Текст книги "Наш темный дуэт"

Но если монстр забирается к ней в голову, не может ли и она это проделать?

Кейт встала и подошла к зеркалу.

Она ухватилась за край раковины и попыталась дышать ровнее. Она никогда не имела склонности к медитации – ей всегда проще было врезать как следует, чем пытаться обрести безмятежность, – но теперь она подняла взгляд и попыталась найти ее.

Стоило ей увидеть черточку в глазу, и она ощутила рывок. Но Кейт сопротивлялась. Она перевела взгляд на раковину. Две силы были подобны магнитам, равным по силе, но разнополюсным. Девушка медленно продвигалась от подбородка, вдоль линии шрама, к губам, потом к носу…

«Покажись!» – подумала она, и ее взгляд устремился на черточку в глазу.

Серебро расцвело, и Кейт стала падать, но не так быстро, как прежде. Теперь это скорее походило на медленное скольжение. Пол ускользал у нее из-под ног. Кейт крепко вцепилась в столешницу, а серебро растекалось по ее чувствам, запутывалось в голове, и голос, который не был голосом, нашептывал гудящее облако «хочу», «делай больно», «изменись», «дерись», «делай», «убивай». А пол стал уходить из-под ног все быстрее и быстрее, и наконец…

Она

очутилась

в ловушке

другого воспоминания

ночь черна

она в маминой машине

потрескивание помех

рев автомобильного сигнала

у нее в голове

мамина щека

на руле

«Где ты?»

думает она

а за разбитым стеклом

все больше

красных глаз

и снова

гнев

боль

жгучая

потребность…

«Стоп!» – подумала Кейт, вытаскивая свой разум не обратно, не вовне, но к спокойствию.

Давление у нее в голове, на ее ладони, как…

…снова в машине

мамины глаза

распахнуты

и перечеркнуты

одной

серебряной

трещиной

«Где ты?»

спрашивает она

и машина

ночь

видение

содрогаются

и сменяются

холодным

ничто

и…

оно движется

между обликами

между тенями

сквозь пространство

пение

обещание

город

разделенный надвое

так много

темных мыслей

так много

жестоких разумов

так много

возбуждения

просто жди

чтобы схватить…

Кейт отклонилась назад, уходя из поля зрения в зеркале.

Из носа текла кровь, в голове стучало, руки болели, так крепко она держалась за раковину, но все это не имело значения.

Потому что Кейт знала, куда направлялся монстр.

Знала, где он уже каким-то образом побывал.

Истина.

Шесть месяцев, набитые в одну сумку.

Ту самую, с которой она приехала в Процветание. И все то же самое внутри: наличные, одежда, поддельные документы, пара железных штырей, серебряная зажигалка с вмонтированным в нее потайным выкидным ножом, пистолет.

Казалось, ей должно было бы легко уходить, но почему-то не было. Кейт объяснила себе, что это просто миссия, и она вернется, несмотря на то что отзвуки города, который она некогда звала домом, горели на сетчатке ее глаз и холодная тень извивалась у нее в голове. Кейт не знала, как бороться с тварью, не знала, как убить ее, но знала, что должна попытаться.

Она подхватила с кофейного столика свой планшет и опустилась на диван. Планшет включился, и на экране появилась бойня в ресторане – он все еще оставался на том месте, где смотрел Райли.

Двенадцать погибших. Жестокие мысли превратились в жестокое деяние.

Теперь монстр находился в Истине, в месте, которое кишело жестокостью, питалось ею и взращивало ее. Кейт не могла отделаться от мысли, что она провела туда тень. Что она позволила увидеть город в своем разуме, показала твари место, изобилующее возможностями.

Мотылек, встречай пламя.

Но откуда эта тварь взялась? Ведь не было никаких массовых нападений, никаких событий того масштаба, который, по представлениям Кейт, требовался, чтобы породить подобное существо. Или оно было плодом медленного яда Процветания? Плодом разложения города?

И что такая тварь способна натворить в ее городе? Кейт уже видела, на что способен монстр. Да она почувствовала это на себе! Тьма даже сейчас ворочалась в ней, нашептывала желания биением сердца, подзуживала достать пистолет из сумки.

