Текст книги "Девушка, которая побеждает"

***

Спустя всего неделю на острове мне стало казаться, что я вот-вот превращусь в настоящего дикаря. Я жила в деревне на берегу океана, практически все время ходила босиком, использовала велосипед в качестве транспортного средства, мылась исключительно холодной водой, носила минимум одежды, не пользовалась косметикой, просыпалась на рассвете и успела полюбить свою новую непритязательную жизнь. Даже соседство с летающими тараканами и огромными варанами выглядело вполне себе естественным и уже не таким пугающим.

В моих волонтерских буднях тоже воцарилась идиллия. Обязанности стали знакомыми, беспорядок больше не пугал, а условия жизни стали восприниматься как достаточно комфортные. Зная, что по негласным законам путешествий, такое затишье всегда случалось перед бурей, я наслаждалась этим периодом по максимуму и посвящала все свободное время знакомству с местной культурой и ланкийским укладом жизни.

Все началось с еды. Я была и до сих пор являюсь тем самым человеком, который путешествует, чтобы есть. И если в одиночку мне приходилось двигаться на ощупь, не зная ни состава блюд, ни их названий, то вместе с Сиднеем, у которого тоже был пунктик насчет питания, я смогла взглянуть на ланкийскую кухню по-другому и открыть для себя новый дивный мир вкусовых сочетаний.

Наш первый с ним прием пищи практически всегда начинался с теплого травяного аюрведического напитка. Я до сих пор не знаю, что входило в состав этой ярко-зеленой жидкости, но внешне она очень напоминала зеленый смузи из огурца, мяты и шпината. Лишь через двадцать минут Сидней разрешал приступать непосредственно к завтраку, который чаще всего состоял из порции курда с кокосовым медом.

Курд – это молочный продукт, нечто среднее между йогуртом и творогом. Его изготавливают из молока буйвола и продают в глиняных горшочках практически во всех магазинах острова. У курда довольно-таки привычный вкус, но в сочетании с кокосовым медом он превращался в десерт, оторваться от которого было практически невозможно. Что, собственно, и неудивительно, потому что кокосовый мед или, как его еще называют, пальмовый сироп получают из сока соцветий кокосовых пальм и не понаслышке считают одним из деликатесов ланкийской кухни.

На обед мы обычно выпивали по кокосу и съедали целую тарелку острого карри, в состав которого входили отварной белый рис, комбинация жгучих, растертых в порошок, пряностей под одноименным названием, а также небольшие порции овощных и бобовых рагу, салатов, чатни, рыбы и морепродуктов.

На ужин мы регулярно покупали кукурузу у местной бабушки, которая варила ее в глубоком чане со специями прямо на улице. А в дополнение к кукурузе я готовила мои фирменные тосты с авокадо, которые пусть и не относились к блюдам ланкийской кухни, но каждый раз поднимали мне настроение.

На удивление, я очень быстро адаптировалась к местной еде, которая, поначалу, вызывала слишком много вопросов. Я научилась кушать авокадо с сахаром и мороженым, нут – с кокосовой стружкой, а рис на молоке – с перцем чили. И, наконец, смогла выучить, что представляли собой блюда под названиями хопперс, котту, дал, роти, пападам, самбал и кирибат. Единственное, к чему я привыкнуть так и не смогла, так это к огненной остроте многих блюд, включая ужасную привычку местных – есть руками.

Мое знакомство с культурой Шри-Ланки не обошлось и без религии, которая играет важную роль в жизни каждого ланкийца. Так, например, я стала полноправным участником одного из важных буддийских праздников под названием Вап Перахера, который ежегодно отмечается в октябре в день полнолуния Вап Поя. В этот день принято надевать белую одежду, посещать храмы, делать подношения в виде свечей, живых цветов и благовоний, а также питаться исключительно вегетарианской едой.

Согласно легенде, которую рассказал мне Сидней, мать Будды умерла через неделю после его рождения, и чтобы почтить ее память, Будда отправился на небеса и три месяца читал ей религиозные тексты, пока не решил вернуться обратно на землю. И сделал он это, конечно же, в полнолуние. Собственно, праздник Вап Перахера символизирует возвращение Будды и означает конец буддийского поста, который длится ровно три месяца.

Сидней вручил мне белый саронг, который укрыл мои ноги до самых пят, попросил найти светлый верх и сказал:

– Будь готова через десять минут. Мы едем в главный храм Матары на церемонию!

