Текст книги "Коварство идеальной леди"

Он кивнул.

– Возможно, нет.

– Возможно? – Оливия с негодованием посмотрела на него. – Возможно?

– Возможно. – Стерлинг невозмутимо смотрел на нее. – Я опасался, что вы не отнесетесь к угрозе всерьез и не станете предпринимать предупредительных мер по обеспечению своей безопасности.

– Я позаботилась о мерах предосторожности!

– О? – Он изобразил крайнее изумление, снова взметнув вверх брови, отчего ей захотелось запустить в него чем-нибудь. – И что же это за меры?

– Я отдала распоряжение Гиддингсу, чтобы он проверял, закрыт ли дом, и чтобы оставляли на ночь освещение, и… – Ей самой показалось все сказанное несущественным. – И… – она беспомощно взмахнула рукой, – все остальное.

– И подобные меры вы считаете эффективными?

– Во всяком случае, это адекватные меры.

– Вы, наверное, положили пистолет в изголовье кровати?

– Это было бы смешно, и вы прекрасно это знаете. Я случайно могла бы застрелить кого-то из слуг или… – Оливия усмехнулась, – непрошеного графа.

– Или помешали бы кому-то ударить вас по голове.

Она снова отмахнулась.

– Это не ваша забота.

– О, совсем наоборот. Ваш отец, придя ко мне, вверил мне заботу о вас. Под мою ответственность, так сказать. Будучи уверенным, что вы не озаботитесь собственной защитой, я сам предпринял меры для обеспечения вашей безопасности.

Оливия, не веря своим глазам, смотрела на него.

– О Господи, как вы самонадеянны!

Стерлинг не отвел взгляда.

– Я всегда серьезно отношусь к любой взятой на себя ответственности.

– Опекать меня не входит в ваши обязанности.

– Когда ваш отец…

– Я могу сама позаботиться о себе.

– Да, это видно. – Он помолчал. – А как ваша голова?

– Прекрасно! – Пальцы Оливии были стиснуты, и она разжала кулаки, чтобы расслабиться. Неужели она сдерживала эмоции на протяжении десяти лет, терпела все эти годы одного заносчивого мужчину, чтобы позволить другому тут же вторгнуться в ее жизнь и начать давить на нее?

Она взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:

– Я не хотела бы показаться неблагодарной за оказанную вами помощь.

Едва заметный намек на улыбку тронул уголки губ Стерлинга.

– Тем не менее вам это удается.

– Приношу свои извинения, милорд. Могу объяснить недостойное поведение только поздним часом и болезненными ощущениями в голове.

– А также нежеланием снова лицезреть меня.

Оливия пожала плечами.

– Я думала, что это и так понятно. Однако я действительно ценю вашу помощь и сердечно благодарю вас. С содроганием представляю себе… – Она вздрогнула, вспомнив ужас, пережитый в результате ночного нападения со стороны неизвестных лиц в ее собственном доме, – что могло бы произойти, если бы в доме не оказалось ваших людей. – Она глубоко вздохнула. – Правда, я очень признательна вам.

Стерлинг кивнул.

– Рад, что сумел помочь вам.

– Что ж, а теперь, – она нахмурилась, – не соблаговолите ли уйти?

– Это-то благодарность, – прошептал он.

– Что вы от меня хотите, милорд? – Выдержка тут же изменила Оливии. – Я поблагодарила вас. Может быть, не так любезно, как следовало бы, но, учитывая обстоятельства, вы должны признать, что это имеет естественное оправдание. – Оливия распрямила плечи. – Мне не нужна ни ваша помощь, ни помощь моего отца. Я не имею ничего общего с невинной девушкой из сказки, нуждающейся в спасении. Когда-то я нуждалась в этом, но, как вы справедливо заметили, мы оба изменились. Я уже не похожа на девушку, которую вы когда-то знали.

– Непохожи, – с растяжкой промолвил Стерлинг, – это заметно.

– Не смотрите на меня так, будто я должна стыдиться этого.

– Полагаю, это было бы естественно, – тихо сказал он.

