Текст книги "Кукла для босса"

– Я постоянно езжу.

«Как будто это великое оправдание!» – мысленно парировала она, а вслух ничего говорить не стала.

«Что толку? – вздохнула она про себя. – Скоро мы расстанемся насовсем и больше никогда не увидим друг друга», – подумала она, когда серебристый крузак Агафонова резво скатился вниз. Выехал почти в самый центр парковки и замер, перегораживая всем дорогу.

– Что? – усмехнулся Михаил, поймав ее рассеянный взгляд. – Это мое законное место.

– Так другим же неудобно, – пролепетала Ева. – Вы же перегородили всю дорогу.

– Ева, – весело хмыкнул Агафонов. Девчонка не переходила границ, но так смешно возмущалась, что самого Михаила это забавляло. – Тут все вокруг мое, понимаешь? – заметил он небрежно. – Мое здание, мой автомобиль. Где хочу, там и ставлю, – хохотнул он, в глубине души радуясь шутке.

– Ясное дело, – пробормотала Ева, открывая дверцу, и не успела выйти, как сильные руки Агафонова подхватили ее, прижали к себе.

– Жду нашей ночи, – прошептал он хрипло и деловито добавил: – Я скажу, когда придет время покинуть столовку.

Затем мимо машин прошел с ней до лифтов и, нажав на большую серую кнопку, быстренько поцеловал. А когда дверцы разъехались в разные стороны, легонько подтолкнул к кабине и шлепнул по попе.

«Вот только сам не поехал», – проворчала про себя Ева и, заслышав, как рядом проскрежетал более скоростной лифт, поняла, что Агафонов воспользовался индивидуальной каретой.

До самого начала корпоратива она дергалась и раздумывала. Правильно поступила или нет?

«Нужно поговорить с папой, – отмела она в сторону сомнения. – Или с Алиной. Есть ли у них вакансия юриста. После праздников напишу заявление… И поговорю тогда же. А то все каникулы хором начнут талдычить: «Уходи-уходи!» – решила Ева и позвонила Камилле.

– Я сейчас занята, Дусичек, – проворковала подружка. – Потом наберу. Но если не созвонимся, поздравляю тебя, моя крошка, с Новым годом! Любви тебе и счастья!

– Тебе тоже, – опешив, пробормотала Ева и, увидев погасший экран, недовольно подумала:

«Что происходит, Милка? Твою мать…»

Она собралась позвонить Яне и с ней обсудить странное поведение подруги, но в кабинет весело ворвались Юлька с Риткой.

– Что у тебя с нарядом? – азартно полюбопытствовала Юля. – Удалось что-нибудь придумать?

– Да, – улыбнулась Ева и, решив ничего не говорить о покупке, легко соврала: – Я взяла у подружки. Она занимается восточными танцами.

– Показывай, – велели режиссер и сценарист. – Так интересно!

Ева подошла к шкафу и достала плечики, на которых царственно висела зеленая юбка. Ева придирчиво осмотрела загибы ткани. Естественно, она повесила юбку в шкаф сразу после ухода Агафонова. Но складки так и не отвисли.

– В столовой есть утюг, – тут же сообщила Рита и попросила тихонечко: – А верх покажи!

И когда Ева достала из сумки тонкую трикотажную майку, расшитую шнуром и пайетками, все восхищенно ахнули.

Глава 9

Агафонов сам удивился, когда на прощание хлопнул Еву по заднице.

«Ты совсем ополоумел, – заметил он мысленно. – Ты с этой девицей только с утра знаком. А уже лезешь целоваться, зовешь в койку и ведешь себя как неандерталец. Башку снесло, Миша? – хмыкнул он и внезапно понял, что в присутствии Евы перестал связно мыслить. – Может, девчонка тут ни при чем? – охнул Агафонов, поднимаясь наверх в своем индивидуальном лифте. – Нужно сходить к врачам. Вон клиника напротив. Кажется, где-то есть телефон их главного врача. Нужно провериться, а вдруг Альцгеймер, – испугался он, выходя из кабины лифта сразу в собственную приемную. – А попка у девчонки классная, – Агафонов поймал себя на мысли, что ни о чем ином, кроме как о прелестях Евы, думать не желает. – А надо бы, – хмыкнул он. – Постарайся, дружок», – заметил он сам себе, наблюдая, как из низкого кожаного кресла поднимается Ромка Демьяновский. В свитере и джинсах.

