Текст книги "Коко Шанель"

Габриэль справедливо считала, что путь в Париж начинается с малого – с завоевания Виши, ведь он нередко становился для выступавших здесь артистов этапом на пути к покорению столицы. «Король городов на водах», как его называют и теперь, привлекал к себе богатую космополитическую публику. «Кажется, что вы на берегах Нила, а не на берегах Алье[10]10
  Алье – река, на которой стоит город Виши.


[Закрыть]», – заметил один из хроникеров «Фигаро». После принятия лечебных процедур и ожидания у киосков с водой, которую им разливали в стаканы-мензурки мадмуазели в фартучках и белых чепчиках, страдальцы печеночными коликами жаждали развлечений. Хворь не мешала им с энтузиазмом аплодировать комедиям, операм, опереттам, представлениям мюзик-холлов и ревю. Одних только театров варьете в городе никогда не бывало менее четырех – таких как, например, «Альказар» или «Элизе-Палас», экстравагантный фасад которого, выдержанный в чистейшем стиле nouille[11]11
  Стиль nouille – пренебрежительное название стиля «ар-нуво» или «модерн», получившее распространение в конце XIX – начале XX века.


[Закрыть], игриво контрастировал с классической строгостью окружавших его буржуазных особняков».

Ближе к лету 1905 года Габриэль и верная Адриенна двинулись в путь. Они рассчитывали подписать контракты как раз к началу сезона, планомерно обходя все увеселительные заведения города. Их небольших сбережений на долгий срок не хватило бы, но в путь они отправились с дополнительной суммой, которой снабдил Габриэль ее новый друг – Этьен Бальзан. Этот молодой офицер сыграл в жизни Коко Шанель огромную роль, помогая своей подруге в ее начинаниях. Впрочем, поездка в Виши не нашла в его душе большого отклика. Он не считал Габриэль способной певицей: если ты отлично поешь в церковном хоре, это вовсе не значит, что ты можешь выступать в кабаре или кафешантане. В Мулене у Габриэль было много поклонников – они помогали ей, как могли, создавая популярность фактически на пустом месте. Виши – совсем другое дело. Бальзан прекрасно понимал, что без поддержки офицеров муленского гарнизона, без способностей к танцам, без подходящего репертуара и нужного для кабаре голоса Габриэль вряд ли ожидает успех на этом поприще.

Она не слушала мудрых слов Этьена, тем более что сначала он был лишь одним из многих кавалеров, с которыми ей довелось познакомиться в Мулене. Все прощались с Габриэль с печалью в глазах; никто не хотел, чтобы они с Адриенной уезжали. Офицеры даже обещали приезжать на их концерты в Виши: ведь громкие выкрики и аплодисменты на новом месте наверняка им понадобятся. Однако помог в авантюре Габриэль только один человек: Этьен Бальзан, выступавший против. Зачем ему это было нужно? Наверное, он влюбился и хотел помочь, несмотря на нежелание отпускать Габриэль из Мулена. Но мог и захотеть, чтобы она сама поняла свою ошибку, окунувшись в реальность, которую он знал так хорошо, благодаря происхождению, и о которой она не подозревала. Кроме денег на проживание Бальзан постарался приодеть своих подопечных. Ехать в Виши в том, в чем они выступали в Мулене, было совершенно бесполезно – другой уровень, в нарядах в том числе. Недостаточно было уметь кроить и шить, надо было еще купить все необходимое. Габриэль и Адриенна в магазине на Часовой улице выбрали несколько отрезов новой ткани, от которой все женщины сходили с ума. После чего последовали советам журнала «Иллюстрасьон», который постоянно читали военные, поэтому иного наставника у девушек не было. Вокруг шляп возникли споры. Следуя примеру тети Луизы, Габриэль и Адриенна сочли своим долгом переделать уже готовое. Но кто мог их вдохновить? Решение приняла Габриэль: она смастерила шляпы по своему вкусу, а Адриенна, как обычно, подчинилась. Так они прибыли в Виши в платьях и шляпах, сделанных собственными руками.

