Текст книги "О любви, о чем же еще? Стихи"

О любви, о чем же еще?
Стихи
Виктория Читуни

Фотограф Павел Красик

© Виктория Читуни, 2024

© Павел Красик, фотографии, 2024

ISBN 978-5-0062-4119-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Виктория Читуни родилась в 1963 году в Ереване, в русскоязычной семье, в которой чтение книг было самым любимым занятием. Первое стихотворение она сочинила в 1974 году и с тех пор не останавливалась. Отучившись в школе №20 (в то время – имени Дзержинского), она поступила на филологический факультет Ереванского Государственного университета и через четыре года уехала в Москву продолжать образование в Московском Государственном университете.

Защитив диплом, вернулась в Ереван, вышла замуж, родила сына и в 1994 году уехала с семьёй в Канаду. Там сделала карьеру в совершенно другой области – финансах – и стала писать стихи и прозу на английском. В 2015 году начала процесс возвращения на родину, но не в Ереван, а в Шуши, Арцах, где и проживала до 2020 года.

Сейчас Виктория проводит часть своего времени в Армении, у сына, а часть – в России. Она по-прежнему находится в поиске себя, своего места в жизни и на планете и занимается самообразованием в различных сферах творчества.

В предлагаемом сборнике находятся произведения разных творческих периодов, но все они – о любви.

Приятного чтения!

1980 – 1990

 
Венок Сонетов
 
 
Кольцевой
 
 
И снова снег. И снова в сердце грусть.
И завтра снова я тебя не встречу.
Слова ещё неведомых наречий
сжимают душу и теснят мне грудь.
 
 
И снова закружилась голова,
и вспомнились счастливые недели.
Они, увы, так быстро пролетели
и больше не вернутся никогда.
 
 
Она красива, девушка твоя,
уже не раз тебя я с ней встречала
и про себя давно вас повенчала,
надежду в глубине души тая,
 
 
но снег идёт в торжественном молчанье.
И нет надежд. Остались лишь страданья…
1.
 
 
И снова снег. И снова в сердце грусть.
В Москве зима в свои права вступила,
мою любовь-тоску заледенила,
и я шепчу кому-то – ну и пусть,
 
 
пусть он забыл. Я забывать учусь.
Мне снегом думы все запорошило,
и сердце равнодушное застыло.
Холодностью своей теперь горжусь.
 
 
Но как суров твой приговор, зима!
Ты, верно, удивляешься сама.
Ты тяжкий груз взвалила мне на плечи…
 
 
Моя душа – подстреленный олень…
А завтра снова будет длинный день,
и завтра снова я тебя не встречу.
2.
 
 
И завтра снова я тебя не встречу.
И без тебя мне будет так легко,
как будто тёплый, тихий летний вечер
грибным дождём вдруг заглянул в окно,
 
 
как будто нет зимы, мороза, вьюги,
как будто зреет мирно виноград,
и выход есть из замкнутого круга,
и слышен вновь фиалки аромат,
как будто вновь в тебе ищу я друга
и снова между нами нет преград.
 
 
Но всё же завтра я тебя не встречу,
и никаких надежд на счастье нет.
Составят ненаписанный сонет
слова ещё неведомых наречий.
3.
 
 
Слова ещё неведомых наречий
и музыка несочинённых фраз…
О, если бы суметь хотя бы раз
их передать тебе, не искалечив!
 
 
Слова ещё неспетых песнопений
и голос слышу я сквозь толщу лет —
ещё не появившийся на свет
непризнанный талант. А может, гений.
 
 
Ещё не забродившее вино,
ещё не распустившиеся косы.
Сказала – уходи, мне всё равно.
 
 
И навсегда осталась в сердце грусть.
Непрошеные горестные слёзы
сжимают душу и теснят мне грудь.
4. Армении
 
 
Сжимают душу и теснят мне грудь
тоскливые армянские напевы,
и синее пронзительное небо,
и недоступность гордых чёрных круч.
 
 
Армения моя! Звезда моя!
Любви к тебе не высказать словами.
Ты светишь негасимыми лучами
сквозь равнодушный холод декабря.
 
 
Мне не забыть прозрачных вод Севана
и книг священных Матенадарана,
и не нужны высокие слова…
 
 
Oдин бы раз из родника напиться
и молча Арарату поклониться.
Закружится от счастья голова…
5.
 
 
И снова закружилась голова.
Мне снится – по дорогам бесконечным,
по синим незабудковым коврам
к тебе иду в наряде подвенечном.
 
 
Мне яблони соткали кружева,
сирень зажгла негаснущие свечи,
и радостью звенящие слова
легли зелёным облаком на плечи,
 
 
и снова закружилась голова…
А наяву – холодная Москва,
за окнами молчат надменно ели,
 
 
и музыка откуда-то слышна,
весёлых звуков прошлого полна.
И вспомнились счастливые недели…
6.
 
 
И вспомнились счастливые недели,
прохладный переплеск ленивых волн,
прозрачный свет вечерней акварели
и звёздами прошитый небосклон.
 