На территории буддийского храма было шумно, празднично и многолюдно. Но не успела я и глазом моргнуть, как Сидней миновал торжественное шествие и отвел меня к индуистам, объясняя это тем, что на Шри-Ланке очень толерантное отношение к представителям других религий:

– Идем-идем, не бойся. Тут просто ритуалы интереснее.

В окутанном пряными благовониями помещении меня уже ждала милая женщина в ослепительно белом саронге. Она потянула меня за собой, параллельно расспрашивая, знаю ли я что-нибудь о бинди – красной точке на лбу, которую еще называют «третьим глазом». Я отрицательно покачала головой. Тогда женщина продолжила:

– Бинди означает принадлежность к индуизму и подтверждает тот факт, что женщина состоит в браке. Но я так полагаю, что ни то ни другое к тебе не относится?

Я снова покачала головой и, по всей видимости, сделала это слишком неуверенно, чем вызвала улыбку на лице женщины:

– Не волнуйся, май дарлинг! Это вопрос времени – и только.

А потом добавила:

– Область на лбу между бровей, – и тут я почувствовала теплое прикосновение как раз в этом месте. -..является местом расположения шестой чакры – аджны. Именно здесь находится точка выхода энергии кундалини. Бинди сохраняет и усиливает концентрацию этой энергии.

После этого женщина мне подмигнула и отвела обратно к Сиднею.

Глава 4. Против течения

Чем больше времени я находилась на острове, тем сильнее мне нравилась Шри-Ланка. Я разделяла ее особенности, старалась не замечать очевидные недостатки и концентрировалась исключительно на положительной стороне своего путешествия. В присущей мне манере, я смотрела на все еще новую для меня страну через призму слепой влюбленности и ничего не могла с собой поделать. Тем не менее, на Шри-Ланке был свой жизненный уклад, со своими культурными особенностями, которые пусть и редко, но все же выводили меня из себя.

Мне дико не нравилось поведение местных жителей, в особенности – мужчин. Они видели, что я одна, и постоянно задавали кучу вопросов, проявляя совершенно неуместные знаки внимания, чем добивались абсолютно противоположного эффекта. В дополнение к излишней настойчивости ланкийцы не отличались аккуратностью. Мусорить они умели отлично, а вот убирать за собой – не очень.

Когда я рассказала о своем недовольстве Сиднею, который тоже не отличался особой чистоплотностью, он лишь пожал плечами и добавил, что ланкийцы очень ленивые и стараются избегать ответственности там, где это возможно. По его словам, волонтеры из западных стран приносили в разы больше пользы хостелу и всего за пару дней выполняли рабочий минимум, который обычный ланкиец может делать целый месяц.

– И почему я не удивлена? – с ехидной усмешкой добавила я.

Сидней, казалось, не заметил мою реплику и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– И это я не говорю о местных деревнях, где большая часть населения постоянно пьет, курит или просто бездельничает. Наши люди не хотят зарабатывать деньги. И, что еще хуже, они никак не используют миллион возможностей, которые предоставляет им остров.

Я постоянно наблюдала за Сиднеем, присматривалась к нему, но никак не могла понять, что он за человек. С одной стороны он был типичным, по его же словам, ланкийцем, который не замечал бардак перед своим носом, вел бизнес спустя рукава и ставил свои желания во главе всего остального. А вот с другой – Сидней был серьезным и довольно-таки целеустремленным для его возраста человеком. «Ведь что-то его все таки сподвигло открыть хостел, вставать в пять утра каждое утро, чтобы заниматься серфингом, параллельно руководить несколькими проектами на острове и, в дополнение ко всему, увлекаться аюрведой. Только вот что?» – думала я.

Мы довольно-таки много времени проводили вместе. Болтали о жизни и о том, что для каждого из нас было важно, делились планами на будущее и просто высказывались по тому или иному вопросу. Порой наши мнения так сильно расходились, что мы наотрез отказывались принимать позицию друг друга. И не важно, обсуждали мы институт брака, чайлдфри движение, трудоголизм и жизненные ценности или банальную уборку на кухне и необходимость качественно нового подхода к руководству хостелом. Благо, в спорах всегда рождалась истина, и закончив с одной животрепещущей темой, мы переходили к обсуждению следующей.

В основном такие разговоры случались по вечерам, когда после рабочего дня мы покупали легкий ужин и отправлялись на один из популярных пляжей, где любили проводить время местные ланкийцы. В один из таких вечеров Сидней наконец-то решил заговорить о своем прошлом.

