Текст книги "Уголовное дело Фрэнсиса Гэри Пауэрса"

Кричу: "Вижу". В воздухе к тому времени появились сполохи взрывов, одна вспышка чуть впереди по курсу, вторая справа. Работали зенитные ракетчики…

Разворачиваюсь, ухожу из зоны огня, а затем спрашиваю о местонахождении цели. Мне с КП: "Цель сзади". Предпринимаю новый разворот, но чувствую, что падаю. Шел ведь без форсажа, не заметил, как скорость понизилась до 300 км/ час. Свалился на 15 тысяч метров. А с КП снова поступает команда: "Включай форсаж". Зло опять взяло, кричу: "Надо знать, как ина каких скоростях он включается". Разогнал самолет до 450 километров, пробую включить форсаж, хотя он включается при 550 километрах. В это время загорается лампочка аварийный остаток топлива. Становится ясно – наведение сорвалось. Дают указание – тяните до Кольцова».

Когда у капитана Ментюкова на самолете СУ-9 начало заканчиваться горючее, на перехват поднялись МиГи-19 капитана Айвазяна и старшего лейтенанта Сафронова.

Ведущим в паре был капитан Айвазян, ведомым – старший лейтенант Сафронов.

Одновременно самолет U-2 начали атаковать зенитно-ракетные войска, расположенные вокруг Свердловска.

На вооружение ПВО незадолго до этого поступили новые зенитные комплексы класса «земля – воздух» ЗРК С-75, которые были способны поражать цели на высотах, используемых разведывательными самолетами U-2.

О существовании у СССР этого зенитного комплекса на момент полета Пауэрса американцам известно не было[5]5
  В дальнейшем система ЗРК СУ-75 «Двина» проявит себя в ходе Кубинского кризиса, во время Вьетнамской войны и станет одной из самых продаваемых советских систем ПВО во всем мире.


[Закрыть].

Первая же выпущенная зенитчиками по самолету-нарушителю ракета ЗРК С-75 настигла цель, попав в заднюю часть самолета.

Зенитно-ракетный комплекс (ЗРК) С-75

Но командир, возглавлявший боевой расчет 2-го дивизиона 57-й зенитной ракетной бригады, промедлил с докладом. В связи с этим перед летчиками-истребителями Борисом Айвазяном и Сергеем Сафроновым стояла прежняя задача – при обнаружении атаковать противника. Даже после уничтожения американского самолета-разведчика на КП полка, а также на КП армии ПВО считали, что он по-прежнему продолжает полет. В зенитном ракетном дивизионе, которым командовал майор В. Шугаев, восприняли появившуюся отметку от истребителей МиГ-19 как вражескую цель, которая снизилась до 11 тысяч метров. Доложили на КП, оттуда пришло распоряжение на открытие огня.

Для поражения цели было выпущено еще несколько ракет зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) С-75.

Самолет старшего лейтенанта Сафронова был подбит и упал в 10 километрах от аэродрома. После поражения самолета Сергею Сафронову удалось катапультироваться, но, спускаясь на парашюте, он погиб от полученных ранений.

Место поражения средствами ПВО самолета U-2, а также самолета МиГ-19, пилотируемого старшим лейтенантом Сафроновым

Всего в тот день было выпущено семь ракет. Первая из них лишила самолет-нарушитель U-2 хвостового оперения, врезультате чего тот стал, кувыркаясь, падать с 20-километровой высоты. Когда неуправляемый самолет достиг высоты 10 километров, он вошел в зону поражения другого ракетного дивизиона. Был получен приказ обстрелять U-2 еще раз – требовалась гарантия в поражении. Здесь самолет-шпион настигли еще три ракеты. Остальные три ракеты были выпущены по самолетам-истребителям МиГ-19.

В это время на очередном вираже капитан Айвазян передал старшему лейтенанту Сафонову команду о том, что если за две-три минуты вражеский самолет не будет обнаружен, то необходимо идти на посадку.