– На улице дубильник, – улыбнулся Агафонов, – а ты налегке. Где твое знаменитое пальто? Потерял?

– В машине валяется, – скривился Дема. – Тут каждая минута на счету, а тебя где-то носит, – пробурчал недовольно он, влетая в Агафоновский кабинет раньше хозяина. Пристально посмотрел на старого друга. И Агафонов вдруг заметил, что Ромка улыбается.

– Ептиль, – усмехнулся Михаил. – Что происходит, брат?

– Я влюбился, – самодовольно заявил Демьяновский. – Такая девочка! Просто голову потерял, веришь?

«Еще бы! – хотелось заорать Агафонову. – Тут рукой по заднице хлопнул и до седьмого этажа думал, переживал! Но тебе, мой друг дорогой, о Еве пока знать не положено», – хмыкнул про себя Михаил и добавил небрежно:

– А в чем базар, Рома?

– Я тебя по-братски прошу, Майк, – рыкнул Демьяновский. – Ну ты, можно подумать, никогда этих Доломитовых Альп не видел. Откажись от путевки, а? Девки в турагентстве обещали все быстро переоформить. Ну там отель и авиабилеты. Слава богу, у Камиллы есть шенген.

– У кого? – уточнил Агафонов. – Камилла? Где ты девицу с таким странным именем выдрал?

– У меня в бухгалтерии работает, – довольно усмехнулся Дема. – Давно по ней сохну. А тут согласилась, кошечка маленькая, – мечтательно пробурчал Роман. – Ну помоги мне, а? Я сейчас номер забронировать даже в Нарьян-Маре не смогу. А хочется с Милочкой вместе праздники провести.

– Штрафы из-за аннуляции тура ты берешь на себя, – пробубнил Агафонов. – Ну и как-то заинтересуй меня лично! – хмыкнул он, пытливо глядя на друга, наворачивающего круги по кабинету.

– Что ты хочешь? – устало вздохнул Дема. – Мою печень или задницу?

– Ж.па твоя мне и даром не нужна, – осклабился Агафонов. – А вот займ ты мне в срок верни. А то уже три года прошло.

– Ну что за счеты между старыми друзьями, – всплеснул руками Демьяновский и задумчиво пробормотал: – У меня сейчас свободных бабок нет. Недвижимостью возьмешь? Посчитаю как за стройвариант. А там ремонт сделан и мебель есть кое-какая.

– Что за отмороз ты мне хочешь впендюрить? – ощерился Агафонов. – Если где-нибудь на задворках вселенной, даже не предлагай…

– Дом в Красной Поляне. Новый. На Газпроме. Бери, от сердца отрываю, – печально вздохнул Роман. – Хорошая хата. Но тогда у нас полный расчет. Хотя кто, как не близкий друг, разденет в трудную минуту, – заржал он. – Что скажешь, Ага?

– Гони ключи, – усмехнулся Михаил. – На праздники все равно делать нечего. Съезжу покатаюсь, заодно гляну на твою хибару.

– Ничего себе хибара, – присвистнул Роман. – Коттедж в три этажа со всеми наворотами. Ключи я оставлю у сестры, – деловито заметил Демьяновский. – Заедешь к ней в контору. И документы тоже. Понравится, после праздников переоформим. Ну и мой долг спишем.

– Хорошо, – кивнул Агафонов, мысленно отметив, что мозги включились в нужный момент.

«Наверное, это не Альцгеймер, – фыркнул он. – А обычный спермотоксикоз, когда все мысли витают ниже позвоночника».

От размышлений его оторвала хлопнувшая дверь кабинета.

– Там Кармигодян приехал, пропуск сейчас оформляют, – затараторила Ольга. – Его Дана встречает в холле. Ну и вы имейте в виду…

– Твою мать, Рома! – тяжело вздохнул Агафонов. – Я этого суслика уже месяц обхаживаю. Если сейчас по твоей вине сорвется сделка…

– Иди, – поморщился Демьяновский. – Я потом тихонько выйду. Встречаться с этим козлом сам не хочу.

– Нет, – мотнул башкой Агафонов, пытаясь понять, как развести двух непримиримых врагов и получить прибыль. – Так, – рыкнул он. – Поезжай лифтом для сотрудников. Там всегда в кабину полно народу набивается. А я этого сукиного сына подниму на своем. Вы и не встретитесь, – хмыкнул он довольно и добавил решительно: – Пойдем провожу.

