Текст книги "Цыганка. Кровавая невеста"

Глава 5
Побег Гожы

– Где ты взяла отрез этой ткани? – прищурившись, уточнила Зора, разглядывая цветастый лоскут. Старая цыганка знала, что девушка никуда не выходила дальше озера, а гости из ближайших населенных пунктов в их края не наведывались.

– Мне подарила его добрая женщина из деревни.

– Ты ходила в деревню? Это же далеко! Для чего? Почему ты не предупредила? – закудахтала Зора, подавившись табаком. Она проморгала вылазку девчонки, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет.

– Я не знала, что нужно предупреждать. Разве я не свободна?

Цыганка недовольно скривилась, понимая, что дальше продолжать этот разговор нет смысла.

– Еще я принесла крынку с молоком козьим. Я отдала ее Руже, чтобы она могла напоить заболевшую дочку. Жаль будет, если это маленькое чудо умрет! – произнесла Гожы, печально вздохнув, но тут же расплылась в улыбке. Безусловно, она сочувствовала семейству, в котором страдал от тяжелой болезни ребенок (даже всемогущей Зоре не под силу было помочь), но юной цыганке было приятно, что и она сделала что-то полезное для табора. Старая цыганка не сводила взгляда с невесты, а та в свою очередь делала вид, что не замечает недоверия. Чтобы отвлечь прорицательницу от мрачных мыслей и подозрений, Гожы по девчачьи радостно всплеснула руками, словно ей было не восемнадцать, а лет десять, вскочила на лавку и замельтешила обновкой перед носом старой провидицы. Прикинув красный тканевый обрез, она звонким голосом похвасталась, что к свадьбе у нее будет очень красивый наряд.

– Ты шьешь юбку к свадьбе с Тагаром? – удивилась старая цыганка, помня, как юная невеста первоначально реагировала на эту весть.

– А с кем же еще? Больше ко мне никто не сватался! – Гожы рассмеялась от души, при этом чуть не свалилась с лавки. Успокоившись, она вдруг стала серьезной и таинственно уточнила у своей надзирательницы:

– Ты знаешь кто такая Кармен?

Зора задумалась, перебирая в голове цыганок, знакомых ей с самого рождения. Подобное имя никто не носил, но где-то она его слышала.

– Это цыганка? – уточнила старуха. – Из какого табора?

– Она жила в книге! – смешливо произнесла Гожы, зная, что мудрая старая всезнайка терпеть не могла разговоры о бумажных изданиях, потому что была неграмотна.

– Тьфу на тебя! Хватит мне морочить голову! Скоро мужчины вернутся из леса, надо готовить им еду. Брось свой свадебный наряд, потом дошьешь, – скомандовала Зора, после чего добавила: – И больше в деревню не ходи. Твое место здесь, Гожы! Брось витать в облаках и смирись со своей судьбой!

Старая цыганка зашлась кашлем и долго не могла остановиться, Гожы задумчиво смотрела на нее, но мыслями она была в гостях у старой крестьянки, которая поведала историю о строптивой и коварной красавице цыганке по имени Кармен, любившей свободу больше жизни. Она погибла из-за того, что дала отпор нелюбимому мужу, и была похоронена в лесу.

Гожы выбралась в деревню украдкой. Она никогда не была в отдалении от цыганского поселения, и это был первый опыт путешествия. В деревне цыганку встретили насторожено, кто-то гнал прочь, обругивая и называя воровкой, что ее искренне удивило. В их таборе не принято было красть. Дети и женщины просили милостыню или гадали за небольшую плату. Также они торговали тем, что делали собственными руками, но воровство было вето. Отец Гожы планировал остаться в этих местах навсегда, поэтому дорожил своей репутацией.

– Не обращай внимания! – произнесла пожилая женщина с добрыми глазами. Она стояла у покосившихся ворот, держась за спину, на ее лице отобразилось страдание от болезненного приступа. – У нас вор объявился в деревне: то кур утащит, то самогонку из погреба – по мелочи. Пустили слух, что виноваты цыгане. Мол, не было вас – не крали, а как появились – началось нечистое.

