Текст книги "Не такая"

Глава 19. Груня

Мои отношения с украинским языком всегда складывались прекрасно! Я уверена, что выучить украинский язык, не проживая в языковой среде, не обучаясь в школе, где его сносно преподают, да даже просто не имея украинских корней, – очень сложно!

Примером тому может служить мой папка-полиглот. Зная около полутора десятков языков, включая китайский и японский, общаясь по службе без переводчиков, будучи осуждённым в тридцать седьмом году в качестве «немецкого шпиона» только за то, что однажды во сне заговорил по-немецки и был услышан соседями сквозь тонкую кирпичную стенку, он так и не смог взять «украинскую твердыню»!

То есть понимать-то он, конечно, понимал, но говорил с жутким русским акцентом! А вот мамочка, окончившая украинскую школу и институт и учившая меня завораживающепрекрасным украинским песням, была первым человеком, от которого ко мне перетекла любовь к мелодичной, протяжнопесенной, загадочной «мове».

Ещё была семья моей близкой подруги детства, Наташки, в которой было принято садиться за праздничный стол в вышитых украинских рубашках, подавать на вышитых украинских полотенцах-рушниках хлеб, испечённый в домашней печи, и даже говорить в доме на чистом, литературном красивейшем украинском языке!

– А ну-ка, дiвчатка, спiвайте разом зi мною[7]7
  А ну-ка, девочки, пойте вместе со мной! (укр.)


[Закрыть]!

И дядя Вася, красавец мужчина двухметрового роста с картинными чертами лица и густой чёрной шевелюрой, профессор местного пединститута, бережно брал в руки, как ребёнка, гитару и, любовно касаясь струн, пел небесной красоты романсы украинских поэтов-романтиков начала века. А за окнами, под крупными украинскими звёздами, наливались соками благодатной земли абрикосы, вишни, черешни, яблоки и груши, которые были посажены и выращены руками этого доброго великана, дяди Васи.

И все же, несмотря на такое нешуточное знакомство с украинским языком и литературой, несмотря на все мои «пятёрки» по этим предметам в предыдущей школе, я и представить себе не могла, с каким языковым богатством и с какой личностью столкнёт меня судьба в стенах новой школы!

Я помню, словно это было вчера, как в класс спокойно вошла рыжая женщина средних лет, внимательно оглядела собравшихся и сказала:

– Сегодня я буду читать вам стихи раннего Павла Тычины…

И всё. С первыми звуками этого голоса, ТАК читающего стихи, как будто до этого не было ни жизни, ни смерти, ни земли, ни неба, а были единственно только эти строки, пол подо мной ушёл из-под ног. Я летала вместе с Груней Дмитриевной сквозь неведомые дали, я проживала вместе с ней каждое слово, каждую мысль, как если бы она была последней на земле, и плакала, не вытирая слёз! В какой-то момент, очнувшись от чар, я взглянула по сторонам – ученики Груни все были в подобном состоянии гипнотической заворожённости.

– Актриса! – уже не в первый раз с гордостью шепнула мне соседка по парте. – И так каждый урок!

«Боже, какое счастье», – подумалось мне тогда!

Нужно ли говорить, что сердце моё с этого дня принадлежало Груне. Были, конечно, любимая русская Литература и Дина – мой Учитель на всю жизнь. Но появилась в моей жизни и Груня, с её удивлёнными зелёными глазами, с её нежным голосом, открывающим мне такие просторы поэтики, о которых я раньше даже не подозревала; была какая-то высшая тайна общения сердец на её уроках!

Я училась у неё открытому выражению эмоций, я училась чистым слезам восхищения. Моё сердце замирало от правильно взятой интонации. Душа испытывала сладостное щемление от верной рифмы.

Через несколько лет я буду читать уже свои стихи на конкурсах молодых поэтов Украины.

– Боже мой! – скажет мне известный поэт-классик украинской литературы. – Где же ты училась так читать?

– У меня была прекрасная учительница в школе, – отвечу я изумлённому классику.

