Текст книги "Служение (70 лет в строю: 1954–2024)"

Я оказался в сложной ситуации. Всё это было действительно так, и отвергать кандидатуру Т. Н. Заславской у меня не было оснований, но и было поручение ЦК, которое я не мог не выполнить. Два тура голосования не дали нужного результата. Голоса разделились между Г. В. Осиповым и Т. Н. Заславской почти поровну, и никто не получил больше половины.

В перерыве перед третьим туром мне пришлось найти соответствующие аргументы в беседе с руководителем Американской социологической ассоциации М. Коном и с руководителями некоторых других делегаций. С большим трудом прошёл Г. В. Осипов и, соответственно, не прошла Т. И. Заславская. Эпизод этот имел продолжение. Один из членов делегации, находясь ещё в Нью-Дели, отправил в ЦК КПСС «телегу» на меня, обвиняя в том, что я провалил кандидатуру Т. И. Заславской. Товарищ этот был близок к партийным верхам и надеялся получить их поддержку.

По приезде я доложил в Отделе науки ЦК КПСС результаты конгресса и не обошёл вниманием этот эпизод. Как оказалось впоследствии, не без участия написавшего в ЦК КПСС донос возникла коллизия на выборах в исполком МСА.

После быстро прошедшего разбирательства в Отделе науки ЦК КПСС Д. П. Грибанов спросил меня: «Жаждешь ли ты крови?» (иначе говоря, считаю ли необходимым продолжить разбирательство и довести дело до каких-то санкций). Я ответил: «Нет». Вопрос формально был закрыт, но только формально.

Итоги XI Всемирного социологического конгресса были подведены также на пленуме Советской социологической ассоциации (ССА) 26 ноября 1986 года, где было заслушано два доклада вице-президентов ССА: академика Т. И. Заславской – «О повышении роли социологии в ускорении социально-экономического развития СССР в свете решений XXVII съезда КПСС» и мой – «Активнее использовать возможности международной деятельности Советской социологической ассоциации (к итогам XI Всемирного социологического конгресса)». Пленум прошёл весьма активно, было много интересных выступлений.

По итогам XI Всемирного социологического конгресса состоялось моё выступление на президиуме Всесоюзного общества «Знание», а также я дал интервью газете «Советская Россия», где, в частности, отметил, что на конгрессе была вполне деловая, благожелательная атмосфера, что выступления наших западных оппонентов не отличались чрезмерной критичностью в наш адрес. Я отметил также, что даже те, кто в своих научных изыcканиях далёк от марксизма, говорили о нём с уважением, как об авторитетной мировоззренческой теории, чьё влияние растёт. В то же время бросился в глаза явный пессимизм западных обществоведов, которые вынуждены были признать: социология не смогла выработать сколько-нибудь цельную концепцию социальных изменений. «Такое впечатление, будто она находится в плавании, о котором многое знает – скорость ветра, направление ураганов, подводные рифы и т. д. и т. п., но не знает главного: куда же плывёт корабль?» – отметил я в своём интервью. В то время мы были уверены, что социологи-марксисты знают ответ на этот вопрос. Сегодня подобной уверенности нет.

Можно согласиться с оценкой XI Всемирного социологического конгресса Международной социологической ассоциации, данной ему профессором В. П. Култыгиным и А. Г. Кузнецовым: «Особое место в истории МСА занимает XI конгресс в Нью-Дели (Индия) в 1986 году. Впервые азиатская страна, один из лидеров Движения неприсоединения, стала страной-организатором, принявшей представителей мирового социологического сообщества. Надо особо отметить радушие и гостеприимство индийских хозяев, надолго запомнившиеся всем участникам»[11]11
  В. П. Култыгин, А. Г. Кузнецов. Общая социология. М., 2004. С. 184–185.


[Закрыть].

Наверное, это сыграло свою положительную роль и в том, что на следующем конгрессе (в 1990 году в Мадриде) президентом МСА был избран учёный из Индии профессор Т. Уммен.