А около лифтов общего пользования с удивлением увидел Еву в окружении куриц из производственного отдела.

– Ой, – пискнула Юля. – Здравствуйте!

– Куда это вы? – кивнул он на пакет в Евиных руках. Она лишь лукаво улыбнулась, но не успела даже слова вставить, как Юля с Ритой бодро доложили руководству, что сопровождают нового сотрудника к утюгу.

Агафонов чуть не ляпнул, что дома, на десятом этаже этого вот здания, у него тоже имеется утюг, отпариватель и еще какая-то хрень. И он сам с радостью поможет погладить или сам погладит. Евину грудь или попу. Михаил сдержался, чувствуя, как начинает закипать.

«Театр абсурда, – хмыкнул он. И естественно, вместе с остальными вошел в кабину рабоче-крестьянского лифта. – Не оставлять же Дему наедине с Евой! Этот фрукт быстро позабудет свою Камиллу или Тамиллу, стоит ему только рядом с такой красоткой оказаться, – Агафонов покосился на друга детства и чуть не врезал ему по башке. – Пялится на Еву, баклан, – поморщился он. – Иди трахай свою Тамиллу!»

За своими мыслями он и не заметил, как лифт остановился. Двери разъехались в сторону. И первым, кого он увидел, был, конечно же, Кармигодян, вместе с Даной ожидающий на площадке.

Ева с девчонками упорхнула в столовку, а Дема, кто б ему переломал ноги, деловито прошествовал к выходу.

– Сюда, сюда, – хлопотливо пригласил Агафонов и повел важного гостя к своему лифту, спрятанному за кадками с цветами. Приложил брелок к считывающему устройству и уже подумал, что легко отделался.

– А какие у вас отношения с Демьяновским? – пристально глядя глазками-буравчиками, поинтересовался Кармигодян. Да еще и губки сложил бантиком. Невысокий полный человечек явно стремился выразить всем своим нутром недовольство случайной встречей.

Еще можно было наплести какую-нибудь чушь, рассказать о Ромкиных долгах и методах их устранения. Типа Демьяновский хочет в новый год войти без долгов… Но не успел он обдумать легкую и обтекаемую фразочку, как в разговор влезла Дана.

– Так они же дружат с Михаилом Александровичем, – рассмеялась она. – Друзья детства!

Сальный взгляд гостя, каким он задумчиво осматривал Дану, тут же сделался злым.

– Я полагаю, – выговаривая каждое слово как приговор, заявил Кармигодян, – наша сделка отменяется. Роман Андреевич – самый нечистоплотный человек в городе. И если вы дружите с ним… – он развел руками и степенно удалился. Агафонов молчал. Лишь проследил взглядом, как, проходя мимо стойки охранника, незадачливый инвестор раздраженно швырнул пропуск.

– Сука, – проскрежетал Агафонов и, схватив Дану за руку, впихнул в кабину. – Тебе кто позволил пасть открывать? – рыкнул он, когда закрылись двери. – У тебя башка – только шапку носить, а рот, чтоб отсасывать. Идиотка конченая, – проорал он, вываливаясь из лифта. Прошел к себе, хлопнув дверью. И даже не заметил, как Дана, ревя белугой, бросилась в свой кабинет. Быстро покидала в сумку вещи и уехала домой. Потом, конечно, Ольга доложила и Кислицын донес.

– Правильно сделала, – гневно прорычал Агафонов. – Иначе б уволил прямо под елкой, – поморщился он и до конца дня пытался понять, как выпутаться из дебильной переделки.

«Без Кармигодяна обойтись можно, но нежелательно, – хмыкнул он про себя, задумчиво глядя в окно. – И с Ромкой ссориться неохота», – тяжело вздохнул он и, поднявшись к себе наверх, взял Зака и отправился с ним в парк.

«Морозный воздух приведет меня в чувство и подскажет решение», – подумал он. Но вместо поиска решений всю прогулку представлял Еву в восточном костюме, смеялся, глядя на здорового пса, дурашливо гоняющего голубей на пустой аллейке, и снова, предвкушая ночь в объятиях Евы, корил себя за глупое поведение.

