Текст книги "Коко Шанель"

– Тебе не нужна ученица?

Он поймал ее на слове.

– А! Маленькая Коко хочет, чтобы ее научили ездить на лошади, она хочет, чтобы ее взяли с собой, ну что ж, возьмем ее с собой!»[14]14
  Фимейер И. Шанель. Частная жизнь. М., 2014. С.15.


[Закрыть]

Это было вполне в духе Этьена – такая же авантюра, как и все остальное. Он ничем не рисковал, забирая Коко из Мулена: они хорошо знакомы, девушка веселая, порядочная (не в смысле отношений с мужчиной, так это тоже к лучшему – атмосфера в поместье царила свободная). Если наскучит или поведет себя нехорошо, не впишется в компанию, ее всегда, не задумываясь, можно отправить назад. Он видел, чем закончилась затея с Виши, но не осуждал порывы Коко. Пусть наступает на собственные грабли, это полезно.

Сложно точно сказать, какие чувства испытывал Бальзан по отношению к Габриэль на самом деле. Если верить воспоминаниям его внучки, Этьен был в нее влюблен довольно сильно: «Мой дед обладал мощной харизмой, но в то же время был сдержанным и застенчивым человеком. Он никогда не показывал Коко, насколько привязан к ней. А он очень ее любил. Бабушка рассказывала мне, что он был отчаянно влюблен в Коко Шанель». Вполне возможно, так и было. Этьен женился в 1920 году на Сюзанне Бушо, женщине из высшего общества, которая забеременела от него, и тут уж он отвертеться не мог. Они с женой жили раздельно: она развлекалась в казино, а он разводил лошадей, и происходило это по большей части в разных городах. Известно, что Сюзанна не ревновала мужа, поэтому вполне могла высказываться о Шанель в возвышенных тонах. Если принять эту теорию, то вполне логичным кажется предложение Этьена, которое он сделал Коко: пожить у него в Роялье. При всей свободе нравов вряд ли он имел какие-то серьезные намерения по отношению к ней, но почему бы просто не получать удовольствие от общения с подругой? В ином случае – и тут оба, скорее всего, сходились во мнении, – они бы перестали встречаться и дружбе настал бы неминуемый конец.

Первое появление Коко в Роялье относится к 1906 году, когда, вернувшись из Виши, она пыталась нащупать для себя новый путь в жизни. Именно тогда они с Этьеном так удачно договорились о ее переезде. У Мод искать было нечего, кроме шитья Габриэль толком ничего не умела. Бальзан предоставлял ей прекрасное место для проживания и ничего не требовал взамен. Габриэль и представить не могла, что ее ждет – в таких условиях она никогда не жила, фактически до того момента не вылезая из бедности. Даже для избалованных персон Роялье представлял собой великолепное зрелище: гектары лугов и лесов, огромный парк, величественное здание бывшего монастыря с многочисленными пристройками и хозяйственными зданиями. «Когда-то Роялье был монастырем, почти таким же старинным, как Обазин. Что осталось от его прежнего сурового облика, когда туда приехала Габриэль? Только выложенный плитами коридор, довольно крутая лестница и крытый вход сохраняли следы феодальных времен, когда капелланы Филиппа Красивого да и сам король приезжали в Роялье на поклонение. Что до остальных построек, то в результате переделок в XVII–XVIII веках они, выиграв в изяществе, потеряли первоначальную строгость. Монахов сменил женский религиозный орден, и изменения, привнесенные бенедиктинками святого Иоанна Лесного, соответствовали духу того века, в котором особенно проявилось французское очарование. Роялье обязан своим первым аббатисам тем, что стал похож на красивое провинциальное поместье»[15]15
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 93.


[Закрыть].

Этьен вложил уйму денег в это имение, так как, несмотря на всю внешнюю помпезность, оно нуждалось в капитальном ремонте. Более того, у Бальзана запросы были высокие: он хотел не просто привести в порядок новое жилье, он собирался находиться там подолгу, разводить лошадей, тренировать наездников, причем вести дела на широкую ногу. Знакомых удивил выбор Этьена, ведь в то время в деревне жить было немодно – все стремились в Париж, чтобы развлекаться с утра до вечера, благо мест, где это можно сделать, хватало с избытком. Не каждый мог позволить себе апартаменты в столице, а потому на несколько лет снималась квартира в престижном районе и украшалась по своему вкусу.