– У нас еда есть – лес рядом, нам незачем воровать. Да и грех это, – пожав плечами, произнесла Гожы. Ее народ был верующим и почитал законы Божьи. Во время цыганских судов тот, кто защищался от нападок, мог поклясться на иконе в чистоте своих деяний и ему безоговорочно верили. Никому и в голову бы не пришло лгать над святыней.

– Так вот и я говорю: что кто-то свой повадился, да путает следы! – произнесла женщина. Она снова сморщилась, схватившись за спину, и громко застонала. Девушка знала, как справиться с ее болью и предложила помощь. Старая женщина, уставшая мучиться, доверительно пригласила ее в избу, но не смогла двинуться с места, ухватившись за ворота. Гожы поспешила предложить ей опереться на крепкую молодую руку.

Внутри бревенчатого дома было тесно. Снаружи он казался огромным, а по сути места в нем было не намного больше, чем в лачугах-землянках цыган. Основную часть занимала кирпичная печка, находящаяся справа от входа. Она была белая и казалась огромным облаком, выплывающим из бревенчатой стены. Два маленьких окошка, прикрытые расшитыми занавесками, напоминали глаза. Юная цыганка на мгновение представила, что дом живой и сейчас удивленно заморгает, глядя на непрошенную гостью. В углу светилась маленькая лампадка, освещающая православную икону, у стены стоял стол, доходя почти до середины скромного крестьянского жилища и огромная лавка. Посреди комнаты была расстелена половица, по которой, как по тропинке, Гожы бережно вела скрюченную женщину, постанывающую от боли.

– Вам надо лечь, – произнесла цыганка, сбросив на пол свою шубу.

– На пол? – удивилась старуха. Гожы кивнула и помогла ей снять старый поеденный молью тулуп. С трудом крестьянка распласталась на мягкой цыганской шубе и притаилась в ожидании неизвестности. Чтобы отогреть замерзшие руки, Гожы приложила их к печке, затем вернулась к страдающей женщине и начала делать массаж.

– Бабушка, терпеть придется, – мягко произнес девичий голос перед началом оздоравливающей экзекуции.

Старуха молчала, плотно стиснув зубы, но когда услышала хруст в пояснице, громко охнула и обмерла, боясь, что коварная черноволосая гостья переломила ее тело пополам. Крестьянка чуть пошевелилась и, почувствовав облегчение, начала осторожно приподниматься, после чего попробовала встать самостоятельно. Со стороны это напоминало первые несмелые шаги маленького карапуза, который только познает этот мир, и все ему кажется, волшебно и удивительно.

– Девочка, как ты это сделала? – удивилась крестьянка, уставившись на Гожы, она осторожно ощупывала спину, к которой без слез не могла прикоснуться почти двое суток. Видя ее удивленное лицо, цыганка рассмеялась.

– Мой отец много работает, и у него бывают боли, – созналась девушка, заправив выбившуюся темную прядь под косынку. – Когда мы жили в большом таборе, одна цыганка научила меня справляться с этой хворью.

– Ночью прогреюсь на теплой печке и буду, как новенькая поутру! А то ведь я и вскарабкаться на нее не могла. На лавке и спала. Разве это сон?

Старуха захотела отблагодарить добрую девушку, но та отказалась. Гожы хотела узнать ценную информацию: как добраться до большого города. Юная цыганка не теряла надежды бежать подальше от табора, в котором ее счастье видят рядом с ненавистным Тагаром. Все ее мечты заключались в том, чтобы оказаться на свободе и начать жизнь с начала, самостоятельно, без давления своих соплеменников. Она понимала, что побег расстроит ее отца, но другого выхода не видела. В любом случае рядом с ним останется сын – ее брат, а также Зора любит заботиться о пожилом цыгане, относясь к нему по-матерински тепло. Сторонников и заступников в таборе у Гожы не было, и она готовила план побега в одиночку.

Бабка выпучила глаза и ответила, что из этого гиблого места она никогда не выбиралась.

– Здесь родилась, так здесь и помру! – прокряхтела исцелившаяся женщина, осторожно поднимая шубу с пола. – В соседнем селе жила учительница, она раньше приезжала в нашу деревню раз в неделю и ребятишек грамоте учила. Хорошая была женщина! Умерла от чумы, там и схоронили. Вот она была из города, – вспоминала старуха прищурившись. – Ее везли на телегах, да на пароме дней пять. А потом еще по дороге железной день. Раньше у нас тут станции не было, это теперь… как его… слово… прогресс!