Груня заставляла нас заучивать страницы программных произведений наизусть. Её требования к языку были жёсткими и бескомпромиссными. Учиться у неё нужно было предельно серьёзно. Но я до сих пор помню эти страницы бесконечных цитат и стихов! А уж любовь моя к предмету была настолько велика, что сравниться с ней могла разве что любовь к квантовой физике, которая определила впоследствии всю мою жизнь!

Через несколько лет мне выпадет счастье близко знать и дружить чистейшей человеческой и литературной дружбой с Лялей Рубан – «современной Лесей Украинкой», как звали её в литературных кругах. Она к тому времени будет «в бегах». Ей придётся скрываться с двумя детьми от властного мужа, известного художника, и жить в доме моих родителей, когда я уеду в Москву. И начнутся внезапные приезды – её ко мне в Москву, мои – к ней в Киев. Ночи напролёт мы будем читать божественные строки украинской классики, а потом, под утро, она станет цитировать мне строки из своих рвущих сердце на части поэм. Я же, в свою очередь, полюблю рассказывать ей свои неумелые, но искренние стихи.

– Никогда не выходи замуж, дай мне слово, – однажды в порыве чувств крикнет мне Лялька. – Обабишься, растеряешь всё святое, что у нас есть сейчас!

Ляльки нет на земле давно, лет пятнадцать уже, наверное. И замуж я вышла… даже дважды. И Груни нет. Но живут во мне волшебные звуки-птицы произведений украинских поэтов и прозаиков, живёт во мне любовь к языку и литературе!

Это событие, напрямую связанное со всем, что я описывала выше, произошло много позже – в декабре 2014 года. Я отправилась в Германию, в город Ганновер. Я только что вошла в финал Чемпионата по русской словесности. Участие в состязании принимали пятьдесят три поэта из Германии, Швеции, Америки, России, Украины, Италии, Польши. Израиль представляла я одна. Голова шла кругом, сердце стучало где-то у горла. Десятый час конкурса был на исходе. Я выходила на сцену восемь раз, каждый раз с двумя стихотворениями.

– Как же ты читаешь свои стихи! Никогда не слышал такой манеры чтения. Это что-то невообразимое! – Передо мной стоял и обнимал за плечи главный судья конкурса, известный московский поэт и редактор. – Высший бал – «пятёрка». Я поставил тебе два раза «шесть»! Держись, молодец!

«Груня! Я буду держаться до конца, до финального выступления! – тогда думала я. – Лялька, слышишь, видишь меня? Я буду держаться, Лялька!»

Глава 20. Раечка

С Раечкой мы были подругами, что называется, не разлей вода! Нас разделяли с ней примерно три возрастных десятилетия, но это абсолютно не мешало родству душ! Между мной, четырнадцатилетней пацанкой, имевшей некоторую склонность к независимости и хулиганству, и её умеренностью, житейской мудростью дородной сорокапятилетней тётки существовала какая-то удивительная связь!

Сначала вроде бы ничто не указывало на то, что мы так крепко подружимся. Папа работал заместителем директора местной табачной фабрики. Очень престижная работа по масштабам нашего небольшого, периферийного городка на Украине! Фабрика находилась в самом центре города, и те, кто там работали, тоже жили в центре и, согласно принятому мнению, «катались как сыр в масле»!

Муж Раечки, Борис, тоже трудился на пресловутой фабрике и являлся начальником отдела снабжения. Энергичный, умный, хваткий, он был полной противоположностью своей скромнейшей, тишайшей и стеснительной жены, за чьей дородностью и внешней солидностью скрывалась девчоночьи мечтательность и романтизм!

– Знакомьтесь! – представил нас друг другу мой папа на одном из многочисленных домашних «сабантуев», которыми славился наш хлебосольный дом. – Это Раечка, жена дяди Бори. Кстати, Витька (это моё имя в нашем домашнем кругу), Раечка – заслуженная учительница математики, одна из лучших в нашем городе! А моя пацанка бредит математикой и физикой! Заявила нам на днях, что мечтает поступать в МВТУ имени Баумана!