– Все мы, милорд, меняемся. – Оливия скрестила руки на груди. – Время и события лепят, формируют нас.

– Определенно. Просто я помню…

– Воспоминания юности не более чем иллюзии. Реальность и годами накопленный опыт выковывают наш характер. Полагаю, ни вы, ни я не похожи на нас прежних, да и вряд ли мы захотели бы оставаться такими. Иллюзии, как и сны, не имеют ничего общего с реальностью.

– Тем не менее крушение иллюзий ведет к разочарованию.

– В этом мире так много иллюзий, что большая их часть заслуживает крушения. Столкнуться лицом к лицу с суровой действительностью в конце концов оказывается менее болезненным, чем питать несбыточные надежды. – Она заглянула в его глаза. – Реальность принимать довольно трудно, но делать это необходимо. С верой в иллюзию, то есть в несуществующее, в этом мире не выжить.

Стерлинг долго молча смотрел на Оливию, и на какую-то долю секунды она ощутила тягостное сожаление.

– Прошу извинить меня за вторжение, леди Рэтборн, – холодно сказал он. – Больше я не буду вам надоедать.

– Спасибо, милорд. – Она помолчала. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за предусмотрительность.

Стерлинг двинулся было к выходу, но задержался.

– Если вам еще понадобится помощь…

– Не понадобится, – решительно отказалась Оливия.

– И полагаю, я был бы последним человеком, к кому вы обратились бы за помощью в любом случае.

Она долго смотрела на него, прокручивая в голове дюжину возможных ответов. Все, что в течение долгих лет хотела высказать ему. Слова, которые она много раз повторяла про себя поздними ночами, когда темнота позволяла снять оковы с мыслей, чувств и желаний. Оливия натянуто улыбнулась.

– Вы правы, милорд, как всегда.

Стерлинг кивнул и вышел.

У нее стиснуло сердце, несмотря на всю ее решимость. Зачем, ну зачем он снова вторгся в ее жизнь? И почему один его вид, его взгляд, звук его голоса всколыхнули глубоко похороненные, как она долго считала, воспоминания? Воспоминания, нашедшие слабый отклик в давно забытых чувствах.

По крайней мере он больше не вернется. На этот счет у нее не было сомнений. По всей видимости, в этом Стерлинг не изменился. Гордость никогда не позволяла ему добиваться расположения женщины, которая не хотела его. Ее отец ставил это ему в заслугу, сейчас настала ее очередь оценить по достоинству эту черту его характера. Она достаточно ясно дала понять, что больше не желает его видеть. Так будет лучше для них обоих.

А то, что она не может заставить себя вычеркнуть его из своего списка, ничего не значит. В конце концов, это всего-навсего список. Это совсем не важно теперь, когда перед ней открыт весь мир.

Что ж, она свободна.

Стерлинг наполнил второй (может быть, третий – он не был уверен) бокал бренди и заменил стоявший на столике графин. Даже отсюда, с другого конца библиотеки, он мог видеть разложенные на письменном столе три письма. Будто ему нужно было удостовериться, что они лежат на месте, пока не будут вскрыты. Ведь они десять лет пролежали нечитаными.

Найти их не составило никакого труда. Он точно знал, где они хранились. Практически всей его корреспонденцией занимался секретарь Эдвард Деннисон. И только письма Оливии были засунуты в глубину ящика комода, как и мысли о них, отодвинуты вглубь сознания. Тем не менее он помнил, куда поместил их.

Сначала он подумывал о том, что следовало бы вскрыть письма, но с течением времени это все меньше заботило его и они так и хранились нетронутыми в глубине комода. Странно, что у него никогда не возникало мысли просто сжечь их.

Сейчас же они лежали на письменном столе, притягивая его внимание. Глупо было оставлять письма нераспечатанными. Прошло десять лет с тех пор, как Оливия написала их. Стерлинг положил письма в хронологическом порядке, словно это имело теперь какое-то значение. Письма были адресованы ему, его имя было выведено ее красивым почерком. Возможно, немного более отчетливым, чем у большинства женщин, и все же исключительно женским. Не отрывая от них взгляда, Стерлинг удобнее устроился в кресле. Он всегда думал, что в этих письмах содержатся извинения, просьбы о снисхождении, к чему он не был готов. Но когда он смотрел на них сейчас, ему показалось, что его имя начертано в спешке. Может быть, даже в отчаянии.