Однако старший лейтенант Сафронов не отозвался, связь с «ведомым» оборвалась. «Ведущий» пары капитан Айвазян увидел в небе необычное облачко, однако ничего не заподозрил и резко спикировал вниз, тем самым сумев вывести свой самолет из зоны действия ПВО.

Борис Айвазян впоследствии вспоминал: «Нас подвели вплотную к району падения самолета-шпиона, и мы вошли врадиус действия дивизиона ПВО Шугаева. С этого времени мы стали восприниматься как цель, ведь зенитчики считали, что все наши самолеты по команде "Ковер" находятся на аэродромах. Кроме этого, не сработал ответчик "свой-чужой", так как коды были не сменены. Нам дали команду: "Немедленная посадка, заправка и взлет". Я дал команду Сергею: "Оттягивайся, будем садиться по прямой". Опять команда: "Снижайтесь". Я отвечаю, что снижаемся. Вторая команда такая лихорадочная, что я уже на интуитивном уровне среагировал: перевернулся вертикально вниз до 2 километров и с большой перегрузкой вывел самолет из пике только на метрах трехстах. Это меня и спасло. А вообще мы должны были услышать другую команду: "Стена". Это значит – входишь в зону поражения ракетного комплекса. Тогда действуешь более энергично. Я не могу сказать, видел ли Сафронов выпущенную по нему ракету, но слышал, как он ответил на приказ: "Снижайтесь" – "Снижаюсь"… В какой-то мере помог опыт, но больше – случайность. Необычное облачко вселило тревогу, однако не предположение о том, что загорелся самолёт Сергея. Не было для этого причин. От чего он может загореться? А резко спикировал потому, что привычка сказалась. Во время учебных полетов месяцев шесть выполнял роль "цели", меня перехватывали товарищи по полку. Чаще просили подольше подержаться на высоте. Садиться порой приходилось почти с пустыми баками, все время увеличивая угол падения. В тот раз я так и решил приземлиться, применив наработанный прием. "Захватить", видимо, ракетчикам было меня трудно – резкое пикирование есть резкое пикирование».

Обломки самолета старшего лейтенанта Сафронова упали в районе города Дегтярска в 40 километрах от Свердловска.

Старший лейтенант Сергей Сафронов погиб при исполнении боевого задания

Командующий истребительной авиацией ПВО СССР генерал Евгений Савицкий (фронтовой позывной «Дракон»)

Со слов сотрудника местной милиции Николая Гималаева, бывшего на месте падения, в 30–50 метрах от обломков самолета в кресле с нераскрытым парашютом находилось мертвое тело летчика. Вскоре прилетел вертолет. Из него вышли генерал-майор, два полковника и семь солдат. Солдаты переложили тело летчика на носилки и загрузили в вертолет[6]6
  Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1960 года № 237/12 старший лейтенант С. И. Сафронов награжден орденом Красного Знамени (посмертно). Позже в его честь назовут одну из пермских улиц, а также улицу Дегтярска – города, в районе которого произошло падение самолета Сафронова.


[Закрыть].