 
И кажется – все это мне приснилось,
такое наяву не может быть!
Я долго богу сна тогда молилась,
чтобы велел он этот сон продлить.
 
 
Но бог не внял моей молитве кроткой,
наверно, спорить не хотел с судьбой,
и месяц опрокинувшейся лодкой
упал с небес вслед за моей звездой.
 
 
Мне вспомнились счастливые недели.
Они, увы, так быстро пролетели…
7.
 
 
Они, увы, так быстро пролетели,
весенние цветущие года,
промчались тополиные метели
и больше не вернутся никогда,
 
 
и весело проносятся апрели,
качаясь на качелях – проводах,
и вновь капели песню отзвенели
и больше не вернутся никогда,
 
 
и паруса прощально заалели
и сникли, исчезая в никуда…
 
 
А осенью в берёзовых прудах
так много золотых печальных рыбок,
но время исправления ошибок
прошло и не вернётся никогда.
8.
 
 
И больше не вернутся никогда
предутренние розовые зори,
озёрная прозрачная вода
и камни на застывшем косогоре.
 
 
Ленивая медлительность глубин
не изменила ритма нашей жизни,
и скалы, небу прошептав «аминь!»,
на нас глядели с гневной укоризной.
 
 
Как много было солнца, песен, смеха!
И россыпи огромных близких звёзд…
И роза, как немеркнущее эхо
твоей любви, моих надежд и грёз.
 
 
И в целом мире только ты и я…
Она красива, девушка твоя.
9.
 
 
Она красива, девушка твоя,
и розы на щеках её так ярки.
А я бледна. Что перед нею я?
Цветок нераспустившейся фиалки.
 
 
Она сияет нежною улыбкой,
идёт тебе навстречу, торопясь.
Я ж с гордостью своей, в печали зыбкой,
бреду одна, прохожих сторонясь.
 
 
Но я не знала, что и ты прохожий,
что лишь на миг остановился ты,
и для меня ты стал ещё дороже,
но свет померк лучей моей звезды,
зато твоя лишь ярче засверкала…
Уже не раз тебя я с ней встречала…
10.
 
 
Уже не раз тебя я с ней встречала…
Ну что ж, пусть будет счастлива она
и не страдает так, как я страдала,
когда тебе вдруг стала не нужна.
 
 
Ты недостоин той любви высокой,
которая переживёт века,
ты человек, от вечности далёкий,
твоя любовь, как память, коротка.
 
 
…Вся наша жизнь – канатная дорога.
Миг – встреча, расставанье – навсегда.
О, если б задержаться хоть немного…
Но всё быстрее кресел череда.
 
 
И с горечью вам вслед я прошептала —
я про себя давно вас повенчала…
11.
 
 
Я про себя давно вас повенчала,
и больше нет тоски в душе моей.
Ещё не поздно всё начать сначала,
и будет просто чуточку грустней.
 
 
Сегодня мне сосульки спели песню —
весенний, синий клавесинный вальс.
А ручеёк поёт ещё чудесней —
с него не сводит солнце бликов-глаз.
 
 
Взметнулись ввысь берёзовые руки,
освободясь от белой пелены…
У каждого из нас печаль своя,
а в жизни – море, океан разлуки,
но не боимся мы её волны,
надежду в глубине души тая.
12. А.А.
 
 
Надежду в глубине души тая,
я возвращаюсь к месту нашей встречи.
И так же бледен загрустивший вечер,
как без тебя бледна душа моя.
 
 
Не думала, не верила, не знала,
что ты и есть мой принц, мой звёздный миг…
Неделя счастья. Как же это мало!
И вот иссяк живительный родник,
 
 
сама его камнями закидала,
засыпала песком засохших слёз…
Я ничего тогда не понимала!
Ты на алтарь души моей принёс
свою любовь, как жертву на закланье…
А снег идёт в торжественном молчанье…
13.
 
 
А снег идёт в торжественном молчанье
мерцающей прозрачной пеленой,
и места нет святой моей печали
среди любви и радости земной.
 
 
И надо бы забыть. Но не забуду.
И надо бы уйти. Но не уйду.
И долго в снах тебе являться буду,
пока не стану сниться наяву,
 
 
пока не стану бед твоих причиной
и вечным наказанием твоим,
пока не станет боль неутолимой…
Но, сонным равнодушием храним,
ты не придёшь. Напрасны ожиданья.
И нет надежд. Остались лишь страданья.
14.
 
 
И нет надежд. Остались лишь страданья.
Проходят дни печальной чередой.
Мои года кружатся надо мной,
как вороны из старого преданья.
 
 
Не знаю, сколько их, не сосчитать,
но знаю точно, сколько улетело.
Их не вернуть, не спрятать, не поймать,
и вот ещё на год я постарела,
 
 
ещё один куда-то вдаль умчался,
а я смотрю на стаю в вышине
и жду, чтоб новый прилетел ко мне
и вдруг вороной белой оказался.
 
 
А день опять был бестолково пуст.
И снова снег. И снова в сердце грусть.
 

