Текст книги "Вторая любовь всей моей жизни"

Глава 8

– Ты голодна?

Аппетитные ароматы бургеров и лука коснулись моего обоняния, и живот заурчал, как по сигналу. Я понимала, что сейчас шорты туго сидят на моей талии, хотя прошлым летом они спадали.

– Отличная идея, – ответила я Роберту.

В киоске мы взяли по бургеру и баночке колы, после чего нашли свободное место на траве, чтобы присесть и перекусить. На сцене неподалеку играла фолк-группа, их музыка в сочетании с ярким солнцем создавала ощущение, будто мы на музыкальном фестивале в Калифорнии, а не на ярмарке в Англии.

Откусив кусок сочного жирного и невероятно вкусного бургера, я одобрительно застонала, заставив Роберта приподнять бровь. Я нервно хихикнула, и капля кетчупа упала мне на подбородок. Он наклонился и отер ее своей салфеткой. Я замерла, а он быстро отпрянул, будто бы придя в себя и осознав свои действия. Мы обменялись робкими улыбками, и я покончила с едой в рекордное время. Это была еще одна вещь, утраченная после смерти Лукаса, – возможность наслаждаться едой. И меня радовало ее возвращение.

– Вот вы где, – прозвучал голос со стороны.

Я прищурилась на солнце и увидела Эмму и Джона, пробирающихся к нам через людей, сидящих на траве. Я посмотрела на подругу, пытаясь продемонстрировать свое недовольство тем, что они бросили нас, но она, радостно проигнорировав мой взгляд, начала расспрашивать Роберта о том, хорошо ли он проводит время.

– Роуз – отличный гид.

– Не сомневаюсь, – подмигнула мне Эмма, и мне захотелось ее придушить. Спасение пришло от Джона, заговорившего о музыкальной группе, в обсуждениях которой мы и провели время до полудня.

Пустырь постепенно заполнялся людьми, они пришли послушать музыку, устав от игр и покупок. Я откинулась назад, опираясь на руки, вытянула ноги и осмотрелась. Одно и то же чувство всегда посещало меня здесь – будто я являюсь частью чего-то особенного. В наши дни не многим везет жить в столь сплоченной группе людей.

Нервы подводили меня, мысли о Лукасе постоянно приходили в голову, но, кажется, он гордился бы тем, что я пришла сюда, что снова занималась любимым делом и тем, что мне повезло осуществить столь удачную продажу.

Я и сама радовалась, что пришла сюда, это был большой шаг вперед. Слова, сказанные Роберту на колесе обозрения, были правдой – я снова ощущала возможности. Будто бы ветер немного сменил направление.

Но будущее без Лукаса все еще чертовски пугало меня.

Эмма и Джон сели поближе и обнялись. Я смотрела на них и невольно думала, что именно так сидели бы мы с Лукасом. Острая боль пронзила мою грудь. Я ощутила желание снова оказаться в чьих-то объятиях. Мне было интересно, каково было бы взять Роберта за руку. Чувство вины заставило меня прижать колени к груди и обхватить их руками, только бы не потянуться к нему. Я не была уверена, что он этого хочет. Возможно, ощущения того момента между нами на колесе мне просто померещились. К тому же он приехал только на лето. Ему нравились мои картины, вот и все.

И мне этого достаточно.

Наверное.

Группа запела песню о любви, и я прикрыла глаза, чтобы послушать ее. Я никогда не думала, что смогу быть с кем-нибудь кроме Лукаса. Но Роберт мне нравился – без сомнения. Да и могло ли быть по-другому? Кажется, он нравился даже Эмме. С ним мне было весело и спокойно, намного спокойнее, чем я могла бы себе представить. Мысли о свидании с Адамом пугали, а время вместе с Робертом – нет. И я не знала, что с этим делать.

– Все в порядке? – услышала я голос Роберта рядом со своим ухом.

Я прикоснулась к щеке и с удивлением обнаружила слезу. Роберт протянул салфетку.

– Это из-за музыки, ну ты понимаешь, – сказала я, вытирая лицо и мечтая перестать быть заложницей этих безумных эмоций. Взлеты и падения этого дня истощили меня.

– Хочешь, чтобы я… Хочешь пойти домой? Я могу тебя проводить.

Я благодарно кивнула и хлопнула Эмму по плечу.

– Я устала, Роберт проводит меня домой.

– Ты уверена? – на ее лице промелькнуло беспокойство.

– Все в порядке, – я обняла ее и пообещала написать, когда приду.

