Текст книги "Коко Шанель"

Часть вторая. 1901–1910 годы

Глава первая. Первые признаки свободы

Многие известные люди, особенно вышедшие из самых низов, пытаются скрывать детали своей биографии. Их путь наверх, к успеху, часто сопровождается болью, потерями, неудачами, позорными фактами, которые хочется скрыть от посторонних глаз. Неважно, что людям интересна именно эта сторона успеха. Главный герой не желает учить других преодолевать сложности, он пытается рисовать красивую картину, усыпанную розами без шипов. Именно такова Шанель; отсюда и некоторая неясность в трактовке разных периодов ее жизни, особенно на раннем этапе. По поводу ее переезда из Обазина в Мулен существует две основные версии, которые в целом картины не меняют, но первая, как более приглаженная, выглядит менее интересной – и, учитывая характер Габриэль, менее правдоподобной. Довольно часто из монастырского приюта девочек отправляли продолжать учебу в Мулене. Могли отправить и сестер Шанель. С другой стороны, в то время у них наладились какие-никакие контакты с семьей, поэтому переезд могли организовать родственники. Варен-сюр-Алье, маленький городок, где жила Луиза Костье с мужем-служащим, находился всего в двадцати километрах от Мулена. Тетя тоже могла приложить руку к судьбе молодых девиц – ведь им предстояло начать зарабатывать на жизнь, а значит, следовало завершить обучение и приступить к работе. Сомнительно, что кто-то видел для девушек будущее в монастыре: они явно не годились на роль монахинь. Как бы то ни было, а Габриэль в возрасте примерно семнадцати лет приняли в одно из религиозных заведений Мулена.

Итак, первая версия гласит: Габриэль исполнилось семнадцать, и дальше держать ее в обазинском приюте монашки не могли. Поэтому при содействии тети Габриэль и Адриенна переехали в Мулен. Там располагалась католическая школа с предоставлением проживания для девушек старшего возраста. Именно в Мулене у Габриэль начнутся первые опыты работы с платьями, так как пансион предоставлял возможность подрабатывать в ателье с безукоризненной репутацией. Однако, почувствовав «ветер свободы», девушка переехала из пансиона на съемную квартиру, а вскоре запела в местном кабаре.

Вторая версия куда более витиевата и насыщена деталями. Габриэль, чей дух сопротивлялся строгой, затворнической, подчиненной безусловной дисциплине жизни в Обазине, постоянно задумывалась о побеге. Подростком она не могла ни себе, ни сестрам ничего предложить в качестве альтернативы. Но когда она повзрослела, мысли на эту тему постоянно одолевали ее. Она часто демонстрировала свой крутой нрав, который не смягчится с годами. Именно в тот момент родственники решили пристроить Адриенну, сосватав ее за некоего солидного мужчину, который был гораздо старше предполагаемой невесты и не очень хорош собой. Понятно, что самую младшую дочь в семье деда и бабушки Шанель выдать замуж было непросто. Особого приданого за ней дать не могли, а в начале очереди на замужество стояли старшие сестры. Всем казалось, что вариант просто прекрасный, отказываться от которого неразумно. По большому счету, никто отказа от Адриенны и не ждал. Сама девушка додумалась лишь до монастыря: стать монашкой, остаться в Обазине – это всё, что пришло ей в голову, когда она увидела фотографию будущего жениха.

Габриэль женихов не предлагали, однако она сразу поддержала свою тетушку, которая была всего на год ее старше. Впрочем, поддержала только в порыве отказать жениху. Оставаться в монастыре, в заточении на всю оставшуюся жизнь? Нет, представить себе подобного она не могла, поэтому предложила Адриенне бежать. Та недолго отнекивалась – у Габриэль характер был покруче, она умела убеждать. Впоследствии больше ее увлечь «тетю» мог только мужчина. Но куда бежать молодым девушкам без гроша в кармане? Они добрались до Варена и сдались на милость тети Луизы. Луиза собиралась отправить нарушительниц порядка обратно в монастырь, однако их отказались принять. Порядки в монастыре отличались строгостью, кроме того, возраст воспитанниц вполне позволял отправить их в другое заведение.

