Текст книги "«Тигр» охотится ночью"

13

Длинные темные волосы скользнули вперед. Склонив голову, она прикоснулась губами к его горячему твердому члену. Потом, закрепив руку у основания, обернула ими нижний край головки и почти сразу вскинула голову чуть вверх, выпустив член с характерным влажным хлопком и нежно приласкав его пальцами. Затем негромко засмеялась, стесняясь поднять глаза.

– Ты фантастическая женщина, – он притянул ее к себе, поцеловал в губы. – От твоих прикосновений можно потерять сознание и даже забыть свое имя. Кто научил тебя этому искусству?

Она пожала плечами.

– Никто. Наверное, это во мне от природы. И от моего чувства к тебе. Раньше я за собой такого не замечала.

– Твои девчонки не такие.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась она. – А?

– Я это вижу. Пробовать не обязательно. Или ты и их научила?

– Еще чего не хватало! – она легонько шлепнула его плечу. – Но ты прав, они действительно не такие. Хотя я и сама не знаю, какие они. И каков был Штефан в любви, тоже не знаю. Я никогда не спрашивала его об отношениях с той Софи, которую однажды он подцепил где-то по пути, когда возвращался из отпуска в дивизию. И у Натали о подобных вещах никогда не спрашивала. Равно как и у Джилл не выпытывала о ее отношениях с Ральфом. Считаю это личным делом каждого. Девочки такие, какие есть, они и не должны быть в точности похожими на меня. У каждой из них свой характер, свой темперамент, и, наверное, свои чувства к мужчинам они выражают так, как им позволяет их природа. И это замечательно. Замечательно, что они другие, что я ни в чем не сломала их, не подмяла под себя, несмотря на мой непростой, а порой даже властный нрав. И со Штефаном, и с Джилл я всегда вела себя крайне деликатно, с детства уважала их самостоятельность и, считаю, поступала верно.

– Не отвлекайся.

– О, прошу прощения.

Она снова завладела его возбужденным органом, трепетно провела по нему рукой вверх, крепко и нежно сжала, накрыв сверху и давая почувствовать влажную поверхность своей ладони. Потом опять обернула пальцы вокруг члена, затем вновь расслабила их, как бы освобождая и позволяя выскользнуть. Но тут же скруглила ладонь, собрав ее в горсть, и провела большим пальцем по отверстию в головке. Услышав счастливый стон, наклонилась, подставив лицо под мощную белую струю.

– Теперь можешь отнести им сок. – Он перевернул ее на спину, уложив рядом, и начал покрывать поцелуями шею и груди.

– За меня это давно уже сделала Женевьева, – тихо рассмеялась она. – Да я и не смогла бы: у меня сейчас так кружится голова, что я наверняка грохнулась бы в обморок прямо посреди столовой…

14

– Мама, представляешь, – после часового отсутствия матери Джилл выглядела еще более возбужденной, – оказывается, по окончании войны рейхсфюрер планировал разрешить офицерам, награжденным Золотым Германским крестом, иметь по две жены! Ты слышала об этом?

– Нет. Но полагаю, вряд ли его планы воплотились бы на практике.

– Мама, а у Ральфа был как раз Золотой крест.

– О, фрейляйн Джилл, вы могли бы стать старшей женой в гареме Ральфа, – пошутил Шлетт. – А что, я бы, между прочим, не отказался. И не только от двух жен, но и от трех. Считаю, надо было разрешить тем, кто награжден Рыцарским крестом с листьями, иметь трех жен, а за каждый очередной меч разрешить добавлять еще по одной. Лично меня подобное положение дел очень бы даже устроило.

– А я считаю это сущим безумием! – пылко запротестовала Джилл.

– Да некоторые и без милостей фюрера имели по две жены, – недвусмысленно подмигнул Шлетт Йохену.