Лейтенант Борис Базаров вспоминал, что он проходил службу в дивизионе, которым командовал майор Воронов: «Дежурное звено вылетело, но у них потолок 12–14 километров, сзадачей: вдруг Пауэрс будет где-то маневрировать, и в этот момент, естественно, его можно, как говорится, уничтожить. Но самое главное, что с командного пункта центрального (у нас здесь непосредственно) маршал Савицкий приказал начальнику авиации 4-й отдельной армии все силы приложить, чтобы уничтожить только авиацией. Вы понимаете, шла борьба, кто самый главный в родах войск. Но когда он поднял пару МиГ-19, он не доложил на командный пункт нашего полка, что поднято два МиГ-19 на перехват… U-2 Пауэрса хорошо читается на радарах. Ракетчики прицеливаются. Стрелять готовятся сразу несколько дивизионов. Внезапно изображение на мониторах путает все карты. За все время операции о поднятых в небо МиГах им так ине сообщат… Так сказали, что приказ цель уничтожить, поскольку неоднократно с командного пункта доложили: своих самолетов нет. И что интересно: когда на планшете идет цель, понятно, что одна, и вдруг ни с того ни с сего появилась вторая цель почти на такой же высоте. Уже две цели… "Товарищ лейтенант, боевая тревога!" Думаю: "В такой праздник боевая тревога? Ничего не перепутал? Может, учебно-боевая?" – "Нет, боевая". И вот, понимаете, такое состояние, думаю: "Война, не война. Если цель – противник до Свердловска, а как же там впереди Москва? То есть напряжение было, конечно, нервное… Игорю Ментюкову на Су-9 не удается добраться до Пауэрса из-за несовершенных систем наведения. Он никак не может обнаружить самолет противника. Но приказ идти на таран надо выполнять… С-75 "Двина" теперь стоит в музее ПВО. Давно снята с вооружения, но в 1960-м система еще почти никому в полку не знакома. Оборудование установили всего несколько месяцев назад. Уральские ракетчики еще ни разу не стреляли, тем более в условиях боевой тревоги. По направлению к целям из дивизиона Воронова смогла взлететь только третья по счету ракета… Он растерялся сам, опыта-то нет, и снова звонит, то есть докладывает: "Прошу еще раз уточнить". Но когда он замешкался, это только его неопытность, самолет уже пошел на разворот в обратную сторону, на Челябинск, то есть он задачу свою выполнил, пошел на разворот, чтобы уйти. И уже на развороте, как говорится, поджилки тряслись – самолет уходит, а задачу он не выполняет. Дает команду "Пуск"… Однако в эти минуты стрельбу ведут несколько дивизионов. Цели на планшете у ракетчиков сразу четыре – два МиГа, Су-9 и самолет-шпион. И все идентифицируются как враги… Он очень маленький. Здесь движется так развертка, а отметки о цели – это будут небольшие точки. Вот наземный радиозапросчик, который позволяет определить цель, свой или чужой. То есть отсюда посылается сигнал, а там есть приемник. Если сигналы совпадают, то возле цели появляется дужка. Если этой дужки нет, цель – противник. Но так как экран очень маленький, а цели находятся рядом, если будет два ответчика, то все эти отметки сольются в одну и будет одно пятно… Для тарана Ментюкову на Су-9 нужно обойти самолет противника, сделать разворот. Но вдруг он получает приказ садиться. Уже на аэродроме узнает: самолет-шпион сбит. Иностранный разведчик остается жив. Однако в то утро был сбит МиГ старшего лейтенанта Сергея Сафронова. Это станет известно только спустя десятилетия. Второму МиГу удалось увернуться от ракет».

Стартовый расчет ЗРК С-75 состоял из четырех человек – командира, водителя ТЗМ и двух номеров

Первыми советскими людьми, кому довелось пообщаться с Пауэрсом, были жители близлежащей деревни Поварня.

Как вспоминает Пауэрс, «один из мужчин погасил мой парашют, а другой помог мне встать на ноги. Вскоре к ним подошли двое приехавшие на машине. Мне помогли снять парашютные ремни и шлем. У меня болела голова и в ушах после быстрого спуска звенело… Не зная русского языка, я не понимал, что они спрашивают, и не мог ответить. Настроены они, по-видимому, были доброжелательно и вместе с тем проявляли любопытство… Поскольку я продолжал молчать, недоумение окружающих, как я заметил, стало переходить в подозрительность. Двое мужчин – один слева, другой справа – отвели меня к машине. Один из сопровождающих заметил пистолет, пристегнутый поверх летного костюма, забрал его. Я не пытался помешать ему. К тому времени вокруг меня собралось больше пятидесяти человек. Машина была небольшая. Погрузив парашют и мешок со снаряжением в багажник, сопровождающие знаком предложили мне сесть рядом с шофером. Человек, взявший пистолет, протиснулся справа от меня…»

Местные жители дали Пауэрсу воду и сигареты («…они выглядели заботливыми и любопытными»).

Впоследствии в ходе судебного заседания на вопрос председательствующего об обстоятельствах его задержания Пауэрс ответит: «Я хочу выразить свою благодарность за помощь, которая была оказана мне всеми этими людьми в тот день. Это первая возможность поблагодарить их, которая мне представилась. И я рад сделать это».

