Текст книги "Любовь как в кино"

– Что? Туда, наверх?

Я прожила в этом городе всю свою жизнь. Работаю в даунтауне, теперь и живу в даунтауне, но никогда не поднималась на башню. Правда, однажды…

– Поднимись со мной на вершину. Это считается. Это есть в списке. – Шейн уже поднимается по ступенькам. – Контракт у тебя с собой?

Я не трогаюсь с места.

– Да, но…

– Но что? – Он уже исчезает за углом.

Может, он не помнит про это место, а я помню. Не шевелюсь.

Достаю телефон и жму на «Фейсбук», пока его дожидаюсь. Лучше бы вернуться в офис. Но контракт нужен фирме. Контракт нужен мне. А вот что мне сейчас не нужно, так это напоминание о прошлом… нашем с ним прошлом.

Вспоминая, как накануне вечером все мы собрались в баре, подавляю смешок и печатаю новый статус: «Прошлое, Настоящее и Будущее вместе заходят в бар. Возникает неловкая пауза».

Шейн не возвращается. Раздраженно сую телефон в карман и иду за ним. Стоит возле лифта. Замечает меня, когда я поднимаюсь по последним ступенькам, и тепло улыбается.

– Прошу, – жестом указывает на лифт. – Билет я уже оплатил.

Он шутит?

– М-м… нет. Если хочешь обсудить контракт или список фильмов, слушаю тебя. Но это глупость какая-то, так что…

Мотаю головой и воинственно складываю руки на груди. Он не помнит.

Шейн подходит ко мне ближе и опирается на стену.

– Помнишь, ты говорила, как хотела бы, чтобы и в твоей жизни произошли все эти моменты из фильмов?

Может, и помню. Тогда ситуация еще более неловкая. Что ему нужно?

Уголки его губ чуть дернулись вверх.

– Ты говорила: «Я не просто хочу любить, я хочу любить как в кино». Помнишь?

Застыв под его взглядом, обмираю при этих словах. Моих словах.

– Это строчка из «Неспящих в Сиэтле». Я помню, как это говорила, и помню, как в это верила.

Черт, я помню, как верила, что у меня это есть.

С ним.

Шейн подходит еще ближе. Встает почти вплотную ко мне. Я не двигаюсь.

– «Неспящие в Сиэтле». Этот фильм стоит в списке первым. – Он протягивает мне руку, в точности как персонаж Тома Хэнкса, и говорит: – Пойдем?

Не задумываясь, беру его за руку, но, как только мои пальцы касаются его руки, в животе что-то екает. Теперь совершенно ясно, что он все помнит. Речь не просто о «Неспящих в Сиэтле». Речь о наших «Неспящих в Сиэтле».

Сердито отдергиваю руку. Он не имеет права!

Мы должны были встретиться на вершине Индианаполисского монумента. Как в кино. Как Сэм и Энни из «Неспящих», которые назначили свидание на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина. И я втайне надеялась, что он собирается сделать мне предложение.

Вместо этого мы неделей раньше расстались. Сразу, как я узнала, что он изменил. Я провела Валентинов день в одиночестве, сидя здесь, на ступеньках, недоумевая, что, черт возьми, произошло. Тоня, желая меня подбодрить, потащила в бар. И мы устроили небольшой девичник. А теперь?

Вскидываю подбородок. Он не смеет так просто вернуться в мою жизнь и снова вытащить мои переживания наружу. Глаза защипало от слез, готовых вот-вот политься. Отступаю на шаг назад.

– И ты всерьез думаешь, что теперь мы устроим эпизод, пропущенный в тот День святого Валентина? – качаю головой, не в силах поверить. – Вычеркивай его из списка. Я уже отыграла его, причем совсем не в той роли, на какую надеялась.

Как было трудно выбираться из постели каждое утро… весь день заставлять себя просто дышать… пытаться забыть, как все было прекрасно и здорово. Пережить это время мне не помогали ни какая-нибудь доктор Марша Филдстоун[1]1
  Героиня фильма «Неспящие в Сиэтле». – Примеч. ред.


[Закрыть], ни семья. Я оказалась совершенно одна.

И это было ужасно.

Сразу по окончании колледжа он уехал в Англию работать с отцом. Пусть мы уже расстались, но его отъезд – отъезд в другую страну – оставил пустоту на месте моего сердца. Как у Железного Дровосека. Только я не желала иметь настоящее сердце.