Загородные замки обычно наследовали, однако их содержание требовало огромных затрат. В начале ХХ века аристократия не спешила реставрировать доставшуюся им от предков недвижимость. Часто от нее попросту избавлялись, как это сделала хозяйка Роялье, удачно продав поместье Этьену после смерти мужа. Бальзан не желал ничего другого. Район, в котором располагался Роялье, славился давними традициями разведения лошадей, неподалеку находились основные места проведения скачек. До самого Парижа не так уж далеко – порядка ста километров, с обширной сетью железных дорог совсем близко. По большому счету, Габриэль ехала в обитель лошадей, туда, где нет кафе с пирожными, ресторанов с кабаре, прогулок по набережной. Нет даже «Ротонды» с офицерами гарнизона. Компания Этьена говорила исключительно о лошадях и немного о политике. Женщины, которых туда приво-зили его друзья, листали дамские журналы, обсуждали моду и светские сплетни, о которых эти журналы активно писали. Но скучно Габриэль станет чуть позже. Пока она пребывала в полном восхищении. В каждой комнате по ванной, что и для богатых тогда было большой причудой. «Аристократия мылась редко. Волосы никогда не мыли», – читаем мы в мемуарах графини де Панж. Она предпочитала избегать ненужных затрат и ограничивала свое омовение содержимым одного чайника, но зато не скупилась на выездных лакеев и их ливреи. Габриэль спросила Этьена, как часто она может принимать ванну, и услышала в ответ: «Сколько угодно!» Да, поначалу это походило на сон.

Первые месяцы Габриэль просто ничего не делала. Учиться ездить на лошади она начала гораздо позже, что дает основания думать: именно Бальзан пригласил ее пожить в его имении, а не Коко напросилась к нему в ученицы. Чего не отнимешь у нее, так это умения держать слово, обязательности, прилежания. Раз первые месяцы она в Роялье провела в прямом смысле в постели, значит, обучаться верховой езде до поры до времени не собиралась. В имении Бальзана Габриэль удивлялась всему подряд. Уж если обеспеченные люди находили его дом роскошным для того времени, то что говорить о не знавшей особых удобств воспитаннице Обазина! Бальзан с друзьями играл в незнакомый Габриэль сквош; ванные комнаты изумляли отделкой; кухонные плиты, установленные в доме, представлялись чудом техники. Большинство обсуждаемых тем ей были не знакомы, а хорошо понимала Габриэль только слуг и конюхов. Поэтому беседы с друзьями Этьена на первых порах не доставляли ей удовольствия: она не могла нормально поддерживать разговор и довольствовалась шуточками и кривлянием, которые, надо отдать должное, их весьма веселили. Правда, женщины с мужчинами проводили крайне мало времени: им не положено было по статусу (а жен в гостях у холостяка свободных нравов практически не бывало) сидеть за одним столом со своими любовниками. На скачках Габриэль по-прежнему занимала места для людей более низкого статуса: любовницы и там не могли находиться рядом с их мужчинами. Характер отношений между Габриэль и Этьеном Бальзаном хорошо показывают фотографии того периода: оба в халатах рядом с разобранной постелью, волосы Габриэль распущены, иногда в комнате фигурирует еще какой-нибудь мужчина и тоже в халате или пижаме. Понятно, что подобные фривольности не позволялись дамам со статусом.

Говорят, Этьен поражался лени Коко – сам-то он был активным малым. С раннего утра все выезжали тренироваться, постоянно ездили на скачки, так как следовало контролировать подготовку жокеев и лошадей. У Этьена было огромное хозяйство. Конечно, на него работало множество помощников, в том числе нанятых в Англии. Но в целом он проводил время за любимым занятием, в свободное время беседуя с друзьями о скачках или играя в сквош. Коко, напротив, вовсю расслаблялась: спала до полудня, слуги ставили возле ее постели большие чашки кофе с молоком, под подушкой она прятала бульварные романы. Относительно финансовой стороны отношений между парой, как о их любовной связи, существует две основные, прямо противоположные теории. Первая говорит о том, что Этьен не помогал своей протеже. То есть их связывала в первую очередь дружба и ничто другое, а потому Этьен не считал нужным спонсировать подругу. Мы помним, что в этом вопросе он не отличался щедростью, не осыпая любовниц дарами. Однако небольшие суммы Бальзан мог ей давать, тем более что Габриэль не в пример большинству дам, которые посещали имение Роялье, не отличалась рвачеством и не пыталась вытащить из кошелька друга купюры покрупнее.