Жителями деревни Пауэрс был доставлен в местное отделение милиции, и в тот же день его отвезли в Свердловск, а затем, в сопровождении сотрудников КГБ, он на самолете был отправлен в Москву, на Лубянку.

Операция «Прикрытие»

В это время руководство США пыталось предпринять действия, препятствующие установлению истинного назначения полета Пауэрса.

2 мая 1960 года офицер общественной информации военно-воздушной базы США Инджирлик сообщил, что во время очередного полета над районом озера Ван в Турции исчез невооруженный самолет типа U-2, предназначенный для изучения погоды, и идут поиски этого самолета. Из сведений этого офицера следовало, что в последнем сообщении по рации летчик, гражданский служащий компании «Локхид», прикомандированный к гражданскому ведомству NACA, передал, что у него начались неполадки с кислородным питанием.

Для большей убедительности агентство NACA уведомило о том, что организованы поиски пропавшего самолета «Локхид U-2» на турецкой территории в районе озера Ван, где очень гористая местность.

Такова была прикрывающая версия ЦРУ для подобного случая. При этом ранее о существовании такой версии пилотов отряда «10–10» не информировали.

В течение следующих нескольких дней NACA сообщило дополнительные сведения, в том числе о том, что все самолеты U-2 сняты с полетов для проверки аппаратуры кислородного питания.

5 мая 1960 года, выступая на заседании Верховного Совета, Первый секретарь ЦК Компартии СССР Н. С. Хрущев заявил, что в день первомайского праздника американский самолет «совершил агрессивную провокацию, рассчитанную на срыв совещания в верхах», вторгнувшись в воздушное пространство Советского Союза, и по его личному приказу был сбит ракетой.

Больше ничего Хрущевым сказано не было, что являлось определенной ловушкой для руководства США, на которую оно попалось.

В ответ на доклад Хрущева гражданское ведомство NACA сообщило, что самолет U-2, объявленный пропавшим без вести с базы Инджирлик, находится в его непосредственном ведении и, возможно потеряв управление, перелетел через границу, управляемый автопилотом, в то время как летчик потерял сознание в связи с нехваткой кислорода.

6 мая 1960 года представитель госдепартамента США заявил, что ни в этом случае, ни ранее не было никакой преднамеренной попытки вторгнуться в воздушное пространство Советского Союза. Предположение, что США обманывают мировое общественное мнение относительно подлинных целей данного полета, госдепартаментом было охарактеризовано как «чудовищное».

Смысл заявления госдепартамента сводился к тому, что самолет типа «Локхид U-2» 1 мая 1960 года, производил исследование погоды, «брал пробы воздуха» в верхних слоях атмосферы поблизости от советско-турецкой границы. Но в результате перебоев в подаче кислорода летчик будто бы начал терять сознание, и самолет «сбился с курса». Продолжая лететь с автопилотом еще значительное расстояние, самолет, естественно, мог случайно вторгнуться в воздушное пространство СССР.

Члены американского конгресса выразили возмущение, что был сбит невооруженный самолет – разведчик погоды. Тот факт, что Хрущев приказал сбить его накануне совещания, по их мнению, явно свидетельствует об отсутствии унего доброй воли.

И в госдепартаменте, и в ЦРУ, и в конгрессе США предполагали, что пилот погиб вместе с самолетом, а разведывательная аппаратура уничтожена.

Согласно этой версии, срочно подготовленной в Вашингтоне, была выдержана и нота американского посольства в Москве, врученная Министерству иностранных дел СССР 6 мая 1960 года.

Первый секретарь ЦК компартии СССР Н. С. Хрущев демонстрирует депутатам Верховного Совета фотографии и документы, найденные в сбитом американском самолете-разведчике, 1960 год

Вскоре версия США о «пропавшем» самолете разведки погоды потерпела крах.

7 мая 1960 года Хрущев «захлопнул ловушку».