Джон поцеловал меня в щеку и пожал руку Роберту. Мы шли, обходя сидящих на траве людей, звуки музыки стихали за нашими спинами.

Темнело, я начинала дрожать, жалея, что не взяла кардиган. Небо над нами нахмурилось, появились тучи. Я думала, все ли успеют добраться домой до того, как пойдет дождь.

– Сегодня я отлично провел время; вы, ребята, знаете, как организовать веселье, – сказал Роберт, когда мы дошли до главной улицы.

– Я рада, что тебе понравилось.

– Это отличное место для жизни. Я понимаю, почему ты осталась здесь.

– У нас проходит несколько подобных мероприятий за год. Это оживляет обстановку, особенно когда туристы уезжают.

– Должно быть, странно видеть такое количество людей всего пару месяцев в году?

– Пожалуй, я уже привыкла. Это часть местной жизни. Гости нужны нам для выживания.

– Ты никогда не думала продавать свои картины где-нибудь еще?

– Я и на туристах неплохо зарабатываю, – сказала я, слегка подтолкнув его в плечо.

– И правда. Кстати, в Плимуте я каждый день проезжаю мимо галереи, она всегда в поиске новых художников.

– Мне кажется, я недостаточно хороша для галереи. К тому же, – сказала я, глядя на свои ноги, – я уже довольно долго не могу рисовать, помнишь?

– Мне кажется, это то, от чего не откажешься так просто, тебе всего лишь снова нужно вдохновение.

– Возможно. Посмотрим. Ты в этом, кажется, неплохо разбираешься.

– Когда у тебя нет таланта, начинаешь замечаешь тех, у кого он есть, вот и все.

– Разве, чтобы быть адвокатом, не нужен талант?

– Может быть, для выступлений в суде, – ухмыльнулся он.

Мы вышли на дорогу, ведущую к моему дому, и я указала Роберту на него. Он остановился, чтобы взглянуть, куда я показывала.

– Именно так я и представлял себе твое жилье, когда ты о нем рассказывала. Это дом настоящего художника, – сказал он, немного запинаясь, будто нервничая.

– А как выглядит твое жилье?

– Современная квартира, свободная планировка, сплошные белые стены, собственно, из-за них я и захотел твои картины.

– Надеюсь, они добавят красок.

Он повернулся ко мне.

– Обязательно.

– Спасибо за сегодняшний день. Не только за покупку картин. Но и за то, что был со мной на ярмарке. Я впервые посетила ее без… близких, – тихо сказала я в надежде на то, что он поймет, насколько этот день важен для меня.

– Я был только рад, – ответил он с легкой улыбкой и сделал шаг, сокращая расстояние между нами.

У меня перехватило дыхание от того, насколько близко он находился и насколько серьезным было выражение его лица. Мысль, что мы наедине и как много времени сегодня провели вместе, пульсировала в моей голове.

– Знаешь, Роуз, я хотел сказать тебе кое-что, – произнес он, проводя рукой по волосам.

Вдалеке раздались раскаты грома. Я подпрыгнула.

– Что? – спросила я еле слышным шепотом.

Я бросила взгляд на свой дом, прикидывая, удастся ли мне скрыться. Что, если он скажет, что я нравлюсь ему? А что, если нет? Я не знала, что именно я хотела от него услышать.

– Это не просто… но, Роуз, я… – запинаясь, сказал он, глядя на то, как я покусываю губу, и замолчал. Я задержала дыхание в предвкушении. И вдруг в небе ударила молния, а за ней последовал оглушительный раскат. Теперь подпрыгнули мы оба.

Роберт сделал шаг назад, и я выдохнула.

– Думаю, мне пора, – сказал он, отворачиваясь с печальным выражением лица.

Кажется, моя нерешительность разочаровала его.

– Роберт… – начала я в надежде все исправить, но до конца не понимала, как это можно сделать, ведь я не была уверена, хочу ли я слышать то, что он собирался сказать.

И тут хлынул дождь.

– Иди в дом, Роуз, – громко сказал он, перекрикивая новый раскат. Он отвернулся.

– Постой…

Он покачал головой, заканчивая разговор.

– Тебе стоит зайти в дом. Скоро увидимся. Доброй ночи, Роуз.

Сказав это, он ушел.

Еще немного я постояла в замешательстве, пока ливень окончательно не скрыл его из виду. Я поняла, что промокаю, и поспешила внутрь. Дождь стучал по крыше. Я закрыла дверь и пошла наверх, чтобы снять промокшую одежду. Волосы прилипли к лицу.