Новый пансион располагался в Мулене, где за Габриэль и Адриенной собирались следить воспитательницы, а также бабушка с дедушкой и тетя Луиза. По сути порядки в пансионе ничем не отличались от Обазина: строгая дисциплина, мессы, шитье, невозможность выйти в город, а если они и выходили, то в сопровождении наставниц. По дороге Габриэль смотрела по сторонам и страстно желала побродить по городу самостоятельно. У Мулена древняя история, а потому город заметно отличался от маленьких поселений, в которых обычно бывала Габриэль. Кроме памятников архитектуры он известен тем, что именно в нем после революции появился первый во Франции лицей. Еще со Средних веков в Мулене располагалось много монастырей, в которые нередко удалялись в изгнание приближенные короля. В то время, когда туда переехала Габриэль, население города составляло чуть более двадцати тысяч человек. В пансионе Нотр-Дам школу для старшеклассниц называли «маленькой школой». В ней для бедных существовало специальное крыло, и Габриэль снова очутилась в положении неимущей приживалки, чье обучение и проживание оплачивались за счет платных учениц. Рядом с пансионом находилась часовня, в которой по воскресеньям воспитанницы пели в хоре. Интересно, что, даже обретя свободу, Габриэль и Адриенна будут какое-то время приходить туда в воскресный день петь.

Около двух лет провели девушки в пансионе. Вместе с ними туда из Обазина перебрались сестры Габриэль – Жюли и Антуанетта. Они будут везде сопровождать Габриэль, так же как Адриенна, не в силах противиться ее харизме. Но пока Габриэль собиралась начать свое дело, Жюли уже покинула монастырь и помогала бабушке с дедушкой на ярмарках и рынках. Антуанетта, еще слишком юная, оставалась на попечении монахинь. К сожалению, сестры рано ушли из жизни: Жюли в 1910 году, когда ей исполнилось всего двадцать семь (ее сына всю жизнь будет поддерживать и воспитывать Габриэль), а Антуанетта в 1921 году в тридцать три года, на чужбине, о чем речь пойдет впереди.

В итоге воспитанниц определили работать швеями и продавщицами в магазин «У Святой Марии. Шелка, кружева и ленты»[6]6
  Дом, в котором находился магазин, существует до сих пор. На фасаде можно разглядеть окончание слова «кружево» (dentelles).


[Закрыть]. Товар там продавался самый разнообразный, но вполне благопристойный, поэтому девушек туда пансион определял смело. Кроме того, им полагалось жить в мансарде хозяйского дома, а хозяева, муж и жена Грампер, не сильно отставали от наставниц в монастыре и пансионе, не давая работницам особой свободы. Свободного времени у Габриэль и Адриенны практически не оставалось. Они продавали товар в магазине и принимали заказы на шитье. Вечерами девушки шили, причем качество их работы быстро оценили, к ним пошли клиентки. Именно расширение клиентуры натолкнуло Габриэль на мысль о том, что сейчас самое время зажить отдельно. В двадцать один, год своего совершеннолетия, она осуществила давнишнюю мечту: сняла отдельную комнату в дешевом районе Мулена. Адриенна недолго скучала в одиночестве и вскоре присоединилась к подруге. Работы было много. Габриэль переманила к себе многих клиенток из магазина и обрела новых. О ней заговорили, хотя пока еще не в тех кругах, в каких заговорят позже. Но для нее это был успех – первый успех, достигнутый благодаря стараниям, трудолюбию и умениям, полученным в монастыре и отточенным в пансионе. Теперь они с Адриенной не только принимали клиенток у себя, но и часто выезжали к богатым дамам в их замки, коих немало рассыпано по окрестностям Мулена.