Поселиться в Виши девушки решили в дешевом районе, где жили простые работяги и женщины легкого поведения. Габриэль прекрасно понимала, что попала туда, откуда бежала – в те самые места, где всю жизнь жили ее родители. Знакомые Габриэль по тому периоду жизни – девушки и женщины ее круга, не желавшие становиться простыми работницами, пытавшиеся вырваться из той среды, в которой родились и воспитывались, – говорили, что первые месяцы, которые Габриэль провела в Виши, были трудными и не давали особой надежды. Но, как и ранее в Мулене, здесь молодые тетя и племянница проводили время в тех местах, где любили гулять приехавшие на лечение состоятельные люди. Они любовались необычной архитектурой зданий, приглядывались к театрам и кабаре. Впрочем, расчет на начало сезона не оправдался сразу. Не только Габриэль и Адриенна прослышали про Виши и пытались попытать там удачу: были и другие, более талантливые, харизматичные и лучше подготовленные. К тому же большинство позаботились о месте на сцене заранее – всё было расписано, и единственное, на что могли надеяться юные барышни, – вдруг срочно понадобится заменить кого-то из артисток. Но куда бы они ни обращались с предложениями, везде импресарио, режиссеры и директора грубо отмахивались от них. А статисток, сидевших по кругу сцены в ожидании краткой паузы для выступления со шляпой в руках, в Виши уже не держали. Но если у Габриэль оставались на прослушивании хоть какие-то шансы, то у красотки Адриенны – никаких. В жизни она представляла собой тот как раз тот тип молодых женщин, которые привлекают мужчин, но для сцены ее образ не годился. Адриенна с удовольствием засобиралась обратно в Мулен – карьера певички ее совсем не привлекала.

Несмотря на весьма пессимистические прогнозы по поводу развития ее способностей, Габриэль осталась и начала брать уроки пения и танца. Она была не одинока в стремлении научиться невеликим премудростям работы в кабаре («невеликие» не значит, что им легко обучиться тем, кто не годится для этой профессии). Учителя разного толка с готовностью брали учениц, тративших последние гроши на обучение. У Габриэль еще оставались деньги Бальзана, и она без сожаления тратила их на уроки. Перво-наперво ей советовали определиться с амплуа. Определившись, она смогла бы более четко планировать программу и шить платья ей под стать. К тому же разные амплуа требовали разных способностей, которые и надо было развивать. Пианист из кабаре, дававший Габриэль уроки, посчитал, что танцует она лучше, чем поет, поэтому надо делать акцент на движениях. Более того, Габриэль была ужасно худа – точно так же, как знаменитая Полер, чей размер талии позже занесли в книгу Гиннесса – 41 сантиметр, не больше!

Полер (она же Эмили-Мари Бушар) начала выступать еще в Алжире, где родилась во французской семье в 1874 году. Затем началась ее триумфальная карьера в Париже. Такими худенькими в то время были единицы: несмотря на то что женщины пытались сделать свою талию потоньше путем всяческих ухищрений, подобная худоба считалась не совсем нормальным явлением: то ли болеет девушка чем-то, то ли прозябает в нищете, то ли еще какая-то неприличная причина у ее осиной талии и отсутствия груди. Но Полер удалось обратить недостаток в достоинство. Ее амплуа было «gommeuse épileptique», странное словосочетание, образованное из двух понятий. «Gommeuse» обозначало для мужского пола «франт», «пижон», «щеголь», соответственно для женского пола – «пижонка», «модница». На сцене певица кривлялась, виляла бедрами, прыгала, вертелась. Многое зависело от туалета, от умения задорно дрыгать ногами и делать пируэты. «Epileptique» и подразумевало активные движения телом, жестикулирование и гримасы. Раз великой Полер это принесло славу, то почему бы не попробовать Габриэль? Интересно, что Полер уже в конце XIX века носила короткую стрижку и короткие юбки – мода, которую повсеместно введет Коко Шанель десятилетия спустя.