Вместо этого Кейт сделала глубокий вдох и открыла новое окно для сообщений. Она адресовала письмо всем Стражам и прикрепила к нему все имевшиеся у нее фото Пожирателей Сердец. Письмо было кратким.

«Только чистый металл. Цельтесь в сердце».

Ее палец завис над кнопкой «Отослать».

Она знала, что этого недостаточно. Стражи не охотники. Но они кого-нибудь найдут. Кого-нибудь достаточно глупого, чтобы взять на себя ее занятие. Может, даже кого-то лучше ее.

Кейт сказала себе, что она должна идти.

Должна предупредить ФТФ. Предупредить Августа.

Она нажала «Отослать» и встала, пряча планшет в сумку. Когда она дошла до двери, ее телефон зазвонил.

Райли.

Кейт не ответила, чтоб не отвлекаться от поставленной задачи. Она пояснила себе, что это просто очередная охота, и позволила телу действовать, двигаться с решительностью, в которой сама не была уверена. Она не знала, что сейчас чувствует, но знала, как нужно двигаться. Девушка притормозила у выхода и нацарапала записку на листке из блокнота.

Она заперла за собой дверь и подсунула ключ под нее. Тот скользнул по деревянному полу и скрылся из вида и из досягаемости.

А потом ушла, запретив себе оборачиваться.

Бегство ничем не отличалось от всех прочих привычек.

С постоянной практикой становилось легче.

За домом Райли находилась парковка, и Кейт, оглядывая ряды машин, пожалела, что бросила отцовский седан, когда добралась до города.

Она могла бы сохранить его, но в машине все, вплоть до горгульи на капоте, кричало про Истину, про большие деньги, про Келлума, и потому Кейт оставила ее на обочине в двадцати пяти милях от столицы Процветания, на тот случай, если кто-нибудь явится ее разыскивать.

В конечном итоге никто так и не явился.

Теперь она застряла, выбирая машину, чтобы уехать из города. «Слава богу, что погода хорошая», – подумала Кейт, пройдя мимо пары автомобилей с наполовину опущенным стеклом. Даже стекло выбивать не нужно.

Она бросила сумку на пассажирское сиденье и забралась внутрь, потрясенная внезапным ощущением дежавю. Другая жизнь, другой мир, Август еле дышит, Кейт ранена, ее пальцы еще дрожат после схватки с малхаи, когда она включает передачу.

В кармане зазвонил телефон.

Кейт не ответила – у нее были заняты руки. Ей нужно было поддеть и сорвать крышку зажигания и соединить провода. Зажигание – мотор зачихал и завелся.

Кейт нажала на газ.

III

– Пожалуйста, пожалуйста…

– Отче наш, иже еси…

– Что вам надо…

– Отпустите меня!..

– Гори в аду!..

– Я же не сделал ничего плохого…

– Пустите!..

– Пожалуйста…

«Люди, – подумал Слоан, – вечно они болтают».

Их было восемь. Они стояли на коленях на полу склада, мужчины и женщины, с разбитыми лицами и связанными руками. Грязные, полумертвые от голода, одетые кто во что, от деловых костюмов и платьев до простой повседневной одежды, как будто их выхватили прямо с улиц или вырвали из собственных домов. Да, собственно, так оно и было.

Свозь щели в дверях и окнах пробивался солнечный свет, но дело не терпело отлагательств. Кроме того, размышлял Слоан, подставляя руку лучам света, стоило напомнить этим людям, что хотя солнце его и ослабляет, слабый малахаи намного опаснее сильного человека.

Солнце просвечивало сквозь руку, делая кожу прозрачной, а кости – темными, и на какое-то мгновение пленники, застыв, уставились на него, словно надеялись, что он вспыхнет огнем. Но их ждало разочарование.

Когда вместо самовозгорания монстр лишь немного дернулся, скулеж продолжился:

– Пожалуйста…

– Не трогайте меня!

– Мы ничего не сделали…

Слоан убрал руку в тень.

– Тихо!

За коленопреклоненными фигурами стояло еще четверо. На этих людях не было никаких оков, за исключением металлических ошейников. И пока те, кто стоял на коленях, дрожали от страха, Клыки в надежде на одобрение пытались поймать взгляд Слоана.