1983—1985

 
Любовь, везде любовь.
И в книгах. И в кино.
У юноши в глазах.
У девушки в улыбке.
И кажется – пришла
она ко мне давно,
но не найти никак
её в осенней дымке…
Любовь, везде любовь —
и нет её нигде,
она ведь как мираж,
ей до меня нет дела.
И только отзвук бурь,
кругами по воде,
и отсвет той звезды,
Что век назад сгорела…
 
 
1983
Будешь помнить!
 
 
Вот и лето промелькнуло
пестротою сновидений,
переплеском волн севанских,
чередой счастливых дней.
Через час я улетаю,
больше ты меня не встретишь,
но я знаю – долго-долго
будешь помнить обо мне.
 
 
Будешь помнить этот вечер,
эту розу из картона…
Я тогда тебе в отместку
розу мёртвой назвала,
а она была живая,
только ты не знал об этом
и ушёл, со мной не споря.
Ты ушёл, а я ждала.
 
 
Я ждала тебя напрасно
до последнего мгновенья,
через час я улетаю,
и надежды больше нет…
Но тебя заколдовало
розы той прикосновенье,
и лишишься ты покоя,
снова вспомнив обо мне.
 
 
1984
Осень в Москве
 
 
Осень в Москве. Золотые деревья,
тусклый туман, нескончаемый дождь…
Верно Москву называют деревней —
лужи и слякоть везде – не пройдёшь.
 
 
Мокрые листья на мокрые зонтики
лепятся, жмутся друг к дружке, дрожа,
тихо осеннюю шепчут мелодию…
Зонтик, весь в листьях, похож на ежа.
 
 
Серые улицы, серые лица,
и равнодушны стальные глаза.
Вот бы скорее на юг возвратиться,
к солнцу, теплу, виноградным лозам.
 
 
1984
Вопль души, или В общежитии
 
 
и снова я одна.
и все вокруг чужое.
и словно бы в запое
ущербная луна.
 
 
здесь все противно мне —
манеры, лица, нравы,
садистские забавы,
бутылки на окне.
 
 
и я считаю дни
до своего отъезда.
проходят бесполезно
и медленно они.
 
 
1984
К***
 
 
«стихи о прекрасной даме»…
вам их понять не дано.
и светит месяц упрямо
в чьё-то чужое окно.
 
 
но кажется мне, наивной,
что всё ещё впереди,
и конь белоснежной гривой
тряхнёт на моем пути.
 
 
1985
Приезжай…
 
 
Приезжай! в телеграмме лишь слово одно.
Приезжай! как кричит, как зовёт и тревожит оно.
Приезжай! без тебя не могу больше жить…
Приезжай! я тебя никогда не смогу разлюбить.
 
 
Ты прости, что не сразу сказала тебе —
Ты один навсегда в моей странной и грустной судьбе.
Ты поверь, я искала тебя как могла…
Ты пойми – мне не просто сказать тебе эти слова.
 
 
Приезжай! даже если теперь ты другой…
Приезжай! привези незабудки цветок голубой.
Приезжай! даже если страдать мне потом суждено,
Приезжай! В телеграмме лишь слово одно…
 
 
1985
Случайно
 
 
Случайно. Странное слово.
В нём столько тепла и света.
Случайно встретились снова,
и не случайно это.
 
 
Случайно дождинка упала
на ветку засохшего клёна
и почкой живою стала,
листочком стала зелёным.
 
 
Случайно снежинка влетела
в открытое чьё-то окошко
и лёгкою капелькой села
на крохотную ладошку.
 
 
Малыш рассмеялся звонко —
пока ему всё интересно,
и тянет он к маме ручонку,
а капельки нет, исчезла.
 
 
Случайно слова находят
удачливого поэта,
случайно любовь приходит,
и не случайно это.
 
 
1985
Гроза
 
 
о, вот и гром, и, наконец-то, дождь,
земля давно от зноя утомилась,
и ливень освежающим напитком
с небес ей подан.
летняя гроза!
смой с наших мыслей подлости налёт,
смой с наших чувств рассудочности накипь,
промой сердца и унеси с собой
пыль эгоизма, жадности осадок,
смой с наших глаз сомненья пелену,
смой с наших губ проклятий злобных пену,
открой нам мир прозрачный и живой,
в котором жить нельзя без вдохновенья…
 
 
но это все невыполнимо.
гроза, бессильно сникнешь ты,
и люди в спешке мимо, мимо,
закроют мокрые зонты.
 
 
1985
Посвящается А.
 
 
Как ты не видишь любви моей…
Как ты не слышишь мольбу мою…
Как ты спокойно смеёшься с ней,
а я люблю.
 
 
Вновь с тополями шепчется дождь.
Вновь у окна я молча стою.
Снова надеюсь, что ты придёшь,
ведь я люблю.
 