Новое амплуа потребовало новых нарядов: «вертлявые пижонки» обычно выступали в платьях, богато расшитых блестками. С репертуаром было проще: по сути, песни, сделавшие Полер знаменитой, мало чем отличались от того, что пела Габриэль в «Ротонде». Одна из самых известных песен в репертуаре Полер была «Tha-ra-ra-boum-di-hé» (весьма задорная, надо сказать, особенно припев, и по содержанию довольно-таки фривольная). Тем не менее, несмотря на внешнее сходство, Габриэль постоянно ставили в укор неумение петь: Полет, мол, не только кривляется и выделывает кульбиты на сцене, но и поет. Уроки и наряды требовали затрат, а деньги таяли на глазах. Заработать на начинающих певичках старались все, кому не лень. Учителя дружно подбирали им амплуа, хотя это ничего в дальнейших переговорах с импресарио не решало. Девушки, стекавшиеся в Виши, не имея лишних денег, чаще всего покупали подержанные платья, которые после просмотров следовало возвращать обратно. Торговки пытались всячески обманывать дебютанток: находили дырки, пятна, скрупулезно считали нашитые блестки. Габриэль только и делала, что подновляла свои платья. Знакомая работа: шить, чинить одежду, стирать, гладить. Она проводила вечера, а то и ночи с иголкой в руке. «Франтиха» чаще всего носила платье с блестками, что выглядело весьма эффектно в огнях рампы, но при малейшей зацепке блестки начинали осыпаться. Девушки после представления ползали по полу, собирая их, чтобы потом пришить обратно. Да, умения Габриэль пригодились, но не в той области, в которой ей в тот момент хотелось преуспеть. Зато она научилась наносить грим, более профессионально вести себя на сцене. Научилась и подбирать себе платья, которые бы выделяли ее из толпы статисток. Способность заставлять высший свет ходить в том, что она им «прописала», придет куда позже, но первые опыты по созданию собственного стиля Коко начала делать именно в Виши.

У Габриэль был год, чтобы преуспеть. Когда она приехала, сезон уже начался. Ее не взяли, и Коко пошла учиться. В то время, еще на поприще певицы кафешантана, она не опускала руки и много работала, ведь трудолюбия ей было не занимать. Коко занималась пением и танцами, шила и перешивала наряды для выступлений, ходила на прослушивания – всё тщетно. В тот период финансовая помощь продолжала приходить от Этьена Бальзана, который время от времени навещал свою подопечную. Некоторые биографы предполагают, что именно тогда он стал ее любовником, а не просто другом, поэтому и продолжал давать ей деньги. Сказать тут что-то определенное сложно, да и на данном этапе жизни Габриэль этот факт не имел большого значения, ведь она всегда старалась заработать сама. В Виши ей вовсе не хотелось снова возвращаться к шитью для богатых клиенток, поэтому летом 1906 года она нашла себе другую работу – весьма распространенную на курорте. Она стала подавать курортникам воду. Этим в Виши занимались миловидные, приветливые девушки, отмерявшие прописанное врачом количество минеральной воды в специальные стаканчики. Габриэль вставала на дно глубокой ямы, одетая во всё белое, тепло обутая в прелестные короткие сапожки. Она брала один из стаканчиков, оплетенных в солому, висевших на стене. В центре, под колпаком из хрусталя, бил искрящийся теплый источник. Габриэль подходила к нему, с важным видом наполняла стакан, затем критическим взором проверяла дозу. Курорт-никам она нравилась. Они наклонялись к ней, протягивали руки за стаканчиками, говорили комплименты. Однако такая карьера Габриэль не привлекала. Но что делать, если тебя не берут в кабаре, несмотря на платья в блестках и новые разученные песни? Очередной сезон в Виши подходил к концу, гости города разъезжались по домам. Вторую зиму учиться на деньги Бальзана ей не хотелось. Большинство магазинов и кабаре закрылись до следующего лета – а Габриэль пришлось покинуть Виши несолоно хлебавши.

