Текст книги "Моя кровь – бензин. АВТОбиография менеджера Шумахера"

С ветерком

Я забронировал три дня под тестовые заезды на «Нюрбургринге»[94]94
  Гоночная трасса в Германии, земля Рейнланд-Пфальц.


[Закрыть].

Аренда, механики, шины, бензин – этот эксперимент встал мне в 15 000 марок. Тому, кто скажет: «Это же семечки!» – я хотел бы напомнить, что мы говорим о 1988 годе. Шарик молочного мороженого стоил 60 пфеннигов.

Гоночный спорт – это игра вдолгую. Рулетка. Уверен, вы иногда смотрите на электрический счетчик и удивляетесь тому, как быстро он крутится, хоть свет и не горит. То же самое – инвестировать в молодых автогонщиков: базовые затраты огромны, прежде чем ты заметишь, что вместо гения в твоем автомобиле сидит хромая утка, несколько тысяч марок уже улетели в пропасть. Но я пессимист, настроенный исключительно оптимистично.

Михаэль не так сильно терзался сомнениями. В Герлингене он очень уверенно попросил подогнать под него сразу три сидения-ложемента. Мне стоило это бешеных денег, но комфорт в кокпите – залог успеха. Во время гонки перегрузки достигают 4g. Тем, кому во время похода в магазин или прыжков в мешках вдруг не довелось почувствовать на себе 4g, поясню: влияние подобной силы испытывает космонавт при запуске корабля.

«Этот Михаэль думает как профессионал», – пронеслось у меня в голове. Хоть им и не является.

Серьезно. Этот мальчишка как будто интуитивно чувствовал, что ему требуется для максимально быстрой езды. «Если ботинки малы, в них не побегаешь», – привычно сухо сказал Франц. Михаэль снова и снова послушно садился в заполненную застывающей пеной заготовку, чтобы достичь идеального положения спины, плеч, бедер, пятой точки. Все как в магазине медицинских товаров, когда заказываешь ортопедические стельки.

Но то, что происходит потом, – настоящие космические технологии: лазер сканирует пенный отпечаток (ложемент) и передает данные роботу-фрезеровщику, который вырезает из куска пластика новое сиденье. Его обкладывают карбоновыми пластинами, как пиццу – сыром, и затем «выпекают» в автоклаве – гигантской скороварке. Ладно: роботов-фрезеровщиков и автоклав используют только в «Формуле-1». Но молодой Михаэль, до этого ни разу не сидевший в машинах «Формулы-3», уже завоевал первый титул – Король сидений.

Этот тестовый заезд – своего рода свидание: человек и машина один на один. Запланировано оно было так: Михаэлю предстояло проехать несколько прогревочных кругов, выжимая газ, то есть с полной нагрузкой, как говорят среди профессионалов. Вернувшись в боксы, он должен был держать ответ перед моими механиками, все ли параметры машины его устроили: тормоза, подвеска, избыточная или недостаточная поворачиваемость. Дальше машина настраивалась под Михаэля, и он опять должен был вернуться на трассу. И теперь, когда его все устраивало, – сразу ехать гораздо быстрее.

Так должно работать в теории.

На практике механики часто копаются в машине до глубокой ночи. А на следующий день пилот едет медленнее, чем накануне.

– Вилли, мальчик очень быстр! Бери его! – руководитель моей команды, австриец Франц Тост, чуть не захлебывался от восторга.

Шел второй день пробных заездов, я только приехал, и мы встретились на трассе. Тонкое лицо Франца сияло. Он обладал невероятной работоспособностью. Будь его воля, он бы 365 дней в году жил в палатке рядом с гоночной трассой. Тост необыкновенно точен во всем, прямолинеен, говорил без обиняков, при этом был щедро наделен австрийским чувством юмора. Короче говоря: на моего Франца можно было положиться. Будь он женщиной, я бы сразу на нем женился.

– Да? Я знал, что он тебе понравится, Франц! – обрадовался я.

– Да, Вилли, в эти акции ты можешь вкладываться! Не прогадаешь! – подтвердил Франц.

Я посмотрел в сторону трассы. Могло показаться, что Михаэль ездит на этой машине уже целую вечность. Я еще не видел, чтобы переход пилота из «Формулы Ford» в «Формулу-3» происходил так легко. Объем двигателя машины «Формулы Ford» не превышает объем упаковки Tetra Pak, а ее максимальная скорость – 170 км/ч. В таком темпе моя бабушка ездит в Edeka[95]95
  Немецкая сеть супермаркетов.