Я снова взглянула на него.

– Расскажи мне, что случилось в колледже. Хочу правду. – Слова я произнесла очень тихо, однако они оглушительно прогремели в моих ушах.

– Я поступил плохо, но не настолько плохо, как ты думаешь. – Он делает шаг ко мне. – Знаю, я тогда был слишком беспечен…

– Драки, прогулы, девчонки…

– Пустые сплетни. Насчет девчонок – все болтовня. – Шейн уверенно смотрит мне в глаза. – Я обожал тебя. Я любил тебя.

Плечи его поникают, и он подходит ближе, сокращая дистанцию, которую я создала.

Мы вернулись к тому, с чего начали. От волнения у меня перехватывает в горле.

– Кенсингтон, после кошмарного развода моих родителей меня отправили сюда, в Штаты, и ты стала моим спасательным кругом. Все остальное – слухи.

– Тогда я не понимаю…

– Кроме одного.

Ох.

Ох!

Не знаю почему, но то, что он это признал, все изменило. Может, я все-таки надеялась…

Шейн проводит рукой по своим волосам и вновь прислоняется плечом к стене.

– На той вечеринке, после того как ты ушла, меня поцеловала одна девушка. И я поцеловал ее в ответ. Мы немного подурачились. – Его глаза ищут мои. – Я с ней не спал. Мы выпили и…

Я озадачена.

И все?

– Но почему ты не объяснил? Все это время… из-за дурацких пьяных поцелуев?

Снова злюсь, уже по совершенно иной причине.

Шейн опускает голову. Закрывает глаза на секунду, затем открывает и коротко выдыхает:

– Это была Тоня.

В животе екает. Сжимаю руки, и обручальное кольцо впивается в кожу. Боль слегка приводит меня в чувство.

– Тоня? Та самая Тоня, которая мне сказала, что ты изменил, а затем повела меня выпить, когда…

– Кенсингтон, это не…

Предостерегающе вскидываю руку.

– Нет! Только не говори, что это ничего не значило. Значило! Это значило, что мы расстались. Независимо от того, спал ты с ней тогда или прошлой ночью.

– Что?

– Брэдли сказал, что она ушла сразу после тебя и что вы могли…

Он трясет головой, но больше ничего не говорит. Есть еще что-то. Я чувствую. О боже мой, есть что-то еще.

Смотрю в пол, вспоминая, как я ждала, что он станет бороться.

– Тогда я не дала тебе объяснить… ты ведь и не особенно пытался, верно? Так тебе было легче уехать. В этом было дело?

Я произнесла слова, но не хочу в них верить. Удерживаю взволнованное дыхание, надеясь…

Бросаю на него взгляд исподлобья.

Он смотрит на меня. В его глазах искренность.

– Да, – говорит он.

Да!

– Хотя я не планировал этого, наше расставание действительно облегчило мой отъезд… так мне было легче покинуть тебя.

Удивительно, но услышать такое почему-то еще хуже. Это больно.

По-настоящему больно.

Чертовы слезы все-таки полились. Тихий голосок, который я столько лет пыталась заставить умолкнуть, вновь просыпается и триумфально кричит в мегафон. Недостаточно хороша. Ты недостаточно хороша.

Растягиваю губы в улыбку и утираю слезы.

– Ладно, что ж… Рада, что тебе это помогло…

– Кенсингтон, мне было всего двадцать два. – Шейн встает напротив меня. Его глаза не отрываются от моих. – Отец от меня не отставал, настаивал, чтобы я работал у него. Мама снова начала пить, она бесилась от его постоянных измен. Ни один из них не мог нормально со мной общаться. Это был кошмар. Я просто не осознавал, что делаю.

Не могу двигаться. Все во мне хочет бежать, но я не двигаюсь.

Почему он до сих пор так на меня влияет?

– Тоня сказала, что я эгоист, нельзя забирать тебя с собой. Во многих смыслах она была права. Ты собиралась здесь открыть свою студию. Однако это меня не остановило. Когда ты уехала домой, я звонил. Каждый день.

Нет. Неправда, он не звонил. Трясу головой. Сердце бешено бьется. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

– Ты не звонил.

– Кенсингтон, твоя мама…

Мою грудь мне словно пронзила стрела.

– Мама?