В Нью-Дели я познакомился с социологом из Канады. Он подошёл ко мне после моего выступления на симпозиуме, посвященном нашим исследованиям образа жизни. Меня приятно удивило его хорошее знание русского языка: он говорил практически без акцента. Мы обменялись какими-то общими фразами, он выразил своё удовлетворение моим докладом, в частности тем, что в нём не затушёвывались проблемы и недостатки советского образа жизни.

Спустя какое-то время этот профессор появляется в Москве, в Институте социологии, и предлагает мне написать книгу на тему «Социология и КГБ» и издать её в Канаде. Я спросил его, почему с подобным предложением он обращается ко мне. На что последовал ответ: ему известно, что я достаточно информированный в этой области человек, может быть, даже самый информированный. Я вынужден был разочаровать его своим решительным отказом. Больше мы с ним не встречались.

Не скрою, что значительным для меня событием было моё награждение орденом Дружбы народов в 1986 году. На процедуре награждения от института присутствовала председатель профкома В. Малова. Она первая поздравила меня и вручила цветы. Мне показалось в этот момент, что сделано это было от души, как-то очень сердечно и искренне. Награждение директора – это свидетельство успехов всего коллектива. Хочется вспомнить в этой связи добрым словом заместителя директора профессора И. Т. Левыкина, руководителей отделов профессоров Г. В. Осипова, Ф. Р. Филиппова, Л. Л. Рыбаковского, главного редактора журнала «Социологические исследования» профессора А. Г. Харчева, д. ф. н. Ю. Н. Давыдова, д. ф. н. З. Т. Голенкову, д. ф. н. В. З. Роговина, д. ф. н. В. А. Мансурова, д. ф. н. А. В. Дмитриева, д. ф. н. В. Г. Смолянского, И. В. Бестужева-Ладу к. ф. н. Д. Н. Толстухина, к. ф. н. И. В. Ладодо, к. ф. н. Ю. П. Коваленко и многих других, на кого постоянно опирался я как директор в своей работе.

Вскоре после XXVII съезда КПСС институт получил задание ВАК при Совете Министров СССР переработать программу кандидатского экзамена по прикладной социологии (специальность 09.00.09). Для его выполнения в институте была создана рабочая группа под руководством зам. директора института д. ф. н. И. Т. Левыкина. Подготовленный ею вариант программы был обсуждён во всех отделах института и на учёном совете. О проделанной работе была также представлена информация в Отделение философии и права АН СССР. В ней, в частности, отмечалось, что, работая над заданием ВАК, «мы исходили из того, что обсуждение проекта программы выходит за рамки оценки суммы знаний, необходимых для сдачи кандидатского экзамена. Пока ещё не полностью определён предмет марксистско-ленинской социологии, ведутся дискуссии по поводу соотношения различных уровней познания в социологической науке, чётко не определены содержание и статус общесоциологической и специальных социологических теорий. Трёхуровневый подход в социологии, который сыграл свою позитивную роль в институализации социологической науки, в настоящее время требует переосмысления.

Мы полагаем, что марксистско-ленинская социология – это наука о социальных отношениях, механизмах и закономерностях функционирования и развития различных социальных общностей.

Предлагаемая нами программа отразила происходящий за последние годы процесс развития социологического знания по пути прогрессирующей специализации и интеграции. Исследования, проводимые в ИСИ АН СССР, способствовали развитию марксистско-ленинской социологии как науки, творческому осмыслению научной социологии, разработанной К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лениным и развитой в трудах ведущих советских и прогрессивно мыслящих зарубежных учёных. За последние годы накоплен значительный опыт проведения социологических исследований, без овладения которым невозможно дальнейшее продвижение социологической науки. Социология как наука всё больше ориентируется на удовлетворение социальных заказов, всё более полно вписывается в систему научного управления обществом, социальное планирование и прогнозирование.

Преодолевая заслуженно критикуемые тенденции мелкотемья и ориентируясь на исследования фундаментальных аспектов функционирования и развития социалистического общества, социологическая наука всё в большей степени концентрируется вокруг исследования таких проблем, как изучение социальной структуры и социальных процессов в социалистическом обществе, социалистического образа жизни, анализ процессов, происходящих в духовной жизни общества.