Все эти годы до него доходили слухи о Рэтборне. Виконт был известен как страстный, не останавливавшийся перед жестокостью собиратель артефактов, бесценных произведений искусства и антиквариата. Он также с беспощадностью отстаивал то, что считал своим, и никогда не выставлял принадлежащие ему раритеты на всеобщее обозрение, как это делали другие коллекционеры, а прятал свои сокровища от посторонних глаз в специально оборудованном в доме хранилище. Считал ли он и Оливию своим сокровищем? Или просто своей собственностью? Отличной женой?

Стерлинг потянулся к первому письму, но его рука зависла над ним. Что его остановило? Чувство вины? Или страха? А ведь он всегда считал, что ничего не боится. Но это… Все эти годы он думал, что Оливия бросила его, при встрече с ней в душу ему западали сомнения, он считал себя оскорбленной стороной. Теперь же могло оказаться, что он был не прав. И если это так, неудивительно, что она не захотела иметь с ним ничего общего. Разве он не чувствовал то же самое по отношению к ней до признания ее отца в своих неблаговидных поступках? Если в этих письмах содержался крик о помощи, оставленный без внимания, проигнорированный, то недостаточно просто защитить ее от убийц мужа. На самом деле он в большом долгу перед ней. Он задолжал ей целую жизнь.

Тяжело вздохнув, Стерлинг взял в руки первое письмо.

Глава 4

Пренебречь соглашением.

Из тайного перечня желаний Оливии Рэтборн

Оливия подавила готовый было вырваться крик отчаяния. Поборола она и желание схватить за горло поверенного мужа и давить, пока тот не испустит дух, так как у нее возникло ощущение, что ее покойный муж протягивает из могилы скрюченные пальцы, чтобы задушить ее. Нет, этот жалкий человек, который работал (и продолжал работать) на покойного, недоброй памяти виконта Рэтборна, ни в коем случае не должен даже заподозрить, что ее охватила такая паника.

Оливия постаралась взять себя в руки.

– Вы должны понять, мистер Холлис, что детали завещания моего покойного мужа вызывают у меня некоторое удивление. И поскольку все это довольно сложно для моего понимания, не могли бы вы еще раз повторить ваше объяснение? – На самом деле она затягивала время, чтобы собраться с мыслями и сохранить самообладание. – В конце концов, я всего лишь женщина в трауре.

– Я надеялся, что ваш отец будет присутствовать здесь при оглашении завещания его светлости. – Мистер Холлис неодобрительно насупился. – В подобных ситуациях принято приглашать родственника мужского пола для оказания поддержки.

Все же приятно было бы услышать хрип мистера Холлиса, увидеть, как краснеет, наливается пурпуром его лицо.

– У нас с отцом разладились отношения, мистер Холлис. Отношения с мужем тоже не были особенно доверительными. – Оливия чисто по-женски повела плечами с видом абсолютной беспомощности. – Боюсь, что вам придется иметь дело только со мной.

– Хорошо. – Положив руки на разложенные на письменном столе бумаги, мистер Холлис смотрел на нее, как бы решая, насколько доходчивыми должны быть его объяснения. – Как вам известно, виконт Рэтборн был страстным коллекционером. На момент смерти он считал, что некоторые собрания его коллекции не укомплектованы полностью. В завещании выдвинуты определенные условия в отношении таких собраний. Насколько я понимаю, в течение долгих лет ему не удавалось приобрести все необходимые предметы для укомплектования этих собраний. До тех пор, пока вы не пополните эти собрания, денежные средства и имущество его светлости будут находиться под моим управлением и юрисдикцией нашей фирмы. – Он помолчал. – Далее, его последняя воля гласила, что все экспонаты его коллекции независимо от того, оставите ли вы их себе, продадите или передадите в дар, должны носить его имя.