Некоторое время девушек не осуждали. В конце концов их добропорядочный образ жизни и работа никого не смущали. Длилось такое положение, однако, недолго. Ведь зачем обретать свободу, если ею не пользоваться и жить как жили? Они открыли для себя совсем другой Мулен. Это был не тихий город, олицетворявший собой степенность и благонравие, а шумный, наполненный людьми – с магазинами и бульварами, где располагались кафе и кондитерские. Несмотря на обилие клиентов, денег Габриэль и Адриенна зарабатывали мало. Ситуация с оплатой труда швей практически не изменилась с тех времен, когда этим трудом пыталась зарабатывать на жизнь мать Габриэль. Однако разница была, и существенная: Габриэль тратила деньги исключительно на себя. Они с Адриенной оплачивали нехитрое жилище, а остальное тратили на развлечения в недолгие периоды отдыха от шитья. Так как в Мулене было расквартировано несколько полков (с 1889 по 1913 год тон задавал лишь один – 10-й конных егерей), то в тех местах, где проводили время военные, царило безудержное веселье. Компания там обычно собралась отборнейшая: одновременно Сен-Жерменское предместье и цвет местного общества. Офицеры собирались в кафе и кондитерских, прогуливались по бульварам в центре города. Какие же заведения тогда посещали наши молодые мадмуазели? Они не скупились на дорогие кафе, предпочитая потратить все деньги на одно пирожное, зато в престижном месте.

Итак, совершим небольшую прогулку по Мулену. Вот магазинчик «Les Palets d’Or» («Золотые камушки»), декор для которого был выполнен в 1898 году городской Школой изящных искусств в неоклассическом стиле. Вход в него украшала мозаика знаменитого итальянского художника-мозаичиста Пьетро Фавре. По сей день в магазине продают конфеты из крема «Ганащ» (растопленный шоколад и сливки), покрытые горьким шоколадом и завернутые в тонкую золотую фольгу. Чайная «La Tentation» («Искушение») в начале ХХ века была очень модным заведением, там подавали чай с пирожными. К чаю девушки не привыкли, зато пирожные ели с удовольствием. Но Габриэль считала нужным заказывать чай, потому что тогда было в моде все английское, включая чаепитие. У заказчиц дома она часто его видела в чашках тонкого фарфора. В 1899 году открылось еще одно фешенебельное заведение – «Гранд кафе». Когда Адриенна говорила, что боится встретить в кафе родственников, Габриэль смеялась в ответ: «Они люди экономные, в такие места не ходят!» «Гранд кафе» отличалось весьма высокими ценами. Отправившись туда в первый раз, девушки взяли с собой все сбережения, не представляя даже близко, какой счет их ожидает.

Владелец ресторана обычно парковал свой автомобиль прямо перед террасой, чтобы привлечь к себе внимание и произвести на публику впечатление – тогда машин во всей Франции было мало, а в Мулене всего одна. «Гранд кафе» весьма ценилось местным сообществом; люди там могли пользоваться современными удобствами, например, телефоном, в блестящей, самой современной архитектурной обстановке. Интерьер ресторана состоял из множества зеркал, потолок расписывала местная знаменитость – художник-декоратор Огюст Саурой. На балконе ресторана играл оркестр, создавая легкую, расслабляющую атмосферу. Биографы довольно язвительно отзываются о «Гранд кафе», когда описывают, как Габриэль ходила туда ради престижа. На самом деле оно считается одним из самых красивых во Франции, а с 1978 года включено в список исторических памятников. Была еще «Ротонда», кафешантан, располагавшийся в саду у вокзала Мулена[7]7
  В настоящее время «Ротонда» уже не существует.