Поэтому, едва дождавшись шести часов, сразу заявил безапелляционно:

– Сначала подарки, потом спектакль, затем банкет и танцы. Расходимся в двенадцать. Кто решит заночевать в офисе, советую заранее написать заявление об уходе. Мне надоело шугать парочки по этажам. Валите домой или в отель, друзья мои!

Народ тут же заметил дурное настроение шефа и исчезновение Даны и счел за благо согласиться.

– Ну что, друзья, – громко воскликнул Агафонов, чувствуя себя Дедом Морозом. – В этом году вы все были хорошими девочками и мальчиками, – хохотнул он, – поэтому все получают подарки! – проорал он, раздавая конверты сотрудникам. И внезапно почувствовал, как улучшается настроение.

«Да хрен бы с ним, с этим Кармигодяном! Каждая собака в городе знает, что мы с Демой друзья. Разошлись до начала проекта, как в море корабли. Никто никому ничего не должен», – хмыкнул он, заметив, что Евы и других артистов в зале нет. А когда все расселись по местам и в зале потух свет, он ощутил небывалый восторг. Как когда-то трехлетний Егор на первой в жизни елке в городском театре.

Сам спектакль ему понравился. Хорошо сложенные Юлькины стихи незаметно переплетались со строками Пушкина. Получилось смешно и злободневно. Агафонов отвлекся лишь на секунду. Прочел покаянное сообщение Ромки: «Прости, брателло!» и его же восторженное сообщение с матом и смайликами: «Все получилось, твою мать!». Это означало только одно: прохвост Дема везет свою пассию в Доломитовы Альпы. А дурень Агафонов остается дома и празднует Новый год в одиночестве. «А может, действительно, рвануть в Красную Поляну?» – задумался он и оторопел, увидев, как из шатра выплывает восточная дива в полупрозрачной зеленой юбке и коротком топе с глубоким декольте и длинными рукавами.

«Царевна-Лебедь, блин, – рыкнул он про себя и еле сдержался, чтобы не набить морды улюлюкающим сотрудникам. – Что ты творишь, Ева? – охнул Михаил. – Что творишь?»

Он зачарованно наблюдал, как она плывет по сцене, как в свете огней просвечиваются стройные ножки, как при каждом движении колышется грудь, упакованная в тонкий трикотаж, щедро расшитый магическими узорами. Ева снова прошлась по сцене, вихляя бедрами, и Агафонов понял, что еще чуть-чуть, и не устоит. Ему больше всего хотелось прямо сейчас запрыгнуть на невысокую сцену. Схватить в охапку дразнившую его красавицу и унести наверх. А там самостоятельно раздеть и накрыть собственным телом.

«Спокойствие, только спокойствие», – самому себе рыкнул он и с сожалением заметил, что спектакль закончился.

– Пять минут перекур, – зычным голосом проорала Юлька.

И Агафонов понял, что именно сейчас нуждается в глотке свежего воздуха. Вместе с Антоновым и Неженцевым он вышел на крыльцо. Закурил, глубоко затянувшись…

– Как думаешь поступить с Даной? – осторожно поинтересовался Игорь. – Все-таки ценный сотрудник.

– Пусть радуется, что сегодня ноги унесла, – процедил Агафонов. – Пока ничего не решил. Буду на праздниках думать, – скривился он, а потом, усмехнувшись, осведомился: – А ты с какой целью интересуешься, Игорь Владиславович?

Тот заблеял что-то о прощении и Данкином таланте выбивать скидки, но Агафонов, не дослушав, загасил окурок и резким броском закинул его прямо в урну. А потом, не сказав ни слова, развернулся и ушел. В зале настроение испортилось окончательно. Ева, переодевшись в дурацкое платье, отороченное перьями, в котором проходила весь день, уже сидела за самым дальним столом между маркетологом Тарасовым и Ритой из производственного. И Тарасов, сволочь такая, нашептывал Еве какую-то ерунду, а она улыбалась…

Агафонов поморщился. С его места хорошо просматривался весь зал, но он упорно пялился на Еву. И даже свою праздничную речь свел к минимуму, предоставив Юле самой вести корпоратив.

«Чем раньше закончится банкет, тем быстрее Ева окажется в моих объятиях, – усмехнулся он. – Нужно сделать вид, что я ей совсем не интересуюсь», – подумал он и тут же понял, что такая линия поведения ошибочная. Сразу трое кавалеров поспешило к Еве, стоило заиграть медленной музыке.