Данные соображения легли в основу предлагаемой программы. При её разработке мы учитывали также, что некоторые проблемы функционирования общества ещё не нашли должного отражения в социологической науке, несмотря на их общественную значимость (проблемы медицины и здоровья населения, физкультуры и спорта, негативных проявлений в общественной практике и некоторые другие). В связи с этим они не получили в должной мере отражения в предлагаемой программе. Мы считаем вполне оправданным то большое внимание, которое уделено в программе проблемам построения эмпирического социологического исследования, так как в условиях слабой профессиональной подготовки социологов в вузах страны возникает настоятельная потребность в изучении этих вопросов в процессе подготовки соискателей и аспирантов к сдаче кандидатских экзаменов».

Всё более активную роль в пропаганде социологии играл журнал «Социологические исследования». Из года в год увеличивался его тираж. Так, за период с 01.01.1981 года по 01.01.1987 года он вырос с 8434 до 10 142 экземпляров. Весьма значительная часть тиража распространяется за рубежом (с 1986 года эта цифра составила 1187 экземпляров, его читали в 39 странах мира). Наибольшее число подписчиков приходилось на НРБ, ЧССР, ГДР, КНР, Кубу, а также Японию, США, Англию, Францию, ФРГ и Канаду. «Социологические исследования» стал одним из пяти советских обществоведческих журналов, переводимых на английский язык Национальной службой научно-технической информации США.

В период подготовки советской научной общественности к XI Всемирному социологическому конгрессу редколлегия журнала ввела специальную рубрику, знакомящую читателей с достижениями социологической науки в СССР и других странах.

Журнал выступил инициатором дискуссий по проблемам общественной жизни в стране. Так, на протяжении нескольких номеров публиковались материалы дискуссии по совершенствованию хозяйственного механизма, по результатам других экономических экспериментов.

В успешной деятельности журнала заслуга в первую очередь его главного редактора д. ф. н. А. Г Харчева, а затем и его преемника на этом посту д. ф. н. А. В. Дмитриева.

Весной 1987 года мы с Г. В. Осиповым активно включились в работу над главой в коллективной монографии о национальных традициях в социологии (отв. редактор-координатор – Николай Генов, Болгария). Следует отметить, что к этому времени наши взгляды на предмет и структуру социологической науки сблизились. Мы рассматривали её как самостоятельную науку, имеющую свою теорию и методологию. Хотя в ряде своих работ несколько ранее Г. В. Осипов придерживался иной точки зрения. «Социология… включает в себя, – писал Г. В. Осипов, – ряд органически взаимосвязанных уровней познания социальной действительности – уровень общесоциологической теории (исторического материализма), уровень теории общественно-экономических формаций, уровень специальных социологических теорий различной степени общности (теории социального управления, образа и качества жизни, труда, быта, социальных групп и коллективов, семьи, социальной структуры, личности, ценностных ориентаций и т. д.), но не ограничиваются этим. Важным уровнем социологического познания являются социологические исследования, ведущиеся на базе специальных социологических теорий в целях их дальнейшего развития и решения практических проблем социальной политики».

Первый вариант нашей главы мы отправили в Софию в июне месяце, затем получили по ней замечания, в темпе отреагировали на них и в августе получили от Н. Генова письмо. Привожу его текст полностью.

«Глубокоуважаемый Вилен Николаевич!

Сердечное спасибо за статью о советской социологии. В содержательном отношении она теперь вполне соответствует характеру нашего сборника и вызовет большой интерес. В отношении оформления, однако, рукопись не соответствовала требованиям издательства „Сейдж“. Пришлось здорово поработать. Прошу посмотреть очень тщательно перепечатанный текст, внести необходимые уточнения (например, библиографические данные двухтомника о советской социологии, изданного в Англии в середине шестидесятых годов) и выслать мне статью обратно с заметкой на первой странице, что Вы согласны с опубликованием данного текста. Прошу сделать это как можно скорее, так как другие статьи давно уже закончены.