Мы с Раечкой с любопытством посмотрели друг на друга. За толстыми стёклами её очков блеснули живым интересом красивейшие глаза с характерным разрезом.

– Раечка преподаёт в той же школе, где учился наш балбес! Так что она не очень высокого мнения об умственных способностях членов нашей семьи! – хохотнул папка и помчался куда-то дальше встречать гостей и создавать атмосферу «праздника жизни», которую он так любил.

– Ну здравствуй, коллега! – Раечка протянула мне мягкую, но сильную ладошку. – Зови меня просто Раей!

Я остолбенела! В те времена было непринято называть людей старше себя просто по имени. Но меня вдруг неодолимо привлекла подобная возможность. Она подогревалась осознанием того, что передо мной математик-профессионал. Я не сомневалась, нам будет о чём поговорить, в частности о недесятеричных системах счисления, которыми я тогда увлеклась и с которыми мне не всё ещё было понятно. Поэтому я, широко улыбнувшись в ответ, рявкнула:

– Привет, Раечка! Пойдём ко мне в комнату! Наливки захватить?

Так начиналась наша дружба на долгие-долгие годы. В тот день, первый день нашего знакомства, мы никак не могли расстаться, говорили и говорили обо всём на свете: о математике, о музыке, о стихах.

Бутылку с фирменной мамочкиной наливкой из слив, «сливовицей», мы уже давно уговорили «по чуть-чуть». Часов до двух ночи длились наши провожания друг друга: то я провожала Раечку пару кварталов до дома, то она у самых дверей их квартиры на втором этаже вдруг спохватывалась и говорила:

– Ну уж нет, теперь я тебя пошла провожать! – И мы, взявшись за руки, опять брели, теперь уже к нашему переулку напротив.

Я стала бывать у них в доме очень часто! В основном это время мы провели за решением трудных, нестандартных, «олимпиадных» задачек по математике или же задачек для поступающих в университеты, которые были мне доступны на тогдашнем уровне.

Мои родители были очень довольны нашими приятельскими взаимоотношениями! Мама шила для Раечки многочисленные кримпленовые платья, которые тогда были в моде, ведь моя дорогая подруга-математик очень любила красиво одеваться! А я любила Раечку за её мягкость, ум, опыт прекрасной преподавательницы!

– Следующий урок – математика, – объявили мне мои одноклассники в первый день в новой школе, когда в конце учебного года я стала частью 7-го «А» класса.

Прозвенел звонок, и в класс вошла… Раечка! Боже ж ты мой! Как я была счастлива! Новая школа дарила мне возможность заниматься моей любимой математикой с моим любимым учителем и… подругой!

Каждый день, точнее, каждое утро в 6 часов 30 минут я выходила из дома и ковыляла по направлению к своей альма-матер последующие три года. В портфеле позвякивала связка ключей от школы. Я стала «ключницей».

Без пяти семь я открывала двери и направлялась к нашему классу. Ровно в семь в кабинет входила Раечка, одетая в красивое модное платье, и писала на доске тему очередного факультативного занятия по любимому предмету. Более половины учеников (а в последний год перед поступлением и весь класс) приходили на эти уроки. День – математика с Раей, день – физика с нашей классной руководительницей Майей.

Мы решали на этих уроках всё: и задачи уровня олимпиад (кстати, все призовые места в городе всегда были наши!), и особые задачи уровня Новосибирского академгородка для их «молодой поросли».

– Откуда у тебя такая подготовка? – часто спрашивали у меня в стенах вуза и преподаватели, и сокурсники. – Училась в спецматшколе Новосибирска?

– Не-а, – отвечала я, смеясь, – училась у Раечки с Маечкой в придачу…

За факультативы нашим дорогим учителям не платили, они делали всё это абсолютно добровольно и на общественных началах! И гордились своей работой, ибо наш выпуск стал лучшим за всю историю школы. Почти все, а в выпускном 10-м «А» классе учился сорок один человек, поступили в престижные вузы страны, наши фотографии сорок с лишним лет висят в коридорах школы.