По второй теории Этьен был если не щедр, то и не скуп. Он оплачивал расходы подруги без особого желания, но и в черном теле ее не держал. Думается, вторая версия ближе к истине по одной простой причине: Габриэль не имела никаких средств к существованию, и когда пишут, что она тратила на себя ничтожные суммы, то выглядит это несколько странно. Если у тебя нет денег, то их нет вовсе – ни малых сумм, ни больших. Именно поэтому она так расслабилась в начале пребывания в Роялье: не надо думать об оплате жилья, о хлебе насущном, о том, что тебе надо переделать очередное чужое платье и обновить свое. Еще один мелкий, но активно обсуждаемый момент – куда Этьен поселил Коко, в самую шикарную комнату имения или в скромную каморку? Казалось бы, какое это имеет значение, ведь в любом случае такие условия Габриэль не видела никогда доселе. Однако данный вопрос продолжает задаваться в связи с настоящим отношением Этьена Бальзана к «малышке Коко». Если поселил в лучшей комнате – комнате самой аббатисы с великолепным декором, богатой мебелью, серебряными канделябрами, старинными портретами, значит, по-настоящему любил свою подругу. Если он не только не поселил ее в этой комнате, но и не считал нужным подарить ей дорогую амазонку, без которой живущая на содержании женщина, чувствовавшая себя любимой и уважаемой, не обошлась бы ни за что на свете, значит, не любил и не ценил. Простая логика, легко разбиваемая о реалии, с которыми столкнулась Габриэль (думается, впрочем, она знала, на что шла).

Реалиями являлось то, что любил ее Этьен или не любил, ей отводилась роль любовницы и содержанки. Конечно, случались скандалы, когда мужчины с деньгами и положением женились на бедных, простых девушках. Но происшествия такого рода все-таки были крайне редки. К тому же у Бальзана в доме царили весьма свободные нравы. Он принимал у себя не просто любовниц друзей, но и знаменитых куртизанок того времени. Никакого значения не имеет, в какую комнату поселили Шанель. Все комнаты были отремонтированы, имели большие ванны и камины. Суть вовсе не в пресловутой «комнате аббатисы», а в положении, которое по умолчанию отводилось Габриэль. Можно ли ее было сравнить с самой Эмильеной д’Алансон, одной из трех самых известных во Франции кокоток того времени? «Grande courtisane», как называли ее французы, приезжала в Роялье, когда ей уже исполнилось тридцать пять, но Эмильена не растеряла ни хватки, ни умения вытряхивать из мужчин все возможное. В молодости она блистала на сцене в качестве танцовщицы, а после заинтересовалась скачками, почему и познакомилась с Этьеном Бальзаном. Среди ее любовников был сам король Бельгии, а также герцог д’Юзе, чье состояние в 1890-х годах она успешно проматывала. В итоге мать отправила герцога в экспедицию в Африку, где он вскоре умер от дизентерии. С Этьеном у Эмильены была недолгая интрижка. Деньги Бальзана остались в сохранности – он умел не терять голову в подобных делах. Эмильена не видела в Коко соперницу, что понятно. Молодая, не очень опытная женщина никак не могла сравниться с «великой куртизанкой» ни в умении вести себя с мужчинами, ни в умении одеваться. Однако мы увидим, что первые эксперименты Габриэль в области моды найдут у Эмильены отклик – можно сказать, она станет первой клиенткой Коко.

Габриэль решила попробовать, как это – жить, не думая о завтрашнем дне. Некоторое время у нее прекрасно получалось играть роль ленивой содержанки. Но здравый смысл, которым обладали представители семейства Шанель, возобладал над желанием понежиться в постели подольше. Габриэль осознавала, что вечно Этьен ее у себя держать не будет. Симпатичная, веселая, в меру своенравная игрушка в какой-то момент наскучит и ему, и его друзьям. Что произойдет тогда? Виши научил Габриэль многому, в частности, она увидела, как легко Этьен, помогавший на первых порах, принял ее провал. Да, он был уверен в ее неудаче на поприще певички кафешантана и спокойно принял ее возвращение к швейному делу, не пытаясь помогать дальше. Конечно, Бальзан думал о судьбе своей «малышки». И в итоге надумал пригласить к себе пожить. Когда Коко ему надоест, он может просто выставить ее за дверь или передать какому-нибудь другу на дальнейшее содержание. Короче говоря, полная неизвестность, и она Габриэль пугала. В этот момент она вспомнила о лошадях, скачках и всем с ними связанным. Именно тогда она попросила Этьена взять ее в ученицы: преуспев в том, чем он так увлечен, означало обеспечить себе хоть какую-то основу на будущее.