Крестьянка налила чаю и усадила Гожы за стол. Без гостинцев отпускать девушку она решительно отказывалась. Оценив лохмотья юной особы, крестьянка поспешила к своему деревянному сундуку. Он был темный и неприметный на фоне бревенчатой стены. Через мгновение, словно по волшебству, из него появился красный кусок ткани, похожий на полыхающее пламя. Гожы замерла, рассматривая красивый отрез. Новую одежду она не носила с рождения. Обычно ей доставались перешитые ремки или что-то из одежды, полученное после умерших одногодок в таборе. «Сшить новую юбку! – радостно пронеслось в ее голове. – Самую красивую в общине! На зависть отвратительной и злой Земфире!». Глаза ее сначала засветились мечтательным пламенем, но потом искры радости быстро потухли. Куда она наденет этот красивый наряд? В лес к медведям? Убегая, такую яркую одежду тоже не нацепишь! Она хороша будет… для свадьбы с Тагаром…

– Иль не нравится тебе, деточка? – голос крестьянки звучал расстроено, женщина не любила, когда отвергают искреннюю благодарность.

– Очень нравится! – честно созналась Гожы. – Я даже не могу вам передать, как сильно нравится!

Старуха радостно кивнула и закрыла свой ларец, спеша вручить спасительнице-цыганке дорогой подарок. Гожы еще какое-то время посидела в гостях у приветливой женщины. Та рассказала, что хранила ткань на сарафан, в котором собиралась замуж за первого красавца на деревне – Ивана. Любовь у них была сильной. Однажды он поехал на охоту и попал в медвежий капкан.

– Доктор из села приехал, ногу ему отняли… Я бы и за калеку замуж пошла – сильно уж я его любила! А он еще недельку пожил и перед сенокосом умер. А я так замуж и не пошла – душа ни к кому не лежала. Снится мне иногда мой Иван. Все замуж зовет, – трагически констатировала крестьянка и расплакалась под конец своей грустной истории.

В свою землянку Гожы вернулась задумчивая и с отрезом ткани. Ее впечатлила история об отчаянной испанке, которая самостоятельно решала, как ей жить и сама выбирала, с каким мужчиной находиться рядом.

Вместе с таяньем снегов и первыми по-настоящему теплыми весенними лучами, в жизнь Гожы ворвался день ее свадьбы. Первое, что она увидела перед собой, открыв глаза, – было лицо Зоры. Крючковатый нос почти касался ее лица, девушка отвернулась, притворившись, что потягивается, но не выказала своего недовольства, чем вызывала подозрение у старой цыганки.

– Почему ты так спокойна, Гожы?

Девушка лишь улыбнулась и потребовала, чтобы ее скорее готовили к долгожданному переходу от девичества, к замужней жизни.

– Я этого дня ждала с пеленок! Точнее вы его ждали. Шевелись, старуха, счастье может и убежать, как кошка, пригревшаяся на теплом солнышке, которую резко облили холодной водой!

Было еще холодно, поэтому возле жилищ развели высокие костры. Немногочисленный табор пел песни, на вертелах жарилось мясо оленя. Люди пили самогон, выменянный в одной из деревень на шкуру медведя. Земфира не сводила завистливого взгляда с красавицы Гожы. Она обслуживала стол мужчин, сколоченный для торжества, и все время посматривала на радостную невесту, красная юбка которой, полыхала ярче костров, а в глазах поблескивали чертовские искры. Тагар стоял рядом совсем бледный, не веря в собственное счастье. Ему сшили новую рубаху, штаны аккуратно подлатали и он выглядел вполне достойно. Оба встали на колени перед отцом Гожы и поклялись в любви и верности друг другу. Невеста чувствовала, как с ее языка слетает липкая ложь, но тут же вспомнила признание отца о том, что когда женился он сам, мать его не любила. Благословив их, пожилой цыган смахнул слезу и вытянул вперед глиняную кружку, изготовленную специально для этого праздника. Он капнул несколько капель вина на черные блестящие макушки жениха и невесты, после чего выпив остатки багровой жидкости, бросил сосуд вверх, но он не раскололся, как этого требовала традиция. Сердце Гожы замерло, все замолчали. Тагар обвел всех взглядом и с диким рыком саданул по посудине каблуком своего почти нового сапога (обувь он выиграл на большой ярмарке в селе, взобравшись по скользкому столбу вверх до желанной добычи). Обычно гости пересчитывали осколки, чтобы знать, сколько лет молодые проживут в согласии и счастье, но теперь все снова обомлели, потому что кружка превратилась в пыль. Молодой муж скомандовал продолжить веселье, переключив внимание пирующих. Оба – и муж, и жена – ждали вечера.