Его слова звучат в моих ушах то громче, то тише, пока я пытаюсь вспомнить. Маме он никогда не нравился. Она считала, что наши отношения чересчур эмоциональны. Что он плохо на меня влияет. Что он легкомысленный, не способен прилично зарабатывать. А моя студия? Она никогда не одобряла эту идею. О господи, все сходится.

– …Она говорила, что я должен оставить все как есть. Что ты слишком молода и мне нечего тебе предложить. Надо признать, на тот момент она была права.

Как она могла? Она ведь знала, что я чувствую.

Шейн пытается взять меня за руку, но я не позволяю.

– Если бы я мог повернуть время вспять, Кенсингтон, я бы остался. Я думал… Не знаю. – Он качает головой. – Ты не стала открывать свою студию, правда? Я имею в виду, сейчас…

– Сейчас? – медленно делаю шаг назад. – Сейчас я выхожу замуж.

Роюсь в сумке, пока не нахожу контракт, затем достаю ручку. Протягиваю ему.

– Держи, выполняй условия соглашения…

Наши руки соприкасаются. Мурашки бегут по спине.

– Слушай, я не хотел тебя шантажировать, я не настолько подлый, но…

– Ты думаешь, это поможет развитию твоей концепции. Я поняла. Я согласна – если все останется между нами и не перейдет определенных границ.

– Конечно. – Он мягко улыбается. – Ты ведь выходишь замуж.

– Именно.

Наконец моя работа спасена. Клайв будет в восторге, Брэдли вздохнет с облегчением. И мы договорились, что… не будет пересечения границ. Тогда почему я испытываю такую горечь? Думаю о том, что я получила, чего хотела…

О том, что я получила. И о том, что нет.

Глава 5
27 причин

Когда мне удается отложить достаточно денег, я порой хожу по магазинам с Рен в поисках хорошей инвестиции в свой гардероб. Что-нибудь дизайнерское, что выдержит испытание модой. Она любит поучать меня, как надо одеваться, и на все про все уходит довольно много времени, но в итоге я все-таки обзавожусь удачными вещами.

Последней такой покупкой стало строгое платье с ретроворотничком в стиле «Питер Пэн». Оно облегающее, с завышенной талией, и я надевала его всего один раз. И надела сегодня. Это платье так и говорит, что я собранная, уверенная в себе бизнес-леди. Только дайте этой девушке работу – сделает в лучшем виде. Надеюсь, оно не выдает того факта, что я слишком сильно стараюсь.

Предательство Тони меня просто взбесило, однако я не намерена об этом упоминать. Я всю ночь не спала, размышляя, как себя вести. Если я ей скажу, это даст ей оружие против меня. У нее два пути отступления: все отрицать или преуменьшить свою роль. И в том, и в другом случае она поплачется Брэдли, и тот узнает, как я бурно отреагировала. Естественно, он задастся вопросом, почему мне до сих пор не все равно, ведь после расставания с Шейном прошло целых семь лет. И Шейн теперь наш клиент. Это создает еще больше напряжения между Брэдли и Шейном и приведет к еще большим проблемам между мной и Брэдли. Я даже горжусь тем, как рационально ко всему подошла.

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе». А «заклятых подруг» следует держать от себя насколько возможно дальше. В черном списке.

Со свежей чашкой кофе возвращаюсь за стол как раз в тот момент, когда дверь кабинета Клайва открывается и в коридор выходят Брэдли и Шейн. Быстренько открываю новый документ и барабаню по клавишам, делая вид, что поглощена вихрем идей.

Стоят в коридоре и разговаривают. Не поднимая головы, снова и снова печатаю одно и то же предложение, затем добавляю импровизацию. Едва справляюсь с потоком идей. У меня тонны идей. Очень много идей…

Шейн стоит прямо напротив моего стола.

– Доброе утро, Кенсингтон.

Его небрежно уложенные черные волосы откинуты назад, подбородок покрыт едва заметной щетиной. Его губы приковывают мой взгляд.

В голове тут же появляется полузабытое воспоминание о том, как эти губы прижимались к моим. Я в его объятиях, опаздываю на занятия в колледж, мы смеемся, целуемся. Он не хочет меня отпускать.

Но в конце концов он меня отпустил.

– Привет, милая, – говорит Брэдли, подходя прежде, чем я успеваю ответить.

Он выглядит удивительно красивым и лощеным в светло-голубой рубашке, которую я купила на его прошлый день рождения.