 
Может, проснётся сейчас звонок.
Может, откроется тихо дверь.
Может, мне что-то скажет цветок
в руке твоей…
 
 
Знаю – напрасно тебя я жду.
Знаю – не сбыться моей мечте.
Что ж, постою ещё и уйду.
В пустоте…
 
 
1985
Музыкой строки,
шёпотом листвы,
шелестом страниц
полночь.
Плавностью руки,
запахом травы,
трепетом ресниц
нежность.
Слышу зов любви,
слышу сердца стук,
слышу стон души —
больно.
Страсть в моей крови,
безграничность мук…
друг мой, не спеши —
поздно.
Я уйду в ночи
под своей звездой
грустной и больной
вестью,
только не молчи
над моей судьбой,
спой мне о любви
песню…
 
 
1984—1985
Друзьям
 
 
Нет, я ещё не выпила до дна
сей чаши одиночества. Едва ли
дождусь, чтоб у меня её отняли
и вновь вернули, полную вина.
 
 
Нет, я ещё не выплакала всей
отравы, что поэт назвал слезами,
и разражаюсь глупыми стихами,
унынье нагоняя на друзей.
 
 
Нет, я ещё не жалуюсь на жизнь,
но если б знали вы, какая мука —
сидеть и ждать, пока тоска и скука
по мне отслужат сотню горьких тризн.
 
 
1985
Три камня
 
 
Чёрный
Чёрный камень от горя чёрен…
Армении-матери в чёрную пору
Камни старались помочь,
Скалы срывались – «прочь!»
Враги слетались, как стаи воронов.
Камни от ненависти стали чёрными.
Над детьми загубленными матери плакали —
Слёзы на землю кровавыми каплями.
Каждая слезинка стала камнем.
Каждая кровинка стала камнем.
Камнем – врага в самое сердце.
От чёрных камней никуда не деться.
От чёрных камней никуда не скрыться.
Чёрным дням не забыться.
 
 
Розовый
 
 
Розовый камень – розовый город,
Розовое море цветущих веток,
Нежно-розовые восходы,
Жарко-розовое лето.
 
 
Розовый город моего детства
Стал источником вдохновенья,
Чтобы в лучах его отогреться,
Достаточно и мгновенья…
 
 
Голубой
Озеро Севан – голубой камень,
Бирюзовая капля в материнской ладони.
Слёзы мои – поколений память
Перед тобою в земном поклоне.
 
 
Гордое горное армянское небо
Подарило скалам осколок свой.
Люди бросают на дно монеты,
Чтобы обязательно вернуться домой.
 
 
Вернуться домой…
 
 
1985
 

…с жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я, наконец, нашёл её…

М. Булгаков, Мастер и Маргарита

 
…она несла в руках
букет мимозы, жёлтой и надменной,
вдруг обернулась, и её глаза
среди толпы меня нашли мгновенно.
 
 
В каждом мгновенье
вечность живёт.
Миг откровенья —
в счастье полёт.
Лучиком – взглядом
мир озарён.
Только бы рядом,
только б вдвоём…
 
 
1985
Чья? Ничья. Как чёт и нечет.
Жизнь – жестокая игра.
Завтра снова будет вечер
одинокий, как вчера.
 
 
Я возьму мимозы ветку
и поеду на Арбат,
здесь бываешь ты нередко,
и тебе мой первый взгляд,
 
 
и тебе мой взгляд последний…
Уходя обратно в ночь,
Маргариты добрый гений
мне в любви не смог помочь.
 
 
1985
Размышления об одиночестве
 
 
Да, суждено мне быть одной,
среди людей я, как в пустыне,
в душе огонь ещё живой,
но поколеблены святыни.
 
 
Как видно, недостойна я
любви, и верности, и дружбы,
и потому звезда моя
совсем одна по небу кружит.
 
 
А в мир опять пришла весна,
но ничего не изменила,
и мыслей грустных пелена
весну мне в осень превратила.
 
 
1986
 

…Ты видел, как загораются фонари?

…Они робко начинают светиться и тут же гаснут. Но через мгновение вспыхивают опять и медленно, постепенно наливаются жарким светом, как будто кто-то невидимый раздувает огонь за маленькой стеклянной дверцей…

…И вот они засияли в полную силу, и свет, отражённый в лужах и стёклах машин, превращает тёмный город в сказку. И кажется, что горят на земле те звезды, которые, падая, приносят людям счастье…

…Ты видел, как загораются фонари? Они старательно прокладывают путь в ночи для людей, которые настолько привыкли к их помощи, что давно уже не замечают тёплые лучи доброты и участия…

…Исчезли фонарщики, а ведь это были единственные люди на земле, могущие вслед за Господом воскликнуть «да будет свет!» и совершить чудо…

…Неоновые рекламы и витрины магазинов, прожектора и фейерверки пытаются затмить скромный свет уличных фонарей, но их ослепительность быстро гаснет перед постоянством и добродетельностью старых добрых наших ночных спутников…

…Постой вечером у окна. Может быть, тебе удастся поймать то единственное, неповторимое мгновение совершающегося на твоих глазах чуда, и ты увидишь, как загораются фонари…

1983

1990 – 2000

 
Спасибо
 
 
за ненаписанный сонет,
за незаконченные споры,
за ненавязчивый совет
и за ночные разговоры,
за незаметный поцелуй
и за нестрастное объятие,
за нелюбовную тоску,
за несвершённое проклятье,
за своевременный уход,
за нерастраченную нежность,
за неуслышанный вопрос,
за расставанья неизбежность
спасибо…
 
 
1992
Ты не понял меня, мой друг,
и ушёл, не прощаясь, в ночь.
В тёмной комнате сердца стук
отгоняет сомненья прочь.
 