– Я родился и вырос на Шри-Ланке. Однако уже с раннего детства мечтал о том, чтобы однажды переехать жить в Лондон, – начал он свой рассказ.

Когда Сиднею исполнилось двадцать три года, он собрал все свои вещи, включая минимальные финансовые сбережения и улетел навстречу мечте. К слову, вещей у него было действительно немного – одна дорожная сумка и шестьдесят долларов в кармане.

Первую ночь в городе на Темзе он провел в парке под деревом. А на следующее утро познакомился с таким же, как и он, эмигрантом из Шри-Ланки, который предложил ему работу мойщиком посуды, а заодно и комнату в крохотной арендованной квартире. Так начался новый в его жизни этап под названием Лондон.

Со временем Сидней начал понимать, что его совсем не привлекала перспектива так и остаться никем до конца своих дней. Работа в обслуживании пусть и приносила неплохие для скромного уровня жизни деньги, но никак не могла позволить получить что-то большее, кроме еды и крова над головой. Поэтому параллельно с работой поваром, грузчиком, официантом и разнорабочим, он копил деньги на учебу и вынашивал идею о покорении мира.

Спустя несколько лет, когда Сидней смог подтвердить квалификацию, полученную в ланкийском университете, ему удалось устроиться бухгалтером в одну небольшую строительную компанию. Там он впервые начал зарабатывать относительно неплохие деньги, а заодно и близко познакомился с рынком недвижимости и условиями ее приобретения. Его так захватила идея по покупке своего собственного жилья, что он сделал все возможное, чтобы накопить достаточно средств на первый взнос за него. Недвижимость стала неотъемлемой частью жизни Сиднея и он решил во что бы то ни стало приобрести еще одну квартиру для сдачи в аренду.

Он долго и с возбуждением рассказывал про предпринятые шаги, но я, обладая совсем не математическим складом ума вкупе с полным равнодушием к теме недвижимости в то время, с трудом улавливала суть его слов. Тем не менее, по словам Сиднея, его идея увенчалась успехом.

– У меня три квартиры в Лондоне! Да, знаю, не скажешь по моему внешнему виду и образу жизни, – рассмеялся Сидней. – Сейчас там живут мои родные сестры со своими семьями.

Судя по всему, спустя двадцать семь лет после ночлега под деревом в лондонском парке Сидней-таки добился своей цели. Однако, как это часто бывает, материальный успех не сделал его счастливым. По словам хоста, в гонке за богатством он потерял главное – самого себя. Поэтому устав от одинокой, требовательной и шумной жизни мегаполиса, он оставил Лондон и вернулся на свою маленькую родину – в деревню Матара.

К моменту нашей встречи Сидней уже три года заведовал хостелом и гест хаусом на берегу океана, регулярно медитировал, всей душой любил серфинг и общался с молодыми и безбашенными бэкпэкерами. Все его лондонские друзья покручивали у виска, когда узнавали, на что он променял свою нормальную жизнь. Но пятидесятитрехлетний Сидней был доволен своим выбором. И, что самое главное, наслаждался своей новой жизнью.

Впоследствии я не раз думала о том, насколько эта история была похожа на правду. По крайней мере, изначально я восприняла ее очень даже скептически. Ведь мне казалось, что жизнь Сиднея на Шри-Ланке уж точно не могла иметь ничего общего с жизнью в Лондоне.

Но чем больше я помогала с активностями по хостелу и выбиралась с ним в Матару, тем чаще становилась свидетелем того, как ему звонили реальные сестры с реальных лондонских номеров. Я видела, как во время прогулок его радостно приветствовали друзья, которые, вне всяких сомнений, превосходили по материальному достатку всех окружающих ланкийцев. А несколько раз мы и вовсе заезжали в гости к его знакомой – серьезной пожилой ланкийской женщине, которая жила в роскошном особняке, выглядела как самая настоящая аристократка и каждый раз была одета с иголочки, включая дорогие золотые украшения. О чем с ней общался Сидней, я не знаю, потому что в дом меня не пускали.

– Подожди, пожалуйста, на улице. Я скоро вернусь, – это все, что я слышала в свой адрес.