Радостно улыбаюсь ему поверх экрана ноутбука, полностью игнорируя Шейна.

– Доброе утро. Что у нас сегодня на повестке дня?

И продолжаю печатать абракадабру. У меня слишком много дел, ребята, никак не могу прерваться. Да-да, простите, ужасно занята.

– Я хотел бы устроить мозговой штурм за ланчем. Может, сядем в кафетерии, обсудим список фильмов? – говорит Шейн.

Ему приходится обращаться к моему профилю, потому что я по-прежнему улыбаюсь Брэдли. Моему жениху. Который все еще расстроен новостью о моем бывшем парне.

Держу паузу. Изо всех сил пытаюсь придать лицу выражение вежливого сожаления.

– О, сегодня среда. По средам мы с Брэдли всегда обедаем вне офиса.

Так тебе! Взглядываю на него искоса.

Брэдли смущенно мнется.

– Ох да, извини, милая, сегодня никак не смогу. Мы с Тоней едем на встречу с руководством Индианаполисского симфонического оркестра по поводу их буклетов и афиш. – Он окидывает меня внимательным взглядом. – Новое платье?

Чувствую, как загорелись щеки.

– Что? Нет, оно не новое, ты его уже видел.

Он правда его видел. Хмурюсь, как бы говоря: «И почему ты его не помнишь?»

– Прости, милая, насчет обеда. Чтобы искупить свою вину, постараюсь раздобыть для тебя билеты на симфонический концерт.

– Отлично, – говорю я и улыбаюсь еще радостнее.

Улыбка мощностью в сто мегаватт направлена только на Брэдли. Обожаю симфонические концерты. Это повод нарядиться в вечернее платье, да и в самом театре очень красиво. Даже хорошо, что он сказал это при Шейне. Видишь? Мы влюблены и счастливы!

– Отличное платье, милая. Выглядишь потрясающе. – Он улыбается мне, затем без улыбки вежливо кивает Шейну: – Увидимся, Беннет.

Поворачивается и идет к своему кабинету.

Отлично сработано, Брэдли. Надену для тебя что-нибудь шелковое в эти выходные. Снова устремляю взгляд на экран и продолжаю игнорировать Шейна на тот случай, если Брэдли… так и есть, оборачивается. Я улыбаюсь. Присутствие Шейна его здорово нервирует. Важно не усугубить ситуацию и оставаться сосредоточенной на главном: работа, премиальные, свадьба, семья… Другими словами, моя жизнь.

Шейн не уходит.

– Ну что, когда освободишься?

Он придвигается ближе, встает сбоку от стола и косится на мой экран.

Какого дьявола? Пытаюсь вернуть программу с календарем, но я уже ее закрыла. Не могу же я просто захлопнуть ноутбук. Словно что-то скрываю.

Тут всплывает окошко чата. Элли. Интересно, видно ли Шейну, что на экране? Не могу понять. В затылке становится горячо, когда я читаю сообщение.

Элли: Ну что, Мистер Британия уже видел тебя в этом платье? Челюсть у него отвисла?

Поворачиваюсь к нему, чтобы поскорее отвлечь.

– Как насчет двенадцати? Думаю, смогу к этому времени освободиться.

Пытаюсь говорить небрежно, но голос предательски дрожит.

– Вообще-то, у меня на это время назначена встреча. В одном из ресторанов «Централ-Молла». Можешь встретиться там со мной около четырех? У главного входа.

– Конечно. Э-э… если не возражаешь, давай встретимся возле «Фосси»? Мне нужно подобрать детский подарок по списку моей невестки, а потом я встречусь с тобой…

– «Фосси», в четыре. Договорились. – Шейн делает шаг от стола, затем оборачивается и смотрит на мое платье. – Так, к сведению… э-э… я предпочитаю твои рабочие комбинезоны. Но мне ясно, почему Брэдли нравится это платье. – Хитрая улыбка играет на его губах.

Не говоря больше ни слова, он уходит, оставляя меня медленно истекать кровью от смущения. Роняю голову на руки. А-ах… чертово платье. Вот тебе и уверенная, собранная, готовая к работе.

В статус «Фейсбука» надо будет поставить смайлик. Только не смеющийся, а тот, что пускает пузыри, словно идет ко дну. Это в точности отражает мое состояние. Ничего смешного.