«Чтоб вы пропали, – мысленно пожелал он к маркетологу Тарасову, архитектору Севостьянову и прорабу Коле, с интересом наблюдая, кого же выберет Ева. Повезло маркетингу. – Это ненадолго», – фыркнул Агафонов и, дав парочке полминуты покрутиться в танце, решительно поднялся с места.

– Минуточку, – прорычал он, оттесняя Костика от Евы. – Потанцевал, дай другим, – заявил он опешившему маркетологу и, взяв девчонку за руку, повел в танце. Ева смотрела на него во все глаза, но смолчала. Умненькая девочка!

«А дальше дело техники, – усмехнулся Агафонов. – Главное, не выпускать ее руку из своей. И вести себя как ни в чем не бывало. Пусть все знают, что эта женщина моя», – пронеслось в голове. И Агафонов сам обалдел от такой странной мысли.

– Потанцуем немного и свалим, – пробурчал он Еве на ушко.

– Незаметно уйти не получится. Ты ведешь себя как дикарь, – тихо попеняла она.

– Сама виновата, – огрызнулся он. – Нечего было задницей крутить. Теперь приходится гонять твоих поклонников, – пробурчал он недовольно.

«И этот туда же, – тихо вздохнула Ева. – Мне же кроме братьев и отца только Агафонова не хватает!»

– Ты сидишь со мной, – постановил он, когда танец закончился, и на глазах у всего коллектива усадил Еву рядом с собой, благо Данкины тарелка и фужеры все еще стояли нетронутыми. – Цезарь с семгой будешь? – участливо предложил он, и Ева, обведя стол руководства туманным взглядом, вдруг поняла, что блюда и выпивка разительно отличаются.

«Средневековье какое-то, – мысленно скривилась она. – Высокий стол для господ, где подавали масло и яйца, и жидкая похлебка для рядовых. Противно», – подумала она, но говорить Агафонову ничего не стала. И так все ясно.

Музыка в одночасье смолкла, и начались поздравления от коллектива. Но все сладкоречивые разглагольствования сводились к одному: как же всем нам повезло работать под руководством солнцеликого Агафонова.

– Что не так? – поинтересовался он, увидев на ее лице легкую гримаску.

– Такое впечатление, что ты сегодня именинник? – прошептала она и тут же заметила ошарашенный взгляд Неженцева, сидевшего напротив. Потом улыбнулась Надежде Сергеевне, расположившейся рядом с ним.

– А что такого? – хмыкнул Агафонов. – У нас всегда так. Вон сейчас Надя всем добра пожелает. У нас люди простые. Знают, как отблагодарить, а вот сформулировать желания не умеют, – пояснил он и попросил Юлю предоставить слово главному бухгалтеру. Надежда глянула на него с укоризной. Видимо решила в этом году не обращаться к народу с поздравлениями, но микрофон взяла. Душевно пожелала всем радости и здоровья, а самому холдингу – процветания, и довольно уселась обратно за стол. А когда через час засобиралась домой, попросила Еву проводить ее до двери.

– Ты Мишке особо не верь, – прошептала она, обнимая Еву. – Это еще тот ходок. Моя сестра с ним намучилась…

– Я знаю, – охнула Ева. – Только вы ничего пока не говорите, Надежда Сергеевна. А то меня папа на все праздники под замок посадит. А потом я уволюсь…

– Это ни к чему, девочка, – вздохнула Надежда Сергеевна. – Работа хорошая. Зарплата тоже. Работай, но особо на Михаила Александровича не надейся. Он женат на холдинге…

– О чем вы с Надей так задушевно болтали? – поинтересовался Агафонов, стоило Еве вернуться обратно.

– Она спрашивала, где я купила это платье, – кивнула Ева. – Ей тоже такое надо, – заметила с улыбочкой.

– Ну конечно, – громко вздохнул Агафонов, силясь представить толстую Надежду Сергеевну в вязаном убожестве с перьями, и аж вздрогнул от увиденной картины. – Пойдем танцевать, – добродушно предложил он и, взяв Еву за руку, повел на танцпол. – Я думаю, – прошептал ей на ухо. – Народ и так все понял. Может, нет смысла шифроваться. Уйдем вместе. Мы же свободные люди.