Он задумчиво постучал когтем по зубам.

– Это все?

– Да, сэр, – мгновенно отреагировал один из Клыков. – Инженеры из холодильников, как вы и приказали.

Слоан кивнул и перенес внимание на дрожащие фигуры на бетонном полу.

– Лучшие умы… – задумчиво пробормотал он. Какой-то мужчина начал всхлипывать. Слоан ткнул его в колено носком ботинка. – Ты. Чем ты раньше занимался?

– Программным обеспечением, – заикаясь, произнес мужчина. – Облачное хранение, внешний доступ.

Слоан прищелкнул языком и перешел к следующему.

– А ты? Давай, не стесняйся.

– Э-электричеством, – ответил тот.

– Водопроводом, – сказал третий.

Один за другим они говорили о своей специализации. Промышленность. Биология. Слесарное дело. Компьютеры.

Слоан расхаживал из стороны в сторону, его возбуждение росло.

А потом последняя из пленных сказала:

– Проектированием сооружений.

Слоан остановился около нее:

– Это как?

Она замялась.

– Я работала на стройках… возведение и снос…

Слоан растянул губы в ухмылке и притронулся к подбородку женщины заостренным когтем.

– Ты, – сказал он и добавил, – и ты, – указав на того, кто занимался слесарным делом. – И еще ты, – ткнул он в электротехника. – Поздравляю вас с новым местом работы.

Клыки подняли трех инженеров на ноги, а Слоан развернулся к оставшимся пленным, которые явно не понимали, как реагировать на случившееся, расстроиться или обрадоваться.

– Все остальные, – сказал он, взмахнув рукой, – могут идти. Они изумленно уставились на него. Слоан указал на дверь склада футах в пятидесяти от них. – Идите, пока я не передумал.

Этого хватило, чтобы они начала шевелиться. Все пятеро встали, руки у них оставались связаны. Слоан, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, наблюдал, как они, приободрившись, побежали к двери.

Трое успели.

А потом Слоан скользнул между тенями, позволив примитивному, животному началу взять верх. Четвертую он схватил за горло и вспорол его, а затем развернулся и схватил пятого, ровно в ту секунду, когда человек уже коснулся пальцами двери.

«Почти успел», – подумал Слоан, глубоко вонзая когти в мужчину. Где-то кто-то кричал, но на какое-то прекрасное мгновение в мире Слоана не существовало ничего, кроме угасающего биения сердца и красной волны. Тело с глухим стуком упало на бетон.

– Я передумал, – сказал он, достал из кармана платок и вытер рот.

Выжившие инженеры всхлипывали, закрыв лицо ладонями, или держались за голову. Даже Клыкам хватило ума побледнеть.

– Приберитесь тут, – приказал Слоан, оборачиваясь к Клыкам. – И отведите моих новых питомцев в башню. Если с ними что-нибудь случится, пока вы за них отвечаете, я вам зубы вырву и в глотку вколочу.

Он рывком распахнул дверь и вышел наружу.

IV

«Перекресток» представлял из себя обширный центр – симбиоз торговой галереи, стоянки грузовых автомобилей и кафетерия, дворец из блестящего белого линолеума. Он первым встречал пришедших и последним провожал уходящих. Кейт не бывала здесь с того дня, как покинула Истину.

Она нашла на центральной консоли солнечные очки и нацепила их перед тем, как войти в торговый центр, чтобы спрятать серебряную трещинку. Она прошла ресторанный дворик, добралась до торговых аппаратов и заметила свое отражение на стальной поверхности одного из них. Изогнутый металл исказил лицо. Кейт отвернулась и набрала код, заказав кофе.

Аппарат заело. Девушка сделала несколько медленных вдохов.

Она не сорвалась ни на одного водителя, даже не ругалась, когда кто-нибудь ее подрезал, несмотря на шепот в голове и страстное желание, постепенно окутывавшее ее туманом, дать по газам и гнать, гнать, гнать, пока кто-нибудь не расшибется.

Кейт еще раз набрала заказ, и, когда стаканчик появился в окошке выдачи, она выпила кофе одним длинным глотком, не обращая внимания на то, что он обжигал ей горло. Через два коридора она отыскала длинную стену с ячейками камеры хранения. Вокруг никого не было, и Кейт присела перед шкафчиком и запустила руку в узкую щель между ним и полом.