– Значит, – медленно подбирая слова, заговорила Оливия, – для того чтобы получить по праву принадлежащее мне наследство, мой покойный муж вынуждает меня начать что-то вроде охоты за сокровищами?

Мистер Холлис потер лоб.

– Я бы не стал называть это так, но по существу вы правы.

Оливия нахмурилась.

– Прошу прощения, мистер Холлис, но это законно?

Поверенный негодующе засопел.

– Текст завещания его сиятельства был составлен в соответствии с рекомендациями данной фирмы. Уверяю вас, что все его пункты являются совершенно законными. – Он недовольно взглянул на нее. – Вы, леди Рэтборн, никоим образом не лишаетесь средств к существованию. В противном случае законность этого завещания могла бы быть оспорена. Поэтому вам будет предоставлено надлежащее содержание на ведение хозяйства, которое превысит сумму, выделяемую фирмой в данный момент, и, конечно же, деньги на личные нужды. Вам также будет разрешено проживать в этом или в любом другом доме в пределах страны в течение какого угодно времени. Если вы изволите взглянуть на подготовленные для вас документы, то убедитесь, что предназначенные для вас суммы более чем приемлемы.

Оливия взглянула на бумаги, которые держала в руках. Слово «приемлемы» было явным преувеличением. Скорее подходило определение «минимальны».

– Во многих отношениях ваши, леди Рэтборн, условия проживания останутся примерно теми же, что были до смерти лорда Рэтборна.

– Понятно. – Тщательно подбирая слова, Оливия старалась подавить негодование, вызванное последним заявлением мистера Холлиса. – А когда я укомплектую коллекции Рэтборна?

– Тогда все имущество и деньги перейдут исключительно в ваше владение. – Мистер Холлис снисходительной улыбнулся. – Чтобы это произошло, надеюсь, вам тоже придется прибегнуть к услугам нашей фирмы, с которой столь долгое время сотрудничал лорд Рэтборн.

– Конечно, – пробормотала она, подумав, что скорее рак на горе свистнет, чем она решится доверить ведение своих дел тем, кто связан с этой фирмой или ее мужем. Но она не собиралась говорить поверенному об этом. Было бы глупо настраивать его против себя, пока он контролирует ее финансы. – Скажите, мистер Холлис, если я правильно понимаю, приобрести эти недостающие предметы нелегко?

– Это верно. Насколько я знаю, лорд Рэтборн на протяжении ряда лет занимался поисками и пытался приобрести данные раритеты.

– А что они, собственно, собой представляют?

– Прошу извинить меня, леди Рэтборн. – В глазах поверенного промелькнула тень искреннего сожаления. – Согласно указаниям вашего мужа, решившись на покупку этих вещей, вы будете проинформированы только о первой из них. После ее приобретения вам будет предоставлена информация о второй и так далее.

Оливия натянуто улыбнулась.

– И вы сказали, что это не охота за сокровищами?

Мистер Холлис несколько смутился.

– Я всего-навсего выполняю волю его сиятельства. – Он запнулся. – Должен признать, что требования лорда Рэтборна ставят нашу фирму в неловкое положение, но здесь уж ничего не поделаешь. – Поверенный тяжело вздохнул. – Поскольку теперь моя задача заключается в защите ваших интересов, могу признаться, что я выступал против этих условий, но его светлость был непоколебим.

Оливия на мгновение задумалась.

– Существует ли конечный срок исполнения воли? Вернее, предельный срок полного укомплектования собраний?

– Ограничения как такового нет. – Мистер Холлис решительно замотал головой. – Вы сможете заниматься этим столько, сколько понадобится.

– Даже всю оставшуюся жизнь? – удивилась Оливия.

– Ну да, я полагаю…

– Что ж, хорошо. Если вас не затруднит прийти завтра, я сообщу вам о своем решении.

Поверенный встал.

– О своем решении? Вы, миледи, обескуражили меня. Какое решение?

– Отчего же? Приму я или не приму вызов, брошенный мне моим покойным мужем.