Глава третья. Возвращение в Мулен

Всегда тяжело возвращаться с пустыми руками туда, откуда ты бежал в надежде обрести славу и деньги. Вместо этого Габриэль получила полный провал и никакого удовлетворения. Конечно, офицеры гарнизона были ей рады – их Коко вернулась и снова будет вносить разнообразие в повседневную рутину службы. Только ей это теперь нравилось еще меньше. Коко опять пришлось взять в руки иголку с ниткой. Иным способом она зарабатывать не умела, а певческая карьера была похоронена. За время ее отсутствия Коко не забыли. Теперь рядом не было Адриенны, скрашивавшей прежде дни, проводимые над шитьем, что еще более разочаровывало. Из Виши тетя направилась к Мод, чтобы осуществить свою мечту и выйти замуж.

Эта самая Мод представляла собой воистину великолепное зрелище. Нет, она не опустилась до того, чтобы держать бордель. Будучи особой весьма невысокого происхождения (дочь каменщика), она организовала в своем доме место для встреч мужчин и женщин, желавших познакомиться друг с другом. Цели при этом у них бывали разные: кто-то из девиц, как Адриенна, искал свою вторую половину, кто-то солидного друга, который смог бы ее содержать. Мод тоже имела друга, надежного, проверенного временем. С его помощью она приобрела виллу в окрестностях Совиньи, где и устраивала свои «полдники». Сосватав пару, Мод прямо намекала им на то, что они должны ее отблагодарить: эти средства да помощь друга держали ее на плаву. В сравнении с гарнизоном Мулена Мод предоставляла для женщин куда больший выбор для знакомств. К тому же в роли компаньонки она сопровождала пары во время первых свиданий, что давало юным девам защиту от пересудов, а мужчинам, пожелавшим завести интрижку, защиту репутации и оправдания для жены. Мод обладала двумя основными способностями: сводницы и дуэньи. Она умела быть и тем и другим. К ней в дом приходили провинциалки, жившие неподалеку, подружки офицеров из Муленского гарнизона, но не законные жены.

Стол Мод организовывала на славу, нравы у нее царили простые. Дамы и кавалеры встречались в саду, под сенью деревьев расставлялись шезлонги. Пирожные, чашки с шоколадом, сливки передавались из рук в руки, в корзинках лежал хлеб. Самая большая забава состояла в том, чтобы в солнечные дни, невзирая на туалеты, надеть черные соломенные канотье, которых у Мод было в избытке. Тогда венгерки[12]12
  Венгерка – короткая гусарская куртка с нашитыми поперечными шнурами.


[Закрыть] несколько теряли свой официальный вид, а воротнички расстегивались. Офицеры обсуждали продвижение по службе, помещики толковали о сельском хозяйстве. Параллельно все выпивали, закусывали и флиртовали с дамами. Дамы делали вид, что отдыхали, на деле зорко отслеживая перемещения и взгляды мужчин.

Адриенна после провала в Виши вырвалась из-под влияния своей энергичной племянницы и поехала к Мод в надежде найти себе мужа. В отличие от Мулена, где выбор у нее был невелик – либо офицеры, чьи семьи горой встанут против подобного брака, либо бедняки, что не входило в планы самой Адриенны, – у Мод можно было встретить порядочных, состоятельных мужчин в годах, которые не против были завести себе красивую жену с манерами, пусть и невысокого происхождения. Самой Мод Адриенна тоже была выгодна: она служила украшением салона, привлекая мужчин и составляя компанию Мод при выездах на скачки и другие светские развлечения. Сидеть на местах для знати они не имели права, однако их вполне могли разглядеть потенциальные кавалеры, будущие посетители виллы Мод. В Адриенне Мод видела не только внешнюю, утонченную красоту, но и воспитание, умение поддерживать разговор – она была способна украсить собой любые встречи. С другой стороны, Мод и сама представляла собой для Адриенны ценное знакомство: ей можно было рассказывать все, не стесняясь и находя понимание. Уж не говоря о том, что она теперь спокойно выходила в свет – ее сопровождала Мод, и постыдного в этом никто ничего не видел.