Наш сборник „Развитие национальных традиций в социологии (После Второй мировой войны)“ включает теперь качественные статьи из Австралии, Болгарии, Великобритании, Венгрии, ГДР, ФРГ, Индии, Канады, Колумбии, Нигерии, СССР, США и Франции. На русском языке такой публикации нет. Думается, что в тематическом и содержательном отношении сборник представляет несомненный интерес для советских читателей. Я не знаю, как обстоят дела в юридическом отношении, но, вероятно, существует возможность подготовить параллельно английскому изданию в „Сейдж“ русское в „Прогрессе“? В состоянии ли Вы помочь в этом деле?

Ещё раз спасибо за сотрудничество в подготовке сборника.

Надеюсь, что мы встретимся в Варне на сессии МВСШ.

Тот же самый текст я высылаю и проф. Г. В. Осипову.

С искренним уважением: д. ф. н. Николай Генов».

Просьбу Н. Генова мы выполнили полностью.

Книга была опубликована и представлена на очередном Всемирном социологическом конгрессе в Мадриде.

1987 год был насыщен многими событиями. Шла подготовка к 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Институт получил ряд ответственных заданий. В частности, в марте 1987 года нам было поручено (о чём сказал секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев на совещании в Кремле) изучить социально-политические результаты эксперимента по многомандатным выборам в местные Советы народных депутатов, планируемым на этот год.

Сразу же после выступления П. Н. Демичева состоялась беседа с президентом АН СССР Г. И. Марчуком, который сказал, что для института это поручение – задача номер один. Мы тоже понимали важность этого поручения.

Это была моя третья за весьма короткое время личная встреча с президентом АН СССР академиком Г. И. Марчуком. Первая была в ресторане «Прага» на приёме в честь президента Академии наук Финляндии (социолога по своей научной профессии, чем и было вызвано моё приглашение на приём в весьма небольшом составе)[12]12
  Моя новая встреча с президентом АН Финляндии Эриком Алардтом оказалась весьма полезной в плане активизации сотрудничества с социологами Финляндии. В октябре 1987 года в Хельсинки был организован советско-финский симпозиум по широкому кругу вопросов. С советской стороны на симпозиуме выступали с основными докладами: В. Н. Иванов, В. А. Мансуров, Ф. Р. Филиппов, Б. М. Левин. По итогам симпозиума был выпущен сборник научных докладов на русском и финском языках. Весьма интересным для участников симпозиума было посещение Хельсинкского университета, Высшей коммерческой школы, Академии наук.
  Это была моя третья поездка в Финляндию. Первый раз я посетил Хельсинки в 1977 году по приглашению финского общества им. Э. А. Вестермарка, где мне довелось выступить с докладом. Затем в январе 1978 года в Хельсинки был проведён симпозиум в рамках Советско-финляндской комиссии по научно-техническому сотрудничеству. С советской стороны на симпозиуме выступили с докладами: В. Н. Иванов и З. Т. Голенкова. По итогам симпозиума был издан на финском и русском языках сборник, в котором были помещены наши доклады.
  Наиболее информативной публикацией, отражающей советско-финляндское сотрудничество в области социологии, была изданная в 1988 году коллективная монография «Социология и социальная практика». В ней были представлены, в частности, материалы совместного сравнительного исследования «Изменения моделей семьи в СССР и Финляндии», явившегося частью проекта, осуществляемого в ряде европейских стран под эгидой Венского центра, результаты исследований в области социальной структуры общества (Ф. Р. Филиппов, Е. Д. Игитханян), сравнительного исследования «Образ страны-соседа» (В. А Мансуров, Б. З. Докторов, Е. И. Башкирова), организация советской науки и проблемы оценки научных исследований (В. А. Ядов, Д. Д. Райкова), развития социологии труда в СССР и Финляндии (Н. В. Андреенкова), исследование свободного времени в СССР и Финляндии (В. Д. Патрушев). Соавторами советских социологов по всем перечисленным проблемам выступали социологи Финляндии. В подготовке этой обстоятельной публикации большую роль сыграли с советской стороны д. ф. н. А. Д. Харчев, с финской – Е. П. Рус.


[Закрыть].