В «Фосси» подхожу к автомату регистрации подарков, набираю фамилию Рен и жду распечатку. Я еще не думала о регистрации подарков на свою помолвку. С моей удачей, когда придет время для помолвочной вечеринки, мама захочет устроить очередную вечеринку для Рен – в честь будущего ребенка. Мысль об этом причиняет боль.

Из автомата медленно ползет список. Просматриваю его: колыбелька из красного дерева, такой же столик для пеленания, специальное кресло для кормления младенца, вездеходная детская коляска… О чем она думает?

Поднимаю глаза и замечаю Шейна, идущего ко мне по главному проходу. Подождите-ка, что-то он рано. Прячусь за женщину, которая одной рукой катит коляску, а в другой держит своего карапуза. Это маленькая девочка с хорошенькими белыми локонами и круглыми щечками. Она машет мне пухлой ручкой, и я невольно ей улыбаюсь.

И тут же хмурюсь, внезапно обнаруживая рядом Шейна.

– Привет. Ты рано. Ты вроде говорил в четыре, так? Я еще даже не начинала.

Шейн смотрит на часы.

– Ах да, я освободился раньше, чем предполагал. Нет проблем. Помогу тебе. – Он идет между полками. – Когда ожидается ребенок?

– Э-э… не раньше весны, – подстраиваюсь под его шаг. Он что, так и будет со мной тут ходить? – Мой праздник в честь помолвки объединили с праздником в честь моей беременной невестки, так что теперь мы готовим для нее подарки.

В моем голосе невольно звучит обида.

Шейн озадаченно смотрит на меня.

– Погоди, ты вроде говорила, что твоя мама планировала праздник в честь помолвки? Почему они вдруг добавили сюда ребенка?

Мои щеки горят. Я забыла, что рассказала ему.

– М-м… Я, наверное, неправильно ее поняла. Телефон разъединился, и… – Отвожу глаза и тихо прибавляю: – Ну, понимаешь, я сама так додумала.

– Некоторые вещи никогда не меняются. – Шейн фыркает и трясет головой, потом оглядывается по сторонам. – Сейчас вернусь.

От его слов в груди разливается тепло. Шейн провел с моей семьей немало времени и понимает, каково мне. Он всегда занимал мою сторону. В этот момент я думаю, что родители с таким же успехом могли и не затевать вечеринку в честь помолвки. Пусть бы устраивали праздник только ради Рен. Все равно такое впечатление, что помолвку они пристегнули исключительно по обязанности. Как будто я какой-то незваный гость на особом событии Рен. Недостаточно хороша и не заслуживаю собственного праздника.

Обращаю внимание на столик-витрину с пинетками. Они вязаные, из шерсти, однако сделаны так, что похожи на миниатюрные настоящие ботинки. Когда я провожу по ним пальцами, унылая улыбка замирает на моем лице. Классные!.. Поднимаю взгляд и вижу, что Шейн подошел и наблюдает за мной.

– Такие крошечные, – умиляюсь я. – Можешь представить себе маленькие ножки и крохотулечные пальчики, которые в них влезут?

– Я много чего могу себе представить.

Я цепенею. Нежданная буря эмоций взрывается без предупреждения, захватывает меня в одно мгновение. Чтобы не встречаться с ним взглядом, смотрю на пинетки. На свои руки. На его руки.

Стоп.

– А зачем тебе сканеры?

В его глазах пляшут веселые искорки.

– Ну, у нас с тобой официальное соглашение. И это номер четыре по списку, так что я подумал…

– Что за номер четыре? – удивляюсь я. Но прежде чем достаю телефон проверить то письмо, он протягивает мне один из двух сканеров.

– Да, и если та девушка спросит, ты – Рен. – Он указывает головой вправо, где стоит работница «Фосси», которая смотрит на нас с любопытством.

По его лицу медленно расползается улыбка.

– Я – Рен? Я не могу регистрироваться вместо Рен! Она меня убьет. И откуда ты знаешь ее имя?

– Она вышла замуж за твоего брата, у них одна фамилия, так что…

Его сканер пищит.

Вытаращиваю глаза на предмет, который он просканировал. Огромный плюшевый монстр – не то свинья, не то гиппопотам, кислотных розового и зеленого цветов. О нет.

– Что ты делаешь? – Я морщусь в отвращении, рассматривая игрушку. – Ей такое не нужно.

В детской Рен определенно не будет места кислотным монстрам. Подхожу и отменяю сканирование.

Он сканирует заново.