 
Ты не понял. Ну что ж, прости
за нескладность моих стихов.
О тебе не хочу грустить
я – один из твоих грехов.
 
 
1992
Крик
 
 
ночь как день
или день как ночь
ничего не понять
и не превозмочь
явь или сон
я к тебе приду
одинокий дождь
в жарком бреду
будет день как день
и ночь как ночь
и надежда – сын
а быть может дочь
и не надо лгать
и не надо слёз
нам недолго жить
в мире грёз
 
 
1992
Сыну
 
 
Когда ты мирно спал во мне,
свернувшись крохотным комочком,
в спокойной тёмной тишине
стучало сердце молоточком.
 
 
Ты звал меня, и я пришла,
приняв твой мир неотвратимо,
через страданья поняла,
как просто – жизнь отдать за сына.
 
 
1992
 

 
мой сын спокойно спит,
а я болею рифмой,
по комнате мечусь
и шёпотом кляну
того, кто не дал мне
талантов стихотворца…
в потоке бурном слов
я скоро утону.
 
 
ах, как мне передать
торжественность момента,
когда моё дитя
является на свет,
и сына первый крик,
что отозвался в сердце
ликующим «рождён!»
ну помоги, поэт!
 
 
ах, как мне описать
ту первую улыбку,
что сын мне подарил
зимой на склоне дня,
и первый зуб, и смех,
и первый шаг младенца,
и чувство, что теперь
я в мире не одна!
 
 
1992
Молитва
 
 
О, Господи! Внемли моей молитве!
Нет больше сил одной брести во тьме
среди страстей, в упорной жаркой битве
разящих одиночеством смертей…
 
 
О, Господи! Зачем меня избрал ты
для откровений и для вещих снов?
Несчастий предугаданных весталка,
не верю я ни в радость, ни в любовь.
 
 
О, Господи! Ты не дал мне покоя
бездумной жизни, серой и простой,
и прелести семейного устоя
увлечь не могут дух свободный мой.
 
 
О, Господи! Молю – да не оставишь
меня ты в одиночестве времён
и в смерти от страдания избавишь,
покорности моей услышав стон…
 
 
1992
Хочу прижаться к чьей-нибудь груди
и отогреться в ласковом объятье,
и радость понимания найти
в душе, задетой Божьею печатью.
 
 
Хочу внимать признаниям в любви,
смотреть в глаза, светящиеся страстью,
гореть, забыв сомнения свои…
Но покориться лишь Всевышней власти.
 
 
1992
Каждый день, возвращаясь с работы домой,
поднимаюсь я ввысь, к голубой благодати,
и не связана я со спешащей толпой,
и не чувствую я над собою заклятья.
 
 
Здесь, внизу, серый снег, вой и грохот машин.
Там, вверху, белизна, тишина и безбрежность.
Здесь, внизу, не увидишь далёких вершин.
Там, вверху, познаешь суеты безнадежность.
 
 
Где же ты, Иисус, мой Спаситель и Бог?
Мне дано ли услышать твоё откровенье?
Жду, молюсь, очищаюсь от грёз и тревог
и надеюсь на Славы твоей снисхожденье…
 
 
1992
И вот звучит орган так стройно и так мощно,
взмывает в вышину величественный Бах,
и сонмы ангелов, слетаясь ко Всенощной,
органу вторят. Грусть и боль в их голосах.
 
 
Но в следующий миг запели нежно птицы,
любовью и весной повеяло с небес,
и звонкий ручеёк журчит и веселится,
и дымкой лёгкою окутан зимний лес.
 
 
Как много светлых чувств мне музыка дарила,
когда ты рядом был, любовь моя и скорбь,
но жизнь по-своему с тобой нас рассудила,
и не закончен был напрасный этот спор.
 
 
Давно уже одна хожу я на концерты,
и музыка опять в душе моей звучит,
и вновь пишу стихи, и песнь моя не спета,
пока со мною Бог, и муза не молчит.
 
 
1992
Снова слышу голос твой,
ласковый и нежный,
снова россыпи цветов,
платья белоснежность.
 
 
Снова первый поцелуй —
сердце оборвалось…
Снова яхта. Парусов
ветреная алость.
 
 
Снова сына первый крик
и твоя записка:
«Я люблю тебя, малыш!
Я тут рядом, близко!»
 
 
Как посмели мы с тобой
это все отбросить…
После лета, как всегда,
наступила осень,
 
 
и осталась нам с тобой
не любовь, а жалость.
Не вернётся никогда
то, что потерялось…
 

1992

 
Желанье неуёмное – познать —
армянские глаза твои печалит.
Не можешь ты бессонными ночами
не думать, не гореть и не желать.
 
 
Едва ль захочешь ты спокойно ждать,
когда вся жизнь останется в Начале.
Река Забвенья на волнах качает
и учит не любить и не страдать.
 
