Текст книги "Джейн Доу. Без сожалений"

Глава 13

Сначала я не обратила внимания на ее нового парня. Мег всегда теряла голову от своих новых приятелей. Я же только спрашивала, каковы они в постели, и шла дальше.

Рано или поздно она вышла бы замуж, но для меня не имело значения, кто стал бы ее мужем, если б он смог воплотить в жизнь мою мечту о будущей семье Мег. Чем раньше та вышла бы замуж и родила детей, тем скорее у меня появилась бы возможность делать вид, будто и у меня есть семья.

Она встречалась с новым парнем три месяца. Роман развивался стремительно, они уже поговаривали о свадьбе, а потом вдруг разбежались. Я даже не сразу заметила это. Он заявил ей, что она недоразвитая и неуравновешенная. Я сказала ей, что он жадный говнюк. Он таким и был.

Через неделю, когда они помирились, я сказала: «Пусть так, если он хорош в постели». Мег весело засмеялась. Она была так счастлива.

Месяц спустя она позвонила мне, рыдая. Он заявил ей, что не желает иметь с ней детей, так как из нее получится дрянная, бесполезная мать. Если честно, я не понимала, из-за чего она так горько рыдает, – зачем обижаться на такую нелепость? Мег никогда не была дрянной и бесполезной.

Ее можно было назвать взбалмошной, и она точно была слишком доверчивой, однако с детьми ладила великолепно. Была с ними заботливой, доброй, всегда стремилась оказать им поддержку. Почему-то она купилась на его болтовню – вероятно, потому, что, несмотря на степень по английскому, продолжала работать официанткой и периодически напивалась в клубах.

«Он козел, – сказала я. – Радуйся, что ты вовремя увидела это и ушла от него».

Для меня все выглядело просто.

Через месяц он попросил ее переехать к нему. Она переехала.

Все это, естественно, держалось в тайне. Он хотел, чтобы она была у него под рукой круглые сутки, но не хотел, чтобы в семье или в церкви узнали, что он живет во грехе. Ведь это Мег виновата в том, что отдалась ему, не так ли?

Я говорила ей, что она ведет себя глупо. Я прямым текстом говорила ей это.

«Не глупи, Мег. Он ублюдок».

Она уверяла меня в том, что он замечательный и что я должна радоваться за нее; потом под каким-то предлогом отключила телефон.

Мы не общались три недели. В глубине души я испытала облегчение, когда Мег позвонила – опять рыдая – и рассказала мне, что он ее вышвырнул. Она осталась без крыши над головой и с разбитым сердцем, а я думала только об одном:

«Слава богу, все закончилось».

Ничего не закончилось. Далеко не закончилось. Стивен Хепсуорт нашел себе страстную красотку, которая согласилась мириться с его оскорблениями, и это было только началом.

Глава 14

Сегодня мое цветастое платье застегнуто на все пуговицы, а грудь прикрыта дополнительной броней в виде кардигана. Сегодня неподходящий день для соблазнения Стивена; сегодня день наблюдения и изучения.

Он приезжает в восемь, и я, хоть и готова, прошу его минутку подождать в коридоре. После этого закрываю дверь и принимаюсь метаться по квартире, как будто спешу. Через три минуты вылетаю в коридор и многократно прошу прощения за опоздание.

– Извини. Я слишком много раз жала на кнопку повтора на будильнике.

– Никогда не пользуйся кнопкой повтора, – наставляет меня Стивен. – Она дает сигнал твоему мозгу, что звонок будильника – это повод поспать еще немного. Поэтому-то ты и не можешь проснуться.

– Как интересно…

– Пошли, иначе мы опоздаем.

– Прости! – в очередной раз извиняюсь я, следуя за ним вниз по лестнице.

Сейчас восемь ноль пять, и Иисус, думаю, никого не ждет.

На пути к церкви мы говорим о погоде и о городе. Стивену, естественно, не нравится мой урбанистический район. Он уверяет меня, что я смогу зарабатывать больше, если возьмусь за поиски другой работы.

– Ты найдешь работу получше, чем ввод данных. Чем ты занималась раньше?

– Всем понемножку. В последний раз я работала секретарем в одной бухгалтерской фирме, мой… мой бывший был там бухгалтером.

– Ты не могла оставаться там?

Я пожимаю плечами и ерзаю на сиденье.