С годами мои тёплые чувства к лучшим в жизни учителям не исчезли. Судьба подарила мне немало сюрпризов, которые имеют прямое отношение к моему прошлому, отразившемуся в будущем. Это случилось в мае 2006 года, уже в Израиле. Мы с семьёй отправились в огромный лесной массив Бен-Шемен под Иерусалимом. Там должна была состояться встреча нашего землячества на природе, на пикнике. Около пяти тысяч человек приехали с семьями, чтобы просто пообщаться, посидеть за столами, полакомиться шашлычком, послушать концерт с эстрады, сооружённой прямо в лесу.

Муж увидел мою растерянность, заметил слёзы на глазах и услышал невнятное бормотание:

– Где же мне искать здесь, среди тысяч людей, в лесу, меж семейных столов, мою Майку? Мне передали, что она обязательно сюда приедет!

Не медля, он побежал к сцене, схватил микрофон и заорал на ужасающем русском:

– Майя, Майя! Вика здесь! Вика хочет тебя найти!

Я стояла красная как рак и сгорала со стыда от нетривиальных решений мужа. А издали ко мне уже катился какой– то колобок и кричал и плакал от счастья! Моя Маечка! К тому моменту ей уже стукнуло семьдесят пять. Но, несмотря на это, она оставалась такой же красивой, милой, доброй, родной!

Долго-долго мы стояли обнявшись, хохотали и рыдали от счастья!

– Маечка, я так долго тебя искала! Я прослышала, что ты живёшь в Израиле с девяносто второго года! Я каждый раз еду, пусть и не по Иерусалиму, по Тель-Авиву даже, и всё по улицам тебя высматриваю! Как же долго я ждала этой встречи!

Мы сидели за деревянным, грубо сколоченным столом для пикника в лесу с семьёй Майи, с моим мужем и его сыном. Глаза у всех были на мокром месте. Первый бокал и первый тост был:

– За долгожданную встречу!

А потом был второй бокал. Мы с Майкой посмотрели друг другу в глаза и одновременно тихо произнесли:

– За Раечку, за память о ней! Пусть земля ей…

Глава 21. Майя

Жизнь щедра ко мне фантастически! Она подарила мне изумительных родителей, прекрасных, талантливых друзей, чудных людей, которые встречались на разных отрезках моего пути, незабываемых учителей! И всё-таки, и всё-таки Майя Филипповна, Майя, Маечка, занимает в моей жизни место особое, очень близко к сердцу.

Как же я благодарна моему папке, который сумел определить меня, ребёнка с плохой организацией, с бесконечными «выбрыками», прослывшего «белой вороной» в предыдущей школе, неоднократно битого в «тёмных» и мало кому доверяющего, именно в эту школу. Как я счастлива, что попала именно в этот класс, к моей милой и дорогой Маечке!

Сначала я влюбилась в неё визуально. Майя, моя учительница по физике, оказалась молодой и восхитительно красивой. Она была классным руководителем нашего неугомонного, собранного из всех близлежащих школ класса для детей, способных вынести особую программу обучения у лучших учителей города. Одевалась она всегда со вкусом, имела ангельское личико, которое подчёркивала белым кружевным воротничком, любовно вывязанным её мамой. Она казалась такой далёкой от предмета, который преподавала (физики), что просто не верилось, что она сможет донести скопищу всех этих «нестандартных», хоть и одарённых детей основы мироздания. Тишайший ангел… сможет ли?

Но ангельский голосок вдруг делался твёрдым и властным, когда ученик вызывался к доске; рейтинг оценок показывал повышенные требования к знанию предмета, а интересно поданный материал заставлял вслушиваться в любимые домашние интонации с замиранием сердца.

– Как часто вы пьёте? – надвигалась на нас грозной тучей пожилая и суровая директриса школы, получив сигнал, что мы были замечены с бутылкой шампанского в лесу, на пикнике.

– Ну что вы! – Маечка как орлица встала на защиту своих птенцов. – Детки просто баловались!

– Домой! Переодеваться и умываться! – Директор «фильтровала» на входе в школу девиц с неуловимыми для простого человеческого глаза следами косметики на лице и с неположенной длиной школьной формы.