 
Счастливой быть не грех, предназначенье.
Огонь в душе твоей не погасить.
Рассудком не удастся подавить,
о, Женщина! твоё к любви стремленье…
 
 
Возникшей дружбы не прервётся нить.
Однажды будет нам Его знаменье,
и мы поймём, как дальше надо жить.
 
 
1992
И вновь одиночества тихая гавань
меня приютит, но уже навсегда,
и книг ненаписанных грустные главы
со мною уйдут в никуда, в никуда…
 
 
Когда ж Рождество будут праздновать люди,
и свечи на ёлках зажгутся в ночи,
один лишь Господь обо мне не забудет
и в саван небесный мой прах облачит.
 
 
1992
Как не хочется мне
оставаться одной
в этой злой тишине,
ледяной и пустой.
 
 
Как не хочется жить
просто так, для себя,
и мечтать, и творить,
никого не любя.
 
 
Где же ты, мой герой,
как тебя мне найти?
Я иду за тобой,
я полжизни в пути.
 
 
Только кажется мне,
что напрасно я жду,
никогда и нигде
я тебя не найду.
 
 
1993
Снова ночь. Одиночество
подобралось ко мне,
прошуршав, как пророчество,
в ледяной тишине.
 
 
Ожерельем агатовым
заструится коса.
Грустный голос Ахматовой
позовёт в небеса.
 
 
Я забуду предательство,
и обиду, и боль,
и слезами старательно
выжгу в сердце любовь.
 
 
Я уйду неприкаянно
нежным трепетом рук,
и в негромком раскаянье
я покой обрету.
 
 
1993
Армении
 
 
И снова в даль меня судьба уносит.
Прощай, мой мир, холодный и больной.
Придёт весна, похожая на осень,
но не изменит облик твой.
 
 
Я не могу тебя навеки бросить,
моя земля, мой Ереван родной,
но как же быть? Ребёнок хлеба просит,
дитя, рождённое зимой.
 
 
Ты всё поймёшь, простишь и позабудешь,
изменой не сочтёшь ты мой уход,
мою любовь и слабость не осудишь.
 
 
Но смертный час душе моей пробьёт —
и я вернусь. Ты вновь прекрасна будешь,
и чист, и славен твой народ.
 
 
1994
 

 
В Новгороде
 
 
Тихо вернулось детство
запахом лип цветущих,
блеском забытой речки
и потускневших звёзд,
 
 
выросшею берёзой,
скромно листву несущей,
горьким огнём рябины,
искрами давних грёз…
 
 
Здесь, за стеной кремлёвской,
спрятаны сны былые.
Рядом с колоколами
тихо стою опять…
 
 
Все же немного грустно,
что никогда отныне
жизни моей теченье
не повернётся вспять.
 
 
1994
Раскаяние
 
 
Теперь я знаю, что такое суд
Всевышнего и что такое бремя.
Не можешь ни избавиться от пут,
ни умереть, остановивши время.
 
 
Мне отвечать назначено судьбой
за ту непоправимую ошибку…
Я слышу горечь сказанных тобой
прощальных слов любви, и тень улыбки
мелькает на губах. Ты снова мой.
 
 
Хочу забыть тот светлый уголок,
где каждый день от глаз людских скрывалась,
плела беседы радостной венок
и слабою молитвою пыталась
разлуку оттянуть. Но суд жесток.
 
 
И вот опять июльский жаркий день,
но только на пятнадцать лет позднее.
В чужой стране душа моя, как тень,
истаяла, не выдержав борений.
 
 
О, Господи! Прости мой тяжкий грех!
За девять дней я столько лет страдала
и никому о муках не сказала…
Утехой мне лишь звонкий детский смех…
 
 
1996
Вечер. Реальность. Заботы и хлопоты.
Ёлка. Подарки. Наряды. Цветы.
«Брызги шампанского». Ласковым шёпотом
трепет признанья. Наивность. Мечты.
 
 
Полночь. Фантазии. Всплеском – забвение.
Маски. Паяц. Серпантин. Карнавал.
В вихре надежд, в торжестве вдохновения
юность мою завершающий бал.
 
 
Утро. Развязка. Возврат в настоящее.
Слёзы. Морщинок печальная сеть.
Страх. Безответность. Любовь уходящая.
Грусть. Одиночество. Старость. И смерть.
 
 
1996
А за окнами дождь потихоньку стучит.
Тонкий запах весны пробудился в ночи.
Снова в сердце моем ожидания груз.
В строчках писем твоих заблудиться боюсь.
 
 
Электроном промчаться через материки,
обменяться пожатьем виртуальной руки,
потеряться среди незнакомых имён
и вернуться к себе в бесконечность времён.
 

1998

 
«Мне нравится, что вы больны не мной».
Знакомою мелодией взгрустнётся,
печальною строкою улыбнётся
и канет в ирреальность образ твой.
 
 
Мне непонятна двойственность любви,
она возможна лишь в мужском сознанье.
Две женщины – одна в заокеанье,
другая рядом, в жизни и крови.
 
 
И просто всё. Нет никаких дилемм.
Enjoy your life*. И счастлив будь при этом.
Спокоен ты в пространстве одномерном.
Страсть без лица. Прощанье без проблем.
 