Он сообщил Верховному Совету: «Товарищи, я должен раскрыть вам секрет. Делая доклад, я преднамеренно не сказал, что пилот жив и здоров и что в нашем распоряжении находятся останки самолета. Мы сделали это преднамеренно, поскольку, если бы мы сразу сказали обо всем, американцы придумали бы другое объяснение».

В отношении указанных объяснений США относительно полета самолета Хрущев также сказал, что если поверить версии о том, что пилот потерял сознание из-за неполадок скислородным питанием и что его самолетом в дальнейшем управлял автопилот, то придется поверить, что самолет, управляемый автопилотом, вылетел из Турции в Пакистан, приземлился в аэропорту Пешавара, находился там три дня, взлетел рано утром 1 мая, пролетел более 2 тыс. километров над территорией СССР, находясь в воздухе около четырех часов.

Таким образом, Хрущев оставил президенту США Эйзенхауэру лишь два выхода, и оба неприятные: или признать, что сам президент санкционировал шпионаж, – это было беспрецедентным для президента признанием, серьезно подрывался не только авторитет Эйзенхауэра и его администрации, но и ставились под угрозу шансы республиканцев на победу в ходе предстоявших президентских выборов, или отрицать, что он был осведомлен о таких полетах, – это явно означало бы, что Эйзенхауэр не управляет делами страны и предстоявшие через несколько дней переговоры на высшем уровне в Париже могли сорваться, а как раз перед выборами Эйзенхауэр никак не хотел, чтобы возникали сомнения в готовности его администрации к ослаблению международной напряженности.

В связи с приведенными советским правительством фактами и доказательствами шпионской деятельности Пауэрса госдепартамент США вынужден был изменить тактику.

В новом заявлении от 7 мая 1960 года госдепартамент США признал, что самолет «Локхид U-2» был направлен в пределы Советского Союза в целях сбора военных разведывательных данных, оговорив, однако, что «вашингтонские власти разрешения на такой полет не давали».

Однако и эта версия не устояла.

34-й президент США Д. Д. Эйзенхауэр

9 мая 1960 года от имени американского правительства США с заявлением выступил государственный секретарь Кристиан Гертер. В его заявлении сообщалось, что в соответствии с Законом 1947 года о национальной безопасности президент Эйзенхауэр с момента образования своего правительства ввел в действие директивы о проведении в широких масштабах разведывательной деятельности против Советского Союза. На основе этих директив, как указал Гертер, была разработана программа, включавшая «широкое наблюдение с воздуха путем проникновения» разведывательных самолетов США в воздушное пространство СССР.

Заявление государственного секретаря подтвердил 11 мая 1960 года сам президент Эйзенхауэр. «Я лично рассматривал каждый такой полет, – объяснял тогда Эйзенхауэр. – Когда мне принесли план данного полета над Россией, я утвердил его вместе с другими, намеченными разведкой». Единственное, что огорчило президента, как признает он спустя пять лет в своих мемуарах, это допущенная администрацией опрометчивость, связанная с обнародованием заявлений «прикрытия». «Наша крупнейшая ошибка, конечно, выпуск преждевременного и плохо продуманного заявления с целью скрыть истинное положение. Я лично сожалею, что меня уговорили сделать это!»

Эйзенхауэр признал, что и другие шпионские полеты американских самолетов над территорией СССР проводились с его ведома и одобрения и что такие полеты были и остаются элементом «рассчитанной политики» США.

Впоследствии генеральный инспектор ЦРУ Киркпатрик писал: «1 мая мы узнали, что в районе Свердловска, в России, сбит самолет U-2. Это известие вызвало невиданный переполох в Вашингтоне. Я не участвовал в большинстве заседаний и обсуждений, проходивших в связи с данным событием, но хорошо помню, как, сидя в кабинете Аллена Даллеса, я слушал Дика Биссела, уверявшего нас, что пилот не мог уцелеть и поэтому Соединенные Штаты должны держаться за версию прикрытия (самолет метеорологической разведки вылетел из Турции и потерял ориентировку). Это, безусловно, было началом трагедии: правительство США сделало именно то, чего делать не следовало. Аллен Даллес сказал мне, что он предлагал президенту принять его отставку, чтобы была возможность переложить на него всю ответственность. Эйзенхауэр отверг это предложение. Он считал, что не следует давать пищу тем, кто утверждает, будто государственные органы могут проводить такую деятельность, о которой президент не имеет представления. Поэтому он был вынужден признать, что сам санкционировал полет».