Шесть месяцев назад Кейт остановилась в «Перекрестке», не зная, когда вернется сюда и вернется ли вообще. Но ее отец был не только диктатором, но и стратегом, и одно из его немногочисленных бесстрастных присловий гласило: «В угол загоняют только дураков».

Все десять лет восхождения к вершине у Келлума Харкера всегда имелись наготове пути к отступлению. Машины в разных районах города, конспиративные квартиры и припрятанное оружие, дом за Пустошью и коробка под полом, полная поддельных документов.

Допустимо было оставлять лишь один-единственный след – по которому ты можешь вернуться домой. Через несколько приводящих в бешенство секунд Кейт нащупала уголок пакета и вытащила объемистый конверт.

В нем находились последние остатки иной жизни. Несколько сложенных бумаг и пачка карточек – водительские права, удостоверение школьника, две кредитки. Все на имя Катерины Оливии Харкер. Целая жизнь, сжатая до размеров конверта.

Кейт вытряхнула конверт в сумку и принялась избавляться от своей личины, которую носила последние полгода, набивая конверт бумагами и карточками. Наконец от времени, проведенного в Процветании, у нее остался только сотовый телефон. Кейт взвесила его в руке. Мобильник был выключен, и Кейт знала, что надо сунуть его в конверт ко всему остальному, не включая, и уходить. Но нечто предательское у нее внутри – не монстр, что-то слишком человеческое – нажало на кнопку.

Через пару секунд экран заполнили сообщения о пропущенных звонках и эсэмэски. Ей вообще не следовало колебаться, не следовало включать телефон, но она включила и не могла не заметить последнее сообщение.

Оно было от Райли. «Мне это не нравится».

Кейт тихо выругалась и позвонила ему.

Райли ответил после второго гудка.

– Ты где? – Он тяжело дышал. Кейт полдороги размышляла, что сказать, но теперь все вылетело из головы. – Кейт, что за чертовщина? Сперва Су узнает, что ты взбеленилась на работе, а потом ты просто встаешь и уходишь? Без всяких объяснений?

Кейт пригладила волосы, сглотнула.

– Я оставила письмо.

– Записка, которая типа «долг зовет»? Вот что ты называешь письмом! Что за ерунда тут творится? – Райли выругался, и Кейт вздрогнула. Райли было не свойственно так выражаться. – Все из-за того, что ты увидела? Там, в ресторане? С чем мы имеем дело?

– «Мы» не имеем дела ни с чем, – сказала Кейт. – Я разберусь сама.

– Почему? – В трубке слышно было, как Райли ударился о кофейный столик. – Что происходит?

Кейт прислонилась к холодному металлу шкафчиков и постаралась говорить непринужденно.

– Сложно объяснить. Я нашла зацепку, но не в Процветании, и я не знаю, сколько времени потребуется. Поэтому я отослала вам файлы – на всякий случай, вдруг… – Она не смогла закончить фразу и сменила тему. – Я вернусь. Как только все закончится. Передай Стражам.

– Я совру?

– Надеюсь, нет.

– Куда ты собралась?

– Домой, – слово оцарапало ей горло. А потом, из-за того что Райли дал ей так много, а она ему ничтожно мало, Кейт добавила: – В Истину.

Райли с силой выдохнул, но в его молчании не было удивления. Может, он с самого начала догадывался. А потом он настойчиво произнес:

– Послушай, что бы ни происходило, от чего бы ты ни бежала или к чему, я лишь хочу, чтобы ты знала…

Кейт смахнула слезу и нажала «Отбой».

Прежде чем Райли успел перезвонить, она выключила телефон, положила его в конверт и засунула все на хранение – под шкафчик.

В туалете было чисто, как и в других помещениях «Перекрестка»: безупречность на индустриальный лад. Вдоль стены над рядом раковин тянулось зеркало, и Кейт, примостив солнечные очки на макушке, умылась. Ей хотелось стереть из памяти разговор с Райли, смыть сомнения, которые он швырнул ей в голову, будто пригоршню пыли.

Она ведь все делает правильно. Разве не так?