– Тагар, выпей еще! – настаивала молодая жена. Их сопроводили в новый дом, и теперь им предстояло провести вместе ночь. Руки молодой жены похолодели, она испугалась, что он откажется, но молодой мужчина с радостью осушил деревянную чашу с настойкой. В планах наивной Гожы было задобрить Тагара и напоить его настоем, в который она добавила снотворное зелье, позаимствованное у Зоры. Старая цыганка знала толк в травах. Благодаря кочевому образу жизни она освоила все, что росло на полях и в лесах. Она всегда собирала лекарственные растения для исцеления себя и своих собратьев. Бывало, и продавала жителям деревень и сел, которые с опаской относились к цыганке с волшебными зельями. В силу возраста уже немолодая Зора плохо спала по ночам, поэтому заваривала себе настои, после которых от ее храпа дребезжали стены землянки. Гожы и ее брат часто посмеивались, что из-за этого звука на них рухнет «небо» – так цыгане называли крышу над головой. Девушка выкрала немного жидкости и незаметно добавила в питье. Юная жена надеялась, что Тагар быстро заснет, и она сможет бежать прочь без оглядки из табора в большой город, где точно придумает, чем заработать на пропитание. А возможно встретит настоящую любовь, как та самая Кармен, о которой ей рассказывала добрая старушка из деревни. Но девушка не учла, что организм молодого цыгана намного мощнее, нежели дряблое, кочевавшее много лет по неровным просторам страны тело старушки.

– Идем, – грубо произнес Тагар, весь дрожа. Вожделение, прокатившееся волной по его организму, подгоняло мужчину к брачному ложе. Гожы испуганно уставилась на него, не понимая, что именно он требует.

– Хватит изображать дурочку! Я вижу тебя насквозь! теперь ты моя жена и будешь всегда рядом.

Гожы побледнела и заморгала так часто, что казалось, вот-вот воспарит вверх.

– Зора меня предупредила, что ты украла у нее сонное зелье и дала мне другую траву, поэтому спать я сегодня не собираюсь! – с кривой усмешкой произнес Тагар. – Раздевайся, жена, и ложись. Я попью воды и вернусь.

Изба молодоженов была по типу привычных крестьянских местожительств, но более просторная. В ней стояла печь, но не белая, похожая на облако, а металлическая черная. В просторной бревенчатой комнате она выглядела нелепо, как кособокий жеребенок. Тагар планировал летом найти рукастого печника в одной из деревень для помощи и собрать добротную кирпичную печь. Стола и лавок пока не было, зато стояла кровать, накрытая теплыми мягкими шкурами. Этот предмет мебели нетерпеливый жених выстругивал в первую очередь, ожидая, что с самого первого дня семейной жизни, будет проводить там все свободное время.

Глава 6
Чужая женщина

– Не знаю, что и делать, старичок! Я влюбился! – произнес Василий, открывая бутылку шампанского. – Пусть эта пробка высвободит джина, то есть газы, а вместе с ними и эти чувства, которые делают меня… шестнадцатилетним дураком!

Елизаров уставился на своего издателя, превратившегося вдруг в идиота. Он глупо смеялся и в течение двадцати минут подробно рассказал, как изменилось его мировосприятие. Черно-белые будни стали вдруг цветными, а жена удивляется тому, что он поет в душе.

– Твоя супруга? У вас открылось второе дыхание в браке? Мои поздравления! И я говорю это от чистого сердца!

– Нет, с Ольгой у нас все, мягко говоря, затянулось бурой тиной. Я встретил девушку… Кстати, на презентации твоей книги!