– Как я сказал, нет никакой спешки. Настоятельно советовал бы вам переждать траур и выбрать более подходящее время для рассмотрения…

– Напротив, мистер Холлис, нужно спешить, и даже очень, – с натянутой улыбкой возразила Оливия. – Я считаю, что комплектование коллекций моего мужа и, таким образом, исполнение его последней воли является весьма срочным делом и моим долгом.

– Эти вещи не найти в Лондоне, – предупредил поверенный.

– Я ни минуты не сомневалась в этом. Это было бы слишком просто.

– Их приобретение связано не только с длительным путешествием, но и с существенным финансированием. – Он нахмурился. – Стоит ли напоминать вам, что у вас нет для этого необходимых средств?

– Не стоит напоминать о том, что я и так знаю. Несмотря на это я по крайней мере должна серьезно все продумать. Ради моего покойного мужа. В память о нем. Это-то вы понимаете? – добавив в голос толику возмущения, спросила она.

– Извините, леди Рэтборн, я не полагал…

– Конечно, нет, мистер Холлис. Я уверена, что ни вы, ни мой покойный муж не представляли, что я осмелюсь решиться на выполнение поставленной им задачи. Но я самым серьезным образом подумаю об этом. – Оливия передернула плечами. – И если у меня ничего не получится, я всего-навсего останусь в том же положении, что и сейчас.

Поверенный кивнул.

– Если не принимать во внимание прискорбный факт кончины вашего мужа, ваша жизнь может и далее идти своим чередом, будто ничего не изменилось.

– Я вдова, мистер Холлис. Одинокая женщина. И моя жизнь совсем не обязательно должна протекать так, как всегда.

– Вероятно, нет. – Он на миг задержал на ней свой взгляд, потом вздохнул и собрал со стола бумаги. – Как вам будет угодно, леди Рэтборн. Я приду к вам завтра. – Он направился к двери, но остановился на полпути. – Подозреваю, что лорд Рэтборн недооценивал вас.

– Всего хорошего, мистер Холлис.

– Всего хорошего, миледи. – Поверенный кивнул и вышел.

Едва за ним закрылась дверь, с губ Оливии исчезла улыбка. «Пропади он пропадом, да и покойник вместе с ним». Она сложила руки на груди и принялась вышагивать по комнате.

Ей следовало предвидеть нечто подобное. Ее покойный муж никогда не расставался с приобретенными вещами, никогда не отказывался от того, что имел. Ей следовало догадаться, что и смерть ничего не изменит. Следовало ожидать, что он найдет способ держать ее в узде даже из могилы. Рэтборн сделал все, чтобы у нее не было возможности начать новую жизнь. Мистер Холлис прав. Ее жизнь могла продолжаться лишь в том же ключе, что и раньше. Даже испустив последний вздох, ее муж, наверное, испытывал особое удовольствие, сознавая, что она будет находиться под постоянным контролем. В его когтях до последнего вздоха, одна в его доме, где все напоминает ей о человеке, которому она принадлежала. Правда, только телом, но не душой. В западне до конца дней.

«Как бы не так!»

Оливия сжала губы. Не для того она пережила мужа, чтобы он одержал над ней верх после смерти. Она постарается найти все, что требуется, для завершения его коллекции. В конце концов, она выиграет от этого намного больше его. И все же эта авантюра обещает быть весьма дорогостоящей, ее же мизерного содержания не хватит ни на путешествие, ни на покупку. И не к кому обратиться за помощью. Муж знал, что она никогда не обратится с просьбой о помощи к отцу, друзей у нее тоже не осталось – всех растеряла за время вынужденного затворничества. Похоже, остался лишь один вариант. И если при этом придется поступиться гордостью, пусть будет так.

Она ни за что не откажется от шанса вырваться на свободу из цепких лап виконта Рэтборна, или по крайней мере от возможности свободно распоряжаться своей жизнью. Оливия тяжело вздохнула и обратилась с короткой мольбой к Небесам, пообещав взамен передать обездоленным значительную часть своего наследства. К примеру, сиротам или вдовам, чьи мужья ничего не оставили, кроме горьких воспоминаний.