– Она мигом умоется! – Майя дала мне невидимый шлепок по попке. – А длина вовсе не «мини» и не «макси», а «миди»… А «миди» – не запрещено!

– Майя Филипповна! Вы не можете, просто не имеете права уходить в декрет перед выпускным классом! – заявила я нашей милой Маечке, собравшейся родить второго сына.

– Но, деточка! Как же так? – начала было Майя…

– Мы всё решили, я не принимаю возражений! Каждый ученик класса будет гулять с вашим ребёнком по очереди: кормить, менять пелёнки, ну, не знаю точно, но мы будем вам во всём помогать, не оставляйте нас перед выпускными!

И вот сорок лет спустя, в Израиле, я оказалась на юбилее Маечки. Ей исполнялось семьдесят пять лет. Моя любимая учительница стояла на сцене – восхитительная, нежная, женственная, по-прежнему красивая. В банкетном зале собрались ученики многих её выпусков, родные, друзья, сокурсники, товарищи по работе. Я видела ближайшую подругу Маечки – Руану Абрамовну (Рону), которая и здесь, в Израиле, руководит хором, брызжет энергией, ни минуты не сидит на месте, как и тогда, в далёкой юности, когда мы с ней готовили наши школьные вечера с неизменным выступлением классного вокального ансамбля.

После нескольких вступительных фраз благодарности, произнесённых в адрес присутствующих, зардевшаяся Маечка вдруг сказала:

– Мы с Витькой наконец-то нашли друг друга! – И указала на меня. – Да-да, это та самая моя Витька, которая меня не пустила в декрет! Вот, посмотри, кто тебя лишил матери! – Под хохот присутствующих Маечка обратилась к двухметровому красавцу Феликсу, специалисту по хай-тэку из Америки.

И мы с мужем взобрались на сцену, чтобы обнять её – дорогую, родную, славную.

Мои школьные друзья до сих пор держат крепкую связь, собираются на праздники, юбилеи, просто по настроению. Происходит это обычно несколько раз в год. У меня нет ближе и дороже людей в жизни! Майю они не видели многомного лет. Представляете, что было однажды, когда, собравшись в одном из частных домов и усевшись за праздничный стол, они вдруг услышали тихий стук в дверь и на пороге возникла Маечка?

Как уж она прознала про этот сбор, никто не знает, но сюрприз получился на славу! Она вообще большая любительница сюрпризов, наша славная учительница! Вот, например, совсем недавно:

– Я звоню, звоню на домашний, никто не подходит! – кричала я в избытке чувств. – Что случилось?

– Да я тут замуж сходила, – смущённо ответила моя восьмидесятилетняя Маечка.

Немая сцена.

– Витька, да не переживай ты так! Я уже развелась! Лучше и дальше вдовствовать, чем на кухне целыми днями стоять неизвестно для кого.

Муж Маечки несколько лет тому назад умер. То был замечательный, заботливый, добрейший великан с огромным сердцем. Он успел плодотворно поработать приглашённым тренером по баскетболу и в Америке, и в Израиле. А потом сердце отказало, как бывает со спортсменами-ветеранами. Мой братик так же скоропостижно ушёл в январе – поиграл в футбол с командой ветеранов, отыграл два тайма, пришёл домой, сел на диван и умер.

Каждый год, что бы ни происходило в моей жизни и в окружающей среде, на свой день рождения я получаю телефонный звонок. Это Маечка:

– Горжусь тобой! Желаю тебе, моя родная…

С мужем моим у них безразмерная взаимная любовь. Она началась с тех пор, когда он, огорошенный нашим проявлением чувств после долгих лет разлуки, стоял в сторонке и рыдал вместе с нами, прижимая к груди букет цветов, который мы даже не успели вручить моей бывшей учительнице, перед тем как с криками радости броситься в объятия друг к другу!

– Я и имён-то своих учителей не помню, – любит говорить он, – а у вас такая привязанность – на всю жизнь! Она тебе как мама!