В итоге Адриенна получит то, чего так желала, но история окажется долгой. Сначала за ней примутся ухаживать сразу двое: граф де Бейнак и маркиз де Жамилак. Другие тоже крутились вокруг красотки, но не удостаивались ее внимания. Чуть позже, в 1908 году, Адриенна влюбится в барона де Нексона, с которым ее свяжут годы близких отношений, а в итоге история все же завершится свадьбой. Но пока за ней активно ухлестывал де Бейнак, а также его друг де Жамилак. «Граф де Бейнак был из тех аристократов, что прочно привязаны к земле. С пышными усами, он был страстно влюблен в псовую охоту и наделен той экстравагантностью, которая, делая из него важную особу, вместе с тем составляла в глазах знакомых главную его прелесть. Никто никогда не говорил об остротах, коллекциях или даже замках графа де Бейнака, тем более о его состоянии, но всегда упоминали его акцент и оригинальность. И если порою пересказывали случавшиеся с ним забавные истории, то только для того, чтобы лучше подчеркнуть его живописность: господин де Бейнак был тем Нимродом, что сумел со своей сворой затравить, правда, не оленя, а последнего волка, оставшегося в Лимузене. Господин де Бейнак был игроком, который однажды, метнув кости, разом выиграл у своих четырех товарищей четырех танцовщиц из “Казино де Пари”, чтобы отпраздновать победу, усадил барышень в бричку, запряженную четырьмя лошадьми англо-нормандской породы, и, распевая во всю глотку песни на родном диалекте, галопом пронесся по Елисейским полям. Наконец, господин де Бейнак был тем молодцом, который, поставив на своих лошадей и проиграв их, вынужден был вернуться в родную провинцию пешком, что он и проделал как ни в чем не бывало. Таков был человек, влюбившийся в Адриенну. Почти разорившись, он нашел в лице своего лучшего друга, маркиза де Жамилака, своеобразного мецената, который всегда готов был оплачивать его проказы и сам в них участвовал»[13]13
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 83.


[Закрыть].

Дошло до того, что два друга предложили Адриенне ехать в Египет. Несмотря на всю очевидную пикантность ситуации, было решено взять с собой вторую девушку в компанию Адриенне. Из-за разразившегося скандала одна претендентка ехать не смогла, и два ловеласа начали уговаривать Габриэль. Однако Габриэль искренне не интересовалась ни фараонами, ни пирамидами, ни сфинксами, ни храмами. Гораздо позже она полюбит путешествия, но пока никакого смысла в них она не находила. Мод обещала Адриенне уговорить Габриэль, но у нее тоже это не получилось. Бездеятельность пугала Габриэль – что ей делать в Египте с поклонниками Адриенны? к тому же позиция Этьена Бальзана по этому поводу была однозначна и окончательно лишила компанию шансов уговорить Габриэль ехать.

Внешне Мод выглядела весьма примечательно: крупная женщина с лицом без проблеска мысли и без морщин (что не делало ее моложе), в странных, привлекающих внимание нарядах: похожие на мушкетерские шляпы, украшенные пером, гордо торчавшим из головного убора, словно знамя; корсажи с жабо в стиле Людовика XV; костюмы с косо срезанными полами, которые не могли скрыть ее обширные габариты. Она обожала рединготы – эдакие длинные сюртуки с шалевым воротником и разрезом сзади. Их приталенные силуэты придавали Мод величавости, хотя на других выглядели бы нелепо. На ее фоне Адриенна выглядела тростинкой, девушкой, одетой со вкусом и строго по моде: широкое жабо, приталенная юбка и широкая шляпа. Все наряды Адриенна шила себе сама, и ее способностей вполне хватало на пошив стильного, красивого платья. Впрочем, Мод не претендовала на звание законодательницы моды. Напротив, ее устраивало такое положение дел: компаньонка должна выглядеть солидно и вызывать доверие.