– И что с того? – невозмутимо пожал тот в ответ плечами. – Сначала одна, потом другая. Но ведь не одновременно же две, как ты намекаешь.

– Эх, а я бы и одновременно не отказался, – мечтательно произнес Франц. – Только чтобы одна из жен была непременно офицером Красной армии, – он испытующе взглянул на Натали, и та нахмурилась. – Нет, все-таки рейхсфюрер много чего не успел сделать, – Шлетт с сожалением покачал головой. – Чертовы большевики помешали.

– Мама, – не унималась Джилл, – а ты согласилась бы стать чьей-либо второй женой?

– Ни за что, ты же меня знаешь, – улыбнулась Маренн. – И даже, возможно, помнишь, что когда-то мне уже предлагали подобный эксперимент с фрау Фегеляйн. Нет, дорогая, – она взяла дочь за руку, – если бы такой закон вступил в силу, нам с тобой пришлось бы искать женихов без Германских крестов, поскромнее. Юнцов из «гитлерюгенда», например.

– Еще чего! – изобразил возмущение Йохен.

– А почему бы и нет? – лукаво взглянула на него Маренн. – Несмотря на твой Золотой Германский крест, быть даже первой из двух твоих жен я никогда не согласилась бы.

– Тогда я сам бы отказался от Креста. От всех своих крестов!

– Вот это признание! – восхищенно воскликнула Джилл. – Я даже не ожидала! Мама, такие слова дорогого стоят! Интересно, а вот Ральф отказался бы? – произнесла она с сомнением в голосе.

– Конечно, отказался бы, – заверила ее Маренн. – Тем более что в отличие от меня ты смогла бы еще и вознаградить его за преданность.

– Как?

– Родить ему детей. Столько, сколько он сам пожелал бы.

– Скажешь тоже, мама, – покраснела Джилл. – Я даже не представляю, как с ними управляться…

– Это не беда. С первым бы я тебе помогла, а дальше уж и сама наловчилась бы.

– Странно, но я… Я никогда даже не думала о детях!

– Нет, фрейляйн Джилл, вы не цветок, – улыбнулся Шлетт. – Вы цветочный бутон.

– У Джилл просто не было времени задуматься на эту тему, поскольку их отношения с Ральфом, увы, слишком быстро закончились, – пояснила Маренн. – Тем не менее я уверена, – умело переключила она внимание с Джилл на начатый ранее разговор, – что всем проектам рейхсфюрера суждено было так и остаться в теории. До практики дело точно не дошло бы, ведь тогда ему самому пришлось бы первому показать пример многоженства. А разве фрау Марта позволила бы? Да ни за что! А Магда? Нет, многочисленные увлечения Йозефа – это одно, а вторая законная жена – совсем другое. Первая никогда бы не подвинулась со своего места.

15

– Нагой мужчина, облаченный лишь в свои силу, красоту и божественность, – Наталья с нежностью провела рукой по украшенному татуировкой плечу Тома.

– Это из какого-то романа? – он приподнял голову. – Ты любишь читать книжки?

– Люблю. Только давно не читаю, нет времени. Кроме, разумеется, тех, что по специальности. А тебе я просто привела изречение древних греков, – улыбнулась Наталья. – И еще так говорит о мужчине, в которого влюблена уже много лет, моя приемная мать мадам Мари. Представляешь, он каждый день осыпает ее белыми розами! Они познакомились еще на той войне. Он был штандартенфюрером СС.

– Немец? – поморщился Том. – А я, извини, могу подарить тебе только розовый лотос. Но за ним еще сходить надо.

– Нет, Том, не надо, – Наталья испуганно схватила его за руку. – Эта война совсем другая, она не похожа на ту, прежнюю. Здесь каждый лотос может стоить белому человеку жизни. К тому же сорванный лотос, как я слышала, сразу увядает. Так что если даже ты добудешь его, красоты цветка я все равно не увижу.