Я выглянула из окна, в конце дороги мне померещились очертания чьей-то фигуры. Я прищурилась, чтобы разглядеть ее, но она растворилась в темноте. Я отошла от окна.

Может, стоило позволить ему высказаться? Я вспоминала момент перед грозой и думала о том, как близко мы стояли, его взгляд и голос. Этот напряженный момент не выходил у меня из головы.

Телефонный звонок заставил меня подскочить.

– Эмма?

– Мы промокли до нитки. Нам всем пришлось забежать в церковь. Ты успела добраться до дома?

– Только вошла. Честно говоря, было немного странно, Роберт просто взял и убежал.

– Что ты имеешь в виду?

– Он сказал, что хотел поговорить о чем-то, потом началась гроза, он передумал… и просто ушел.

– Ты ему нравишься, – моментально заявила она, произнося слова, которых я так боялась.

– Мне тоже так показалось, но… почему же он тогда ушел?

– Он волновался. Не был уверен в твоем ответе.

Я кивнула, хотя и знала, что она не видит меня, но понимала, что мне не удастся скрыть волнение.

– Я и сама не была в нем уверена.

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Роуз, все в порядке. Он очень милый, да еще и сексуальный. Прости, Джон. Оу, Джон просит меня передать тебе, что ему тоже понравился Роберт, а ты ведь знаешь, какой он разборчивый. Мы хотим сказать, что тебе не стоит особо переживать по этому поводу, ладно? Сегодня был чудный день, и это самое главное.

– Так что, не стоит слишком глубоко в этом копаться?

– Именно. Я понимаю, что легче сказать, чем сделать, но уже поздно. Ложись спать и смотри сладкие сны.

Я улыбнулась телефонной трубке.

– Постараюсь. А вы поосторожнее добирайтесь домой, хорошо?

– Чертова английская погода. Доброй ночи.

– Доброй.

Я повесила трубку, натянула пижаму и халат, все еще дрожа от внезапного ливня. Дождь колотил в окно, я переживала, успел ли Роберт вернуться в гостиницу. Он, должно быть, по пути промок насквозь.

Я забралась в постель, моментально согрелась под одеялом и задумалась, хотел ли он сказать мне, что я ему нравлюсь. А может, его молчание к лучшему. Мы едва знакомы. Этот день был очень долгим, к вечеру я совершенно лишилась сил и была не в состоянии разбираться в чем-либо, особенно в собственных чувствах.

Я пробежалась пальцами по влажным волосам и поджала ноги. Веки начали опускаться, я зевнула, зарываясь головой в подушку, и моментально уснула.

Так я проспала до самого утра.

Глава 9

Наступило воскресное утро, я проснулась, чувствуя себя так хорошо, как не чувствовала давно. Я приняла долгую и расслабляющую ванну с пеной, надела леггинсы и длинную футболку, небрежно собрала волосы в пучок. Мне предстоял ланч в доме Глории и Грэхема.

Мы с Лукасом ходили обедать к его родителям каждое воскресенье, и после его смерти они продолжали приглашать меня. Сохранение старых традиций утешало, в конце концов они были мне как родители. Но подчас отсутствие его за столом так поражало нас, что повисала тишина, погружающая всех в воспоминания о нем. Иногда Эмма и Джон приходили со мной, они поддерживали милую беседу, а иногда и родители Эммы заходили по пути в паб, принося бутылочку вина. Когда у тебя нет семьи, воскресенье кажется худшим днем недели. Городок живет своей замкнутой жизнью, оставляя тебя наедине с мыслями о том, как все вокруг едят свое обеденное жаркое, и о твоем нарастающем одиночестве. Пару раз я пыталась остаться дома, думая, что это лучше, чем идти к ним без Лукаса. Но становилось только хуже.

Кроме того, я считала, что ему бы понравилось, что мы трое сохраняем традицию. Возможно, это не сможет длиться вечно, но сейчас мне этого хотелось.

Я решила испечь десерт и взять его с собой. Давно же я ничего не пекла. Выпечка всегда была моим способом расслабиться. Ничего, кроме рецепта, меня не заботило. Живопись требовала полной концентрации, а выпечка была приятным развлечением.

Включив музыку, я закатала рукава и принялась за яблочный пирог. Пританцовывая под «The Band Perry», я погрузилась в готовку. Почему я так долго этим не занималась? Мама научила меня печь, когда я была совсем маленькой, дождливыми воскресеньями мы готовили затейливые кексы, поедая ассорти из них прямо из миски, не заботясь о том, что на кухне беспорядок.