Верные слова нашёл, хороший мой! Она для меня всю жизнь как мама, моя милая Маечка!

Глава 22. Кони-звери

Я большая любительница астрологии. И поскольку стаж моей заинтересованности этой наукой составляет не один десяток лет, то в совокупности с толстыми книгами по теме, прочитанными сотни раз, меня можно назвать достаточно компетентной в этой области. А рассказываю я это для того, чтобы официально заявить, что все мои одноклассники были рождены в год Огненной Лошади по китайскому гороскопу!

Это не временна_́я шкала, это диагноз! Можно сказать и проще – в каждой бочке затычка. Сотни школьных вечеров, конкурсы самодеятельности, театрализованные представления, вечера поэзии, бальные танцы – это всё мы. Конечно, мы совершали наши маленькие общественные подвиги не без помощи параллельных классов, как вы понимаете, тоже рождённых в этот самый бешеный «лошадиный» год!

Школа знала нас поимённо. Мальчишки нашего класса довольно сносно играли на гитарах и создали ансамбль, который выступал на школьных вечерах, девочки пели. Парни частенько поддразнивали нас и пародировали наше самозабвенное эстрадное завывание, в особенности популярную в те годы песню «Кони-звери». Когда мы репетировали её, наши одноклассники демонстративно затыкали уши и покидали репетицию. Думаю, они преувеличивали: пели мы довольно сносно.

– А теперь по сценарию ты должна поцеловаться с Голохвастовым! – увещевала меня Груня Дмитриевна, наша замечательная учительница украинской литературы и в данный конкретный момент режиссёр спектакля «За двума зайцями»[8]8
  Украинское написание.


[Закрыть].

– С ним?! Ни за что! Лучше умереть! – искренне протестовала я, поскольку от всей души не любила, просто не выносила своего партнёра-старшеклассника Юрку!

Но искусство требует жертв. И, успешно увильнув от треклятого поцелуя на репетициях, я вынуждена была сделать это на самом спектакле! В зале стоял хохот, настолько у нас были в этот миг «опрокинутые» лица. Да ещё и длиннющий нос, что по фабуле был положен Проне Прокоповне, при злосчастном целовании съехал набок. В зале началась истерика!

Класс, в который я попала, был неразлучен. После уроков постоянно проводились школьные мероприятия, кружки, факультативы, олимпиады, а потом все дружно отправлялись гулять! Расходились нехотя. Расставаться не хотелось; разлучались только потому, что нужно было делать уроки либо бежать на занятия в музыкальные школы.

Рядом со школой, в частном домике, жила Галка – наш вождь и предводитель. Она была такая классная, умная и восхитительно красивая, что я буквально ловила каждое её слово и была её Пятницей!

Её чёрные, цвета «воронова крыла» волосы были густыми, вьющимися и очень длинными; выразительные глаза обрамляли пушистые ресницы на пол-лица, но прежде всего зашкаливающий интеллект и обострённое чувство справедливости делали нашу Галку непререкаемым авторитетом в классе и в школе.

– Галюсик, выйдешь? – Полкласса терпеливо выстаивалось под её окнами в ожидании, когда родители прочитают все свои нотации и выпустят дочку погулять строго до восьми.

Ещё была Валечка – миниатюрный ангел с русыми кудряшками, одетая всегда по последнему писку моды благодаря стараниям мамы-портнихи и, так же как и я, боготворившая Галку.

Не забуду никогда Светика – девочку-полукровку, появившуюся на свет от союза польского папы и мамы кавказских кровей. Она всегда была «гремучей смесью» темперамента и житейской мудрости.

Танюха и Натаха – неразлучные по сегодняшний день классные девчонки, в те годы жили в домах военного городка. У Танюхи мама была завучем нашей школы, у Натахи – директором школы неподалёку. Я их просто обожала!

Катенька моя – ближайшая подруга по музыкальной школе, художница, великолепная музыкантша… Она всегда была для меня ближе, чем сестра.

На сердце теплеет, стоит вспомнить Танечку – высокую девочка с красивыми восточными глазами. Она – сама доброта!