Вторая состоялась в кабинете у Г. И. Марчука. После выступления Т. И. Заславской на научно-практической конференции Советской социологической ассоциации, на которой она высказала критические замечания в адрес института, присутствовавший на конференции Г. И. Марчук спросил у меня в комнате для президиума, где мы в перерыве пили чай, действительно ли институт, как утверждала Т. И. Заславская, не проявил себя должным образом в плане публикаций научных трудов. Я не стал оправдываться, а попросил разрешения принести ему наши книги, увидавшие свет в последнее время. Он согласился, и эта встреча состоялась. Вопрос был снят.

Нужно сказать, что приход к руководству АН СССР академика Г. И. Марчука (1986) обществоведы оценили по-особому. В порядке констатации факта нужно сказать, что большим вниманием общественная наука со стороны руководства Академии никогда не пользовалась. И новый президент весьма отличался от своих предшественников. Вот как об этом пишет сам Гурий Иванович: «В области научной политики главной задачей я определил переоценку, а в некоторых случаях и изменение ситуации с общественными науками, понимая, что в период коренных преобразований страны и общества роль общественных наук должна существенно возрасти»[13]13
  Г. И. Марчук. Встречи и размышления. М., 1995. С. 103.


[Закрыть]. И приход Г. И. Марчука, и его выступление на научно-практической конференции Советской социологической ассоциации были свидетельством тому.

Следует отметить, что данное нам поручение было встречено в коллективе института с особым интересом. Его успеху во многом способствовало и то обстоятельство, что возглавил исследовательский коллектив д. ф. н. Е. Г. Андрющенко, в последующем сыгравший весомую роль в приобщении социологов к избирательному процессу. Благодаря его инициативе Центризбирком во второй половине 90-х годов инициировал широкомасштабные исследования электорального поведения разных групп населения. В этом же году институт выступил с инициативой разработки международного исследовательского проекта под названием «Международный барометр мира», организовал советско-американский круглый стол на тему «Как мы видим друг друга». Получил поддержку руководства Отделения философии и права наш инициативный исследовательский проект «Что мешает перестройке» и т. п.

Материалы проведённых исследований были опубликованы (в том числе и в газетах). О них узнали в Японии и проявили к ним повышенный интерес. Мне и д. ф. н. B. C. Коробейникову пришло приглашение от главного редактора газеты «Иомиури» посетить Японию. С благословения Отдела науки ЦК КПСС мы с B. C. Коробейниковым вылетели в Токио.

Программа нашего пребывания была весьма насыщенной, мы посетили не только редакции газет, но и побывали в вузах. Но, пожалуй, самым ответственным моментом была длившаяся более двух часов пресс-конференция японских журналистов. Нам задали множество вопросов (не только из области изучения общественного мнения и развития социологии в СССР).

Когда пресс-конференция подходила к концу, я попросил разрешения задать вопрос японским журналистам. Получив его, я спросил: чем можно объяснить такое исключительно высокое трудолюбие японцев? В зале воцарилась тишина. Потом начался обмен репликами среди журналистов. Потом один из них попросил слова и сказал, что объяснить это можно тем, что у японцев мало развиты другие потребности. В зале раздался смех. И устроители пресс-конференции начали нас всячески благодарить за наши ответы и пригласили тут же на обед, который, как обычно, прошёл в «тёплой, дружеской обстановке».

Перед отъездом мы посетили древнюю столицу Японии Киото, провели там целый день и увидели много интересного. На другой день мы вылетели в Москву. Из гостиницы выехали за три часа. Как нам объяснили – на всякий случай, чтобы не опоздать. Но как назло, по дороге в токийский аэропорт попали в мощнейшую пробку и опоздали на 40 минут. Подъезжали к аэропорту мы в мрачном настроении. Пройдя сразу на посадку, мы с радостью увидели, что наш аэрофлотовский лайнер ещё только начал загружаться. Оказалось, что вылет самолёта тоже задерживался. Мы были спасены и в Москву прилетели вовремя.

Спустя неделю по прибытии в Москву я обнаружил, что заболел какой-то очень серьёзной формой пневмонии. Меня поместили в госпиталь, где мне пришлось пробыть более трёх месяцев, встретить там новый, 1988 год. У меня было время о многом подумать и кое-что серьёзно переоценить.