Она узнала город в том видении. Она движется в правильном направлении.

Если только она не ошиблась. Тень пребывала у нее в голове, сплетаясь с ее воспоминаниями, с ее самыми темными мыслями и страхами. Что, если, что, если, что, если…

Хватит!

Кейт знала разницу между правдой и ложью, между видением и сном, между своим разумом и разумом монстра. Ведь так?

Девушка подняла голову и встретилась взглядом со своим отражением.

Ее замутило. Трещинка в левом глазу увеличилась, отхватила еще кусочек голубого. Она расширяется сама по себе или ее вмешательство разбередило рану? Кейт заколебалась, сопоставляя потенциальный вред и необходимость быть уверенной, время потери влияния и странную притягательность трещинки.

Стремление знать победило. Кейт посмотрела себе в глаза.

– Где ты? – прошептала она.

Этот вопрос она задавала себе по тысяче раз на год, всякий раз, как ей хотелось представить себя кем-то другим, в другом месте, но тьма откликнулась и потащила ее вперед и вниз, в…

Коридор

дома за Пустошью

мертвые цветы

на пороге

разбитая картина

на полу

слой пыли

толщиной с краску

на всем

она

никогда

не чувствовала себя

такой одинокой

эта печаль

накрывает ее

с головой

единственный звук

это голос

ее голос

эхом звучащий

в пустом доме

«Где ты?»

она ищет

пару

серебряных глаз

но комнаты

пусты

а потом

она видит

труп в коридоре

пулевое отверстие

обожженный кружок

в горле

она присаживается

его глаза

медленно открываются

круглые как луна

удерживают

его взгляд

когда дом

содрогается

рассыпается

на…

…кровь

повсюду

плещет как краска

на землю

на стены

тела

рассыпаются

словно тени

их огонь

выжигает все

не осталось

ничего

кроме пустых оболочек

в серо-зеленом

и букв отпечатанных

на окровавленных рукавах

Ф

Т

Ф.

Кейт вырвалась.

Она стояла у столешницы, судорожно хватая воздух. Резкий белый свет застилал глаза, из носа капала кровь, и она почти что слышала, как осколок расширяется, взламывая глаз, будто лед по весне.

Мгновение спустя Кейт осознала, что она не одна.

Рядом стояла женщина постарше, крепко придерживала ее под руку и стискивала в кулаке скомканное и намоченное бумажное полотенце. Губы ее шевелились, но у Кейт звенело в здоровом ухе, и слова долетали лишь неясными обрывками.

– Я в порядке, – сказала она, болезненно осознавая, что солнечные очки лежат на краю раковины и серебряная трещинка в глазу теперь на виду.

Шум в ушах стих как раз в тот момент, когда женщина коснулась щеки Кейт.

– Давай я посмотрю, солнышко. Я работала медсестрой…

– Нет! – выдохнула Кейт и отшатнулась.

«Заразно». – Так выразился Малкольм. Кейт уже больна. Не хватало ей заразить кого-нибудь еще! Но когда она попыталась вырваться, женщина цыкнула на Кейт, как на непослушного ребенка, обхватила ее лицо ладонями и приподняла.

А затем женщина застыла, глаза ее расширились, и у Кейт екнуло сердце, потому что непрошеная помощница явно заметила серебро.

Но женщина произнесла лишь:

– Береги себя, – и прижала к носу Кейт мокрое полотенце.

Но разве кровотечение было главной проблемой?

– Спасибо, – пробормотала Кейт, пытаясь скрыть ужас в голосе вместе с удивлением и облегчением.

Когда женщина вышла, она тяжело присела на столешницу. У нее дрожали руки.

«Ну что ж, – мрачно подумала Кейт, – по крайней мере, я не заразна».

«Вы покидаете Процветание», – гласил дорожный знак.

Здесь не было ни сторожевой вышки, ни КПП с вооруженными пограничниками – за попытку выбраться отсюда никаких наказаний не существовало, – просто открытые ворота.

Чуть позже Кейт очутилась в буферной зоне, на нейтральной полосе в милю шириной.

Она подъехала к перекрестку двух дорог, тому самому, который миновала полгода назад, и ее снова посетило ощущение дежавю. Кейт свернула на трассу, ведущую к Истине, и у нее закололо в основании черепа.