Ева кивнула. Больше всего на свете ей хотелось именно этого. Не украдкой проскользнуть в пентхаус Агафонова, а, держась за руки, уйти с банкета вместе с ним. Начать целоваться в лифте, а потом…

– Тогда пойдем, – улыбнулся он. – Где твои вещи?

– Там, – махнула она в сторону стола, где сидела поначалу.

– Хорошо, – кивнул он и, когда танец кончился, вместе с ней подошел к столу, где выпивала и травила байки молодежь. – С наступающим, народ, – улыбнулся он, забирая знакомый пакет с нарядом Шамаханской царицы, и, сунув его себе под мышку, взял Еву за руку. – Не балуйтесь тут, – предупредил шутливо и уже более строго заметил Кислицыну: – Николаич, присмотри.

Тот важно кивнул, провожая шефа и юристочку шалым взглядом.

– Похоже, у нас получилось, – пьяно хохотнул Неженцев, все еще рассматривая широкую фигуру Агафонова, ведущего за руку маленькую бойкую юристочку.

– Что такое? – встрепенулась немного захмелевшая Юлька. – Расскажите и мне. Ну, Николаич, пожалуйста!

Глава 10

Торжественный выход из столовки холдинга напомнил Еве свадьбу Ильи. Когда молодожены, взявшись за руки, вошли в кабину гостиничного лифта. Только гостям помахали на прощание. Дорогой ресторан при самой лучшей гостинице в городе и номер-люкс в подарок.

Сейчас, шагая рядом с Агафоновым, Ева ощущала тепло его сильной ладони, обволакивающее не только ее пальцы, а разливающееся по всему телу мягкой и сладкой дрожью. Будто б в крови красные тельца наэлектризовались от соприкосновения ладоней и, разгоряченные, понеслись вперед, даря восторг и эйфорию. Ева, пытаясь взять себя в руки, повела по пустынному холлу рассеянным взглядом, заметила ухмылки и любопытство на лицах попавшихся навстречу людей и, потупившись, стала смотреть себе под ноги, словно боялась споткнуться или упасть на глазах изумленных сотрудников.

«Мне здесь не работать, не работать», – будто мантру повторяла она, стараясь не коситься на Агафонова, который как ни в чем не бывало проследовал к своему персональному лифту.

– Я думал, хреновы самки богомола тебе голову откусят, – усмехнулся он и, как только двери лифта закрылись, наклонился над Евой. – Но ты молодец, стойко держалась. Теперь народ знает, что ты со мной, – пророкотал он, накрывая ее губы своими. Его пальцы смяли ее волосы. Одна рука осталась на Евином затылке, а другая, скользнув по спине, легла на ягодицу, и тут же Агафонов, поморщившись, отстранился.

– Проклятые перья, – проворчал он недовольно. – С самого утра мечтаю содрать с тебя это платье.

– Да ну? – слабо усмехнулась Ева. – Утром ты мечтал о пирожках, – тихо рассмеялась она и внезапно умолкла, поняв, что лифт доставил их в пентхаус.

– Пирожки скрасили мне ожидание, – пробурчал Агафонов и, чмокнув ее в висок, за руку вывел в просторный светлый холл. – Сейчас познакомлю тебя кое с кем…

Ева опалила его возмущенным взглядом и попыталась вернуться в лифт, но Агафонов крепко держал ее за плечи.

– Я не извращенец, Ева, – рыкнул он, прижимая ее к себе. – И делить тебя ни с кем не намерен, поняла?

– Тогда о чем речь? – попробовала вырваться она и даже локоток протиснула, стараясь отодвинуть от себя большого и сильного мужчину, нависшего над ней. И тут же услышала, как по паркету зацокали когти. Огромный черный пес выжидательно остановился поодаль и напряженно всматривался в лица людей, нарушивших его одиночество.

– Свои, Зак, – спокойно предостерег пса Агафонов. – Это Ева, – улыбнулся он перепуганной девушке, – а это Зак – кабан доморощенный!

– Какой он породы? – бойко поинтересовалась Ева. И Агафонову показалось, что она ничуть не испугалась.

– Помесь кабана с медведем, – хохотнул Михаил, оглаживая ее по спине. – А если серьезно, то метис московской сторожевой и кавказца. Очень умный пес. Это папа мой по делам уехал, – сообщил он. – Вот и пришлось на время взять.