Этьен не возражал, даже напротив. Ему понравилось желание Коко вылезти наконец из постели и начать чем-то заниматься. И, конечно, ему льстило ее желание заняться его любимым делом. Габриэль оставалось выбрать себе наряд для верховой езды. Тут-то она и столкнулась с проблемой – она не желала выглядеть как все. Наряды для женщин, увлекающихся верховой ездой, соответствовали определенному канону. Долгое время женщина вообще не имела возможности взгромоздиться на лошадь самостоятельно. Ехать в седле, больше похожем на табуретку, было даже опасно, поэтому дама передвигалась медленно, желательно при помощи мужчины, который вел лошадь под уздцы. Одежда полностью соответствовала моде, ни о каком удобстве речь не шла. Все трансформации седла, стремени и нарядов происходили по инициативе женщин, не на шутку увлекавшихся верховой ездой, а потому пытавшихся как-то обезопасить езду и сделать ее более комфортной. Жена Ричарда III в XV веке, а затем Екатерина Медичи изменили форму седла, благодаря чему женщины смогли перекидывать правую ногу через спину лошади. Брюки для верховой езды не стали изобретением Коко Шанель. На самом деле, еще задолго до нее женщины носили специальные шаровары, правда, прикрытые своеобразным фартуком: Если конная прогулка предусматривала спокойную езду, то для охоты обычной амазонки было недостаточно. Поэтому костюм был дополнен первыми брюками для дам – они были довольно пышными и надевались под юбку. Но на первом месте все-таки стояло не удобство, а красота. Большинство надевало юбки по моде, с панталонами, но юбки имели шлейф, который мешал, несмотря на специальную кожаную петельку в боковом шве платья, за которую его и держали. На голове красовалось подобие мужского цилиндра, украшенного вуалью. Такой образ великолепно смотрится на картинах или в кино: женщина едет на лошади, развевается вуаль, а позади – шлейф, аккуратно разложенный по крупу лошади. Но в реальной жизни это требовало немалой силы и сноровки.

Умение дамы держаться в седле всегда вызывало восхищение мужчин и привлекало их внимание. Сильный пол восхищали всадница, ее изящная осанка и, конечно, романтичная вуаль ее шляпы, развевавшаяся на скаку. Да, вид женщины в седле в прекрасном длинном платье был романтичным и очаровательным, однако эта красота могла быть очень опасной: ведь в таком наряде легко было зацепиться за ветку дерева и получить травму при падении с лошади. К середине XIX века юбки стали гораздо уже, поэтому их делали разной длины: соскакивая с лошади, дама быстро подхватывала более длинную часть и закрепляла излишнюю ширину юбки над коленом. Заимствования из мужских костюмов были характерной чертой женских нарядов для верховой езды: выбирались более темные цвета, использовались широкие отворотные манжеты, золотые пуговицы, золотая нить.

Итак, первой надела мужские штаны для конных прогулок Екатерина Медичи, а рубашки под жакет или камзол женщины надевали с XVII века. Коко Шанель, не желая идти на поводу у тогдашней моды, довела женский костюм до ума, а точнее, до мужского. Как это произошло, традиционно трактуется трояко: не хотела просить денег на платье у Бальзана; сам Бальзан странным образом не догадался для нее приобрести амазонку; Коко хотела выделяться на фоне остальных заезжих в гости кокоток, поэтому решила одеться не как они. «Трудно понять, как Бальзан, обладая крупным состоянием, позволил Габриэль обратиться к деревенскому портному, клиентами которого были только молодые конюхи да доезжачие. Будь он из аристократической семьи, в его поступке можно было бы усмотреть наследственную скаредность и взвалить ответственность на какого-нибудь предка, путавшего бережливость со скупостью, подобно принцу де Бово, обладавшему значительным состоянием и жившему в окружении сотни домочадцев, но подававшему к столу кислятину, или принцу де Брою, заставлявшему дочь одеваться у портного, шившего ливреи для его лакеев. Но ничего подобного среди предков Бальзана не было. Скупость у молодого человека, расточительность которого превозносили друзья, выдает истинную природу его отношения к Габриэль: она была для него всего лишь протеже, и ради нее не стоило пускаться в расходы»[16]16
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 105.