Габриэль вроде бы не волновали матримониальные планы, но, вернувшись, из Виши, она зачастила к Мод. С одной стороны, она скучала по Адриенне, своей единственной настоящей подруге. Позже мы увидим это стремление Коко держать возле себя людей, которых она любила. Если они уходили от нее (не бросали, но устраивали как-то свою жизнь), Мадмуазель обижалась и сильно страдала от подобного «предательства». На Адриенну это правило распространялось с самого начала. С другой стороны, Габриэль следовало подумать о будущем: она хотела преуспеть, но пока не видела для себя никого применения. Единственный проект, который пришел ей в голову, провалился. Этьен Бальзан встретил подругу с усмешкой: «Я же говорил, пение не твоя стезя». Не то чтобы он не желал Коко успеха, но с истиной не поспоришь. Габриэль пришлось согласиться – певицы из нее не получится. Шитье пока ей виделось лишь способом заработать, причем способом не самым лучшим. Так почему бы не навещать Адриенну, оценивая обстановку, заводя новые знакомства? Этьен был невысокого мнения о Мод и ее салоне, никогда не ездил туда с Коко и не понимал тяги подруги к этому месту. Бальзану было откровенно скучно в компании, собиравшейся у Мод, а у самой Мод не было, по его словам, «ни ума, ни шарма». Приходилось признать, что это правда. Да и откуда у необразованной простушки Мод появятся ум и стиль – ей вполне хватало того, чем наградила ее природа. Габриэль оставалось метаться меж двух огней: она не прерывала отношений с Этьеном и продолжала навещать Адриенну на вилле у Мод. То был период, когда она пыталась определиться, не принимая резких решений.

Именно тогда Габриэль забеременела. Она категорически не желала повторять судьбы матери и старшей сестры, поэтому для нее не существовало иного выбора, как только избавиться от ребенка. В 1905 году во Франции приняли закон об отделении церкви от государства, что весьма упростило многие процедуры. Аборты и до этого делались в довольно большом количестве: есть даже сведения о том, что женщинам предоставлялись скидки при большом количестве абортов. Это явление объясняется просто: многие француженки зарабатывали на жизнь проституцией, жили за счет состоятельных мужчин, но не в браке. Кроме того, воспитывать ребенка для женщины из низких слоев общества было попросту не на что, а в больших городах заставить мужчину жениться было уже не так просто, как в маленькой деревне или городке времен родителей Габриэль. Но процедура аборта оставалась опасной для здоровья женщины. Не исключено, что когда позже Коко Шанель захочет родить ребенка от любимого мужчины, именно из-за того первого аборта она не сможет это сделать. Тем абортом Габриэль провела черту между собственной судьбой и судьбой женщин предыдущих поколений. Она выбрала иной путь, в котором останется много места для любви, но оно практически не заполнится: не будет ни детей, ни мужа, а только череда отношений, приносивших в итоге лишь боль и разочарования.

А пока жизнь продолжала идти в прежнем ключе. Габриэль шила для своих многочисленных клиенток, ездила к Мод, вместе с ней и подругами ходила в кафе и на скачки. Последнее круто изменит ее судьбу, направив, наконец, в определенное русло. Итак, обычно Мод величаво восседала в своем жабо а-ля Людовик XIV, по бокам от нее усаживались ее молоденькие протеже, которые выглядели на фоне «дуэньи» тоненькими тростинками, да еще и сущими красотками. Девушки надевали платья и шляпки собственного изготовления – денег на покупку нарядов по-прежнему не хватало. Однако им не полагалось сидеть на трибуне, где собирались сливки общества: местная аристократия, толстосумы, коннозаводчики, их жены и гости. Социальное положение не позволяло Габриэль, Адриенне и Мод занимать подобные места, это правило соблюдалось строго. Все знали, что протеже Мод стремятся максимум выйти замуж, чтобы испортить всю родословную знатных господ, а минимум – стать любовницами, кокотками на содержании богатых мужчин. Женщины их ненавидели и всячески выказывали им свое презрение. Матери, жены, сестры – все видели в них скрытую угрозу своему благополучию.