Пока пирог выпекался, я надела балетки и вышла в сад, чтобы выпить чашку кофе. На улице понемногу теплело, и моя маленькая лужайка была залита солнцем. Лукас, вероятнее всего, сейчас занимался бы серфингом, но для большинства людей море было еще прохладным. Я вспомнила свой первый урок серфинга, когда мы были подростками. От вида Лукаса в гидрокостюме я потеряла голову, уделяя не так много внимания собственно стоянию на доске, но позже с его помощью мне удалось научиться, и летом мы серфили вместе по утрам. Он всегда был в десять раз лучше меня. Он как будто становился единым целым с доской. На море он был как дома. Иногда я думаю, что то, по чем я сильнее всего скучаю, – это ходить на пляж и наблюдать, как он катается на волнах.

Со дня его смерти я не была в море.

Я вытерла слезу. Поход в дом его родителей всегда оживлял воспоминания о нем. Как бы мы шли туда вместе, моя рука покоилась бы на его талии, а его – обнимала бы мои плечи. Я могла только представлять, как тяжело им было открывать дверь для меня одной. Я посмотрела на часы и поняла, что пора выходить, если я не хотела опоздать. Пирог был извлечен из духовки и упакован так, чтобы его можно было донести. Я взяла сумку и ключи и направилась в гости.

Глория и Грэхем жили на красивой, окруженной деревьями улице в центре города, в доме, который они купили, когда поженились почти тридцать лет назад. Я открыла дверь, постучав как обычно. Запах ростбифа ударил мне в ноздри, мой рот моментально наполнился слюной. Глория была превосходным поваром.

– Роуз, ты выглядишь очаровательно, – сказала Глория, выглядывая из-за кухонной двери.

Мне подумалось, что она немного преувеличивает, особенно учитывая, что эту футболку я утащила из вещей Лукаса, но я все равно поблагодарила ее. Глория всегда выглядела безупречно с ее окрашенной в блонд стрижкой боб. В тот день она была одета в прелестное зеленое платье. Я прижалась к ее щеке, чтобы поцеловать, и, как всегда, испытала эмоциональный шок, глядя в ее голубые глаза. У Лукаса ее глаза.

Были ее глаза.

– Я принесла это к столу, – произнесла я, быстро отворачиваясь, и поставила сверток на рабочую поверхность.

– Ты сделаешь из меня толстяка, Роуз, – сказал Грэхем, поднимая крышку и с одобрением вдыхая запах пирога, – и мне это на самом деле безразлично. – Он обнял меня. – Из достоверных источников нам стало известно, что у нас есть повод откупорить бутылку вина, раз уж есть, что праздновать.

– Мы слышали, что ты распродала все свои работы на ярмарке, – раздался голос Глории, наклонившейся, чтобы заглянуть в духовку.

– Мы действительно тобой гордимся, – кивнул Грэхем, пожимая мне руку. – Кто тот человек, который купил их?

– Он юрист из Плимута, который приехал сюда на лето. Он купил картины для своей квартиры и заплатил гораздо больше, чем они стоили.

– Не-а, у него просто хороший вкус.

Я смотрела на спину Глории, задаваясь вопросом, почему она так молчалива.

– Это было неожиданно. Могу я чем-нибудь помочь, Глория? – спросила я.

– Нет, я справлюсь, а вы оба проходите.

Грэхем схватил бутылку вина и направил меня в маленькую гостиную. Мои глаза невольно устремились к двум фотографиям в серванте. На одной из них мы с Лукасом в день выпускного. Его волосы песочного цвета были слишком длинными и падали на глаза. Он обнимал меня, его смокинг прекрасно сочетался с моим длинным черным шелковым платьем.

Мы оба улыбались в камеру, но выглядели немного нелепо, как могут выглядеть только подростки. На другой фотографии – мы в годовщину свадьбы в баре у Джо. Лукас одет в джинсы и черную рубашку, а я – в длинную юбку, мои волосы короче и подстрижены каскадом. Мы смотрим друг на друга, счастливо смеясь. Я посмотрела на свои глаза, такие пьяные и счастливые, и подумала, буду ли еще так счастлива и если буду, то когда. И правильно ли это – хотеть испытать эти чувства снова.

– Утром мы были на службе, – сказал Грэхем, отвлекая мое внимание от снимков. Он налил нам по бокалу, и я села рядом с ним за обеденный стол красного дерева. Глория и Грэхем регулярно посещали церковь, их вера вызывала у меня восхищение, даже несмотря на то, что иногда ее сложно было понять после того, что случилось с Лукасом. – Положили несколько нарциссов на его могилу, – на слове «могила» его голос слегка дрогнул.