[Закрыть]. «Этот круглый павильон с решетчатыми стенами, построенный около 1860 года, предназначался для кафе, а также, как уточнялось в постановлении префектуры, для читальни. Читальный зал должен был располагаться на верхнем этаже, ибо “Ротонда”, на китайский манер, была увенчана остроконечной крышей, откуда открывался вид на сад. Это был миленький провинциальный скверик с разными видами деревьев и аксессуарами, являющимися непременными атрибутами публичных садов: кедры, вязы, кипарисы, несколько каштанов, скамейки, окружающие газон, отлитый в бронзе местный поэт в домашнем халате, восседающий в кресле, и, наконец, в бассейне ритмично подгребающие лапами два довольно злобных старых лебедя. Но поскольку во Франции начала распространяться мода на кабаре, “Ротонда” не долго использовалась в культурных целях. После ее постройки едва минуло два года, как в ней уже пели. Тогда муниципалитет окружил павильон прочной решеткой, дабы держать любопытных на расстоянии, а плотные занавеси закрыли широкие окна. “Ротонда” стала кафешантаном»[8]8
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 57.


[Закрыть]. Именно там Габриэль начнет свою недолгую, но яркую певческую карьеру.

Мысль выступать в кафешантане придет чуть позже, а пока молодые, красивые мадмуазели ходят по кафе, и с ними знакомятся офицеры, которые и сами представляли довольно яркое зрелище. В конце дня они надевали ярко-красные шаровары, более широкие, чем дозволялось уставом, и шли гулять по бульвару, заломив кепи набекрень, так чтобы было не слишком заметно. Кепи было разношенным и мягким и, несмотря на очень длинный козырек, легко засовывалось в карман. Очень быстро Габриэль и Адриенна стали украшением муленских вечеров, придавая им особый блеск – они отличались от обычных офицерских спутниц, вульгарных куртизанок. Воспитание, полученное в монастыре, давало о себе знать – они вели себя как королевы.

Много лет спустя некоторые из этих офицеров будут рассказывать о Коко Шанель. Имена их известны, они принадлежали к аристократии или богатой буржуазии. Их свидетельства проливали свет на время, проведенное Габриэль в Мулене. Как бы сначала они с Адриенной ни вели себя, их репутация потихоньку подтачивалась, в итоге рухнув окончательно: ведь одно дело тихо пить днем чай или есть пирожные, а совсем другое – проводить вечера с офицерами в кафешантане. В отличие от Габриэль, восторгавшейся новой жизнью, Адриенна испытывала муки совести. Слишком уж резким оказался переход от монастыря к времяпровождению в компании лейтенантов 10-го егерского. Но Габриэль не собиралась сдаваться: впереди было слишком много искушений, а позади – сплошная рутина и серая повседневность.

Глава вторая. Певица кафешантана

По большому счету, выбор дальнейшего пути у Мадмуазель был невелик. Офицеры из высшего общества не женились бы на простых, бедных девушках, а искать себе мужа среди ровни уже не хотелось. Это значило в лучшем случае повторить судьбу тети Луизы, а в худшем – матери Габриэль. Становиться содержанками им тогда тоже не хотелось, хотя именно эта судьба их не миновала. Ничего оригинальнее, чем стать актрисой, в голову Габриэль не пришло. Швея обречена портить себе зрение (что потом все равно случилось), с иголкой в руках зарабатывая гроши на пропитание. Почему-то Габриэль решила, что ее опыта пения в церковном хоре вполне достаточно для карьеры певицы. Пела Габриэль всегда с удовольствием и только ради хора продолжала бегать по воскресеньям к своим наставницам в пансион Нотр-Дам. Девушка видела других певиц в «Ротонде» и считала, что вполне годится для этой роли. Тем более что знакомые офицеры обещали начинающему таланту всяческую поддержку. В «Ротонде» не стеснялись выражать свое отношение к выступающим. Это делалось не только при помощи звонкой монеты, которую кидали (или не кидали) в шляпу певцу. Зрители могли и освистать того, чей талант считали недостойным кафешантана, а то и забросать вишневыми косточками. Атмосфера там царила развеселая. Офицеры не сильно напивались – им важнее было сохранять форму для скачек, но это не мешало им шуметь, что есть мочи, подпевая понравившимся исполнителям, и скакать на стульях по залу, сотрясая пол. Учитывая эти моменты, можно с уверенностью сказать: поддержка военных дорогого стоила.