Тем не менее Габриэль радовалась каждому посещению скачек, потому что на них всегда бывал Этьен Бальзан, большой любитель лошадей. Раз к Мод он ходить не желал, то Габриэль сама пойдет туда, где он завсегдатай. Нельзя сказать, что она была в полном восторге от скачек, но там следовало бывать, и постепенно к ней пришла привычка наблюдать за жокеями, лошадьми, публикой, считавшей своим долгом ходить на ипподром. Для Габриэль доселе лошади являлись только средством передвижения, рабочим инструментом, которым ее предки пользовались исключительно для перевозки товара с ярмарки на ярмарку. Но теперь ей полюбилась в высшей степени элегантная походка, манера, с которой они в галопе выбрасывают ноги, гордость, с которой они держатся, тонкость их привязанностей, грустная нежность их взгляда. Разумеется, эти чистокровные скакуны не имели ничего общего с тяжеловозами-першеронами, которые по вечерам в Курпьере медленно и понуро брели к себе в стойло, или с той бедной скотиной, которая катила под непрестанными ударами кнута жалкую повозку папаши Альбера. Бальзан к лошадям относился иначе, и его подход, как коннозаводчика и любителя скачек, сначала удивлял Коко. Однако она всегда внимательно слушала Этьена, хотя пока ответить толком ничего не могла. Впрочем, ему в любом случае импонировал ее интерес: приятно, когда симпатичная девушка смотрит тебе в рот.

Постепенно Габриэль начала получать истинное удовольствие от скачек, погрузившись в этот странный мир жокеев, лошадей и аристократов, которым, по большому счету, было наплевать на бедную швею, пытавшуюся, посещая скачки, вырваться из своего убогого мирка. Неизвестно, чем бы всё дело закончилось. Возвращение из Виши, казалось, поставило точку в ее истории успеха. Надеяться, что симпатизировавший ей Бальзан вдруг сделает Коко предложение, не стоило: обладавшая здравым смыслом молодая женщина прекрасно это понимала. В Адриенну безумно влюблялись, а Габриэль нравилась мужчинам и не более. Для Этьена она оставалась милой игрушкой, даже отчасти протеже, но любовью он к ней не пылал.

Оставалось надеяться на чудо, и оно произошло. Сначала, правда, чудо выглядело вовсе не привлекательно: Бальзан закончил службу и собирался уезжать из Мулена. Но для Коко в итоге это обернулось наилучшим образом.

* * *

Надо сказать, что Этьен Бальзан представлял собой весьма примечательную фигуру. Нет, не внешне – его внешность описывают как непримечательную, банальную. По крайней мере на фоне других военных Этьен не выделялся: невысокий мужчина с пышными усами и добрым, простым лицом. Его главной характеристикой считали характер: добряк, честный малый, щедрый с друзьями, любитель поесть и выпить. Он любил жизнь во всех ее проявлениях и не желал упускать ни одного шанса. Несмотря на то что Этьен давал Габриэль деньги для воплощение ее планов в Виши, он старался на любовниц больших средств не тратить. Среди его подруг была, например, известная куртизанка, разорившая не одного своего ухажера. Этьен избежал их жалкой участи, не имея привычки, при всей щедрости характера, тратить деньги на женские прихоти. Позже, правда, его внучка вспоминала, что дед был сильно влюблен в Коко Шанель, просто этого не показывал. Сейчас сложно судить о силе его чувств, но сделал он для своей подруги много, и она всегда вспоминала о нем с теплотой.