Василий, конечно же, упомянул инцидент, о котором в последнее время говорили все – полет печальной девицы с двенадцатого этажа, размахивающей нижним бельем с инициалами ЕС – Елизаров Святослав.

– Я пригласил ее сюда, она должна прийти с минуту на минуту, – произнес низким голосом Василий. – Разговор о договоре лишь предлог, на самом деле я хотел, чтобы ты разбавил нашу компанию.

– Зачем? – удивился писатель.

– Как зачем?! Я женатый человек, а ты у нас ловелас. Будешь моим прикрытием. Если что – у меня алиби: девушка твоя. Все просто!

– Значит, ужин за твой счет! – Елизаров притворился, что обрадовался тому факту, что за него заплатят.

– Что будет дальше? После ужина… Повезешь в гостиницу?

Василий лишь неуверенно пожал плечами. Исход вечера пока не был ясен. Конечно, провести ночь с этой женщиной было его навязчивой идеей, но она не выглядела, как легкодоступная, хотя и флиртовала с ним.

– Мне с вами ехать в гостиницу? – не унимался Святослав. – Надо будет заскочить домой, сегодня я без моих фирменных меченых трусов!

– Вы без белья? – раздался смешливый женский голос за спиной писателя, он резко повернулся, испугавшись, что это очередная ловушка ненавистных журналюг, и через сутки таблоиды украсят различного рода заголовки статей, в которых будет снова обмусоливаться тема елизаровского нижнего белья. Популярный писатель был удивлен, обнаружив у столика ту самую брюнетку, которой он так и не принес стакан воды. Василий вскочил и бросился целовать ей руки, он склонился так низко, что открыл взору Святослава ее фигуру почти по пояс. Елизаров замер – она выглядела в точности так, как рисунок, начертанный небездарным художником Блиновым на стене поместья. Почему-то ему стало жутко от этой навязчивой ассоциации и захотелось дотронуться до незнакомой дамы, чтобы убедиться, что она живая.

– Хочу тебя познакомить, старичок, с самой очаровательной девушкой в мире. Это – Кармен, – со сладострастным придыханием произнес Василий, поправляя прореженные временем каштановые волосы. Ему было неловко знакомить очаровательную даму сердца с лидером города по коротким романам. На ложе успешного блондина с глазами цвета виски валились девочки-девушки-женщины разных возрастов и национальностей. Но, не смотря на это, Василий был уверен, что его приятель не посягнет на эту юбку, потому что в курсе, что примерять ее планирует муж его бывшей любовницы.

– Кармен? Это ваше имя? – брови писателя удивленно взметнулись вверх. – Видимо ваша мама была очень впечатлительной особой!

– С чего такой вывод? – сухо произнесла женщина.

– Кармен обычно не встречаются в обыденной жизни. Преимущественно набор этих букв украшает афиши, постановки с таким названием весьма популярны.

Губы женщины натянулись в улыбке, она тут же отшутилась:

– Кто бы говорил! Вас зовут Святослав? Или это просто ваш псевдоним? Для красивости?

– Мои родители выбрали старинное славянское имя, когда я родился.

– Дань моде? Я слышала, в этой стране каждые десять лет обостряется желание называть детей забытыми именами.

Она почему-то злилась, и это было заметно. Чтобы женщина с необычным именем чувствовала себя еще менее комфортно, писатель-провокатор многозначительно произнес:

– Вы не боитесь протаптывать чужие тропы?

– Не совсем понимаю смысл сказанного…

– Не боитесь перенять карму персонажа, в честь которого вас назвали?

– То есть, по-вашему, если бы меня назвали Марией, то быть мне иудейской девственницей со всеми вытекающими отсюда последствиями?!

Молодая женщина разозлилась еще больше, а острослов Елизаров про себя отметил, что собеседница совсем неглупа, и готова достойно противостоять в словесных дуэлях. Женщины, способные к умозаключениям, вызывали в нем любопытство и интерес. Вступил Василий, не дав именной перепалке стать завершающим фейерверком этого чудесного вечера, он настоятельно предложил сделать заказ.