В институте я появился только в начале марта и как-то очень сильно почувствовал, что многие меня уже не ждали. Работать на посту директора мне оставалось полгода. Время это было довольно бурное во многих отношениях. Но главным было включение меня в группу при ЦК КПСС по подготовке постановления о развитии социологической науки.

Нельзя не вспомнить, что 1987 год был годом «демократической атаки» на институт и его директора. Статьи в журналах, доклады на конференциях, «информация» секретарям ЦК КПСС – всё пошло в ход. Плюс к этому внутри института оживились честолюбивые настроения у некоторых маститых учёных. Короче говоря, обстановка накалялась, хотя институт продолжал работать, и весьма успешно. Рос интерес к социологии в целом и к результатам наших исследований в частности. Контакты института расширялись. Но отношения с руководством Советской социологической ассоциации оставляли желать лучшего. Однако у меня всё это почему-то не вызывало никакого беспокойства, скорее некоторое любопытство. И дело тут, наверно, не в излишней самоуверенности; просто, будучи постоянно включённым во множество дел и веря в новые перспективы для страны и для нашей науки, я как-то не задумывался о своей личной судьбе. Но жизнь преподносит иногда неожиданные сюрпризы, и, конечно, не всегда приятные.

В то же время шла интенсивная подготовка постановления ЦК КПСС о развитии социологии. Рабочую группу возглавлял секретарь ЦК КПСС и член Политбюро Н. Н. Слюньков. Я тоже входил в эту группу. В неё входили также и Т. И. Заславская, Ж. Т. Тощенко, А. Г. Егоров, П. Н. Федосеев, зам. зав. Отделом науки ЦК КПСС В. Рябов и некоторые другие партийные функционеры. Группа работала весьма интенсивно. Встречи с руководством проходили регулярно. Текст ожидаемого научной общественностью постановления был подготовлен в кратчайшие сроки.

В годы так называемой «перестройки», на поверку оказавшейся по своей социально-политической сути больше похожей на капитуляцию перед Западом, всё же были созданы некоторые принципиально новые возможности для проведения социологических исследований, в том числе и для совместных исследований с социологами западных стран. Так, впервые в истории социологических исследований в СССР был проведён параллельный опрос советских и американских школьников, получивший название «Мир глазами молодёжи». По замыслу это был один из первых шагов разработанного сотрудниками института к этому времени международного проекта «Барометр мира». Хорошее начало получило продолжение.

Вспоминаю, как мне в 1988 году, ещё будучи в должности директора Института социологических исследований АН СССР, во время очередного мероприятия в рамках Комиссии по многостороннему сотрудничеству социалистических стран, проводимого в Праге, довелось упомянуть о готовящемся постановлении ЦК КПСС о развитии социологической науки в СССР. Я говорил об этом как о долгожданном событии, с которым мы связывали большие надежды. И сразу последовал вопрос одного из участников совещания (из ЧССР) о том, нужны ли вообще какие бы то ни было партийные постановления для развития какой бы то ни было науки. Мне пришлось доказывать, что нужны. И почему. В то время действительно иначе было нельзя. Постановление это было принято, и социология получила своё полноправное признание, признание де-юре. Это событие носило знаковый характер.

Система, доживая последние годы, «дала добро» развитию науки, использование результатов которой могло бы помочь решить многие жизненно важные проблемы и сохранить систему как таковую. Но этого не случилось (по многим причинам). «Советского социализма» не стало. Хотя для истории человечества и для будущего нашей страны социалистический эксперимент, проведённый в России, имеет колоссальное значение. Об этом уже написано немало, но будет написано ещё больше.