– Уж больно он был ревнивым. Все время обвинял меня в том, что я флиртую с другими сотрудниками.

– А ты флиртовала?

– Нет!

– Ты что, я просто спросил. Иногда женщины флиртуют, даже не отдавая себе в этом отчет.

Вместо того чтобы объяснять, что ревность проистекает из глубокого чувства неадекватности, я обиженно надуваюсь.

– Я дружелюбна со всеми, к какому бы полу они ни относились. В этом и состояла моя работа.

Стивен похлопывает меня по руке.

– Знаю, но иногда мужчины этого не понимают. Тебе надо быть осторожной.

– Конечно. Я осторожна.

Как-никак всем известно, что женщины ответственны за поведение мужчин. Если мы не соблюдаем осторожность, они могут решиться взять то, что им хочется. Такова их природа, ничего не поделаешь. Но в данном случае психологическое нарушение у меня.

Мы добираемся до церкви к восьми тридцати пяти, так что мое безответственное пристрастие к кнопке повтора ничего не рушит. Служба начинается в девять, но у Стивена, как у дьякона, есть определенные обязанности.

– Я познакомлю тебя с отцом после службы. Сейчас он накладывает завершающие штрихи на свою проповедь. Ты как, сама справишься?

Так как я не сгораю от страсти, я заверяю его, что отлично справлюсь, и он уходит, предоставляя мне бродить по огромной церкви. Внутри, на скамьях, уже много людей – в большинстве своем пожилые пары, которым не придется развлекать маленьких детей во время службы.

Здание церкви обтекаемое, построено в современном стиле, а во внутренней отделке присутствует намек на показуху. Резной деревянный аналой покрашен золотом, за ним – гигантский витраж, поднимающийся к небесам. На витраже красивая сцена: верующие в ярких одеждах собрались у подножия холма и слушают Спасителя. Иисус возвышается над ними, его руки распростерты в приветствии, но этот жест, скорее, похож на приглашение к поклонению.

На тот случай, если кто-то не понял: я неверующая.

Там, где я выросла, в Бога верили все. Все поклонялись Иисусу. И все они жили бедно, в нищете и страданиях. Теряли работу, детей и достоинство, однако от этого молились еще более истово. Я всегда распознаю жульничество.

Однако здесь людям есть за что благодарить. Я замечаю дорогую сумку «Луи Виттон» у женщины, сидящей на краю скамьи. Она пришла рано, но, вместо того чтобы занять место в центре скамьи, устроилась с краю, и теперь все, кто будет пробираться мимо нее, увидят сумку. Она хочет, чтобы все завидовали ей или хотя бы признали, что она лучше других.

Если бы я не играла роль невинной тихони, то села бы позади женщины и стала бы ждать, когда она отвлечется. Она бы встала, чтобы поговорить с приятельницей, и я стащила бы ее сумку и прокралась по проходу. Отнесла бы ее в туалет и поставила на пол в кабинке, как будто она сама там ее забыла.

Через несколько минут она стала бы в панике искать свою драгоценную сумку. Пришла бы в ярость. Сорвала бы службу. Принялась бы орать. Потом обвинила бы своих благочестивых соседей в краже. Кто-нибудь в конечном счете нашел бы пропавшую сумку в туалете целую и невредимую, с нетронутым содержимым. Та возвратилась бы к хозяйке, но обидные слова не забылись бы. Что это за человек, который забывает сумку в туалете, а потом обвиняет всех в краже?

Я усмехаюсь, представляя, какой урон можно было бы нанести этой дамочке. Но, увы, не имею права рисковать. Сегодня, во всяком случае.

Некоторые замечают мою довольную улыбку и тепло приветствуют меня. Совершенно очевидно, что меня переполняет Святой дух.

Поток прихожан не иссякает. Я усаживаюсь в десятом ряду и готовлюсь к представлению. Кажется, Стивен закончил со своими обязанностями: он выходит из боковой двери и занимает место на передней скамье рядом с другими мужчинами в такой же одежде. Я вижу, как он смотрит на другой конец скамьи, где с очень прямой спиной сидит блондинка в ярко-малиновом костюме. Ее вьющиеся локоны ниспадают на спину.

Она не поворачивается к Стивену, а смотрит прямо перед собой. Женщины на соседних скамьях разглядывают ее. Кто-то подходит к ней и пожимает ей руку. Я почти уверена, что это жена пастора.