– Если бы мне пришлось выбрать цветок, который описывает Лукаса, это был бы именно нарцисс – солнечный, счастливый и улыбчивый, – я чувствовала, что мой голос тоже дрожит, на этот раз – на его имени. Я всегда чувствовала его присутствие здесь.

– Я полностью согласен, – он быстро сжал мою руку.

Глория с шумом вошла в комнату. Я не знала, слышала ли она нас.

– Вот и я, – сказала она, поставив ростбиф на стол.

Она взглянула на мужа, начавшего разделывать мясо, и он вернул ей ободряющий взгляд. Меня пронзила внезапная острая боль от осознания того факта, что я никогда не узнаю, каково это – быть с кем-то так же долго, как они. Она снова ушла и вернулась с новыми блюдами.

– Не могу вспомнить, любишь ли ты морковь? – спросила она неожиданно веселым голосом.

– Люблю, – ответила я, уверенная, что ей это прекрасно известно. Она вела себя странно, но я не могла понять почему. Я знала, что они хотели бы, чтобы я пошла на могилу с ними, но они ведь говорили, что понимают, почему я не хочу. Я никогда не знаю точно, права ли я в своих мыслях и поступках. Возможно, это потому, что нет правильных или неправильных мыслей и поступков. Руководства по правильной скорби не существует. Хотя иногда мне и хотелось бы, чтобы существовало.

Она присела, налила себе вина и, кажется, глубоко вздохнула.

– Это и правда прекрасная новость о твоей работе. Лукас бы очень гордился.

Я улыбнулась ей, мне было приятно, что она так думает. Быть с людьми, которые знают, что подумал или сказал бы Лукас, каким он был и кем он был, было отрадно. Это значило, что я сама никогда этого не забуду.

– И все же что за человек купил все твои работы? – спросил Грэхем.

– Миссис Моррис уже дала нам подробное описание, – рявкнула на него Глория.

Я окинула ее взглядом, заметив, с каким неодобрением она смотрит на мужа. Это привело меня в замешательство.

– Я уверена, что вы очень скоро с ним познакомитесь. Быть может, на открытии кафе? – предположила я.

В комнате ненадолго повисла тишина, после чего Грэхем заговорил о своем гольф-клубе, а мы с Глорией продолжили молчать. Я совсем растерялась из-за царившей атмосферы. Ланч проходил в молчании, все мы были погружены в свои мысли.

Я всегда воспринимала их как собственную семью, но, видимо, без Лукаса нам предстояло найти новый ритм отношений. Пока он был с нами, мне казалось, я могу говорить с ними о чем угодно. Но в тот день я почувствовала, что нам нужно быть очень деликатными.

Я испытала облегчение, когда с десертом было покончено и я встала, чтобы уйти. Я отказалась от вялого предложения Глории выпить кофе и позволила Грэхему провести себя до двери.

Он наклонился ко мне и прошептал, чтобы жена не услышала:

– Мы слышали о тех парнях в баре. Миссис Моррис рассказала, что Роберт помог тебе остановить их. Я думаю, это просто напомнило… как никто не остановил… ну, ты знаешь. И миссис Моррис фонтанировала от восторга от него, потому Глория… знаешь, ей было нелегко узнать, что он просто так взял и купил все твои картины, вот и все.

Это расставило все на свои места. Глория переживала из-за привлекательного и обеспеченного поклонника моего таланта. И когда я вспомнила, как он стоял передо мной прошлым вечером, мои щеки порозовели, ведь я не была уверена, что ее переживания из любви к искусству. Я поспешно попрощалась с Грэхемом и ушла, вдыхая вечерний воздух и надеясь, что он охладит мои щеки.

Я шла домой и чувствовала, будто сделала что-то плохое.

Мы с Лукасом никогда не говорили о том, что будет, если не станет одного из нас. Наверное, были слишком молоды. Возможно, если бы у нас был такой разговор, я бы знала, как мне сейчас поступать. И несмотря на это, когда я думала о том, что он мог бы сказать, мне не приходило в голову ничего, кроме «я хочу, чтобы ты была счастлива, я хочу, чтобы ты жила за нас обоих, я хочу, чтобы ты была любима». И это было именно то, что сказала бы я ему, случись что-то со мной. И эти мысли очень помогали мне.

Вы не можете заставить кого-то скорбеть так, как вам кажется правильным. И у вас нет выбора относительно того, как вы сами будете справляться. Вы просто чувствуете то, что чувствуете.