[Закрыть].

Сложно поверить вышеприведенным словам. Коко жила за счет Бальзана, пусть и не пуская деньги на ветер, поэтому амазонку могла купить за его счет. Нет, дело было именно в ее желании выделиться. Еще в Виши, когда она шила себе платья для выступлений, она пыталась применять умения, приобретенные в Обазине и Мулене. Кроме того, у нее была фантазия, способность из ничего сделать эффектную вещицу. В итоге она заказала у портного для себя брюки, повторив «подвиг» королевы Екатерины. Позже Коко Шанель, став знаменитой, продолжала переписываться с портным, вплоть до его смерти. Ее выбор пал на человека, шившего для военных. Он умел шить брюки, его шокировало лишь то, что мерки придется снимать с женщины.

«Габриэль отправилась к неизвестному портному в Круа-Сент-Уэне. Мимо его дома проезжали дилижансы, направлявшиеся на пикники. Мода на них, придя из Англии, распространилась в кругах, которые были англофобами в политике и англоманами в привычках. Кто-то собирался травить оленя со сворами маркиза де л’Эгля или просто последить за охотой издали: собачьими упряжками лихо управляли молодые люди в полной экипировке – серо-голубые сюртуки, жилеты, пелерины, красные бархатные обшлага, белые штаны, сапоги. Чередой следовали гвардейцы, отправлявшиеся “поднимать дичь”; брички, битком набитые детьми в сопровождении французских гувернанток, английских нянь, немецких бонн; повозки и кабриолеты с младенцами и итальянскими кормилицами в чепчиках с лентами. Это был непрекращающийся поток прекрасных экипажей, запряженных выхоленными лошадьми. Изредка попадались также электрические коляски и даже автомобили – последним криком моды была марка “роше-шнейдер”, – но они еще так напоминали конные экипажи высотой, формой, занавесками, угловыми фонарями, похожими на дилижансные, что можно было ошибиться. Рев, вырывавшийся из огромного рожка, заставлял лошадей вставать на дыбы, а прохожих – шарахаться. Шоферы, бывшие кучера, пока все еще носили широкие бакенбарды. Выездные лакеи, взятые на пикник, взгромоздившись сзади, держались по обыкновению очень прямо, скрестив руки на груди»[17]17
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 105.


[Закрыть].

Мир менялся, и Габриэль начала отлично в него вписываться. Она надевала на занятия верховой ездой брюки, сшитые по ее меркам и сидевшие на ней как влитые, рубашку Этьена, перешитую ею самостоятельно, галстук и шляпу с широкими полями, но без единого украшения или аксессуара, на которые были столь богаты шляпы других дам. Габриэль выбрала верную стратегию, и Этьен теперь проводил с ней много времени: он учил ее (а учить верховой езде ему очень нравилось), они вместе выезжали на скачки, обсуждали лошадей и все с ними связанное. Его первую реакцию на одежду Коко внучка Этьена описывает так: «Однажды она взяла дедушкин костюм, его сорочку и галстук и переделала под себя. Увидев, что у его любимой сорочки срезаны рукава, он пришел в ужас и едва не рассердился. Он сам мне описывал эту сцену. Он также говорил, что благодаря своему темпераменту Коко выделывала все, что вздумается, принимала решения, ни с кем не советуясь, и безапелляционно критиковала наряды других женщин».

Характер помог Коко преуспеть и в конном спорте, она быстро делала успехи. Забыв про поздний подъем, Габриэль вставала рано в любую погоду вместе со всеми наездниками и отправлялась на занятия. Она внимательно слушала объяснения Этьена и разговоры его друзей. Вскоре Коко стала прекрасно не только ездить верхом, но и разбираться в породах лошадей, в уровне подготовки жокеев, запомнила даты скачек и названия ипподромов. Ее начали брать с собой: в Компьен, Шантильи, Лонгшан, Сен-Клу и даже в Ниццу, Довиль, Париж. По большому счету, ее положение не изменилось. Как и раньше, она сидела отдельно от основной компании мужчин во время обедов и ужинов, разделяя стол с их подругами, она сидела отдельно во время скачек. С ней стало интересно, но с кем она могла познакомиться? Ее представляли не аристократам-коннозаводчикам, не «великим мира сего» и президентам различных компаний, не руководителям конного спорта на ипподромах Довиля или Лонгшана, а, если судить по фотографиям, очень узкому другу друзей, положение которых было подчас сомнительно. Ибо к приятелям Этьенна очень быстро присоединялись молодые женщины довольно низкого пошиба, их тогдашние любовницы.