– Кармен, я перевернул весь город, чтобы найти вас. Вы исчезли с презентации, испарились как дым, – произнес издатель, заигрывая.

– О, эта история с женщиной, сердце которой было разбито… а в последствии не только сердце… Лишь совсем черствый человек может спокойно отнестись к такой трагедии! Я не могла больше находиться там и поспешила покинуть место, омраченное смертью.

Святослав делал вид, что изучает меню, на самом деле он пытался успокоиться, подавить приступ гнева и никак не прокомментировал легкую пику в его сторону. Черноокая дама казалась ему притягательной до этого момента, но, сокрушаясь по поводу самоубийства посетительницы презентации, она скатилась с пика горы елизаровского восхищения и теперь казалась ему обычной лицемеркой, в ее скорбных речах не было сочувствия и это было слишком зримо. В отместку Василию за испорченное времяпрепровождение автор популярных книг заказал самые дорогостоящие блюда из меню – лобстеров и черную икру, при этом делая вид, что не замечает прожигающего взгляда, на толчок под столом он также не отреагировал, продолжая внимательно изучать меню.

Из разговора воркующей пары писатель узнал, что Кармен живет заграницей, а в этом городке оказалась по одному секретному делу, о котором говорить пока не хочет.

– Вы искусственно создаете вокруг себя тайны, чтобы выглядеть привлекательней, Кармен? – вежливо уточнил мужчина, внимательно разглядывая ее приятное ухоженное лицо.

Она сделала небольшую паузу и внимательно посмотрела на сидящего напротив Святослава. Через мгновение гостья ресторана тряхнула черными, слегла вьющимися волосами, будто решилась на какой-то важный, отчаянный шаг и попросила писателя дать ей руку, он, иронично хмыкнув, протянул свою кисть. Она изучала линии долго и внимательно. Василий начал заметно нервничать, потому что писака, соблазнивший когда-то его супругу, забрал себе внимание изящной красавицы, за ночь с которой издатель готов был дорого заплатить.

– Знаете, а вы похожи на цыганку. Если вас отправить на вокзал, предварительно приодев в лохмотья, то, пожалуй, вы затеряетесь в толпе этих бродяжек! – громко воскликнул Святослав, устав от напряженного ожидания, потому что процесс считывания судьбы по линиям ладони сильно затянулся.

Кармен подняла на него глаза и испытующе посмотрела, после чего отпустила его ладонь и произнесла спокойно, без тени злости:

– Вы хотите меня оскорбить – я это вижу. Но вам это не удастся, потому что я и есть цыганка. Мать моя – цыганской крови и бабушка тоже. Мой народ кочевал. Одни говорят, что истоки нашей нации в Индии, другие утверждают, что мы родом из Египта. Я не знаю точно, да и это не важно. Земля круглая и тем, для кого домом может стать кибитка, комфортно практически в любом месте, в любой стране, в любом городе. У нас говорят: как не называйся, а человеком оставайся.

Кармен могла долго говорить о своем народе и о том, как она относится к происходящему вокруг, но к счастью подоспел официант с готовыми блюдами. Василий так обрадовался его приходу, что готов был вскочить и целовать руки старательного сотрудника ресторана, рассчитывающего на солидные чаевые. Кто знает, к чему бы привел этот хлипкий диалог? Зная, как легко вспыхивает его товарищ, и, наблюдая, как держит в узде свои эмоции женщина, издатель, словно опытный синоптик, предполагал, что за их столом может разразиться настоящая гроза с молниями обвинений и громом оскорблений.

– Кармен, скажи мне, не прочитала ли ты на ладони Святослава, когда мне ждать рукопись его следующей книги? – отшутился Василий, желая примирить собеседников.

– Таких вещей я не могу видеть, – дружелюбно призналась ему Кармен, аккуратно отрезая кусочек аппетитной телятины, которая на огромной белой тарелке выглядела как изысканный натюрморт, созданный искусной рукой талантливого художника.

– Так все же: что ты там увидела? Меня разрывает от любопытства! Как его работодатель и человек, вкладывающий в него свои средства, я просто обязан знать его перспективы, – при этих словах Василий взял свою вилку и нагло залез в креманку с икрой, стоящую перед Святославом.