27 мая 1960 года в США сенатская комиссия по иностранным делам приступила к расследованию событий, приведших к срыву совещания на высшем уровне. Расследование было начато под давлением американского общественного мнения. Как отмечала зарубежная печать, американцы были потрясены, разочарованы и сбиты с толку провалом совещания вверхах по вине Соединенных Штатов. К этому добавлялось чувство унижения и стыда, которое испытала общественность страны в связи с тем, что правительство США, выражаясь словами американского публициста Джеймса Уорбурга, было «с позором уличено перед всем миром в наглой лжи».

Как заявил лидер демократической партии США Эдлай Стивенсон, правительство Эйзенхауэра сделало невозможными перспективные переговоры с русскими – переговоры, имеющие жизненно важное значение для нашего существования.

Пытаясь как-то оправдать роль администрации США вистории со шпионским полетом Пауэрса, государственный секретарь Кристиан Гертер заявил, что программа полетов U-2 была важной и эффективной частью разведывательной деятельности. «Мы отдавали себе отчет в том, что провал любого такого полета приведет к серьезным последствиям. Однако мы посчитали, что извлекаемая из этого выгода оправдает сопряженный с нею риск», поэтому «решение не прекращать полеты по мере приближения совещания в верхах было правильным».

На вопрос, какой же урок извлекли для себя США из истории с U-2, К. Гертер ответил: «Не допускать подобных провалов», на что сенатор Гор заявил, что миллионы американцев испытали чувство унижения «в результате официальной фальсификации» фактов политики правительства США, которое продемонстрировало перед всем миром свое истинное лицо – лицо поборников вероломства и агрессии.

28 июня 1960 года председатель сенатской комиссии по иностранным делам У. Фулбрайт, подводя итоги расследования, констатировал, что вследствие полета американского шпионского самолета накануне встречи глав правительств престиж и влияние Соединенных Штатов на международной арене «резко упали». «Чтобы восстановить свои позиции вмире, мы должны признать ошибки и изучить их причины». Далее он заявил, что «приказ о проведении полета самолета 1 мая был серьезной ошибкой» и что действия, предпринятые Соединенными Штатами после провала полета, «были второй ошибкой». Но «самая серьезная ошибка была допущена, когда президент взял на себя ответственность за полет U-2. Все эти ошибки были связаны между собой, и каждая последующая усиливала пагубные последствия предыдущей. «Глава государства, – сказал сенатор, – воплощает в своем лице суверенитет и достоинство страны. Совершенно недопустимо, чтобы глава одного государства покушался на суверенитет другого, и еще менее допустимо, чтобы он утверждал свое право поступать таким образом». Фулбрайт также заявил: «Мне кажется совершенно ясным, что если главы государств начнут брать на себя право нарушать суверенитет другого государства, то нормальные международные отношения станут невозможными, как это и случилось в Париже в прошлом месяце. На протяжении всей истории международных отношений преднамеренное присвоение такого права главой одного государства считалось чрезвычайно серьезным недружественным актом»[7]7
  16 мая 1960 г. в Париже должно было состояться четырехстороннее совещание. Делегации СССР, США, Великобритании и Франции собрались в зале заседаний. Накануне в неофициальном порядке Н. С. Хрущев довел до сведения присутствующих три условия, в случае принятия которых он согласится участвовать в работе встречи: извинения США, заверения в прекращении полетов над советской территорией впредь, наказание виновных за инцидент с самолетом Пауэрса U-2. Американская сторона в ответ сообщила: президент уже отдал приказ о прекращении разведывательных полетов над СССР, но он не будет приносить извинения ине станет искать виновных. После церемонии официального открытия конференции советская делегация покинула зал заседаний и больше не участвовала в ее работе. Конференция была сорвана.


[Закрыть].