Но мистер Холлис был прав: виконт Рэтборн недооценил свою жену. Его прекрасное приобретение, которое он, как и коллекцию антиквариата или предметов искусства, с маниакальной подозрительностью скрывал от любопытных глаз. Покойный виконт действительно недооценивал леди Оливию Рэтборн.

Не подозревал, на что она способна.

– Должен признаться, меня удивило после нашей последней встречи ваше приглашение прийти к вам сегодня вечером. – Покручивая в руках бокал с бренди, Стерлинг задумчиво смотрел на Оливию. «Удивило» – не то слово. Она ясно дала понять, что больше не хотела иметь с ним никаких дел. О причине не догадался бы лишь полный идиот.

– По зрелом размышлении я пришла к заключению, что прошлой ночью вела себя предосудительно. Вы просто по-своему пытались помочь. – Она сопроводила свои слова вежливой улыбкой, и у него сжалось сердце. Господи, от одного ее вида у него до сих пор захватывало дух. Он сидел на стуле в ее гостиной рядом с диваном, на котором устроилась Оливия. Сидел настолько близко, что, протянув руки, мог бы обнять ее, если бы у него хватило смелости.

– Я надеюсь, что вы простите меня.

– Само собой разумеется. Я ведь вел себя, как вы изволили заметить, несколько самонадеянно. – Все же нельзя было сказать, чтобы он сожалел об этом. – Как ваша голова?

– У меня огромная шишка. – Оливия коснулась рукой затылка и поморщилась. Он же при этом подумал, были ли ее волосы такими же шелковыми на ощупь, как прежде, но тут же заставил себя забыть об этом. – Но в остальном все в порядке. Поскольку я ощущаю боль, только когда касаюсь ее, предпочитаю не трогать.

– Зачем вы пригласили меня? – вдруг спросил Стерлинг.

– Хотела извиниться за свое поведение.

– Вы уже сделали это прошлым вечером.

– Но я была недостаточно любезна. – Не отводя от него взгляда, она отпила бренди из бокала. – В самом деле я была просто груба.

– Вы могли просто написать письмо, – не подумав, сказал он и тут же пожалел об этом. Она и раньше писала ему письма.

Стерлинг долго, до самого рассвета, просидел за своим письменным столом, снова и снова перечитывая их. Начав читать, не мог оторваться. Он читал, сожалея и гадая, как бы все сложилось, если бы тогда, давно, он не был таким дураком. Что, если бы он тогда прочитал то первое письмо, в котором она писала, что любит его и что ее заставляют выйти замуж за Рэтборна? Насколько по-другому могла бы сложиться их жизнь?

– Я и написала письмо, милорд…

– Стерлинг, – поправил он ее, но тут же спохватился: – Мои извинения. Это было крайне дерзко с моей стороны.

– Нисколько. – Она улыбнулась, и у него снова ёкнуло сердце. – Мы знакомы чуть ли не всю жизнь, и было бы глупо не называть друг друга по имени. Кроме того, мне, например, с трудом дается обращение к вам с использованием титула, поскольку всегда знала вас как Стерлинга. И я таки послала письмо с просьбой навестить меня.

– Да, конечно. – Он запнулся. – Только мне непонятно, зачем.

– Вы имеете в виду, помимо того, что я еще раз хотела принести свои извинения?

Он кивнул.

– Вы очень догадливы, Стерлинг. Раньше я не замечала в вас такой проницательности.

– Не думаю, что в юности я проявлял особую прозорливость. Скорее был заносчивым, упрямым и занятым только самим собой. – Он натянуто улыбнулся. – Можно только надеяться на выработанные с годами перемены и на обострение чувства ответственности.

– Можно надеяться. – Оливия задумчиво отпила из бокала бренди. – Я много думала о том, что вы сказали прошлой ночью.

– О?

– Вы предложили мне свою помощь.

– И вы отказались. Думаю, вы считаете меня последним человеком, от кого согласились бы принять помощь.

– Действительно, так оно и было. Тем не менее сейчас мне кажется… – Оливия пожала плечами. – Я была не права.