Просто так любой желающий выйти на сцену «Ротонды» возможности, конечно, не имел. Все-таки удачное расположение заведения и постоянно забитый битком зал предоставляли отличный шанс заработать. Поэтому для начала следовало договориться с директором, представить себя ему наилучшим образом. На фотографиях того времени мы видим на лице Габриэль застенчивый взгляд и робкую улыбку. Стоящая рядом Адриенна выглядит куда бойчее: вздернутый подбородок, горделивая поза. На деле все было с точностью до наоборот: Адриенна постоянно стеснялась и робела. Предложения Габриэль она принимала под нажимом последней, всегда высказывая опасения по поводу исхода дела. Даже первые походы в кафе ее пугали – что скажут родственники, если их там увидят, хватит ли им денег? А уж перспектива петь в «Ротонде» привела Адриенну в полный ужас. Но Габриэль, как обычно, проявила настойчивость, и они пошли к директору кафешантана. Тот попытался выяснить, каков у девушек опыт выступлений и репертуар. С обоими пунктами было не то что небогато, а попросту никак.

Дело решил единственный фактор: директор знал о популярности Габриэль у офицеров гарнизона, а потому надеялся, что те поддержат своих подружек. С другой стороны, он ничем особенно не рисковал. В «Ротонде» существовал порядок, заведенный во многих французских кабаре: солисток («звезд» большего или меньшего масштаба), получавших гонорары, окружали статистки, которые выступали в паузах между основными номерами. В отличие от столицы, в Мулене по-прежнему на сцене кафешантанов примерно десять статисток сидели полукругом позади «звезд». В их задачу входили создание атмосферы салона, придание заведению более благородного вида и заполнение пауз между номерами. Когда «звезда» уходила, статистки вставали и по очереди пели песенки, хотя их особо никто не слушал. Одна из них в это время ходила между столиками и собирала деньги – традиция, от которой в Париже в приличных заведениях давно отказались, считая ее несоответствующей уровню хорошего кабаре. Таким образом, директор кафешантана без особых проблем мог избавляться от тех статисток, которых освистывали и которым не кидали денег в шляпу (что, впрочем, скорее являлось их проблемой, поэтому обычно статистки очень волновались перед выходом).

Первый кафешантан подобного рода открылся в Париже, на знаменитых Елисейских Полях в революционном 1789 году. Кабаре появились гораздо раньше, но тот вид, который им присущ сегодня, они начали принимать в 1773 году, окончательно сформировавшись в 1881 году, когда открылось знаменитое «Le Chat Noir» («Черная кошка») в том же Париже. Основное отличие от кафешантанов заключалось в том, что в кабаре часто пели сатирические песни или произносили юмористические монологи на злобу дня. Кроме того, первые кафешантаны располагались в уличных кафе, где исполнялись легкие, популярные песни, не отягощенные политической сатирой. Одной из ярчайших звезд того времени была Иветт Гильбер, блиставшая в Париже, гастролировавшая по Европе и Америке. Многие сравнивают Иветт и Габриэль: обе худые, темноволосые, из бедных семей, трудом и талантом пробившиеся к успеху. Этот стиль исполнения и сейчас можно услышать в записях тридцатых-сороковых. Безумно популярную Иветт даже успели снять в немом кино. Видимо, в похожем стиле пела Габриэль и выглядела примерно так же. Для сцены ее своеобразная внешность подходила куда больше, чем для обычной жизни, где царили несколько иные стандарты.