 
1998
 
 
*Наслаждайся жизнью.
B день рождения
 
 
Mне уже тридцать пять. Это страшно, как омут,
как зима в Ереване при свете свечи.
Мне уже тридцать пять, и уже слишком поздно
предаваться мечтам, но душа не молчит.
 
 
Мне уже тридцать пять, и бальзаковский возраст
мне подарит покой и несуетность дум.
Мне уже тридцать пять. И в беде, и в удаче
я с тобою была, мой испытанный друг.
 
 
Мне уже тридцать пять. Неужели всё в прошлом?
Не хочу о былом я напрасно мечтать.
Лето жизни моей тихо осень уносит,
а пока я пою – мне ещё тридцать пять!
 
 
1998
Снова ночь потихоньку подкралась ко мне.
Отзвучали слова в ледяной тишине.
О любви саксофон отстранённо поёт,
мне ни в книгу уйти, ни уснуть не даёт.
 
 
Сколько раз ошибалась на долгом пути,
но упрямо вперёд продолжаю идти,
нет цинизма во мне – так сказали друзья.
В мире острых углов без защиты нельзя.
 
 
Что ж поделать, наивна до крайности я.
Верю добрым словам, забываюсь, любя.
Предаваясь мечтам, я на звёзды гляжу,
сочиняю стихи и цветы развожу.
 
 
Мне надежда и вера помогут в любви.
Перед сном прочитаю я письма твои.
Знаю, скоро спадёт ожидания груз,
и останутся лишь благодарность и грусть.
 
 
1998
В дождь
 
 
Посвящается С.
 
 
Мокрые листья негромко шуршат,
старый фонарь всё скрипит одиноко.
Радости тихой меня не лишай,
не исчезай в бесконечье глубоком.
 
 
Долго мы странный писали роман,
но не поставили вовремя точку…
Розы серебряной тонкий обман
и вдохновенные страстные строчки…
 
 
Кончен спектакль. Погасли огни.
Только с галёрки доносится хохот.
Мы во вселенной остались одни,
с нами лишь звёзд затихающий шёпот.
1998
Памяти друга
 
 
Посвящается Баграту Садояну
 
 
Пусть будет пухом тебе земля,
мой старый хороший друг…
Как к вам приехать хотела я!
Но жизнь оборвалась вдруг…
 
 
Прости, что я не смогу тебя
увидеть в последний раз.
Ты трудно жил, борясь и любя,
и слишком рано угас.
 
 
Я помню старый уютный дом,
всегда открытый для всех,
мы часто в доме бывали том,
и детский звенел там смех.
 
 
В том доме друзей я себе нашла
и тёплый добрый очаг,
частицу его я с собой увезла
в эмиграционный мрак.
 
 
Мы будем в сердцах и душах хранить
твой образ, наш тамада,
и в доме по-прежнему будут жить,
но ты ушёл навсегда…
 
 
Мой друг, спасибо тебе за то,
что с нами ты был, родной,
теперь душа твоя отдохнёт
от тяжести ноши земной…
 
 
1998
Молитва
 
 
Ангельский голос Бочелли
слышен издалека.
Музыкой той не ко мне ли
Божеская рука?
 
 
К доброму богу тянуться
мёртвой почти душой,
к мудрости прикоснуться
никнущей головой.
 
 
Помоги облегчить ношу,
молитву мою прими.
Господи, боже хороший,
веру не отними…
 
 
1998
Опять в безмолвии ночном
мне потихонечку взгрустнулось.
Воспоминанье о былом
неясным трепетом вернулось.
 
 
Не сомневаться, не жалеть,
не ждать, не мучиться, не верить,
а просто медленно сгореть
и пепел по ветру развеять.
 
 
1998
Посвящается С. Д.
 
 
1.
Я тебя ещё не люблю
и в твоих глазах не тону,
я прошедшее не кляну
и о будущем не скорблю.
 
 
2.
В людской пустыне брёл мой караван,
Но счастья не нашёл мой караван,
И лишь оазис писем вдохновенных
Надолго заманил мой караван.
 
 
1998
 

День рождения

…Полночь. Закончился день рождения. Гости ушли, подарки сложены аккуратно, бокалы вымыты и расставлены по местам. Тихо играет музыка, огонёк в сердце лотоса отбрасывает жёлтые отблески на стены. Иногда он начинает дрожать, и комната в полумраке приобретает языческий облик.

…Но вот свеча разгорается, и внезапно из темноты вылепляется силуэт танцующей девушки. Длинные волосы струятся плавной волной, руки медленно вырисовывают движения армянского танца, платье тяжёлого тёмно-зелёного шёлка обнимает тонкую талию. Глаза закрыты, девушка всей душой в своём действе. Я смотрю на неё, и мне кажется, что я её знаю, и у меня появляется неодолимое желание заглянуть ей в лицо. Но в полумраке не удаётся ничего разглядеть, только сердце начинает биться неровно в предчувствии узнавания. Музыка становится всё быстрее и громче, и танцовщица кружится всё ближе, почти задевая меня платьем, почему-то ставшим непроглядно-чёрным. В какой-то миг я осознаю, что наступила тишина, и девушка остановилась и смотрит на меня, и я совсем не удивлена, что у неё мои глаза. И моё лицо. Так странно – быть одной в полутёмной комнате и вглядываться в образ незнакомой себя…

…Свеча догорает тонким запахом мёда, и сухие цветы на стене кажутся живыми. Как полузабытые образы прошлого. Как давно написанные стихи…

1998

Как много красивых слов на свете…

Романтика. Молодость. Красота. Счастье. Любовь.