– Зак, – позвала Ева и наклонилась к собаке. Провела ладонью по широкому лбу. – Собачка моя дорогая, – проворковала она, оглаживая большую, как у телка, голову.

– Ничего себе собачка! Это серьезный пес, Ева, – улыбнулся Агафонов, целуя ее в висок, а потом в шею. – А ты чем занимался, Зак? – серьезно осведомился он у собаки, и пес, оглянувшись на хозяина, лениво потрусил к террасе. Михаил, неохотно выпустив Еву из своих объятий, вслед за собакой прошел на кухню, а там в открытую дверь вышел на террасу и недовольно присвистнул. – Оголодал, что ли? – поинтересовался изумленно, увидев пару придушенных голубей. Пес посмотрел на него серьезно и будто бы укорил:

«Ну ты даешь, Мишаня? Это же добыча!»

– Вот и радуйся, – пробурчал Агафонов. – Только больше птиц не лови, а то ко мне заявится долбаный Гринпис. Занимайся своим трофеем, – подытожил он, – а нам не мешай, ладно?

Пес, будто соглашаясь, кивнул и с голубем в зубах потащился в дальний угол террасы.

Агафонов, тяжело вздохнув и оставив стеклянную раздвижную дверь чуть приоткрытой, вернулся к Еве.

– Не бойся, – заявил он, обнимая ее. Его пальцы прошлись по шее, затем по спине. А губы снова прокладывали дорожку к ключице. – Зак до утра не вернется.

– Ему же холодно…

– Это дворовая собака, – поставил точку в споре Михаил. – Чай, кофе, вино? Что желаешь?

– Ничего, – охнула Ева, прижимаясь к нему и безотчетно водя ладошкой по груди.

– Тогда первая занимай ванную, – распорядился он, кивая на полупрозрачную стеклянную дверь, – а я пока схожу за твоими вещами. Нет смысла оставлять их в офисе. Сейчас народ разойдется и каждый этаж опечатают.

– Хорошо, – пробормотала Ева и, как только осталась одна, позвонила отцу.

– Папа, – заявила весело. – Я дома сегодня останусь, а утром к вам приеду.

– Хорошо, Ева, – согласился отец. – Так будет безопасней, чем поздней ночью тащиться к нам в Филипповку. А завтра мы за тобой заедем. К восьми будь готова.

– Обязательно, – отрапортовала она и, закинув сотовый в кулек с шамаханским нарядом, тяжело вздохнула, пытаясь справиться с накатившим волнением. Она стащила с себя ботфорты и на цыпочках подошла к заветной двери. Открыла нерешительно да так и застыла на пороге.

– Ептиль, – тихо пробормотала Ева, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. – Твою мать… – выдохнула она, боясь шагнуть внутрь. В ярко-синем сиянии подсветки виднелась роскошная комната. Стены и пол цвета берлинской лазури, черные, натертые до блеска поверхности столешниц и белоснежные чаши раковин. А еще около гигантского панорамного окна во всю стену стояла ванна правильной прямоугольной формы. Внизу за стеклом мерцал огнями засыпающий город. Ева подошла поближе, любуясь открывшейся панорамой. Нашла взглядом Ленинский проспект, а потом отыскала и свою Ломоносовскую.

– На рассвете здесь еще красивей, – пророкотал сзади Агафонов, и, повернувшись к нему, Ева попала в яростный захват крепких рук, губ, языка и одной ноги…

Пальцы Агафонова уже нашли змейку платья. Осторожно повели язычок молнии вниз. А затем плавным движением стянули с плеч мягкий трикотаж, в одночасье ставший жалким и ненужным.

– Ева, – прохрипел Агафонов. – До чего же ты красивая, – охнул он, по-хозяйски заводя руки ей за спину и молниеносно расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону. Нежно провел ладонью по округлому полушарию, слегка прикусывая твердую горошину. Розовую и ужасно сладкую.

Ева растерялась, впервые оказавшись в руках опытного мужчины.

«Это тебе не мальчишки-ровесники, – хмыкнула она, пытаясь совладать с собой. – Насмотрятся в интернете порнухи и пытаются всех убедить в своей крутизне. А Михаил Александрович у нас опытный товарищ», – мысленно охнула она, чувствуя, как зубы Агафонова слегка сдавливают кожу.