С репертуаром у Габриэль все-таки вышли проблемы. Откуда девушка, певшая в церковном хоре, могла знать репертуар кафешантанов? Только из самой «Ротонды», в которую ее водили кавалеры-офицеры. Наизусть она знала всего две песни, зато самые популярные: «Кукареку» и «Кто видал Коко на Трокадеро?». По-французски «кукареку» звучит как «кокорико» (cocorico), поэтому обе песни объединял припев, где рефреном шло будущее прозвище Габриэль Шанель. Ревю «Кукареку» с успехом шло в 1898 году на сцене одного из самых шикарных парижских кабаре, «Ла Скала», а главные партии в нем пела известная в столице Полер. Появление Габриэль на сцене «Ротонды» традиционно встречали различными звукоподражаниями, в основном кудахтаньем. Поклонники хотели подбодрить свою подругу, когда она выводила хриплым голосом робкое «кукареку», в котором с трудом можно было распознать победный крик петуха. Затем она проворно седлала второго своего любимого конька, переходя к куплетам, всегда заставлявшим зал сотрясаться от смеха. Песенка тоже была на слуху: «Кто видал Коко на Трокадеро?», Габриэль старалась изо всех сил, вкладывая в песенки душу. Она пела и уже видела себя королевой Парижа, звездой мюзик-холла. Так как ее репертуар состоял из песен с припевами «Коко», то военные кричали это слово, вызывая Габриэль на бис или приветствуя ее на сцене. В итоге за Габриэль закрепилось прозвище Коко: она была Коко для всех офицеров, для всех своих друзей из гарнизона. Так получилось, и избавиться от этого было невозможно.

Годы спустя Мадмуазель постарается облагородить и эту историю. Якобы так в детстве называл ее обожаемый отец – «моя малышка Коко». Конечно, история с гарнизонными офицерами куда менее романтична, но слишком многие помнили Габриэль поющей в Мулене. Одним из тех, кто делился своими воспоминаниями, был Шарль Колькомбе, служивший в 1911 году в Сент-Этьене, в 14-м драгунском полку. Ему часто случалось сопровождать в Мулен своего капитана, завсегдатая «Ротонды», и тот рассказывал о некоей Коко, о которой у него сохранились неизгладимые воспоминания. Они оба затем встретили Габриэль на скачках в Виши в обществе Адриенны. Колькомбе, сделавший карьеру в текстильной промышленности, оставался верным другом Шанель, несмотря на компрометирующие ее воспоминания.

Ее опыт пения в хоре никак не сказывался на качестве исполнения. Если сейчас послушать песенки, которые исполняла Габриэль, то очевидно, что особых вокальных данных для них не требовалось, а уж под аплодисменты многочисленных кавалеров она могла петь как угодно. Успех Коко, безусловно, вызывал у других исполнительниц зависть. Звездочки местного масштаба боялись, что их подвинут с главных ролей, а статистки тем более видели в ней конкурентку, на глазах уводившую у них из-под носа реальные деньги. Ей подкидывали оскорбительные записочки, распускали про нее грязные слухи, касавшиеся ее нравственного облика. От этого страдала и Адриенна – они же были неразлучными подругами. На тот момент обе девушки под влиянием полученного в монастыре воспитания на самом деле вели себя целомудренно, не позволяя в общении с офицерами ничего лишнего. Когда обсуждают, каким на самом деле было поведение Габриэль, то, судя по всему, в тот момент это была гремучая смесь строгого воспитания и желания преуспеть, сочетавшегося с определенным напором и даже наглостью с ее стороны. Поклонники кружили вокруг, но она с ними лишь флиртовала. Потому в «Ротонду» просто валом валили ее друзья – ревновать было не к кому, они все имели одинаковые шансы добиться от Габриэль близости. Несмотря на стойкость девушки в плане морали (которой было не суждено продлиться долго), ее репутация оказалась подмочена. В этом были виновны не только завистливые певички, распускавшие слухи: у обывателей в целом сложилось не самое лестное мнение о подобном роде деятельности. Часто оно соответствовало действительности. Да и что должны были думать люди, мимо которых дефилировала молодая особа в сопровождении целой компании офицеров? Слухи в итоге дошли и до магазинчика «У Святой Марии». Его владельцы, продолжавшие давать девушкам подработку, узнав о их новом занятии, прервали с ними всяческие отношения, а ведь на одном только пении заработать Габриэль и Адриенна не могли. Адриенна, несмотря на более выгодные внешние данные, не обладала харизмой племянницы и собирала в шляпу еще меньше монет. Поэтому целыми днями они продолжали шить.