Я убираю.

– Шейн, прекрати. Она ни за что не допустит такое в свою детскую.

Вновь отменяю сканирование и бросаю игрушку подальше, чтобы он до нее не дотянулся. Или я только что ее сосканировала?

Он сканирует все подряд. Я лихорадочно отменяю сканирование.

– Подожди, – встаю между его сканером и жутким покрывалом для колыбельки с точно такими же монстрами. – Я не хочу портить жене моего брата список подарков. И, уверена, такого эпизода нет в твоих фильмах.

Хотя… вообще-то, было в одном… Округляю глаза. «27 свадеб»?

Это ведь номер четыре, так? Они регистрировали вещицы, которые не понравились бы ее сестре. Но я не намерена так поступать с Рен. Не могу. Или могу? Мой собственный маленький монстр поднимает уродливую голову. Слышу голос Рен… «Ты ведь не хочешь, чтобы вид портили неухоженные кутикулы». «Угадай, что еще произойдет следующей весной».

Нет, я не могу испортить ей праздник независимо от того, насколько она испортила мой.

– Или это, или мы идем в бар, опрокинем несколько рюмашек и исполним песню «Бенни и Джетс». – Шейн приподнимает бровь и снова берется за сканер.

– Нет. Исключено!

После того эпизода персонажи оказались в постели… мы туда не идем.

Он наводит сканер на очередной ценник. Бип.

– Ладно, подожди. Стоп, – просматриваю регистрацию Рен, осененная новой идеей. – Как насчет того, чтобы просто добавить несколько предметов? Пару-тройку хороших вещей по разумным ценам?

Он проводит рукой по подбородку в притворном раздумье. Сощуренные глаза не отрываются от моих.

– Ладно. Давай. Это будет считаться.

Улыбаюсь с облегчением.

– Хорошо, а то я уже боялась, что ты заставишь меня конопатить бассейн с лебедями, – смеюсь я, вспомнив еще одну реплику из этого фильма.

– Девушка любит конопатить, – отзывается Шейн.

С трудом сдерживаю смех.

– Цитируешь «27 свадеб»? Неужели ты смотрел этот фильм?

Вообще-то, мне приятно, что он понимает, о чем я говорю.

Иначе вышло бы неловко.

Хотя… мне все равно неловко.

– Похоже, я подсел на романтические комедии сильнее, чем думал. Видишь, что ты со мной сделала? Ты меня испортила.

Продолжая смотреть мне в глаза, он обходит столик с товарами.

Отворачиваюсь. Ему не втянуть меня в очередное путешествие по улице воспоминаний. Я выхожу замуж, а Шейн… Пусть идет куда хочет.

– О, смотри! – Шейн указывает на жуткую копилку в виде овцы.

– Банк, в который Рен будет складывать детские деньги, – не задумываясь, отвечаю репликой Джеймса Марсдена из «27 свадеб».

Он сканирует ценник копилки.

– Нет, Шейн! Я просто повторила строчку из фильма, Рен такое не нужно!

Бип-бип-бип. Он сканирует все подряд: игрушечные поезда, жирафов и даже серебряную черепаху-копилку.

Иду за ним. Он сканирует так много вещей и так быстро, что я не успеваю заметить, что именно добавляется в список.

– Что это? – Шейн держит в руках желтую подушку в форме буквы «С».

Я хмыкаю. На такие подушки кладут ребенка во время грудного кормления. Пожимаю плечами, делая вид, что не знаю.

– Может, детская дорожная подушка?

– Ага, младенцам тоже нужен комфорт в самолете. – Он прикладывает подушку к своей шее, но она слишком широкая. – В Америке такие крупные дети?

Округляю глаза и иду дальше между полками.

– И сколько же? – вдруг спрашивает Шейн, рассеянно перебирая пеленки и одеяла.

Замираю со сканером в руке и пытаюсь сообразить, сколько пеленок им может потребоваться.

– Детей. Сколько детей? Наверняка вы с Брэдли это уже обсуждали. Дай догадаюсь: он хочет статистические два с половиной. Я угадал? – Шейн сканирует набор покрывал, лежащий в детской кроватке.

Внутри у меня все переворачивается.

– Я хотела бы… м-м…

Как-то неправильно мне обсуждать с ним такие вопросы. Разглядываю фоторамку, затем отворачиваюсь.