Одним из преимуществ гостеприимства Бальзана было отсутствие всякого снобизма. Поэтому веселую «шайку» наездников привлекали не только удовольствие от встреч с Этьеном, не только роскошь его дома, но и редкая возможность выставить напоказ свою связь. Но незаметно менялась сама Габриэль. Для женщины, не выезжавшей дальше окрестностей Обазина и Мулена, открылся мир больших модных городов, где всё было иначе. Впрочем, видела Коко и другую сторону: те, кто раньше вызывал восхищение, теряли свой лоск и блеск. Она хотела стать певицей кафешантана, танцовщицей – теперь эта карьера казалась ей совсем непривлекательной. Дамы полусвета одевались куда вычурнее «дам света», а ведь манера одеваться последних тоже вызывала неоднозначную оценку.

В начале ХХ века всех охватила своеобразная «лихорадка повторения», безумная любовь к реминисценциям, использование старых элементов одежды, но в новых комбинациях. Сначала подражали Людовику XIV (вспомним Мод с ее жабо и мушкетерскими шляпами), потом в моду вошли тафта по будням и праздникам, пастушьи шляпы и цветочные мотивы, бывшие в чести при дворе Людовика XV. Это увлечение затронуло всё, не только одежду: искусство, предметы обстановки, светские мероприятия. Во время импровизированных пикников представители высшего света пировали под деревьями в шляпах а-ля Помпадур, с напудренными волосами. Не устояла даже знаменитая Сара Бернар. Она поставила самую скверную пьесу своего репертуара, лишь бы иметь удовольствие сыграть роль Марии Антуанетты в ничтожном творении Лаведана и Ленотра «Варенн». Длинные юбки, громоздкие шляпы, узкие туфли, высокие каблуки – всё, что мешало ходить и вызывало необходимость помогать женщинам передвигаться, успокаивало мужей, ибо в подобных туалетах они видели знак женской покорности. Раз их супруги по-прежнему не могли обходиться без них, значит, жизнь на вольном воздухе не подвергала их власть опасности. При любых обстоятельствах женщины были обязаны одеваться и вести себя так, словно были хрупким, драгоценным, требующим заботы и защиты предметом.

Туалеты модниц свидетельствовали о их принадлежности к определенному кругу, где свободы, дарованные прекрасному полу, имели свои границы. Было очевидно, что, украсившись сложными прическами, водрузив на головы дорогостоящие катафалки, где покоились, растопырив крылья, невинно убиенные птицы, светские женщины никогда не окажутся в числе тех, кто соблазнялся последними новинками, что они не позволят лорнировать себя в купальных костюмах, не станут выставлять себя напоказ на площадке омнибусов или носиться на велосипедах по Булонскому лесу.

Мода дам полусвета была куда более вычурной. Полусвет – это не всегда «женщины легкого поведения» – в основном это были певицы, танцовщицы, актрисы. Они имели вполне законную работу, при помощи которой зарабатывали на хлеб насущный. Но им хотелось большего, чем просто хлеб. Некоторые добивались положения в обществе, которого по рождению были лишены. Для достижения данной цели они, как Адриенна, искали мужа. Подобный вариант являлся самым сложным, ведь общество эти браки всегда отторгало (кстати, на обоих уровнях: низшие классы тоже не стремились «размывать» свою общину). Второй путь был попроще: женщине достаточно было найти себе покровителя, стать содержанкой. Не самый худший вариант, который часто предоставлял не только деньги, но и нужные знакомства в свете, порой доводящие даже до того, что женщину принимали в высшем обществе. Проблемой дам полусвета с самого начала становилось то, что они не впитали с молоком матери умения держать себя и умения одеваться. Вкус здесь не играл большой роли, гораздо важнее было чувствовать, что принято, а что нет, что позволено, а что отвергается и считается моветоном.