В зал вкатывается огромная волна красного. Мужчины и женщины в атласных алых рясах заполняют все пространство позади аналоя. Все встают.

Я ожидаю, что сейчас зазвучат басы и барабаны, но потом вспоминаю, что церковь-то не южная. Все берут в руки Псалтирь, и благообразный хор начинает петь о любви Бога. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не ухмыляться. Музыка ужасна, а шоу не предвидится. В южных баптистских церквях люди танцуют и доводят себя до экстаза. Иногда они падают в проход и дергаются. Подобные зрелища бывали наградой за то, что мы рано вставали по утрам в воскресенье и шли в церковь.

Зато здесь не надо бояться, что бабушка заедет тебе локтем под ребра или рявкнет, чтобы ты «не лыбилась, как дьявольская потаскуха». В то время мне было девять. Вероятно, как скороспелая дьявольская потаскуха. К двенадцати годам я заявила матери, что отравлю ее «Доктор Пеппер» «Визином», если она погонит меня хотя бы на еще одну службу. Так как в предыдущее воскресенье у нее был сильный понос, она мне поверила. Хотя я к этому отношения не имела. Это был результат привычки не мыть руки. Пути господни неисповедимы.

Жуткое пение заканчивается и начинается новое. Я наблюдаю за поющими людьми вокруг. Стивен, естественно, поет громко. Женщина, которую я принимаю за его мачеху, поет с улыбкой, которая кажется мне странной и фальшивой, а я умею распознавать странное и фальшивое.

Наконец по лестнице сбоку на подиум поднимается пастор. Он не очень похож на Стивена: седой, лысеющий, толстоватый. Его лицо значительно мягче, чем у сына, зато, когда он снисходительно улыбается всем нам, я сразу вижу сходство между ними.

– Друзья! – Он делает паузу, чтобы слово достигло удаленных уголков зала и замерло над приветственными возгласами прихожан. – Друзья, – повторяет он, когда все звуки стихают, – добро пожаловать в нашу церковь в этот благословенный день!

Ему в ответ плывут скудные «аминь». В Оклахоме половина прихожан уже вскочила бы на ноги, но здесь, в Миннесоте, все по-другому.

– А сегодня действительно благословенный день в этом благословенном месте.

– Да, сэр! Да!

– Но не каждое место благословенно, не так ли? Во всяком случае, у нас в стране. И в нашу эпоху. И нам надо поговорить о тех, кому повезло меньше.

Я изгибаю бровь, удивленная тем, что этот человек в этой церкви собирается говорить о бедных. Вынуждена признать, что я не ожидала такого от отца Стивена. Может, Стивен – более сложная натура, чем я думала? Может, мое восприятие той истории с точки зрения Мег было искаженным и извращенным?

Однако на лицах вокруг меня самодовольство вместо сострадания, и следующие слова пастора Хепсуорта объясняют почему:

– Не все получают благословение, потому что не всем, в отличие от нас, друзья мои, улыбается удача найти Господа. Не все понимают, что значит жить правильно.

Ну вот, приехали.

– Жить правильно, – повторяет он более глубоким и громким голосом, теперь уже напитанным ненавистью. Люди вокруг меня начинают трепетать от восторга. – Ведь существует правильный образ жизни, не так ли, друзья? Несмотря на то что вы видите по телевизору или в фильмах, или в Интернете, существует правильный образ жизни, и люди, которые не следуют ему, платят свою цену.

Опять звучит «аминь». Всем нравится, когда им говорят, что они правы, так как это означает, что кто-то еще восхитительно, сказочно ошибается, и осознание этого дарует радость. Мне тоже нравится.

– Времена меняются, – говорит пастор. – Меняются законы. Меняются культуры. Но закон Господа… закон Господа не меняется никогда, ведь так?

– Да!

– Вот мы и должны следовать закону Господа, и если вы следуете ему душой и делами, то будете вознаграждены.

– Да, сэр!

– Вы будете вознаграждены работой, благородством, едой, деньгами, любовью и пониманием того, что вы живете правильно.

Стивен молитвенно воздевает руки и кричит:

– Да!

– Однако это не означает, что не будет испытаний и невзгод. Они суждены всем нам. Господь проверяет нас. Он проверяет нас срывами контрактов на работе. Он проверяет нас неразборчивыми в связях, гомосексуальными детьми. Он проверяет нас искушениями.