Родился Этьен Бальзан в 1878 году в Париже. Его семье принадлежала самая старая во Франции текстильная фабрика в Шатору, основанная в 1756 году специальным королевским указом (город был издревле славен производством тканей). Дед Этьена Жан-Пьер Бальзан унаследовал дело в середине XIX века. Он не только владел фабрикой, но и являлся управляющим городским отделением Банка Франции. Жан-Пьер умер через 13 лет после вступления в дело, и в течение почти тридцати лет фабрикой владел его сын Огюст Бальзан. Ко всему прочему некоторое время Огюст находился еще и на посту мэра Шатору. Семья Бальзан представляла собой отличный образчик крупной французской буржуазии, считавшейся людьми в высшей степени серьезными, сдержанными, достойными уважения, знатоками своего дела. Умер Огюст Бальзан в 1896 году, оставив детям огромное состояние и прекрасную репутацию. Его жена умерла практически одновременно с ним. Кроме Этьена, младшего сына в семье, наследниками остались четверо детей, из которых двое были девочками и не могли возглавить фабрику (Маргарита-Мария и Тереза Женевьева удачно вышли замуж за богатых аристократов, приумножив состояние мужей своим приданым).

Старший сын Жак семейным бизнесом не интересовался. Так же как его брат Этьен был увлечен лошадьми, Жак Бальзан увлекался самолетами. Он стал выдающимся авиатором своего времени, пионером аэронавтики. На его счету неоценимая помощь Франции в победе под Марной во время Первой мировой войны. Так случилось, что в сентябре 1914 года Жак патрулировал в одиночку на своем «Моране» регион к северу от Парижа. Неожиданно он заметил необдуманный маневр германской армии, которой командовал фон Клук: вместо того, чтобы прямым маршем наступать на Париж, до которого оставалось всего несколько километров, она повернула на восток и подставила свой фланг под неизбежную контратаку французов. Сразу после приземления Жак Бальзан помчался к военному коменданту Парижа, который был его личным другом, и доложил о ситуации.

Средний сын, Робер, был старше Этьена всего на три года и единственный проявил интерес к фабрике отца. Робер также унаследовал должность управляющего Банком Франции, присовокупив к ней управление страховой компанией «Ле Франс». Кроме того, он избирался мэром городка Вель к югу от Шатору. Таким образом, Жаку и Этьену досталось огромное наследство, и притом каждый из них мог заниматься любимым делом, не утруждая себя мыслями о семейном предприятии и общественными заботами.

Служить Этьена сначала определили в самом Шатору. Но он не хотел находиться под пристальным вниманием родни, поэтому придумал целую историю, чтобы удрать в другое место: якобы он возжелал во благо отчизны выучить редкий диалект одного из восточных языков, а преподавателя найти было практически невозможно. Каким-то образом Этьен убедил семью, что изучать язык на благо отчизны он сможет именно в Мулене. Его новые друзья были от него в восторге, тем более что Этьен оказался славным малым, любил покутить и обожал верховую езду.

Именно такой человек встретился на жизненном пути Габриэль: щедрый, но не швыряющий состояние на женские прихоти, умеющий дружить (в его доме будут постоянно толпиться друзья, их подружки, разорившиеся аристократы, нашедшие там себе пристанище, «звезды» спорта, известные театральные актеры), умный и хорошо образованный.

И все-таки главной страстью Этьена были лошади. Он и сам был прекрасный наездник, жокей, тренер и заводчик. На деньги, доставшиеся ему в наследство, молодой человек купил поместье, бывшее аббатство Роялье (оно будет полностью разрушено во время Второй мировой войны). Туда он и собирался переехать после окончания службы, чтобы всецело отдаться своему увлечению. Габриэль прекрасно понимала, что дружба дружбой, но перестав ее регулярно видеть, Этьен быстро позабудет о своей подружке. О случившемся далее существует две версии: малышка Коко сама напросилась в гости к Этьену или это он первый позвал ее погостить. Обе версии одинаково правдоподобны: Габриэль с ее решительным характером, понимая, что значит для нее отъезд Бальзана, вполне могла напроситься к нему в качестве «ученицы». Якобы сцена разворачивалась следующим образом: «Узнав о планах Бальзана, Габриэль спросила его: