Текст книги "Коко Шанель"

Глава четвертая. «Мальчик» Артур Кейпел

Рано или поздно любому человеку суждено влюбиться. Чаще всего это происходит неожиданно, как гром среди ясного неба. Если до двадцати пяти лет Габриэль прожила без такой напасти, то только потому, что жизнь ее проявлениями любви, заботы и нежности не баловала. Она была настороже, не переставая думать о том, кто бросит, кто предаст, где поджидает очередная каверза судьбы. Габриэль, после предательства отца, после того, как, фактически, он ее бросил, считала любовь огромным риском. И в первый раз по-настоящему влюбиться она позволила себе, проживая в имении Бальзана. Время, проведенное под крылом Этьена, не могло не помочь Габриэль расслабиться. Ей не приходилось трудиться – только учиться ездить на лошади и шить в свое удовольствие шляпки и наряды. Более того, Коко жила в окружении людей, которые к ней искренне хорошо относились, смеялись ее шуткам и ценили успехи. Да, в обществе содержанку Этьена не принимали, как и других дам полусвета, но положение ее изменилось и было несравнимо с тем, как она жила доселе. Круг ее общения в основном составляли друзья Бальзана, увлекавшиеся, подобно ему самому, лошадьми и скачками. И вот в одном из городов, где остановилась кочующая с ипподрома на ипподром компания, Габриэль познакомилась с новым персонажем. Его звали Артур Кейпел, он приехал из Англии, выглядел сущим мальчишкой, а потому друзья именовали Кейпела «Бой». Это слово весьма многозначно, часто «боями» называли слуг-туземцев, а также парней с плохой репутацией («пацаны», «гаврики»). Но эти нюансы Кейпела не смущали. «То была эпоха, когда английские джентльмены все еще могли наслаждаться свободой в тот долгий период времени, когда мальчик превращается в мужчину»[18]18
  Шарль-Ру Э. Непостижимая Шанель. М., 1997. С. 95.


[Закрыть]. Эдвардианская эпоха длилась недолго, но оставила заметный след в истории моды, литературе, авиации. Многое только начиналось, заявлял о себе кинематограф, делались научные открытия, именно тогда впервые начали вручать Нобелевские премии. Эпоха «мальчиков», когда стали уходить в прошлое многие классовые предрассудки, когда женщины потихоньку обретали свои права, расставаясь с корсетами и длинными юбками – они тоже превращались в «мальчишек».

Благородным происхождением Артур Кейпел не отличался, зато имел много денег. В начале ХХ века данный факт уже примерял с отсутствием должной родословной. Кейпела всегда окутывала тайна: то его считали внебрачным сыном известного лондонского банкира, то незаконнорожденным ребенком королевской крови. Бальзан был потомком богатых промышленников, его не интересовали тайны рождения Кейпела, а финансово последний был более чем состоятелен. «Золотая молодежь» пока не прожигала деньги, а вкладывала их в новые предприятия. Бальзан разводил скакунов. Кейпел увлекался поло, но капитал сколотил на транспортировке угля, отчасти продолжив дело отца, который занимался морскими перевозками. И отец, и дед его родились в Кенте, дед был моряком, служил в береговой охране. Отец начал собственный бизнес, по-видимому, успешный – Кейпел учился в хорошем католическом колледже. Колледж не имел долгой истории, будучи открыт в начале XIX века, но репутацию снискал отличную. Никаких упоминаний об университетском образовании Кейпела не встречается. Вполне возможно он его не имел, довольствуясь колледжем, которого хватило для дальнейшего приумножения отцовских капиталов. Кроме того, он также некоторое время учился во французском колледже по инициативе матери.

История приезда Артура Кейпела во Францию туманна. Объяснить переезд можно двумя причинами, которые лежат на поверхности. Во-первых, мать Артура, Берта Лорен, была француженкой, и у него оставались некие родственники во Франции (известно, что Бой свободно говорил на французском и английском, что подтверждает его происхождение). Во-вторых, он увлекался поло и лошадьми, а в ту пору во Франции проживало множество любителей конного спорта, причем связанных с Англией: они нанимали английских жокеев, тренеров, разводчиков лошадей. Англия была в моде, а в самой Англии было модно ездить во Францию. Кейпела сразу приняли в компании Этьена Бальзана. Так как англичане ценили его редкий талант игрока в поло и считали оригинальным и забавным, что этот юноша находил удовольствие в учебе, а затем и в работе, французы тоже с радостью согласились принять его в свой круг, и больше никто не интересовался несуразностями его рождения. Напротив, друзья охотно восхваляли его шарм и то, что он сумел извлечь доход из унаследованных угольных месторождений Ньюкасла.

Все отмечали его легкий характер, общительность, безусловную харизму и внешнюю привлекательность. Женщины, попросту говоря, вешались ему на шею. Своим истинным призванием Бой считал духовный поиск. Несмотря на католическое воспитание, его манили Восток, индуизм и буддизм, оккультные и эзотерические науки, он общался с теософами и масонами, верил в цикличное развитие личности, поднимающейся по ступеням инициации, а также в цепь реинкарнаций. Женщин в нем привлекал и туман загадочности: Бой любил намекнуть на свое «таинственное происхождение». Никто из знакомых Кейпела не встречался с его родственниками, а потому версии о происхождении Боя множились и обрастали многочисленными деталями. Сложно сказать, то ли Коко, уже познакомившись с ним, переняла эту манеру напускать туман на свое прошлое, то ли они были так похожи друг на друга изначально.

Габриэль с Кейпелом познакомилась в По (город на юго-западе Франции, в Пиренеях, весьма популярный у англичан) на очередных скачках и сразу попала под его обаяние. «Мы познакомились, когда оба сидели в седле, – вспоминала Коко Шанель. – Мы тогда все жили в седле. Молодой человек был красивый, очень загорелый и привлекательный. Он был более чем красив, он был блистателен. Я восхищалась его беззаботностью и его зелеными глазами. Он ездил на лихих и мощных лошадях. Я влюбилась в него». Ситуация складывалась странная: Габриэль жила с Этьеном, Этьен дружил с Кейпелом, в Кейпела влюбилась Габриэль. Круг замкнулся. Впрочем, эти странные взаимоотношения никому не мешали (пожалуй, кроме Габриэль). Кейпел не считал возможным заводить интрижку с любовницей друга и просто с ней флиртовал. Бальзан не до такой степени любил малышку Коко, чтобы ревновать ее к Кейпелу. Она жила у него в доме и до поры до времени не давала повода к беспокойству. Эта ситуация порождала куда меньше проблем, чем можно было ожидать, так как Бой редко бывал в Роялье – дела подолгу задерживали его то в Ньюкасле, то в Лондоне, то в Париже, где у него было временное жилье.

Надо сказать, что порой встречается теория о том, что Этьен сильно любил Габриэль и даже несколько раз делал ей предложение. Последний – после ее решения ехать в Париж и делать там карьеру модистки. Почему бы Габриэль не согласиться, если эта теория соответствует истине? Ведь до того, как просить Этьена предоставить ей его парижскую квартиру под ателье, Габриэль страдала от своего непонятного положения. Теория вряд ли соответствует истине: одно дело поселить у себя женщину в качестве содержанки, совсем другое – сделать ее хозяйкой дома. На эту роль малышка Коко, по мнению Этьена, не годилась. Мнение, скорее всего, было верным: сама Габриэль и не скрывала неумения вести хозяйство большого имения, управлять слугами и должным образом вести себя в свете.

Влюбленность в Кейпела скорее представляла проблему для Габриэль. Она не пыталась скрыть чувства к Бою, а с другой стороны, понимала всю двойственность своего положения. Будущее представлялось куда более неясным, чем ранее. Габриэль боялась (и справедливо), что ее ждет судьба стареющей кокотки, которую содержат только из милости. Она понимала, что только деньги – деньги, которые она заработает своим трудом, – сделают возможным свободный выбор образа жизни взамен того унизительного статуса, на который она, казалось, была обречена. Одно время Габриэль даже подумывала снова начать петь. Но все вокруг в один голос уговаривали ее не наступать снова на старые грабли. К тому же ее младшая сестра Антуанетта в то время находилась в Виши, полностью повторив путь Габриэль. Несмотря на хорошие внешние данные, младшую Шанель там тоже не ждали. В итоге Антуанетте помогала финансово Адриенна, жившая за счет своего богатого и знатного жениха. Интересно, что Адриенна находилась фактически в том же положении содержанки, что и Габриэль, но она любила барона де Нексона, причем взаимно, поэтому другой судьбы себе не искала.

Итогом размышлений стало решение ехать в Париж и открыть там свой бутик. Этьен усмехнулся, сначала поняв Коко превратно: он не мог взять в толк, что женщина хочет жить самостоятельно и зарабатывать на жизнь честным трудом. С другой стороны, планы шить шляпки для подружек его друзей и даже для дам из высшего общества выглядели получше, чем пение в кабаре. А вот Кейпел идею Коко принял сразу. Коммерческая жилка в нем была развита куда сильнее, чем в Бальзане. Бой видел в проекте Габриэль перспективу, которую следовало развивать. Кроме того, ее переезд давал возможность их роману развиваться без оглядки на Этьена. Тройственный союз Бальзан – Кейпел – Коко Шанель вылился в то, что Бальзан отдал в распоряжение Коко свою квартиру, которая располагалась на первом этаже дома в престижном парижском квартале – прекрасное место для размещения магазина, – а Кейпел ссудил ей денег. Ему затея импонировала еще и тем, что его квартира располагалась по соседству с квартирой Этьена, где теперь планировала жить Коко. Ну а Габриэль собрала вещи и отправилась в дорогу. В Париже ей уже приходилось бывать с Этьеном и его компанией – правда, город для нее ограничивался ипподромом. Теперь его предстояло завоевать весь, целиком.

Глава пятая. Париж начала века

Пока для Коко Шанель столица Франции оставалась терра инкогнита. На дворе стоял 1910 год: в начале века страна являлась одним из мировых лидеров в плане экономического развития. У нее было первое место по производству автомобилей и четвертое по протяженности железных дорог (после США, России и Германии). Значительное место в структуре французской индустрии занимало производство средств потребления. Ювелирные изделия, парфюмерия, обувь, мебель, текстильные изделия оставались наиболее предпочтительными видами экспорта. Несмотря на возникновение крупных предприятий, 94 процента компаний были мелкими, часто семейными. По-прежнему большое количество населения было занято в сельском хозяйстве (порядка 40 процентов), но кризис, который начался в этой области еще в те времена, когда прадед Шанель держал в Понтее свой кабачок, не прекращался. В частности, продолжали сокращаться виноградники и площади зерновых культур, которым создавала конкуренцию дешевая американская продукция.

Активно шла колониальная экспансия Франции, основными сферами которой были Африка и Индокитай. В Северной Африке к Алжиру были присоединены пограничные с Марокко земли, а также установлен протекторат над Тунисом. Окончательно сложились контуры Французской Западной Африки, включившей Сенегал, Гвинею и обширные внутренние области континента до самого Нигера. В 1895 году совершилась аннексия Мадагаскара. Договор 1889 года разделил сферы влияния Франции и Великобритании в Северо-Восточной Африке. Уже в конце 1880-х годов на основе колоний в Юго-Восточной Азии окончательно сложился Французский Индокитай, в состав которого вошли будущий Вьетнам, Лаос и Камбоджа. К 1913 году французская колониальная империя охватывала уже 10,6 миллиона квадратных километров с населением 53,4 миллиона человек.

Конечно, в облике Парижа находили отражение все тенденции времени. В столице прошло пять Всемирных выставок (1855, 1867, 1878, 1889 и 1900 годов). Они требовали изменения архитектурного облика города, который был бы под стать огромным павильонам и притоку большого количества посетителей (например, в 1855 году выставку посетило пять миллионов человек, в 1867 году – уже более десяти миллионов). Сооружения дворцового типа соседствовали с новыми формами из металла, стекла и железобетона. «Галерею машин», которая использовалась в Париже на протяжении трех выставок, проектировал инженер по металлическим конструкциям Гюстав Эйфель. Начиная с этой выставки страны-участницы стали размещать свои экспозиции в специально построенных национальных павильонах.

В 1889 году к очередной выставке возвели знаменитую Эйфелеву башню (Коко Шанель не видела Парижа без башни), которую планировали после разобрать. Выставку приурочили к столетию взятия Бастилии, на ней присутствовало около тридцати миллионов человек. Башня служила входом на выставку, даже во время строительства желающие могли подняться на второй этаж. «Галерею машин» разобрали только в 1910 году, на тот момент она успешно конкурировала с Эйфелевой башней, являясь самым большим крытым помещением в мире. К выставке 1900 года построили новые вокзалы, без которых облик Парижа сейчас трудно представить: Орсе и Лионский. Более того, именно тогда открылась первая ветка парижского метро. Построили здания Большого и Малого дворцов: Большой служил для конных и мотошоу, а также выставки скульптур, Малый – для выставки французского искусства. К выставкам строили новые мосты через Сену, вокзалы, здания, появлялись и новые улицы. Габриэль увидела Париж практически таким, каким мы его видим сегодня, старого города она не знала: преобразования барона Османа совершились во второй половине XIX века. Основательница новой моды фактически въехала в обновленный город, который был готов к преобразованиям. Всемирные выставки изменили лицо Парижа, продолжая в том же духе, можно сказать, что Шанель изменила лица парижан. Все это меняло образ жизни горожан – ХХ век вступал в свои права.

Шанель предстояло поселиться в квартире Бальзана, расположенной на бульваре Мальзерб. Год спустя она переедет на улицу Камбон. Сейчас это улица роскошных бутиков, в двух шагах от Лувра, Оперы, основных туристических потоков. Но и в начале века она считалась весьма престижной. Весь парижский бомонд концентрировался к тому времени на Монпарнасе, переехав туда с Монмартра. Действительно, Монпарнас стал более цивилизованным, как выражался Кокто, тем Монпарнасом, который уже похож на современный, в значительной мере потому, что туда хлынули новые обитатели, а эта «цивилизованность» – появление нормального жилья, зрелищных предприятий, мест общения и отдыха, – в свою очередь стимулировала приток свежих созидательных сил. Именно так возникли «литературные галактики» Монпарнаса с их организациями и журналами, объединения художников с их школами и «академиями», наконец, ателье и общежития, сразу привлекшие вездесущих коллекционеров и маршанов (торговцев картинами), без которых существование творческой братии просто немыслимо. В тот район стекались люди искусства. «Монпарнас тогда был захудалым кварталом. А мы слонялись по нему как будто без всякого дела, но так только казалось. Ведь у молодежи такой вид, будто она шляется и бездельничает. В Париже всегда есть кварталы, которые переживают свой звездный час. Сегодня это Сен-Жермен-де-Пре. Когда-то это был Монмартр, а в наше время (теперь его зовут героическим) была очередь Монпарнаса»[19]19
  Кокто Ж. Портреты-воспоминания. М., 1985. С. 87.


[Закрыть]. Кокто называет тех, кто там собирался, революционерами в искусстве. В какой-то момент Габриэль начнет заводить знакомства и с ними.

Пока на дворе царила Бель Эпок, «прекрасная эпоха», но новая эра «ревущих», «безумных» двадцатых уже была на пороге. Париж стал творческим центром Европы: отовсюду туда стекались художники, писатели, деятели театра и кино. Они встречались в кафе и барах Монмартра и Монпарнаса, рисовали, делая наброски на клочках бумаги, обоях и салфетках. Коко Шанель знала, куда ехать, чтобы менять моду. Искусство второй половины XIX века, на которое повлияла французская революция, ушло от нео-классицизма и романтизма предыдущих эпох. Художники перешли к реализму, обратив внимание на простых людей, их повседневную жизнь, лишенную прикрас – это был шаг в сторону того класса, к которому принадлежала семья Габриэль и от которого ей так хотелось убежать. Огюст Роден – яркий пример скульптора той эпохи, где главенствуют движение, реалистичность изображения, даже если перед зрителем стоит мифологический персонаж.

Последняя четверть века ознаменовалась приходом импрессионизма. Моне, Ренуар, Дега и многие другие, целая плеяда великолепных мастеров, экспериментировали с цветом и красками, изображая горожан, гуляющих по улицам, пикники за городом и знаменитых танцоров кабаре. Именно Дега сохранил для нас портреты певиц кафешантанов, на которых так хотела быть похожа Коко Шанель. Их наряды: шляпки, платья, туфли; выражения их лиц, мимика, жесты; закулисье, скрытое от посторонних глаз – мы видим их жизнь смешной и трагичной в своем «истинном» обличье. Следующий период был отдан на откуп постимпрессионистам: Сезанн, Гоген, Ван Гог искали новые и, по их мнению, более созвучные эпохе выразительные средства: Сёра, например, изучал проблемы восприятия света и цвета; Сезанна интересовали устойчивые закономерности цветовых сочетаний и форм; Гоген создал так называемый синтетизм; произведения Ван Гога построены на яркой цветовой гамме, выразительном рисунке и свободных композиционных решениях. Художники этого направления, уходя от академического изображения реальности (реализма в живописи), также отказываются от поиска выражения сиюминутных впечатлений, свойственного импрессионистам. Они стремятся изображать основные, главные элементы окружающего мира, не следуя «убогой» правде жизни.

Приезд Шанель в Париж совпал с развитием нового стиля – модерна. Внутри него появилось множество подстилей, включая кубизм и сюрреализм. Если ар-нуво начинался с декоративности, плавности линий, использования орнаментов, то в десятых годах наступил этап упрощения линий, отказа от декоративности в пользу строгости. Среди направлений модерна можно выделить фовизм (чистые, звучные цвета, сильные и размашистые мазки), экспрессионизм (подчеркнутое выражение душевных состояний художника, его чувств и настроений), кубизм (идея упрощения предметов до геометрических форм – шара, куба, цилиндра, призмы), футуризм (призыв отвергнуть достижения прошлого и возвеличивать технику и промышленный дух нового времени), наконец, сюрреализм – течение неопределенное и оставляющее впечатление болезненного. Реальные существа и предметы выступают здесь в необычных сочетаниях, и поэтому возникают образы, напоминающие фантастические видения или сны. Несколько позже возник абстракционизм, пытающийся передать существующий предметный мир при помощи хаотичных на первый взгляд сочетаний пятен, линий, цветов.

Молодая Шанель волей-неволей оказалась вовлечена в новые течения искусства, так как сама была склонна именно к таким формам – лишенным черт предыдущих стилей и направлений в моде. В воздухе витал дух революции, свержения старого и установления новых традиций. Благодаря художникам, поэтам, писателям, скульпторам и актерам новые веяния в моде было проще претворять в жизнь. Публика готовилась аплодировать тому, что упростит ее жизнь, в особенности что касалось неудобной моды для женщин. Париж бурлил. Странно одетые, непохожие на всех остальных, люди нового искусства собирались в студиях, кафе, на улицах и только своим внешним видом уже эпатировали знать. Казалось, им даже не надо демонстрировать свои произведения: достаточно показывать самих себя. «Мы не заботились о том, какое значение будет иметь все, что мы делаем. Никто из нас не заглядывал в будущее, не думал о потомках. Мы хотели жить, и жить вместе. Мы беспечно относились к будущей легенде, и в результате она сложилась сама собой», – писал Кокто о себе и своих друзьях, но это в полной мере можно отнести и к Коко Шанель. Он же говорил о Модильяни, что тот подводил всех под общий стиль, «под архетип, который жил в нем самом»: «Сходство в таких случаях – только предлог для художника, который воссоздает свой собственный облик. Не физический, но таинственный облик своего гения».

Габриэль приехала в город, который привлекал всех и вся. Представитель любой национальности становился там французом, будь он испанцем, русским или голландцем. Она хотела преуспеть и могла это сделать точно так же, как делали друзья Кокто: шокируя, разрушая старое, вычерчивая свои линии, наплевав на общественное мнение и принятый порядок.