Сегодня нередко можно услышать весьма критические замечания о советском прошлом. Причём некоторые мои коллеги любят рядиться в тогу борцов с прежним режимом. Бог им судья. Хотя, конечно, реально проблема отношения социологов с властью существовала. Она получила в работах ведущих социологов разную интерпретацию. Так, на вопрос корреспондента «Вы в Свердловске ощущали какое-нибудь давление со стороны партийного аппарата?» бывший директор института, член-корреспондент АН СССР М. Н. Руткевич ответил: «Нет, не ощущал. Я думаю, что наука, скажем в те же 60-е годы, если она не занималась в открытую политической критикой и диссидентством, а занималась своим прямым делом, не встречала противодействия. Напротив, парторганы в Свердловске (и других центрах) всячески способствовали развитию конкретно социологических исследований (например, по социальному планированию, но не только), поскольку были заинтересованы в рекомендациях социологов для сферы управления. Социология как социальная инженерия получала поддержку партийных государственных хозяйственных органов и, кстати сказать, „зарабатывала“ этим средства для проведения исследований на основе хозрасчётных отношений с предприятиями»[14]14
  См. подробнее: М. Н. Руткевич. «Многое было предрешено» // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. СПб., 1999. С. 241.


[Закрыть].

Бывший в своё время зам. директора этого же института Г. В. Осипов принципиально по-иному оценивает взаимоотношения партийных органов и социологов. В статье, посвященной 50-летию Советской социологической ассоциации, он, в частности, отмечает: «Партийному руководству страной социология как наука была не нужна, более того, она вступала в конфликт с идеологизированным видением социального мира. В тот период учёными были выдвинуты теоретические концепции, отвечающие новым сложившимся в стране социальным реалиям, установлены новые социальные факты, ставящие под сомнение многие „успехи“, достигнутые партократическим режимом. Ответные меры не заставили себя долго ждать. Институт, вызванный к жизни реальными потребностями общества, был использован как средство административного вмешательства в дела науки, расправы над ведущими социологами страны»[15]15
  См. подробнее: Г. В. Осипов. Возрождение социологии в России. Как это было на самом деле // Социс. 2008. № 6. С. 16.


[Закрыть]. «Упрямые факты» говорят об обратном.

Что касается моих взаимоотношений с партийными органами, то они, как правило, были достаточно конструктивны, хотя и не без сложностей. Правда, в моей партийной биографии (я, как и все социологи-руководители, был членом КПСС и хорошо представлял, что такое партийная дисциплина) был случай, когда я отказался от партийного поручения, идущего с самого большого «верха». Случилось это в 1988 году, когда мне было предложено возглавить создающийся Центр по изучению общественного мнения. Конкретный разговор на эту тему состоялся с В. Никоновым, который восседал тогда в двадцатом подъезде одного из цековских зданий, где размещалась в то время администрация Президента СССР Горбачёва. Сам по себе разговор был любопытным. В начале мягким и жёстким в конце. Я не «сдался», чему был очень рад. Для меня это было важно и чисто психологически: это был акт какого-то внутреннего раскрепощения, какое-то ощущение большей, чем прежде, самостоятельности и свободы.

Перестройка, как известно, вызвала большой интерес во всём мире, в социалистических странах в том числе. Пытаясь объяснить её замысел и задачи, руководство АН СССР по просьбе ЦК КПСС направило в Польшу группу учёных во главе с вице-президентом АН СССР академиком В. Н. Кудрявцевым. В этот «научный десант» были включены директор Института философии Н. И. Лапин, директор Института социологических исследований В. Н. Иванов, зам. директора Института философии Л. П. Буева, зам. директора Института экономики В. В. Куликов и другие.

В состав делегации вошли также члены польско-советской Комиссии по сотрудничеству в области общественных наук. Все вместе мы должны были принять участие в конференции «Наследие В. И. Ленина и современность». На этой конференции мне было поручено выступить с докладом на тему «В. И. Ленин и современные проблемы активизации человеческого фактора в производственном процессе». Все члены делегации работали с полной отдачей сил. В то время у всех у нас ещё была надежда, что перестройка может увенчаться успехом. Нужно сказать, что наш энтузиазм встречал понимание у наших польских коллег.

В целом на всех встречах и мероприятиях царила какая-то приподнятая атмосфера. Не обошлось и без комических моментов.

В СССР в то время бушевала антиалкогольная кампания. На встрече с идеологическим руководством ПОРП нас угощали различными спиртными напитками, и мы были некоторое время в растерянности, решая для себя вопрос: «Пить или не пить?» Но ситуацию разрешил академик В. Н. Кудрявцев, сказав, что «в каждом монастыре свой устав и гости должны его тоже соблюдать». Мы с лёгким сердцем согласились с таким утверждением, и дальше всё пошло как обычно. После работы в Варшаве состоялась поездка в Краков, Поронино и Закопане. В Поронино состоялось посещение Музея В. И. Ленина и возложение венков к памятнику Владимиру Ильичу.