– Я не могу отвечать на вопрос о чужой судьбе. Если он спросит – я скажу, – произнесла женщина, не глядя на Святослава. А после того язвительного замечания, что ей просто не хватает фантазии, чтобы придумать какую-нибудь чепуху, подходящую всем, кто желает открыть завесу тайны о своем чудесном будущем, она произнесла, глядя на того, кто задал вопрос:

– Могу сказать вам одно, Василий: бешеная собака долго не живёт.

– Я должен волноваться? – продолжал насмехаться Елизаров.

– Теперь я слышу ваш вопрос – вы обеспокоены своим будущим. Отвечу кратко: да.

– Товарищи, други, собутыльники! Предлагаю прекратить цыганско-славянскую войну и выпить за дружбу народов, – громогласно произнес Василий и поднял фужер с выдохшимся шампанским. Кармен последовала его примеру, а Елизаров предпочел проигнорировать пафосный тост.

– Заскучал в вашей компании, и кажется, создаю неправильную атфосфэру. Вам бы быстрее до койки добраться, а я тут со своей хмурой рожей, – произнес Святослав, глядя на часы. Речь о спешке в койку возымела должный успех – лицо Василия вытянулось, а Кармен рассмеялась открытым, дружелюбным смехом, чем вызвала еще большее недовольство писателя.

– Я вас насмешил? Не помню, чтобы за этим столом звучала шутка.

– Вы так беззащитны в этот момент, Святослав, – произнесла она, участливо положив свою теплую ладонь поверх его руки. Это выглядело так, словно он был сопливый школьник, взболтнувший глупость, а великодушная патронесса поддержала его, чтобы этот человек не чувствовал себя круглым идиотом. Василий толкнул его в плечо, произнеся с насмешкой:

– Старичок, не кочевряжься! Просто позволь даме вести в этом танце!

Елизаров, сославшись на усталость, картинно встал из-за стола и коротко попрощавшись, поторопился покинуть ресторан.

– А как же твои лобстеры? Ты к ним даже не прикоснулся!

Кармен заметно погасла. Ей не был приятен вертлявый Василий, плюсом ко всему она выяснила, что он женат. Конечно, это ее никогда не останавливало, но заводить роман с человеком, который совсем не интересен, да еще и бесполезен в ее почти благородной миссии, она не видела смысла. Святослав – вот кто был объектом ее желания по многим причинам. Открыто повиснуть на любимце публики женщина не могла себе позволить, а после того, как одна из его птичек свела счеты с жизнью, не было понятно, подпустит ли раненый зверь к себе очередную самку.

Василий извинился перед дамой и, оправдавшись тем, что не обсудил кое-что касательно их сотрудничества, поторопился следом за другом. Святослава он догнал уже на крыльце.

– Какая муха тебя укусила? Тебе трудно было просто разбавить компанию, поболтав о природе-погоде? Лобстеры! К чему все это? – хмуро уточнил издатель, глядя на приятеля.

– Просто не задался день. Виноват, барин. Каюсь. А лобстеров заверните с собой, скушаете на завтрак. Хотя, я думаю, вы проголодаетесь в ночи, уверен эта дама – огонь в постели! Тогда и помянешь меня добрым словом, друг мой!

– Да, на первый взгляд она такая сдержанная, но страсть в ней вот-вот забурлит. У меня никогда не было цыганки!

– Удачи! Не оплошай! И скорее возвращайся к ней, негоже, чтобы приятная дама плесневела от невнимания!

Святослав знал нужные «кнопки» и легко управлялся со своим приятелем. Разгневанный издатель сменил гнев на милость и уже светился, как начищенная медная труба, издаивающая противные звуки, предвосхищающие победу. Скупой рыцарь по имени Вася вмиг забыл, что счет, благодаря самому дорогому в ресторане блюду, будет заоблачным, было очевидно, что эта женщина ему на самом деле нравилась. Заинтересованный продолжением общения после дорогого ужина человек поспешил обратно в ресторан, опасаясь, что его дама снова исчезнет, как в день презентации. Святослав еще некоторое время стоял на улице, наблюдая через стекло за красивой женщиной с необычным именем Кармен, портрет которой по какому-то непонятному стечению обстоятельств украшал стену в недавно приобретенном доме.