Радиосигнал пропал.

Дорога впереди была пуста.

«Поверни обратно, – сказал голос у нее в голове. – Давай, Кейт, пока не поздно». Но его заглушили мысли о ее железных штырях, о ее пистолете, о ее голых руках, погружающихся в…

«Черт побери», – подумала Кейт, вцепившись в руль. Затыкать голос было бесполезно. Все равно что быть настороже на ночном шоссе, когда усталость подтачивает тебя по капле с каждым зевком – опасный путь между прикрытыми на миг глазами и чем-то смертоносным.

Завидев границу Истины, Кейт сбавила скорость.

Шлагбаум оказался опущен. Когда Кейт надела солнечные очки и притормозила, из караулки вышел солдат. Кейт уже переключила мотор на нейтральную передачу, но заглушать не стала. Ее рука осталась лежать на рычаге.

Караульный был молод, может, немного за двадцать, и полноват. Нашивка на рукаве сообщала, что он – гражданин Процветания.

Окружающие территории, Умеренность, Фортуна и Процветание, по очереди размещали своих людей на границе с Истиной. На плече у караульного висела автоматическая винтовка, но при виде Кейт он перевесил ее за спину. Как же прекрасно, когда тебя постоянно недооценивают!

Кейт опустила стекло.

– Привет!

– Извините, мисс, вам следует повернуть обратно.

Кейт решила изображать простодушие и наивность.

– Почему?

Караульный посмотрел на нее так, словно она сказала полную чушь.

– Граница с Истиной закрыта уже несколько месяцев.

– Я думала, ее опять открыли.

Караульный покачал головой, извиняясь.

Кейт хмыкнула, притворяясь, что щурится от солнца, а сама осматривалась, нет ли на КПП других признаков жизни.

– Ну и скучища. Сколько времени вы торчите на посту, – она взглянула на нашивку с именем на форме, – Бенсон?

– Два года.

– И кого вы так достали, что очутились тут?

Караульный хохотнул и облокотился о капот.

– Иногда кто-нибудь да пытается пересечь границу. Не знаю, на кой им это – то ли друзья их взяли на «слабо», то ли просто самоубийцы, а может, считают все россказни про Истину сказочками – мне без разницы. Протокол есть протокол. Это ради вашего блага, мисс…

– Харкер, – произнесла Кейт.

Караульный вздрогнул.

– Вам знакомо мое имя? – надавила Кейт.

Из голоса ее исчезла веселость, а левая рука легла на пистолет, спрятанный между водительским креслом и дверцей. От этого прикосновения в нее хлынула тьма и затопила ее, пытаясь подчинить.

– Должно быть знакомо. Мой отец – Келлум Харкер. Он еще держал в своем гадюшнике монстров в качестве ручных зверьков. Оглядитесь, Бенсон. Все ваши камеры и оружие – да вообще ваше все – нацелено в ту сторону. А почему? Да потому что ваша работа – не позволять никому и ничему выбраться оттуда. И совершенно не важно, кто войдет туда. Вы мне не верите? Ладно, тогда посмотрите.

Парень действительно отвел от нее взгляд, всего лишь на секунду, но Кейт уже наставила на него дуло. Бенсон обернулся и аж подскочил и вскинул руки в инстинктивной попытке защититься.

«Давай же, – прошептало существо у нее в голове, в руке, в крови. – Это будет так легко! Так приятно!»

Палец Кейт пополз к спусковому крючку.

– Я намерена сегодня пересечь границу.

На лице солдата отразилось сомнение.

– Вы что, действительно…

Кейт выстрелила.

Желание охватило ее руку, как перчатка, и вместо нее нажало на спусковой крючок, но Кейт вовремя почувствовала его приближение и сдвинула дуло вбок.

Бенсон в ужасе уставился на нее.

– Чокнутая сучка!

– Открой ворота, – процедила Кейт. – Я сильно сомневаюсь, что в следующий раз промахнусь.

Солдат попятился и набрал код на панели у входа в КПП. Шлагбаум начал подниматься.

– Мы просто пытаемся обеспечить твою безопасность!

Кейт чуть склонила голову набок.