– Ева, – пробурчал он. – Не могу больше ждать, кисонька! Потом поласкаемся, малыш, – пробормотал он, увлекая за собой на невысокую черную кушетку, стоявшую почти около самого входа и оттого не бросившуюся Еве в глаза. Она словно со стороны наблюдала, как куда-то угол отлетают ее трусики и красный Агафоновский свитер, как на пол падают его джинсы… Будто в кино, она смотрела на саму себя в отражении панорамного окна, простирающегося по всей длине ванной комнаты. Видела обнаженную девушку и мужчину, нависшего над ней. Почувствовала дрожь от его прикосновений и сама потянулась к нему. Зарылась пальцами в волосы, провела руками по накачанным плечам и наткнулась на горящий взгляд, опаливший и заставивший вспыхнуть.

– Ты готова, Ева? – прохрипел он, становясь между ее ног, и снова повторил: – Не могу ждать.

Она кивнула, из разговоров подруг понимая, о чем он спрашивает.

«Сказать или не заметит? – пронеслось у нее в голове. И Ева, испугавшись, что Агафонов прогонит ее, решила смолчать. – Да какая разница?» – мысленно хмыкнула она, чувствуя, как ее первый в жизни мужчина подминает ее под себя, как он, напряженный и горячий, входит внутрь и, толкаясь, прокладывает дорогу. Она сдержалась, подавив вскрик, и даже не сразу поняла, что, чуть продвинувшись внутрь, Агафонов замер на месте.

– Ева, – прорычал он ей в ухо. – А предупредить заранее ты могла? Или не посчитала нужным?

– Я… – пролепетала она.

– Молчи уже, – рыкнул Агафонов, залепляя ей рот поцелуем. Потом задвигался, медленно и осторожно, будто сапер на минном поле.

«Твою мать, – мысленно ругнулся Агафонов. – Это ж надо было так нарваться. Она, конечно, смолчала, но ты и сам должен был поинтересоваться, – хмыкнул он про себя. – Кто бы подумал…»

Дальше он связно мыслить не мог, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения от охватившей эйфории и осознания, что Ева – маленькая тугая девочка – принадлежит только ему.

«Защита, твою мать, – вскинулся он, но остановиться и прервать любовное действо не смог. Или не захотел. – Залетит, поженимся», – буркнул он про себя и, встретившись взглядом с Евой, понял, что уже можно не сдерживаться. Голубые глаза, затуманенные страстью, смотрели на него наивно и искушенно.

– Ты моя, – прорычал он, прижимая ее к себе и двигаясь вместе с ней в самом древнейшем танце. – Только моя.

Агафонов не стал пояснять. Моя навсегда? Или до утра?

Отдышавшись, он взял ее на руки и отнес под душ. Еве показалось, что струи теплой воды ударили отовсюду. Со стены – жесткими спиральками, сверху – ниспадающими каплями африканского душа.

– Прости, – прошептал он, ставя ее ступни на свои и одной рукой придерживая ее за спину. Боковые струи тотчас же исчезли, а капли сверху полились чуть интенсивней. Губы Агафонова опять проникли в Евин рот и полностью лишили остатков разума. Руки опытного любовника уверенно прошлись по спине, потом по ягодицам. Ева прижималась к нему, обнимая его за крепко сколоченный торс обеими руками и пряча лицо на груди. Она чувствовала, как вода струится по намокшим волосам, понимала, что как заправская любовница должна вести себя раскованно и непринужденно. Но ничего не получалось. Совершенно ничего. Хотелось вот так стоять рядом. Вжаться поплотнее в мощное тело Агафонова и не его отпускать. Никогда.

– Ева, – тихо и ласково позвал Михаил. – Пойдем в кровать, милая.

Она кивнула, слабо отстраняясь, но тут же снова попала в захват цепких бульдожьих лап. Агафонов развернул ее и медленно потерся животом об ее спину и ягодицы. Обе его ладони тотчас же легли на ее тяжелые и идеальные полушария, легко и чуть болезненно сжимая их. Она почувствовала, как сзади опять каменеет и упирается в позвоночник горячая плоть.

«Ох ничего себе», – успела подумать Ева, как снова послышался жаркий шепот Агафонова:

– Я не дам тебе спать, не надейся…

Она смутно помнила, как они все-таки выбрались из-под душа и, наскоро завернувшись в белоснежные полотенца, устремились в спальню.