– Тогда позволь хоть помечтать об этом. Ведь самому мне, каюсь, такая идея даже в голову не пришла бы. Наверное, мы, американцы, не столь романтичны, как эти бывшие штандартенфюреры. Кстати, на наших «фантомах» летает один немец, тоже из бывших. Крепкий, надо сказать, парень. Да и дело свое получше наших знает.

– А я со своим штандартенфюрером не ужилась, – вздохнула Наталья. – Точнее, с бывшим оберштурмбаннфюрером.

– Если б ты с ним ужилась, мы бы с тобой не встретились, – Том повернул ее лицом к себе. – Бывший союзник всяко лучше бывшего врага, так ведь, док, а?

– Я раньше так не думала, – грустно улыбнулась в ответ Наталья.

Роджерс наклонился и поцеловал ее в губы. На краю кладбища вспыхнула яростная перестрелка, довольно скоро сменившаяся очередным затишьем.

– Просто раньше мы не были знакомы.

– Мне говорили, ты провел четыре дня в Бангкоке.

– Было дело, – откинувшись на спину, не стал отпираться Том. – Нас всех туда возят. По очереди.

– И там на тебя с большой нежностью смотрела девушка в фиолетовом платье по имени Шерон.

– Да кто это, интересно, тебе обо всем докладыает? – приподнялся на локте кэп.

– Гэри. Рассказал, когда еще жив был.

– Вот если бы он не погиб, я б ему сейчас морду набил. – Роджерс снова лег, закурил сигарету. Повернул голову к Наталье: – Ты ревнуешь? К тайваньской проститутке?

– Нет, – пожала она плечами. – Наверное, нет. Я все понимаю, кэп. Я же док. Просто Гэри сказал тогда, что ты тоже смотрел на нее влюбленными глазами. А для удовлетворения естественных потребностей влюбляться не обязательно, я так считаю.

– Гэри, наверно, в хлам пьяным был. – Том затушил сигарету, помолчал. – И ты знала об этом еще там, в джунглях?

– Да, – ровно ответила Наталья. – Но не буду же я выяснять отношения, когда вокруг стреляют гуки. К тому же ты сам ее выбрал.

– Надо же было выбирать кого-то, вот и выбрал. Хотя знаешь, почему именно ее?

– Почему?

– Потому что она точная твоя копия, только на восточный манер. Я ведь все время думал только о тебе. Об этом тебе Гэри не доложил?

– Нет, – улыбнулась Наталья. – Думаю, он вообще о твоих ассоциациях не подозревал.

– Я говорю правду. Твоя копия за десять долларов в день четыре дня подряд. Воображал, что нахожусь рядом с тобой. Тогда как сама ты была в те дни в Париже, со своим немцем. Все справедливо, док.

– Я ушла от него. Снова живу одна. На Монмартре.

– Ты мне об этом не говорила, – Том снова приподнялся на локте, вгляделся в лицо Натальи.

– Вот говорю сейчас. А как там, кстати, вообще в Бангкоке?

– Как и везде, – неопределенно пожал он плечами. – Больше всего запомнилась страшная усталость: вместо того чтобы развлекаться, все время хотелось спать. Ну, показали нам там какие-то местные виды, крокодилов… А крокодилов я насмотрелся и в Майями. Еще ходили в какие-то клубы, ездили на такси. Но воспоминания остались почему-то неяркие, размытые. Как в несфокусированном объективе. С тобой, наверное, я чувствовал бы себя там по-другому. Лучше. Так что в следующий раз поедем вместе, о'кей?

– Встречаться с проститутками? – Наталья уперлась пальцем в плечо Тома.

– Зачем? – Он наклонился, запечатал ей губы долгим поцелуем. – Просто чтобы побыть вдвоем. Без гуков, без чарли, без наших, без фрицев… Только вдвоем.

16

– Док! Док! Вставайте! – Стивен разбудил Наталью, едва рассвело, и первым делом она услышала отдаленную перестрелку.