– Ты что, не в курсе? – спросила она, переключая передачу. – Безопасности не существует.

Она поддала газу, и машина рванула в Пустошь.

– Больше не существует.

V

Лицо в зеркале было покрыто кровью.

Кровь брызнула Августу на щеку, щедро залила полевую форму. Красное и черное, черное и красное.

Включив душ, сунаи повернул кран с горячей водой до упора и сорвал одежду, зябко поеживаясь от соприкосновения меток с прохладой воздуха.

Он не мог спать, не находил себе места и потому снова и снова уходил, хватался за любые задания в попытке стереть из памяти Рез и Алису. Когда его отделение отправлялось на отдых, он присоединялся к другим отрядам, он превратил себя в оружие и в щит, принимая все трудности на себя. Ночь превратилась в поток насилия, но схватки изгоняли постоянное беспокойство, оставляя вместо него пустоту.

Август шагнул под обжигающие струи и чуть не вскрикнул. Кипяток!

Каждая капля огнем вспыхивала на теле. Боль была поверхностной, но Август поймал себя на том, что цепляется за нее, как когда-то цеплялся за голод.

Такая вот способность взять себя в руки, напомнить себе, что он способен чувствовать, что он не…

«Монстр?» – снисходительно поддел его Лео.

Кровь и грязь, закручиваясь, стекали в канализацию, и Август прислонился головой к кафельной стене; вода смывала с него усталость, но перед глазами все плыло. Это не было болезненно: «болезненность» – неподходящее слово. Физический дискомфорт – вопрос физиологии, производная уставших мышц и переутомления тела. Однако какая-то боль пронизывала его до самой сердцевины. Он был пуст, как мертвые тела, которые он оставлял после себя, без искры жизни внутри, люди и монстры, сведенные к выпотрошенным оболочкам, звездная пыль к звездной пыли…

Август выключил душ и убрал с лица мокрые волосы. Ванная была заполнена паром, и когда он протер запотевшее зеркало и увидел в нем отражение своих серых глаз, то не смог отделаться от ощущения, что они стали темнее. Глаза Лео были черны, как клавиши пианино и небо беззвездной ночью, и с каждым разом, когда он сбрасывал человеческое обличье, выпуская то, что в нем таилось, они становились все темнее.

Август отвернулся от зеркала.

Он натянул чистую форму и вышел в коридор. В коридоре Аллегро гонялся за пушинкой. Увидев его, кот шарахнулся, а когда сунаи протянул руку, чтобы погладить его, Аллегро отпрыгнул, зашипел, прижав уши, и убежал.

Август нахмурился и последовал за котом на кухню. Тот спрятался у Ильзы в ногах. Она взяла кота на руки и поцеловала в нос, а затем вопросительно взглянула на Августа.

Тот шагнул вперед, к ней и коту, но Аллегро предупреждающе зашипел.

Что там Ильза говорила о животных?

Они способны различать добро и зло, людей и монстров.

На краткое мгновение отвергнутая им часть самого себя, уязвленная и ошеломленная резким отпором кота, и тем, что это означало, попыталась восстать. Но Август вновь себя переборол.

«Это ослабнет, – пообещал Лео. – Исчезнет».

Ильза сощурилась.

«Что ты наделал?»

Август напрягся.

– То, что должен был делать.

Уголки ее рта опустились. Ильза обняла кота, защищая его, и покачала головой.

Август был в недоумении.

– Что такое? – спросил он.

Но она продолжала качать головой, она не могла остановиться, и Августа затрясло. Он не понимал, ни что Ильза пыталась сказать, ни чего она вообще от него хотела.

Он толкнул через стол блокнот.

– Черт побери, Ильза, да напиши ты уже!

Но сестра отшатнулась и от бумаги, и от Августа как от удара.

Развернулась и выскользнула прочь из кухни.

Когда она выбежала прочь, вошли Соро. Они чуть не столкнулись, но у Ильзы был свой способ перемещаться в пространстве, а Соро изящно отскочили с ее пути. Секунду спустя Ильза захлопнула дверь своей комнаты, прямо поставила точку в разговоре – самый громкий звук, исходящий от Ильзы за последние несколько месяцев, – и Август тяжело вздохнул.