– Вы были не правы? – медленно повторил он.

– Была. – Она потянулась за графином с бренди и наполнила его бокал.

На лице Стерлинга отразилось недоумение.

– Мне это понадобится?

– Возможно. – Она улыбнулась.

Он задержал на ней пристальный взгляд. Ему показалось, что под ее внешним спокойствием кроется тревога.

– Что ж, хорошо. Чем могу служить?

– Похоже, мой покойный муж даже после смерти держит меня за горло. – Оливия помолчала, подбирая слова. – Завещание составлено таким образом, что я не могу вступить в права наследства, пока не ввяжусь в авантюру, которую иначе как охотой за сокровищами не назовешь.

Стерлинг удивленно воззрился на нее.

– Пока вы не ввяжетесь во что?

– Думаю, вам известно, что виконт Рэтборн был одержим коллекционированием предметов искусства, артефактов и прочих ценных вещей.

– Осмелюсь заметить, что об этом осведомлены практически все члены Лондонского античного общества. – Он выпил глоток бренди. – Поскольку предметы из его коллекции не выставлялись, следует понимать, что это обширная и необычная коллекция.

– Нет сомнений. – Оливия отмахнулась, словно ее совершенно не интересовала ценность этой коллекции. – Судя по всему, муж считал неполными три собрания из своей коллекции. Согласно условиям завещания я не смогу получить наследство и вынуждена буду довольствоваться лишь скромным содержанием, пока не приобрету недостающие предметы. Дальнейшая моя жизнь зависит от альтернативы: либо я буду и дальше вести ту же жизнь, что прежде, либо попытаюсь приобрести недостающие экземпляры. – Она встретила его взгляд. – Я не намерена провести остаток своей жизни под башмаком покойного мужа.

– Что за предметы нужно приобрести?

– Я не знаю. – Оливия вспыхнула от негодования. – Это смешно, но согласно воле покойного я получу нужную информацию только в том случае, если решусь на их поиски.

– Вы это серьезно?

– В противном случае вас бы здесь не было, – резко ответила она. – Не думала, что мой муж так любил игры, но, по-видимому, любил. Сознавать это неприятно… – Оливия вздохнула и постаралась взять себя в руки. – Извините меня.

Стерлинг покачал головой.

– Нет нужды извиняться. Я хорошо понимаю, как вы расстроены тем положением, в каком оказались.

– Расстройство – это самое малое из того, что я чувствую. Гораздо хуже… – она подкрепилась глотком бренди, – то, что обратиться к вам оказалось гораздо труднее, чем я думала.

Стерлинг наклонился и заглянул ей в глаза. Эти зеленые глаза, затуманенные надеждой или его неприятием, или и тем и другим.

– Могу я помочь вам, Оливия?

Она на мгновение задержала на нем взгляд, потом покачала головой.

– Это абсурд, тут ничем не поможешь. – Резко поднявшись с дивана, она принялась ходить по комнате. – Не знаю, что я вообразила себе. Было сумасшествием даже помыслить об обращении к вам с просьбой о помощи.

Стерлинг встал с кресла.

– Вам больше не к кому обратиться.

Оливия резко остановилась и повернулась к нему.

– Спасибо, что так милостиво напомнили мне об этом.

– Не примите мои слова за бессердечность. Просто я нахожу более практичным не замалчивать трудности сложившейся ситуации. Оливия…

– Не надо, – оборвала она его. – Не надо любезничать со мной. Я не нуждаюсь в вашем сочувствии. – Она помолчала, стараясь восстановить душевное равновесие. – Вы, несомненно, правы: мне не к кому больше обратиться. Из членов семьи остается лишь отец, а я скорее останусь доживать в этом доме, чем попрошу у него что бы то ни было. Друзей у меня нет. Его светлость позаботился и об этом. – Оливия произносила слова без лишних эмоций. Очевидно, привыкла держать в узде свои чувства.

– У вас есть я, – просто обронил Стерлинг.

Оливия не обратила внимания на его слова.