«И распутными, неверными женами», – молча добавляю я.

– И от вас самих, друзья мои, зависит, как вы пройдете эту проверку.

– Аминь! – кричит кто-то позади меня.

Я все это уже слышала, но до сих пор нахожусь в глубоком потрясении от того, как люди все это понимают. Когда страдают другие, так это только потому, что они не благочестивы. Но вот когда страдают наши люди, это всего лишь испытание веры.

Все это наглый обман, однако он отлично работает. Благодаря всем этим человеческим слабостям мне легче управлять миром. Сказать правильную вещь, нажать на правильную кнопку – и вот я получаю то, что хочу. Каждый раз.

Пастор углубляется в суть проповеди, и сегодня – к моей радости – он фокусируется на беспорядочных сношениях, толкая речь с явным налетом гомофобии. У меня возникает ощущение, что гомофобия присутствует в его проповедях всегда, независимо от темы.

Я слушаю, потому что мне нужно многое узнать. И смотрю на лица людей. Кажется, им нравится идея, что женщины и дети подвергаются надругательствам и голодают потому, что женщины со слишком большой готовностью раздвигают ноги. Они кивают, когда он объясняет, что женщины из бедных слоев предпочитают блуд тяжелой работе. Они качают головами, когда пастор высказывает идею, что такие честные и богобоязненные люди, как они, вынуждены платить налоги, чтобы поддерживать образ жизни бедняков.

– Когда детям постоянно вдалбливают, что они могут получить бесплатный обед, как они познают величие и благословение тяжелой работы? Бесплатный обед, – с гневом произносит пастор. – Бесплатный обед и свободная любовь, и бесплатное здравоохранение? А я утверждаю, что у нас есть свобода воли! Свобода жить так, как завещал Господь. Заводить семью и работать, и жить в Божьей благодати! Не расставлять ноги, а открывать Господу свою душу!

Слышатся одобрительные крики.

– Когда-то у женщин был стыд! Они не получали вознаграждения за беспорядочные связи! Им не выдавали талоны на питание, им не делали бесплатные аборты, им не предоставляли квартиры с кабельным телевидением!

Взгляды всех становятся лучезарными. Все устали платить налоги ради того, чтобы маленькие ублюдки получали достойное питание и имели место для сна.

Конечно, я им тоже не сочувствую. Моя социопатия отделяет меня от других и отгораживает от их страданий. Однако она не превращает меня в слепую.

Пусть я не жалею женщин, которые работают полный день и все равно не могут прокормить своих детей, но я вижу, что с ними сделала такая жизнь. Я вижу, как социопаты, возглавляющие гигантские корпорации, стремятся урвать как можно больше денег, и деньги от наших налогов идут на продуктовые карточки для их сотрудников. Мы дотируем корпоративные доходы. Все до гениального просто. Жульничество высшей марки. И все эти самодовольные прихожане думают, что они самые умные. Я бы точно обчистила их, если бы мне выпал шанс.

Лекция продолжается, и меня охватывает дикая скука. Мысленно я переключаюсь на женщин, которые энергично кивают практически на каждое слово пастора. Их убежденность в его правоте ставит меня в тупик.

По опыту я знаю, что мужчины начинают уговаривать женщин раздвинуть ноги буквально с того момента, когда девочка начинает ходить. В этом сценарии мужчины олицетворяют Господа. Они постоянно проверяют, что мы выберем: правильное или неправильное. Но все это уловка. Правильного не существует. Ты либо любительница подразнить, либо шлюха. Бездушная недотрога или Иезавель[8]8
  В Библии жена израильского царя Ахава, чье имя стало нарицательным и обозначает любую бесстыдную или подлую женщину.


[Закрыть]. Их пенисы – это «волшебная лоза»[9]9
  Имеется в виду основной инструмент-индикатор для такого занятия, как лозоходство – поиск чего-либо (как правило, под землей) по якобы энергетическим волнам, улавливаемым лозой.


[Закрыть] Господа, с помощью которой они выискивают зло.

Я улыбаюсь своим мыслям, и взгляд пастора тут же перемещается на меня. Вероятно, он думает, что я так реагирую на его слова. Только я не знаю, что он сказал, но явно нечто такое, на что я не должна улыбаться. Я плотно сжимаю губы, чтобы не хихикнуть. Он мгновение наблюдает за мной, пытаясь понять, кто я такая.