Соро рассматривали его. Их длинные серебристые волосы были зачесаны вперед, ниспадая на бледно-серые глаза, но Август был уверен, что они выгнули бровь.

– Не спрашивай.

Соро пожали плечами.

– Даже не собирался.

Август откинулся назад, прислонившись к полкам.

– Ты выглядишь напряженным, – сказали Соро.

– Я устал, – пробормотал он, закрыв глаза.

Наступила тишина.

– Я слышал о… засаде.

А поскольку Соро не любили бездельничать и уж точно никогда не вели праздных разговоров, Август заставил себя разлепить веки:

– Чего ты хочешь?

Соро выпрямились, явно испытывая облегчение от окончания неприятного разговора.

– «Хочу» тут ни при чем, – сказали они, разворачиваясь к двери. – Тебе нужно кое на что взглянуть.

Август несколько раз обошел вокруг тел, пытаясь разобраться, что он, собственно, видит. Это чем-то походило на головоломку, на пазл, на картинку из серии «Что здесь не так?» – только вот с одной загвоздкой. За пять лет он видел множество смертей, но еще ни разу не сталкивался с чем-то подобным.

Его беспокоило не «что».

И не «как».

Только «почему».

Полное отделение ФТФ состояло из восьми человек. Командир. Медик. Техник. Снайпер. И рядовые бойцы. Но сейчас полная комплектация стала редкостью. Солдаты выбывали слишком часто, а потери обычно не восполняли, пока в группе не оставалось менее четырех человек. Ну а тогда их просто переводили в другое отделение.

Сегодня утром девятое отделение состояло из семи человек.

В три часа дня они были мертвы.

– Что произошло? – спросил Август отчасти у себя, отчасти у Соро.

– Дежурный сообщил, – ответил второй сунаи, – что они возвращались из разведки. Их коммы были выключены, а камер наблюдения в квартале нет.

Тела были разбросаны по улице, как жуткие декорации на сцене.

Они умерли не в ночи, их не сожрали корсаи. Август огляделся, а затем, прищурившись, посмотрел на солнце.

Судя по углу падения лучей, все утро эта часть улицы была в тени.

Но это не объясняет наличия семи трупов.

А также внезапный, одномоментный всплеск насилия.

На земле валялась гильза, в нескольких футах от нее лежал нож, испачканный в крови по самую рукоять, но, насколько мог судить Август, девятое отделение не попало в засаду. На них никто не нападал – ни люди, ни монстры.

Они сами напали друг на друга.

Не кто-то один на шестерых – речь не шла о том, что кто-то из солдат сошел с ума, – нет, у каждого было и оружие в руках, и смертельное ранение. Полнейшая бессмыслица!

Сунаи смотрел на лица, знакомые и незнакомые, лица тех, кто еще недавно был людьми, а теперь превратился в пустые оболочки. Как Рез, подумал он, сопротивляясь ощущению утраты, пока оно не прорвалось наружу.

– Какая бессмысленная потеря, – сказали Соро. Они стояли рядом и с отсутствующим видом вертели флейту в пальцах, словно здесь был сад, а не поле боя. На форме погибших были нашивки ФТФ, но Август знал, что в глазах Соро они уже не являлись солдатами.

Они были грешниками.

А грешники заслуживают любого ужасного конца.

Но все-таки – что же могло толкнуть все отделение на эту бойню?

Может, этот признак раскола в Компаунде?

Да, напряжение существовало, но одно дело – словесные перепалки, а вот это – нечто совсем иное. Слишком уж велико расстояние от обычного раздражения до подобного уровня агрессии.

Что-то здесь нечисто.

Малхаи?

На мгновение Август задумался: может, погибшие солдаты – это привет от Алисы, какой-то психически нездоровый подарок, выложенный словно угощение. Ни одна нашивка не пропала, и на телах не было следов от зубов.

Нет, такой жуткий конец случился не из-за монстров, а по вине людей.

– Генри знает? – спросил Август.

– Конечно, – произнесли Соро так бесстрастно, словно им никогда в голову не приходило не докладывать. Август предполагал, что так оно и было: конечно, Генри – человек, но при этом он – глава ФТФ и генерал их импровизированной армии.