– Это безумие. – Она потрясла головой и возобновила хождение по комнате. Похоже, в ее голове роилась сотня противоречивых мыслей. Оливия остановилась и взглянула на него. – Вы представляете, о чем я хочу просить вас?

– Вы хотите, чтобы я помог вам найти предметы, необходимые для выполнения условий завещания.

– Вы, должно быть, понимаете, что это, по-видимому, окажется дорогостоящим предприятием и потребует значительных затрат.

Стерлинг пожал плечами.

– Мои финансы в порядке, у меня приличное состояние. Это не такая уж сложная проблема.

– Я намерена возместить вам все до единого пенни.

– Не сомневаюсь в этом.

– Я также уверена, что эти предметы нелегко будет найти. Мне сказали, что они находятся не в Лондоне. Определенно придется попутешествовать.

Он кивнул.

– Я уже много лет не путешествовал, и буду с нетерпением ждать этой возможности.

– Со мной?

– Это то, чего мне хотелось бы больше всего, – не колеблясь ответил Стерлинг.

– Я предполагаю, что в данное мероприятие не будут привноситься личные мотивы.

– Личные мотивы? – изобразив удивление, переспросил он.

– Я не вижу перспектив к возобновлению прежних отношений между нами и не желаю их возобновлять. – Оливия покачала головой. – Слишком много времени утекло с тех пор, и мы уже не те, что были когда-то. В этом предприятии мы будем выступать только как партнеры, и наши отношения останутся исключительно деловыми. Хотя… – Она нахмурилась, принимая какое-то решение. – Не вижу причин, мешающих нам быть друзьями.

Стерлинг мрачно кивнул.

– Я тоже. В конце концов, нам придется вместе проводить много времени, и я предпочел бы находиться рядом с тем, кто считает меня другом, а не с тем, кто питает отвращение даже к земле, по которой я ступаю.

Оливия изумленно округлила глаза.

– Я никогда не питала отвращение к земле, по которой вы ступаете. – Ее губы тронула невольная усмешка. – Земля здесь ни при чем. – Она посерьезнела. – Отсюда возникает еще один аспект. Я предлагаю начать дружбу с чистого листа. Будто мы встретились только сейчас. А все, что было между нами в прошлом, пусть в прошлом же и остается.

– Вы действительно этого хотите?

Оливия распрямила плечи.

– Думаю, так будет лучше всего.

– И тем не менее именно прошлое побудило вас обратиться ко мне.

– Да, хотя, как вы сами заметили, у меня нет выбора.

– Не все так плохо было в прошлом, – пробормотал Стерлинг.

– Тем не менее я не думаю, что у нас что-то получится, если мы будем по-прежнему тащить за собой груз воспоминаний из прошлого. По-моему, лучше начать заново. – Оливия выпятила подбородок. – Как друзья.

Он улыбнулся.

– Друзей не может быть слишком много.

– Отлично. – Она кивком подтвердила свои слова. – Что ж, в таком случае, коль скоро я не вправе ждать от вас такого подарка от широты вашей души, хочу предложить вам компенсацию.

– Компенсацию? Категорически против. Я обязан вам помочь. Это самое малое, что я могу сделать для вас. Я рассматриваю это как свой давно просроченный долг. Обязательство, которое я с удовольствием выполню.

– Все же вы должны что-то получить за ваши хлопоты.

– Я категорически отказываюсь слушать…

– Вы ведь не думаете, что я предлагаю вам плату за помощь, правда? – В ее глазах плясали веселые искорки.

– Нечто подобное приходило мне в голову, – пробормотал он себе под нос.

– Не стоит принимать такой оскорбленный вид.

– Ваше предположение подозрительно звучало как оскорбление.

– Глупости. Вы ничего не поняли. Я знала, что вы ни за что не примете никакой платы, и, честно говоря, если бы у меня было достаточно средств, не было бы нужды затевать эти поиски. – Оливия встретила его взгляд. – По вступлении в права наследства я планирую передать или продать всю коллекцию покойного мужа и выделить внушительный процент от выручки на благотворительные цели. Я предлагаю оформить ровно половину этих пожертвований от имени вашей семьи. Такая компенсация приемлема для вас?