Очень часто люди употребляют эти слова, даже не понимая, о чём они говорят, и не всякому дано осознать, чем он обладает или чего лишён.

Для тех же, кто разбирается, жизнь оказывается слишком коротка, и остаётся только надеяться на продолжение её в другой оболочке.

Ведь тогда и ошибки можно исправить, и понять то, что не удалось раньше.

Мудрее становится с каждым новым воплощением душа, набирается опыта, но всё равно снова и снова возвращается к жизни, чтобы испытать высокие чувства, совершить подвиги и открытия, одолеть ещё большие трудности и уйти опять неудовлетворённой, в поисках совершенства, которого нет…

1998

«…По улице моей который год звучат шаги. Мои друзья уходят…»

Белла Ахмадулина

Уходят друзья.

Перелистываю телефонную книжку семнадцатилетней давности. Сколько полузабытых имён, сколько давно забытых лиц всплывает в памяти… Одноклассники, однокурсники, коллеги, где вы теперь, друзья близкие и далёкие? Куда занесла вас судьба? Увидимся ли когда-нибудь? Моя первая любовь из 1А, до сих пор помню твой обиженный взгляд, когда, проходя мимо, я изо всех сил дёрнула тебя за чуб. Помнишь ли ты меня? Моя сердечная подруга, ты, которая поверяла мне все свои мысли, с кем делишься ты сейчас? Стоит ли ещё твой дом на улице Таманцинери? Жив ли наш старый платан или превратился он в дым, даря тепло твоим детям в ледяную зиму 92-го?

Вот и сейчас подруги уходят, пустые стулья в классе, как памятники прошедшему году. Конечно, мы клянёмся помнить, звонить, навещать, но на самом деле каждая из нас пойдёт по собственному пути, будет решать собственные проблемы. Лишь иногда по вечерам, закончив все дела, присядешь на минутку у камина, и придут на память данные обещания, и скользнёт по сердцу сожаление, что не сдержаны они, и надо бы позвонить, написать, но… рутина поглотит всё наше время.

И вот кометами несёмся мы по спирали от начала к началу, оставляя за собой шлейфом чувства, надежды, воспоминания, несбывшиеся мечты, несвершившиеся желания, сталкиваясь на мгновение, мимолётно обнимая друг друга и разлетаясь в противоположных направлениях, чтобы больше никогда не встретиться.

1998

Поэтическая игра 12 знаков

 
Правила игры – в словах должны быть только те знаки,
которые есть и в русском, и в английском языках,
даже если звуки у этих знаков разные:
Буквы A B C D E H K M O T X и цифра 3
 
 
В ревкомовском театре (12 знаков)
 
 
В театре актёров застанет сезон.
Занавес. Маска. Оркестр в антракте.
Автором верно освоен закон.
Все на местах в откровенном азарте.
 
 
В авторском тексте наказан монарх.
С трона не встанет он, мёртвое око.
Кто-то в оковах, а кто-то в крестах, —
закономерно там, в странах Востока.
 
 
Меркнет на хорах разорванно свет,
тенор-монарх каменеет, закован,
кем-то коварно Сенат арестован.
 
 
Зреет кроваво на Невском рассвет.
В акте воскресном Завет отвоёван.
В театре Советском отозван Совет.
 
 
1998
Весна (12 знаков)
 
 
Завтра снова раскованно
Казанова в окно.
Занавеска разорвана.
B сонном замке темно.
 
 
В том хоромном орнаменте
не хватает крестов.
В веке новом, не каменном,
розовеет восток.
 
 
Скромно, томно, несказанно.
Не краснеет она.
Снова сказка рассказана.
Все. Светает. Весна.
 
 
1998
Сонет (12 знаков)
 
 
Весна воскреснет ароматом роз,
венком в реке, оркестром на террасе,
в знакомое она внесёт хаос,
а завтра наметёт затор на трассе.
 
 
Намёком скромно рассветёт восток.
За мрамором хором так томно, сонно.
Засохнет в вазе на окне росток.
Окаменеет мастер отстранённо.
 
 
В романе новом не хватает строк.
Возврата нет. Не станет страхом рок.
В развратном веке все закономерно.
 
 
Монарх на троне осознает крах.
Нас не затронет варварства размах.
Заветов нет в сонете откровенном.
 
 
1998
*** (12 знаков)
 
 
Мне снотворное в тонком стакане
намекнёт неохотно на крах.
В кратковременном страстном романе
созревает не вера, а страх.
 
 
Омертвеет роса на морозе.
Не воскреснет весна на заре.
Разорённо, неверно, нервозно
разметает роман на костре…
 
 
1998