– Ясно. Ну и когда же свадьба? Вы с мистером «То, что надо» уже выбрали дату?

Во мне закипает гнев. Какое вообще ему дело?

– Мы только что обручились и… ну, весной, может быть…

– Что ж, кольцо, по крайней мере, настоящее, – вполголоса говорит Шейн, и его сканер опять бикает.

– Подожди. Что ты имеешь в виду? – разглядываю серебряную погремушку в форме медведя, которую он держит в руке, и кисло улыбаюсь. – И убери это из списка.

Шейн останавливается и поворачивается ко мне. Он чешет сканером затылок, вроде как обдумывая, что ответить.

– Тебе нужен только ритуал. Не супружество, а свадьба.

– Что?! – выпаливаю я. Да кем он себя возомнил?

Однако на его лице ухмылка, он приподнимает бровь.

Погодите-ка…

Что-то знакомое.

– Я говорю: не супружество, а свадьба. А ты говоришь… – Он склоняет голову набок и машет рукой, предлагая подхватить. – У меня все реплики на карточках записаны, дать тебе?

Он лезет в карман.

Он серьезно? Точно, достает из кармана карточки. Я в изумлении трясу головой.

– Держи. Или, если хочешь, могу суфлировать. Давай сначала. Я сказал…

– Я поняла, поняла. Просто… – прокручиваю в голове ту сцену с главными персонажами фильма. – Ладно. Ты сказал: «Я думаю, тебе нужен только ритуал… бла-бла-бла…», а я говорю: «Да что тебя гложет?» – улыбаюсь, вспоминая тот диалог. – «Ты планировал шикарную свадьбу, а невеста бросила тебя у алтаря… или что-то вроде того?»

Произношу реплику без выражения, просто чтобы ему подыграть. Несколько строчек из фильма – не такая уж высокая плата за важный контракт.

– В яблочко, – веско отвечает Шейн.

И больше ничего не говорит.

Это была реплика из фильма.

Молчание.

Забываю, что дальше. Потому что озадачена странным выражением его лица.

Которое я не могу разгадать.

Его губы чуть дрогнули.

Мысленно повторяю только что произнесенные реплики. «Невеста бросила тебя у алтаря… или что-то вроде того?»…

Ох! В том кино персонажа Кевина Дойла бросили у алтаря. Шейн намекает, что я тоже…

– Шейн, я… я думала, мы просто повторяем строчки из фильмов. Я не хотела…

Уголки его губ поползли вверх.

Прищуриваюсь.

– Ты меня подкалываешь? – возмущаюсь я.

Его улыбка все шире. Тянусь к полке, хватаю с нее гигантскую детскую дорожную подушку и с размаху ударяю его по голове.

– Эй! Она не такая уж и мягкая! – говорит он со смехом, отскакивая подальше, чтобы я до него не достала.

Но я достаю.

И опять по голове. Затем сую подушку под мышку, принимаю серьезный вид и разглядываю безделушки на столике. Ему еще повезло, что это были просто строчки из фильма, потому что, если бы он говорил всерьез – что я хочу свадьбу, а не брак, – он перешел бы черту. Мне нужен брак! И ничего нет плохого в том, чтобы при этом хотеть большое свадебное торжество. Чего я не хочу, так это неоновых гиппопотамов.

Беру со столика дневник для беременных. Обложка обтянута кремовой тканью с красивыми ленточками-завязками.

– Подари его невестке от себя, – предлагает Шейн.

– М-м, не знаю… – ставлю дневник обратно. – Ей не понравится, он не в ее вкусе.

– Зато в твоем. И поэтому ей должен понравиться жест.

Шейн переходит к следующему столику. Один за другим звучат сигналы его сканера.

Безнадежно оглядываю кучу вещей, добавленных им в список Рен, и вздыхаю. Ладно, просто забегу сюда завтра с Элли и все переделаю. Нужно будет позвонить Рен и предупредить ее, что я кое-что добавила. Конечно, после того как уберу лишнее. Снова смотрю на дневник для беременных. Мне он правда очень нравится.

Вдруг чувствую, как гигантскую подушку в форме буквы «С» вырывают из-под моей руки.

– Эй! – Она действительно не такая уж и мягкая.

Уголком глаза вижу, что продавщица «Фосси» внимательно за нами следит.

Шейн замахивается. Я нагибаюсь и уворачиваюсь.

– Шейн! – шепчу я сурово.