И наконец, моя Инка, за которой я каждое утро заходила по дороге в школу. Её родители работали с моим папкой на табачной фабрике.

Вот моё ближайшее окружение подруг, которое сложилось в те замечательные годы, когда я училась в своей супершколе. Все девочки подобрались с сильным характером. У каждой была «судьба». В классе царил матриархат.

– Витька, спать! Да сколько же можно за уроками сидеть! – Мамочка обычно стучалась в дверь моей комнаты часа в два ночи. Но спать я не шла, пока не решена последняя задача и не поставлена точка в заданном сочинении. Уроки – святое! А кроме того, впереди Москва и вступительные экзамены в Бауманку!

Потихоньку начинали свой разбег и школьные романы… Как много значили в том возрасте какой-нибудь мимолётный взгляд, полуулыбка, записка… Мир либо расцветал в одночасье пышным цветом первых влюблённостей, либо рушился, и сердце рвалось на куски из-за первых неудач на личном фронте! Ах, молодость, молодость!

Я тоже влюблялась, и не единожды… Был мальчик Валера, мой «сероглазый король», бессловесная школьная любовь в стихах… Валера предпочёл девочку из параллельного класса «Б», гулял с ней, провожал до дома, целовал её в губы. Как мне было больно! Сейчас мы с ней большие подруги, общаемся семьями. Вспоминаем те годы с неизменной улыбкой. А на следующий год мы вместе с девчонками из нашего класса собираемся встречать белые ночи в Питере у Танюхи. Моя милая «соперница» прилетит из Америки со своим очаровательным мужем, я со своим Йосичкой прилечу из Израиля. А Танюха с Натахой планируют встретить нас на Таниной даче под Питером. Они наверняка заранее приготовят шашлыки с дымком. Я почти не сомневаюсь, что после недолгих посиделок мы обязательно запоём свои «Кони-звери»…

Я оборачиваюсь назад и понимаю, что иногда за влюблённость принималась обычная школьная дружба. Ах, какими же мы были смешными и наивными! Как-то на школьном вечере я поцеловалась в коридоре с другом Серёжкой, просто так, в качестве тренировки, наверное. Мне не повезло, я попалась на глаза Дине… и не только на глаза, но и на её острый язычок. Потому что к концу вечера я сидела на подоконнике и целовалась с другим мальчиком – соседом по парте.

– Нет, ну вы посмотрите на неё – ничего не может делать наполовину! Танцует – так до упаду, учится – так до обморока, целуется – так на каждом подоконнике! – провозгласила Дина, наша «Раневская местного разлива».

Нам хотелось состояться, доказать всему миру свои возможности, определить свой жизненный путь. Я помню отчётливо ощущение крыльев за спиной – мощных, широких, белоснежных! Какое же это было плодотворное время, которое ознаменовалось подготовкой к долгим жизненным испытаниям и труду!

После выпускного вечера, который навсегда остался в моей памяти, я первой из своих товарищей уезжала в Москву. Меня ждала заветная Бауманка! Я понятия не имела, какие сюрпризы приготовила мне судьба, какой будет моя жизнь в далёкой неизведанной столице. Почти весь класс пришёл на перрон, чтобы сказать мне последнее прости. Объятиям, слезам, пожеланиям и обещаниям никогда, ни при каких обстоятельствах не забывать – не было конца.

Родители, два моих голубка, долго-долго смотрели мне вслед и вытирали слёзы:

– Напиши сразу же по приезду. Расскажи, как устроилась. И адрес, адрес напиши!

Перрон, на котором остались родители и толпа одноклассников, медленно удалялся, растворяясь вдалеке. Никогда и ни при каких обстоятельствах не забывать своё детство, чудесный город, что привольно раскинулся на правом берегу Днепра, свои корни, своих близких… Такую клятву я дала себе в тот миг, когда поезд уносил меня вдаль, навстречу прекрасному будущему.

Я сдержала её…

 
Ой вы, кони, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Чёрные да серый,
Чёрные да серый,
Чёрные да серый,
Да медвежий мех…