Проживая у Бальзана, Габриэль имела возможность наблюдать только за дамами полусвета. Ей хотелось дистанцироваться от них, показать, что она не из их круга. Задача была весьма сложная: не показывать принадлежность к низшим классам (дочь ярмарочного торговца и швеи, которой нечем гордится, кроме способности заниматься ровно тем же), не являться членом высшей касты общества, не демонстрировать своего положения содержанки. Получается, Коко пришла из ниоткуда. Она пока никто, без роду без племени, без профессии (была бы звездой парижских кабаре, и то куда ни шло), без надежд на будущее. Так, искусная наездница и всё. Поэтому Габриэль пыталась выделиться за счет манеры одеваться. Позже окажется, что она интуитивно сделала правильную ставку на шляпки и платья. Сначала Эмильена д’Алансон даже давала Коко свои платья для примерки. Та пыталась крутиться в них перед зеркалом, но провал был очевиден: худая, плоская Коко тонула в одеяниях, призванных подчеркнуть силуэт «восьмерки». Упорно получалась буква i – прямая тонкая линия и голова, на которой красовалась шляпка, сделанная собственными руками, без цветов и прочих пышных украшений. А что сказать о модном в ту пору корсете, для облачения в который приходилось звать горничную с крепкими руками, способную безжалостно стянуть тело своей хозяйки! Хотя самому великому Полю Пуаре хотелось отменить данный аксессуар, эпоха по-прежнему считала его обязательным.

На самом деле Пуаре все же избавил женщин от корсета в 1905 году, когда Шанель пыталась делать себе карьеру в кафешантане. Но так уж сложилось, что выигравшая конкурентную борьбу Мадмуазель считается первопроходцем в женской моде ХХ века, а Пуаре, новатор во многом, критикуется за приверженность к старым направлениям. В действительности, он – Пикассо в моде, человек, работавший в одно время с великими художниками, писателями, поэтами, музыкантами Франции. Но если говорить о женщинах Роялье, то пока они следовали мейнстриму: носили корсеты и платья силуэта «восьмерки». Рубашки, туники и кимоно Пуаре там в ходу не были. Коко, перемерив уйму платьев, нащупывала свой стиль, в частности, с удовольствием рылась в рубашках Бальзана, перешивая их для себя. Что ей особенно удавалось – это шляпки. Видимо, сказывался опыт, приобретенный у тети Луизы. В имении Бальзана Габриэль шила себе шляпы, и они вызывали бурю восторга у подружек его гостей. Они просили Габриэль дать им померить обновки и крутились в них перед всеми зеркалами, которые только были в Роялье. Они умоляли сделать нечто похожее и для них. Она не возражала – уже тогда будущее призвание давало о себе знать. Однако в то время женщины еще не были готовы массово забросить в дальний угол украшения для шляп и всюду появляться в довольно простых, хоть и элегантных творениях Габриэль. Обычно шляпы дополняли муслиновыми розами, эгретами, клиновидными фазаньими перьями, фигурами синиц и щеглов. Само собой, чтобы удержать подобные конструкции на голове, владелицы использовали большие булавки, заканчивающиеся шишечкой из стекла или металла. Тем не менее именно первые клиентки Габриэль Шанель, дамы полусвета, дали толчок для ее дальнейшей карьеры, помогли сформироваться мысли о том, в каком направлении ей двигаться.

После Мадмуазель вспоминала, что плакала целый год. Она, действительно, не видела для себя будущего рядом с Этьеном и не понимала, что делать дальше. Коко освоила верховую езду и стала великолепной наездницей. Она изучила мир по журналам и разговорам дам полусвета, она много путешествовала, узнавая города по названиям скачек и породе лошадей. Тем не менее ее жизнь была лишена разно-образия и цели. Плакать над своей судьбой Коко приходилось втайне, потому что ее страданий никто бы не понял: с виду все выглядело отлично. Ее тетя и подруга Адриенна вела такой же образ жизни. Она все-таки съездила в Египет и сделала свой выбор. Из трех поклонников, предлагавших ей путешествие по Нилу, двое (Жамилак и Бейнак) по собственной инициативе сняли свои кандидатуры в пользу самого молодого из них, их общего протеже барона де Нексона, которому Адриенна раз и навсегда отдала свою благосклонность. Это можно было предвидеть, ради этого фактически и затевалась поездка. Более неожиданным оказалось то, что речь зашла о женитьбе. Родители тут же высказали свое мнение, которое было резко отрицательным, но Адриенна тоже сделала ставки. Через много лет, когда родители ее любовника умрут, они смогут пожениться…

Именно в тот период Габриэль тоже встретила свою первую любовь. Но эта история не будет иметь счастливого финала.