«Ротонда» тоже не оправдывала ожиданий Габриэль. Со стороны ей казалось, что за кулисами куда красивее, чем на самом деле. Попав в закулисье, она была сильно разочарована: там царили затхлость, дурные запахи и неприятные звуки. Представления о жизни звездочек кафешантана рассыпались в пух и прах. Никто возле нее не крутился, помогая одеться, не подносил воды, не ахал от восторга. Напротив, все выступавшие в «Ротонде» друг друга ненавидели, справедливо полагая, что конкуренция в таком заведении здоровой быть не может. Габриэль быстро увидела всю убогость кафешантана: отсутствие воды в гримерных, свежего воздуха и настоящих звезд на афишах: туда набирали артисток, уже вышедших в тираж, у которых не было ни должных сил, ни энергии. Габриэль понимала, что, несмотря на громкое восхищение нескольких военных, путь к славе для нее пролегал где-то вдали от Мулена. Сомнения одолевали молодую девушку, не видевшую столичных спектаклей, но чувствовавшую, что здесь что-то не так.

С одной стороны, сама Габриэль понимала: карьеры артистки в Мулене не сделать. Ее тетушка и лучшая подруга Адриенна с самого начала не приветствовала эту идею из страха ко всему новому и непривычному, а также из-за полученного воспитания, которое плохо стыковалось с пением в кафешантане. Адриенна пошла на поводу у Габриэль, но в восторге от полученной работы не пребывала. Подтвердить опасения подруги значило для Габриэль признаться в провале, в ошибочности принятого решения. Поэтому, внутренне разочаровавшись, она продолжала настаивать на певческой карьере. С другой стороны, Габриэль в самом деле считала профессию швеи крайне непривлекательной. Следовало искать другие возможности для достижения успеха. Как вырваться из этого замкнутого круга? Оставалось обвинять во всем Мулен, казавшийся вначале чуть ли не центром цивилизации. При ближайшем рассмотрении эти иллюзии развеялись – захолустье чуть лучше, чем другие, но далекое от Парижа во всем, в том числе в плане дальнейших перспектив. Выход был один: уехать из Мулена. У девушек явно не хватало средств добраться до Парижа – им и ближайшие города были не по карману. Тем более что в Мулене они всегда могли подработать, а в других местах их никто не знал, и всё пришлось бы начинать с нуля.

Адриенна, конечно, противилась идее переезда. Пусть уж будет кафешантан, где она не имела вообще никакого успеха, зато в привычном Мулене. Однако заставить Габриэль выбросить эту мысль из головы было не просто. Впоследствии Мадмуазель не раз добьется своего именно благодаря упрямству, огромному желанию сделать, как ей хочется, перевернув привычный мир с ног на голову. Но порой планы у нее выстраивались одни, а реальность преподносила неприятные сюрпризы. Впрочем, не попробуешь – не получишь вообще никакого результата, ни хорошего, ни плохого.

Мысли о бесперспективности пребывания в Мулене начали часто посещать Габриэль именно тогда, когда ее карьера в «Ротонде» начала, наконец, складываться. Директор заведения предложил ей годичный контракт, который она радостно подписала. Адриенна предложенный Габриэль контракт за честь не считала, продолжая отвергать карьеру певички всей душой. Тем более что она не обладала ни дарованием, ни самобытным шармом, ни силой духа, как ее племянница, и в ее глазах вознаграждение заслуг Габриэль являлось долгожданным торжеством справедливости. Но после нескольких месяцев эйфории, в течение которых Габриэль видела себя на пороге блистательной карьеры, она вдруг заскучала. Ограниченность ее успеха вставала перед нею со всей очевидностью. Да, конечно, ее хорошо знают в Мулене, возможно, даже слишком хорошо. Но то ли это будущее, о котором она мечтала? И в конце концов, это всего-навсего Мулен!