– Что? Что случилось? – Спросонок глаза слегка покалывало.

– Док, скорее! В пяти километрах отсюда на мине подорвался наш джип! Приказано доставить вас на вертолете.

– А где Том? – Наталья только сейчас заметила, что того нет рядом.

– Я не знаю, мэм. Скорее! – Стивен выбежал из палатки, с улицы донесся гул винтов готового к взлету вертолета.

Быстро одевшись, Наталья последовала за Стивеном. С листьев стекала вода. Оказывается, ночью снова был дождь, а она даже не заметила. Подбежала к вертолету, полозья которого уже приподнялись над землей.

– Скорее, док, скорее! – Стивен протянул ей руку, помог впрыгнуть внутрь.

– В джипе ехали шесть человек, – доложил санинструктор, пока вертолет на скорости в сто двадцать узлов мчался над верхушками деревьев, розовыми в лучах восходящего солнца. – Все шестеро – из артиллерийской бригады. У них есть рация, по ней они и передали, что два человека, сидевшие спереди, живы, а остальные четверо то ли ранены, то ли убиты.

– Какие координаты? – крикнул командир.

– Вот, смотри! – Перегнувшись через спинку командирского кресла, Стивен показал ему свою ладонь с начертанными на ней шариковой ручкой цифрами.

– Понял. Цель вижу. Она уже под нами.

Наталья бросила взгляд в иллюминатор, но увидела только клубы дыма. Вертолет меж тем пошел на снижение и спустя несколько мгновений приземлился аккурат перед джипом. Точнее, перед тем, что от того осталось. Машина была скручена как поломанная детская игрушка, края смятого и разорванного металла еще дымились.

– Нарвались на снаряд гаубицы, вкопанный прямо на дороге, – доложил подскочивший пехотинец с запыленным лицом. – Подорвали дистанционно. Вы уж здесь осторожнее, особо не бегайте, – предупредил он. – Вблизи-то безопасно, мы проверили, но на расстоянии могут быть и другие мины. Нас обстреляли, и мы еще не успели обследовать окрестности… – Парень говорил так, будто оправдывался.

– Ясно, – остановила его Наталья понимающим кивком. – Где раненые?

– Там же до сих пор, в джипе. На переднем сиденье. Двое. – Пехотинец облизнул пересохшие губы, глаза его были широко раскрыты. – А мертвых тоже возьмете?

– Всех заберем, – подтвердила Наталья и спрыгнула с вертолета, прижав санитарную сумку к животу.

За ней последовали Стивен и два санитара. Все трое направились к джипу, возле которого топтались несколько пехотинцев.

– Перенесите тела погибших в вертолет, – бросила им на ходу Наталья.

– Есть, мэм.

Пехотинцы приступили к выполнению ее поручения, а сама она занялась осмотром раненых. Оба были без сознания, изорванные, окровавленные, серые.

– Противостолбнячную сыворотку, морфий и капельницу с физраствором. Быстро! – приказала Наталья Стивену.

– Есть, мэм.

Одному из погибших взрывом оторвало ногу вместе со штаниной, и когда тело несли в вертолет, рядом шагал санитар с оторванной ногой в руках.

Вдруг один из пилотов, спрыгнув с машины, начал щелкать фотоаппаратом.

– Вы с ума сошли?! – вскинулась на него Наталья. – Немедленно прекратите! Это же издевательство над мертвыми, неужели не понимаете? Чтобы больше я вас рядом не видела, иначе доложу о нарушении тайны личности в соответствующие органы!

– Простите, док, – сконфуженно промямлил незадачливый «репортер» и спешно ретировался обратно в кабину.

– Крис Армстронг, чиф-уоррент, – доложил Стивен, заполнив бирку для одного из раненых.

– Капельницу хорошо закрепили? – Наталья осмотрела катетер, подытожила: – Нормально. Тогда несите в вертолет, только осторожно – очень большая кровопотеря. На ладан дышит. Как второй?