Перед поездкой в Азию я прочитала уйму схожих историй успеха от западных авторов, которые как один добивались богатства, а потом выгорали, уходили с работы и уезжали в экзотические страны третьего мира искать баланс в своей жизни. Тенденция к освобождению от материальных благ и возвращению к духовному стала настолько популярной, что даже получила свой собственный термин – дауншифтинг. Даже я в какой-то отдаленной степени была тем самым дауншифтером, который бросил стабильную работу ради волонтерства на Шри-Ланке, бюджетных скитаний по миру и поиска той самой гармонии. Тогда мне казалось, что это действительно круто. А история Сиднея была лишь подтверждением правильности моих действий. «Я не одна! Вот реальный человек с реальной историей. И он действительно счастлив!»

Я не думала об обратной стороне такого выбора. Не думала о том, что многие годами отказываются брать ответственность за свою жизнь и продолжают оправдывать свои, зачастую, нищие скитания поиском смысла жизни. Не думала об упущенном времени и смысле путешествий в глобальном понимании этого слова. Для всего этого еще не пришло время, потому что я была лишь в начале своего пути.

История Сиднея стала тем самым напутствием, которое я и хотела услышать на данном временном отрезке. И мне было абсолютно все равно – была ли она правдой или несбывшейся мечтой одного ланкийского мужчины, который всю жизнь грезил об европейском богатстве, но смирившись с реальностью, принял и полюбил простую азиатскую действительность.

Глава 5. Кокосовый ром

Жизнь шла своим чередом, и раз в пару дней к нам в хостел заселялись новые люди. С одними я ограничивалась лишь парой ничего не значащих фраз. Как, например, с бэкпекером из Австрии и девушкой из Франции, которые были слишком погружены в себя, чтобы непринужденно обсуждать свою жизнь с незнакомцами. С другими же, наоборот, я могла часами болтать обо всем на свете. Как это было с ребятами из Украины, а также с весьма энергичным португальским мужчиной по имени Эммануэль, из-за которого я ввязалась в одну весьма интересную авантюру. Но об этом позже.

Из-за того, что туристический сезон никак не хотел начинаться, постояльцев все равно было немного и больше всего времени, если не брать в расчет коммуникацию с Сиднеем, я проводила за разговорами с парнем из Германии.

Мы познакомились в самый первый день моего волонтерства. В тот самый, когда я сначала застряла в поезде по пути в Матару, а потом, уже в хостеле, от испуга протараторила заготовленный монолог о том, я начинающая путешественница из Беларуси по имени Виктория. На что Герман в спокойной и, даже, немного ленивой манере ответил, что он родом из Оберхофа, а затем продолжил лежать на диване в обнимку со своим телефоном.

Я попыталась начать беседу, рассказав, что не понаслышке знала о немецком городе Оберхоф, потому что на протяжении многих лет, будучи еще подростком, взахлеб смотрела все трансляции по биатлону, которые проводились там ежегодно. Но Германа мое признание не тронуло:

– А, ну прикольно.

Тем не менее, вскоре мы-таки смогли подружиться, и я узнала, что Герман, в отличие от меня, был опытным скитальцем и на момент нашего знакомства уже два года путешествовал по Юго-Восточной Азии и Австралии.

– Ты непрерывно путешествуешь два года!? Это, вообще, законно! – воскликнула я с диким восторгом.

Но чем больше я наблюдала за Германом, тем сильнее меня удивляло его поведение, тем больше появлялось вопросов к его образу жизни. По крайней мере, я никак не могла понять, почему он сутками лежал в номере, смотрел видео на ютуб и выбирался из хостела лишь раз в день – и то, ради того, чтобы купить себе на ужин пиццу с колой. У меня в голове не укладывалось, как можно было довольствоваться пошарпанным хостелом, игнорировать океан, который шумел под боком, и променять блюда местной кухни на кусок теста с сыром. Во всяком случае, я ни разу не встречала вкусной аппетитной пиццы на Шри-Ланке!

На самом деле, поведение Германа было очень даже логичным. Но поняла я это только спустя полгода скитаний по Юго-Восточной Азии, когда бесконечная смена стран, городов и новых людей вкупе с постоянным планированием и построением маршрутов вымотала меня настолько, что я была только рада целую неделю не выходить из хостела и питаться чем угодно, только не блюдами азиатской кухни.

Герман начал свое путешествие в Австралии, куда поехал по программе, очень схожей с американской Work&Travel. Он жил и работал на ферме целых шесть месяцев. А когда ему удалось накопить приличную для бюджетного путешественника сумму денег, парень решил не возвращаться домой в Германию. Вместо этого он купил билет в один конец и отправился исследовать Юго-Восточную Азию.