Он заинтригован.

Я тоже заинтригована. Уж больно много внимания пастор Хепсуорт уделяет блуду. Он много думает о нем. Вероятно, у него есть тайна, которую я могла бы использовать против него.

Это стало бы достаточной местью. Болезненной и подлой.

Достаточной, но не идеальной, потому что Стивен во всем обвинит женщин, которые развратны по своей природе, простит отца и ничему не научится. Рана будет несмертельной, возможно, никто не покалечится…

И все же идея хорошая. Буду иметь ее в виду в качестве… закуски. Такой, которая подчеркнет вкус главного блюда.

Чтобы закончить фарисейское осуждение на позитивной ноте, все исполняют еще две жизнеутверждающие песни. Во время пения мимо скамей движутся корзины, и я могла бы запросто стянуть оттуда пару сотен долларов. Деньги мне не нужны, а вот пощекотать себе нервы я люблю. Мысленно аплодирую своими жадными ручонками и, благодушно улыбаясь своей соседке, передаю ей корзину. Терпение – это добродетель.

Служба заканчивается, и зал взрывается гулом голосов. Переговариваясь, прихожане встают и устремляются к знакомым. Стивен стоит у аналоя в окружении небольшой группы, он жмет руки и похлопывает по плечам. Здесь он незначительная знаменитость. Сын главного. Перехватывает мой взгляд и машет мне. Я энергично машу в ответ, потрясенная тем, что он удосужился заметить меня. Он не подзывает меня к себе, поэтому я топчусь на месте и стараюсь выглядеть неуверенно.

Отца Стивена окружает более внушительная группа почитателей, а вот женщина, которую я обозначила как мачеху Стивена, беседует всего с несколькими дамами. Я подхожу поближе. На ней много косметики, но я пытаюсь заглянуть под макияж и увидеть женщину. Отцу Стивена на вид лет шестьдесят, а его жене, вероятно, нет и сорока. Ничего удивительного, это же второй брак.

Женщины начинают расходиться, и я приступаю к действию. С робким видом сцепив руки, бочком-бочком придвигаюсь к ней.

– Здравствуйте! Я Джейн. Я работаю со Стивеном.

– Здравствуйте. Ронда Хепсуорт.

– Рада познакомиться, миссис Хепсуорт. Стивен пригласил меня на службу, так как я недавно приехала в город. Все было великолепно.

– О, огромное вам спасибо! – Радушные слова и широченная улыбка не вяжутся с холодком в ее взгляде.

– Вы, должно быть, очень гордитесь этой церковью, – говорю я. – Ваш муж – великий человек.

Ее улыбка не меняется.

– Спасибо.

– И вашими пасынками… Ну, я знакома только со Стивеном, но много слышала о его брате и сестре.

Она откашливается, и я задаюсь вопросом, не испытывает ли она неловкость, когда ее называют мачехой. Ведь она всего на несколько лет старше Стивена.

Оглядевшись по сторонам словно в поисках пути к бегству, миссис Хепсуорт опять откашливается.

– Вы… вы со Стивеном встречаетесь?

Я смущенно опускаю голову.

– Я бы так не сказала. Мы просто друзья.

– Ну, это мило с вашей стороны, прийти на службу. Мне тут нужно кое-что…

Она замолкает на полуслове, когда подходит Стивен.

– Джейн! Привет!

– Привет!

Он переводит взгляд с меня на Ронду, но нас друг другу не представляет.

– Что ты думаешь о церкви?

– Здесь так красиво! И все такие милые…

– Как я уже сказала, мне надо идти… – Ронда всплескивает руками, показывая, что обстоятельства сильнее нее. – Была рада познакомиться с вами, Джейн.

Когда она отходит за пределы слышимости, я говорю Стивену:

– Она такая милая…

Он пожимает плечами.

– Что? Тебе она не нравится? Мне кажется, она классная.

– Да. Да, она классная. – Больше он ничего не говорит. Его губы слегка изгибаются.

Боже, я заинтригована. Неужели он считает ее охотницей за деньгами? Честолюбивой авантюристкой? Надеюсь, я увижу, как она общается со своим мужем, и смогу понять, что за силы движут этой семьей.