– Тоже готов к транспортировке, мэм.

– Несите.

В вертолете было тесно, поэтому раненых положили рядом с покойниками. Труп без ноги лежал в грузовой кабине, разлохмаченный обрубок его конечности торчал из двери. К расщепленному обломку кости прилип ком земли.

– Что это вы тут за выставку устроили? – устроила разгон санитарам Наталья, едва поднялась в салон. – Немедленно прикройте тела погибших простынями! Раненых отодвиньте от мертвых чуть дальше и следите, чтобы никто из них на лету не выпал. – Увидев небрежно заброшенную внутрь грузовой кабины половину ноги в ботинке и окровавленном шерстяном носке, снова вспылила: – Откуда такая безалаберность?! Немедленно уберите ногу под сиденье!..

Внезапно в плексигласовую обшивку салона впилась пуля.

– Надо взлетать, нас окружают! – раздался голос пилота. – Вы готовы, док?

– Да, к взлету готовы, – отрапортовала Наталья. И обратилась к помощнику, указав на заскользившее по полу в луже собственной крови одноногое тело: – Стивен держитесь сами и держите труп.

Санинструктор поставил ногу на тело в области паха, и оно скользить перестало.

Вертолет развернулся и полетел в сторону лагеря, развив максимальную для «хьюи» скорость. Снизу уже вовсю палили вьетконговцы, пехотинцы вступили с ними в перестрелку.

– Капельницы держите ровнее, – наказала Наталья санитарам, а сама наклонилась к пилоту и крикнула, перекрывая шум лопастей: – Радируйте на землю, чтобы нам срочно предоставили место для посадки и заранее приготовили носилки и операционную!

– Есть, мэм. – И спустя минуту-другую отчитался о результатах переговоров с землей: – Мэм, место для посадки свободно, все необходимое приготовлено.

– О'кей, спасибо, – кивнула она, вытирая тыльной стороной ладони выступишую на лбу испарину.

Вертолет приземлился на красный крест, нарисованный прямо на земле в центре походного госпиталя. Рядом с одной из палаток высилась гора трупов американских солдат: их свозили сюда из всех районов, где шли бои. Солнце спряталось, снова заморосил дождь. К вертолету подбежали санитары с носилками.

– Раненых на обработку и в операционную, – распорядилась Наталья, спрыгнув на землю, – а погибших… – Она запнулась и, не поворачиваясь, махнула рукой в сторону «мертвой горы»: – Туда…

Первыми санитары вынесли из вертолета раненых, потом принялись за погибших. Каждому трупу предварительно скрещивали на груди руки, потом, с переворотом, стряхивали его с пола кабины на подставленные к низу двери носилки. Рядом с обезноженным трупом положили его ногу. Когда носилки с ним проносили мимо Натальи, она оцепенело уставилась на безжизненно свесившуюся руку с золотым браслетом на запястье. По циферблату стучали мелкие дождевые капли…

– Док, чиф-уоррент Армстронг готов к операции, – вывел ее из состояния отрешенности подошедший Стивен.

– Да, да, иду. – Наталья вздрогнула, точно очнувшись от страшного, ядовитого сна. Во рту, во всем теле чувствовалась нестерпимая горечь. – Уже иду…

17

«Я хочу быть как вы, фрау Ким», – говорила она на Балатоне. «Я хочу быть как фрау Ким», – мечтала она в советском Ленинграде, стоя на Аничковом мосту и глядя на статуи коней. «Я хочу быть как вы», – сказала она Маренн, приехав к ней в Париж. Но тогда она не знала, как это трудно – быть такой же, как приемная мать. Не знала, как трудно соревноваться со смертью и еще труднее – проигрывать ей. Крис Армстронг умер. Умер у нее на столе. Сдернув хирургическую повязку с лица, Наталья смотрела на его бездыханное тело и не могла поверить в случившееся. Он умер. Она не смогла его спасти.