Ну, отлично, теперь она идет к нам.

– Извините, сэр, здесь нельзя себя так вести, – строго говорит она, подойдя ближе. – Сэр?

– Простите нас, – говорит Шейн, но снова ударяет меня.

О господи, ведет себя как подросток.

– Сэр, здесь нельзя…

– Простите! – говорит Шейн и улыбается. – В последний раз! Мы уже уходим. Только оплатим это… – Он поднимает подушку, указывает на дневник и отдает продавщице наши сканеры.

– Ты берешь подушку? – спрашиваю я, следуя за ним к кассе.

– А что? Думаешь, не стоит?

Надеюсь, он шутит. Шейн останавливается у очередного столика и берет с него стеклянный шар на серебряной подставке. Внутри шара – гоночная машинка. Он встряхивает шар – и вокруг машинки кружится белый пластиковый снег.

Не могу ему позволить выставить себя дураком – незачем ему покупать подушку для кормления грудью. Тянусь, чтобы отобрать ее. Он уворачивается.

Снежный шар выскальзывает из его руки. О черт! Мы оба пытаемся его поймать. Как в игре «горячая картошка»: шар скачет то в его руки, то в мои. Наконец Шейн обхватывает его рукой, как футбольный мяч, а я в тот же миг ловлю шар. Он плотно прижимает и шар, и мою руку к груди.

На мгновение мы так и застываем, сплетенные вместе. Я чувствую тепло его тела. Его запах. Смотрю в его карие глаза с искорками жидкого золота. И, почти как в снежном шаре, в моем маленьком мирке все встряхивается и кружит.

– Боюсь, мне придется попросить вас уйти, – раздраженно говорит та же дама. Она стоит позади нас.

Мы осторожно распутываем руки. Я совершенно выбита из колеи.

Вина, словно петля лассо, обхватывает мои чувства и туго их стягивает.

Почему я испытываю вину? Я ничего плохого не сделала.

Шейн с улыбкой протягивает шар продавщице.

– Смотрите, даже не поцарапали.

Он поворачивается, чтобы поставить шар обратно на стол, и задевает локтем хрустальную фигурку медведя. Тот падает и разлетается по полу осколками.

– Наличные или кредитка? – не моргнув глазом, спрашивает продавец.

* * *

Пока стою на светофоре, проверяю свой телефон. Три пропущенных звонка.

Один от мамы, два от Брэдли. Ввожу код и слушаю, как автомат называет мне номер и время. Сообщение от Брэдли – первое.

«Привет, милая. – Его голос звучит встревоженно. – Уже почти половина седьмого, я возле спортзала…»

Ох, черт.

«Почему ты не позвонила? Предупредила бы, что задерживаешься. Я… э… да, еще подожду тебя минут десять у входа… Перезвони, когда получишь сообщение».

Мне дважды сигналит машина, стоящая за мной. Красный уже сменился зеленым. «Еду, еду», – машу я рукой и жму на газ.

Совершенно вылетело из головы, что мы с Брэдли собирались идти в спортзал. Как? Ну как я могла забыть? Сегодня среда, а по средам и четвергам мы всегда ходим вместе. Смотрю на цифровое табло на приборной панели. Уже полвосьмого?

Стираю сообщение, жду следующего.

«Милая, куда ты пропала?» – Теперь он определенно волнуется.

Морщусь от досады.

«Я звонил Клайву, и он сказал, что ты ушла из офиса рано и у тебя была назначена встреча с Шейном Беннетом. Это не похоже на тебя. Позвони мне».

Стираю и прослушиваю третье.

«Привет, Кенсингтон. Это я, твоя мама».

Я знаю, что это ты, мам.

«Почему ты тогда бросила трубку? Я ведь тебе сказала, что сразу вернусь, как только отвечу на второй звонок».

– Это ты меня отключила, мам, – говорю я телефону.

Как раз сворачиваю на свою улицу. Теперь, узнав, что она не передавала мне сообщения Шейна, я бы с удовольствием бросила трубку.

«…я хотела рассказать тебе о вечеринке. Впрочем, я послала вам с Брэдли письма, так что ты, наверное, уже все знаешь. Просто хотела убедиться, что ты не купила ей сумку для памперсов, потому что я как раз…»

Мама все говорит и говорит. Она не понимает саму концепцию сообщений на голосовую почту. Разговаривает в точности так, как если бы общалась со мной лично.