Возвращались мы в Москву с хорошим настроением, которому суждено было испортиться в самое ближайшее время. По мере того как перестройка заходила в тупик, энтузиазм её сторонников и пропагандистов иссякал всё больше. Однако наша работа продолжалась и приобретала даже больший размах.

Продолжало расширяться научное сотрудничество с учёными капиталистических стран, в том числе и с США. Так, в мае 1988 года по заказу газеты «Нью-Йорк Таймc» институт провёл опрос москвичей по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики. Были получены интересные данные. В частности, на заданные москвичам вопросы были получены такие ответы (выборочно, из итогового отчёта):

2. КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К АМЕРИКАНЦАМ?

очень хорошо – 8 %

хорошо – 70 %

безразлично – 7 %

плохо – 0,7 %

очень плохо – 0,4 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 13,9 %

3. КАК, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ИЗМЕНИЛИСЬ ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СССР И США?

значительно улучшились – 36 %

несколько улучшились – 53 %

не изменились – 2 %

несколько ухудшились – 2 %

значительно ухудшились – 1 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 6 %

4. СЧИТАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО ВСТРЕЧА НА ВЫСШЕМ УРОВНЕ В МОСКВЕ МЕЖДУ М. С. ГОРБАЧЁВЫМ И Р. РЕЙГАНОМ МОЖЕТ СТАТЬ:

важным шагом в улучшении советско-американских отношений – 70 %

будет иметь лишь символическое значение – 16 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 14 %

7. КАК ИЗВЕСТНО, ВО ВРЕМЯ ВСТРЕЧИ В МОСКВЕ БУДЕТ ОБСУЖДАТЬСЯ СОГЛАШЕНИЕ О 50 %-ном СОКРАЩЕНИИ СТРАТЕГИЧЕСКИХ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ВООРУЖЕНИЙ. ЕСЛИ ЭТО СОГЛАШЕНИЕ БУДЕТ ПОДПИСАНО, ТО КАК ЕГО ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ СКАЖЕТСЯ НА БЕЗОПАСНОСТИ СССР?

укрепит безопасность – 44 %

ослабит безопасность – 8 %

никак не скажется на безопасности – 25 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 23 %

9. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ГОТОВ ИЛИ НЕТ М. С. ГОРБАЧЁВ ПОЙТИ НА ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ УСТУПКИ РАДИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЭТОГО СОГЛАШЕНИЯ?

да, готов – 53 %

нет, не готов – 15 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 32 %

10. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ГОТОВ ЛИ Р. РЕЙГАН ПОЙТИ НА ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ УСТУПКИ РАДИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЭТОГО СОГЛАШЕНИЯ?

да, готов – 20 %

нет, не готов – 43 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 37 %

12. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЛИ ПОЛИТИКА США УГРОЗУ БЕЗОПАСНОСТИ СССР?

да, представляет – 52 %

нет, не представляет – 29 %

затрудняюсь ответить – 19 %

13. А КАК ПО-ВАШЕМУ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЛИ ПОЛИТИКА СССР УГРОЗУ БЕЗОПАСНОСТИ США?

да, представляет – 10 %

нет, не представляет – 85 %

затрудняюсь ответить – 5 %

14. УЧИТЫВАЯ СЕРЬЁЗНЫЕ РАЗЛИЧИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ СССР И США, СЧИТАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО МЕЖДУ ЭТИМИ СТРАНАМИ:

всегда будут иметь место конфликты – 16 %

возможны хорошие отношения – 74 %

дали другой ответ и не смогли ответить – 10 %

22. ГДЕ – В США ИЛИ В СССР – ЖИЗНЕННЫЙ УРОВЕНЬ НАРОДА ВЫШЕ?

в США – 53 %

в СССР – 21 %

в обеих странах одинаково – 4 %