– Слишком большая кровопотеря, док, – пытался успокоить ее Стивен. – К тому же он принимал антидепрессанты, у него подавленная иммунная система.

– Да, да… – Наталья держалась из последних сил. Бросив повязку на стол, она сняла перчатки и вышла из палатки.

Дождь лил уже сплошной стеной, но Наталья не замечала его. Обхватив голову руками, она опустилась на колени неподалеку от размокшей под дождем горы трупов. Теперь к этой горе добавится еще и Армстронг…

Сквозь застилавшие глаза слезы и плотную завесу дождя Наталья каким-то вторым зрением видела поблескивающий на руке того мертвого солдата, которому оторвало ногу, золотой браслет. Видела и чью-то оторванную голову на самой вершине этой страшной бесформенной груды тел. Казалось, глаза мертвой головы пялятся прямо на нее, а широко открытый окровавленный рот усмехается именно над ней.

Низко опустив голову, Наталья стиснула зубы, чтобы не закричать, но боль разрывала изнутри, и она глухо застонала. За спиной чавкнула грязь, кто-то подошел и положил руки ей на плечи.

– Успокойся, Нэт. – Роджерс осторожно поднял ее, повернул к себе. – Такое бывает, успокойся. Опасная работа, помнишь?

Наталья отстраненно смотрела на его загорелое, обросшее щетиной лицо, на покрасневшие от усталости глаза. Он улыбнулся, поцеловал ее в нос.

– Том, где ты был? – глухо произнесла Наталья, ощутив вдруг невероятную слабость.

– Ночью наши окружили одну из соседних деревень. Позвали нас для подкрепления. Я не стал тебя будить. Но вижу, разбудили и без меня.

– Да. Разбудили.

Мимо них санитары пронесли на носилках накрытое простыней тело Армстронга. Наталья горько вздохнула и положила голову на плечо Тома.

– Да будет тебе убиваться, док, – с нежностью прижал он ее к себе. – Никто из нас не застрахован от смерти, тебе ли не знать. Вон их сколько, – кивнул Том на гору трупов. – Я верю, ты сделала все, что могла. Или у тебя такое в первый раз?

– Не в первый. В первый раз я потеряла пациента в Париже. Плакала потом три дня, не могла успокоиться. Пожалела даже, что решила стать хирургом.

– Неужто пожалела? – Том отстранил ее лицо, заглянул в глаза. – Не верю!

– Ну, самую малость только, – призналась Наталья, и ее остановившийся взгляд чуть потеплел. – Самую, самую малость.

– Вот это уже похоже на правду. – Том убрал со лба Натальи прилипшие мокрые волосы. – Пойдем-ка обедать, док. Я голоден как волк.

Она согласно кивнула и машинально двинулась за ним. На ходу негромко, как бы для самой себя, проговорила:

– У моей приемной мамы, мадам Мари, за всю войну не умер ни один раненый. Мне далеко до нее.

– Насколько я знаю из твоих рассказов, к началу войны у мадам Мари уже был огромный опыт, – напомнил кэп мягко. – А ты попала в самое пекло чуть ли не со студенческой скамьи. И тем не менее неплохо справляешься. Ты обязательно станешь такой, как твоя приемная мать, Нэт! Да ты уже и сейчас мало в чем ей уступаешь. Я видел старшую мэм в Сайгоне. У нее лежал на лечении мой друг, которого все считали потенциальным покойником: страшные ожоги, заражение крови… Но она его вытащила. Говорят, смерть бежит от нее без оглядки. Вроде как смерть ее саму боится, представляешь?! А у тебя точно такой же характер. Пусть сегодня смерть тебя обыграла, но это лишь временный ее успех. И скоро о тебе тоже будут рассказывать, что было и чего не было, и ты тоже станешь легендой. Легендой этой войны.