– Стивен! – раздается сзади звучный голос пастора.

Мы оба поворачиваемся, и Стивен тепло приветствует отца и обнимает его, похлопывая по спине, – такое впечатление, будто они не виделись неделями.

– Пап, проповедь великолепная. – Единение отца и сына на почве женских слабостей. Трогательно.

Пастор переводит взгляд на меня. Его глаза расширяются от любопытства.

– Пап, это Джейн. Мы вместе работаем. Я привел ее сюда, чтобы она проверила, подходит ли ей наша церковь.

– Пастор Роберт Хепсуорт. – Он мягко пожимает мне руку и не предлагает называть его Бобом. – Приятно познакомиться, Джейн.

– Служба была великолепной. Спасибо. И церковь очень красивая. Все такие милые…

– Мы основали эту церковь, когда Стивену было всего шесть. Тогда на этом месте был маленький магазинчик. Господь благословил нас.

– Действительно так, – с ликованием соглашаюсь я и выдаю ему цитату из учебного пособия по благосостоянию: – «И все, чего ни попросите в молитве с верою, получите»[10]10
  Мф. 21:22.


[Закрыть].

Он сияет.

– Вот это да… Надо же… Твоя сотрудница впечатляет, Стивен. А еще она красивая.

Даже Стивен удивлен тем, что я знаю Библию. После отцовского комплимента он оглядывает меня с ног до головы.

Я прикусываю губу и опускаю глаза. Естественно, я знаю Библию. Я выросла в сельской Оклахоме и была вынуждена соответствовать.

– И что, вы теперь вдвоем собираетесь на обед?

Стивен хмыкает.

– Я еще ее не приглашал. Ты меня опередил, пап.

– Она милая девочка, которая регулярно ходит в церковь. В наши дни такое нельзя принимать как должное.

Стивен вздыхает и робко улыбается мне. Пастор Хепсуорт хлопает сына по спине.

– Что ж, мне приятно, что ты подружился с такой красавицей. Особенно после того недоразумения.

Я быстро устремляю взгляд в пол, чтобы никто не увидел ненависти, вспыхнувшей в моих глазах от этих слов. «Недоразумение». Он говорит о Мег. О мертвой Мег. Как будто она была печальным приступом диареи, который одолел всю семью во время путешествия…

Меня вдруг посещает идея, наполняющая меня радостью: убить отца Стивена и тем самым отомстить. Убить его за то, что он бездушно отмел от себя Мег и ее боль. Убить его за самодовольную уверенность в своей правоте.

Я могла бы хитростью заманить пастора Хепсуорта в мотель. Прихватить с собой презервативы и отсосать у него. Накачать его лошадиной дозой наркотиков. Разбросать секс-игрушки. И Стивен жил бы с этим до конца своих дней.

Эти фантазии помогают мне изменить выражение на лице. Я поднимаю голову и вопросительно смотрю на Стивена, делая вид, будто не понимаю, что его отец подразумевает под «недоразумением». Он едва заметно качает головой.

– Знаете, Джейн, – продолжает пастор, – на следующей неделе у моей жены день рождения, и мы устраиваем небольшой прием. Может, заглянете к нам?

– Папа! – хмурится Стивен и тут же смеется. Он обожает отца.

– Я просто предлагаю!

– Вы очень добры, пастор Хепсуорт, – говорю я. – Спасибо за приглашение, но я уверена, что Стивену захочется побыть наедине с семьей. Я не хотела бы мешать вам в столь важный день.

– Посмотрим, – говорит Стивен, подмигивая. Кажется, мне придется до вечеринки вести себя паинькой, если я хочу добиться приглашения от Стивена. – Я отвезу Джейн домой и вернусь к вечернему библейскому уроку.

Придется напрашиваться. Мне ужасно не хочется, однако я все же заставляю себя произнести нужные слова:

– Ой, а можно мне…

– Это мужская группа, – уточняет он. – Мы решили выделить определенное время, чтобы сосредоточиться на мужских духовных запросах. Подумали, что это здорово укрепит наши семьи.

Ага. Хвала Господу за наказание в виде полного порнухи Интернета. Ну да хватит с меня библейских уроков.

– Ты без меня удержишь оборону? – спрашивает Стивен у отца, и они опять принимаются хлопать друг друга по спине.