Адриенна не то что не завидовала Габриэль – она испытала огромное облегчение, узнав о завершении своей карьеры в «Ротонде». И старшая сестра, тетя Луиза, будет довольна, и ей самой спокойнее. Надо отметить, что родственникам заботы доставляли не только Габриэль и Адриенна, вздумавшие выступать на сцене. В то же самое время старшая сестра Габриэль Жюли забеременела от ярмарочного торговца Антуана Паласса. В конце ноября 1904 года на свет появился ее сын Андре Паласс, о котором после смерти Жюли всю жизнь будет заботиться Коко Шанель. Пока же разразился скандал, схожий с тем, что был связан с беременностью Жанны: старшая дочка пошла по стопам матери. Отец ребенка признал, но жениться отказался. Уж лучше на сцене петь, чем иметь подобную судьбу, считали родственники. Хотя, на их взгляд, судьба певичек кафешантана прямой дорогой вела к даже худшему развитию событий, чем у Жюли.

Именно в этот нервный для семьи период Габриэль решила уехать из Мулена. При этом Адриенна, желавшая иметь крепкую семью и достаток, а вовсе не петь в кабаре, основные усилия направляла на поиск достойного мужа. Однако первая же попытка завершилась неудачно: молодому человеку запретили жениться на бедной, безродной красотке Адриенне. Обе девушки, и Адриенна, и Габриэль, больше всего страшились очутиться в положении Жюли – беременность без мужа виделась им (и справедливо) самым страшным, что могло с ними случиться. Поэтому до поры до времени Адриенна искала кандидата в законные супруги, а Габриэль строила карьеру, флиртуя со всеми, но не сближаясь ни с кем. Офицеры, которые так аплодировали своей Коко, даже если бы захотели на ней жениться, получили бы такой же жесткий запрет со стороны своей семьи, как и молодой человек Адриенны. И вот Габриэль решилась ехать в Виши…

От Мулена до Виши порядка шестидесяти километров. Дальше ехать Габриэль не могла себе позволить финансово, да и психологически впервые пуститься в самостоятельное дальнее путешествие было страшновато. Населяло город в то время около 15 тысяч человек (сейчас 25 тысяч), что даже чуть меньше, чем в Мулене. Но Виши имел большое преимущество: в XIX веке город стал популярным курортом, куда на воды стекались сливки французского и европейского общества. Местные термальные воды и раньше пользовались заслуженной славой, однако город имел плохую инфраструктуру, которую начали развивать лишь с первой половины столетия.

К 1852 году Виши добился большого успеха в своих попытках увеличить число курортников за счет улучшения условий для лечения и проживания: в тот момент в городе насчитывалось уже около семи тысяч гостей. Очень быстро в связи с этим открылись театры, рестораны и, конечно, кабаре. Визит Наполеона III в шестидесятых годах привел к настоящему буму строительства: возводились новые здания, на месте осушенных болот разбивались парки, открылось казино. В 1903 году построили здание оперы. К тому времени количество приезжающих на воды достигло сорока тысяч человек. «Если в те времена Франция ела слишком много, что же говорить о ее жажде завоеваний? Гастрономические излишества, равно как и всякого рода романтические экспедиции, обеспечивали Виши постоянно обновлявшуюся клиентуру. Жара, жизнь в палатках, встречи в мавританских кафе и экзотическая любовь губительно сказывались на юношах из хороших семей. Они возвращались в метрополию совершенно изможденными. Им прописывали лечение водами. Они приезжали в Виши, где сезон затягивался на полгода, и лечились вместе с женами или любовницами. Самое главное было не только выздороветь, но и как следует развлечься»[9]9
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 63.


[Закрыть]. В опере города Виши считали за честь выступить мировые звезды. Город превратился в летнюю столицу музыки Франции.