Малайзия, Таиланд, Лаос, Камбоджа.. Где-то Герман задерживался на пару недель, а где-то – и на пару месяцев. Например, ему так понравилось в Камбодже, что он решил остаться в городе Сиемреап, чтобы на протяжении трех месяцев преподавать детям английский. Платили не много, но достаточно для того, чтобы перебраться во Вьетнам, купить там старенький мотоцикл и проехать на нем две тысячи километров с юга на север страны. На Шри-Ланке, где мы и познакомилась, у Германа был перерыв от кочевой жизни. Ведь после острова Цейлон он планировал лететь в Индию, а дальше – в Непал, чтобы вместе с отцом отправиться в трек к базовому лагерю Эвереста.

Историю Германа я слушала с открытым ртом и легкой завистью. Но почему-то даже не догадывалась, что и моя новая жизнь была не менее яркой и интересной. Только в отличие от немецкого парня, я была новичком с горящими глазами, который жадно впитывал любую информацию о путешествиях. Германа тоже увлекала дорога, только вот огня в его взгляде замечено не было. «Скорее всего он просто устал. Или того хуже – выгорел».

Мало того, что постояльцев в нашем хостеле было не много, так они еще и не задерживались надолго в Матаре. Они оставались на два, максимум три дня, а потом ехали дальше – исследовать остров. И только мы втроем – Сидней, Герман и я были постоянными его обитателями.

Помню, как однажды вечером Сидней неожиданно вспомнил о том, что у него сегодня день рождения. В хостеле кроме нас троих как раз никого не было, а это идеально подходило для того, чтобы устроить скромный праздничный ужин.

Сначала мы все вместе отправились на местный рыбный рынок, где продавались одни сплошные деликатесы – от лобстеров и лангустов до тигровых креветок и кальмаров. И что самое удивительное, стоили они настолько дешево, что даже я со своим скромным бюджетом могла позволить званый ужин на несколько персон. Но Сидней решил, что филе только что выловленного тунца будет достаточно. Он вручил нам с Германом ценную покупку и предложил вернуться в хостел без него. А сам добавил, что займется решением вопроса с алкоголем:

– На Шри-Ланке импортный алкоголь стоит очень дорого и продается с наценкой в как минимум пять раз. Но вы не переживайте по этому поводу. У моего друга есть кое-что получше!

Через час Сидней вернулся с бутылочкой настоящего кокосового рома, который традиционно готовят на Шри-Ланке из плодов пальмового дерева, и гордо сообщил, что можно начинать подготовку к ужину.

С локацией мы определились быстро и единогласно. Ей стал всеми любимый пляж, который располагался через дорогу от нашего хостела. На берегу Индийского океана Сидней развел костер, принес туда старый матрац, подушки и организовал место для пикника прямо под пальмой. Я, в свою очередь, замариновала рыбу, овощи и батат, завернула их в фольгу и отправила на угли запекаться. Герман тоже не сидел без дела. Он открыл бутылку кокосового рома, разлил его в кружки для чая и скрутил парочку сигарет из нарезанного табака и папиросной бумаги.

Я наблюдала за всем происходящим и никак не могла отделаться от ощущения, что все это – кадры из фильма или фрагменты чьей-нибудь жизни, но уж точно не моей. Ведь еще пару недель назад я жила в сером белорусском городе и носила теплые вещи, которые помогали укрыться от дождя и пронизывающего октябрьского ветра по пути в офис. Не говоря уже о том, что сама ситуация, в которой я пила алкоголь и курила местную самокрутку в компании двух мужчин, была чем-то из ряда вон выходящим. Но все это происходило наяву – аромат коста, шум волн океана, далекая Шри-Ланка, сладкий и такой крепкий ром, нежнейшая рыба, приготовленная на костре, четкие силуэты пальм и невероятно звездное небо.

В тот день не горели фонари, которые обычно освещали дорогу, и мы сидели при свете луны, наслаждаясь сказочной атмосферой ланкийской ночи. Мы очень мало болтали, обмениваясь лишь незначительными фразами касательно вкусного ужина, идеальной погоды и планов на завтра. Но в большинстве своем мы молчали. Молчали, потому что слова были излишними. У каждого из нас были свои мысли, которыми никто не хотел делиться. У каждого из нас было прошлое, от которого мы убежали на этот маленький остров в Индийском океане. И при этом у каждого из нас было основание быть счастливыми, потому что такие моменты запоминаются на всю жизнь.