[Закрыть], если грубо. Болид «Формулы-3» едет со скоростью 250 км/ч, с нуля до сотни разгоняется за три секунды. Четырехколесная ракета, дорогая, как частная вилла. В эту секунду Михаэль снова с ветерком пронесся мимо нас. Я взглянул на Франца. Тот кивнул, словно хотел сказать: «Улет! Помолчи! О чем мы вообще говорим?»

Я тоже купил Михаэлю клаксон!

Штутгарт

1988 год

– 80 % вам, 20 – мне! – услужливо предложил Михаэль. Мы обсуждали его будущее, возможность того, что я стану его менеджером.

Я засмеялся.

– Классное предложение. Спасибо, дорогой. Как будущий менеджер я, безусловно, польщен. Но тут нужно играть по правилам. Разрешается только 30 %, – я протянул ему руку. – Давай договоримся на 20 %. На все. Гонорар, спонсорские контракты, которые будут.

Михаэль расстроился. Очевидно, он подумал, что надул меня.

– Меня это устраивает, поверь, – успокоил я его. Я достал из сумки контракт, который, будучи предусмотрительным швабом, составил заранее. Желание угодить друг другу нам больше не мешало.

– Герр Вебер? Я должен вам кое-что сказать. – Михаэль взял бумаги и давай их вертеть в руках.

Я заметил, что каждый раз, когда я такое слышу, у меня начинают ныть зубы. Вот уж чего я не люблю, так это сюрпризов: я все распланировал, и тут на тебе. Что еще за проблема?

– Есть такой Юрген Дилк, – сказал Михаэль. – Я ему бесконечно благодарен. Он поддерживал меня все эти годы, финансировал – не хочу его разочаровывать: у нас сложились прекрасные отношения. Я бы хотел сначала переговорить с ним. Не то чтобы он был против моего контракта с вами.

Я разозлился. В гоночном спорте такое встречается не часто – благородство.

– Михаэль, у тебя не будет второго шанса, ты должен воспользоваться этим! – Я говорил, словно заклинал (я говорил умоляющим тоном).

– Я знаю. Да, – настаивал на своем Михаэль. – Но я не хочу сейчас принимать решение без ведома Юргена. Он должен быть в курсе. Мне это важно.

Тут я совсем перестал понимать, что делать. Мне, конечно, нравятся герои, но только в телевизоре: они там помогают пенсионерам сесть в спасательную лодку, а сами потом тонут.

– Блин, Михаэль! Не дури. Подумай, как следует! Не то чтобы ты не был прав…

Но Михаэля с дороги было не свернуть.

– Нет-нет, герр Вебер, сначала я хочу все уладить.

Меня бесила его прямолинейность. Вообще-то хорошо, что он не хотел ни обидеть, ни действовать в обход. Но что если этот Дилк встанет в позу и все испортит? Что если он скажет: «Или со мной или никак»? В Ветхом Завете[96]96
  3 Цар. 3: 16–27. – Прим. изд.


[Закрыть] есть притча, в которой спорят две матери и ребенок. В конце Соломон говорит: «Рассеките его!» А я хотел, чтобы Михаэль целиком был моим. Ему не нужны никакие другие слишком рьяные менеджеры.

– Здравствуйте, Вилли Вебер слушает…

Зазвонило мое новое приобретение – портативный телефон в чемоданчике. Если от машины, в которой находится база, не отходить более чем на 300 метров, остаешься на связи. Я как раз стоял в «Андексере» перед грилем и следил за прожаркой курицы.

– Герр Вебер, здорово, что я дозвонился до вас! Меня зовут Юрген Дилк. Я не помешал? – обратился ко мне прокуренный голос, к которому я мысленно пририсовал открытую гавайскую рубашку и золотую панцирную цепь.

– Ни в коем разе! – я сейчас же ретировался в угол.

– Вы, наверное, не знаете, кто я, герр Вебер.

– Знаю, ваше имя мне известно, герр Дилк, – сказал я, растягивая слова.

Я уже несколько дней мысленно настраивался на этот разговор и был готов обрушить аргументы на Дилка. Он ведь бизнесмен. Такой будет биться до последнего. Я тоже.

– О, замечательно, – радостно загудел Дилк. – В таком случае вы наверняка в курсе, что я поддерживал Михаэля все эти годы. – Он выдержал небольшую паузу, словно подбирал слова. – Собственно, я только хотел сказать, как я рад за парня! Михаэль рассказал мне о ваших совместных планах. И конечно, я ничего против не имею. Он должен подписать с вами контракт. Я сразу ему сказал. Я сказал так: «Ты заслужил эту возможность! Я в тебя верю!»

Не ослышался ли я? Что это сейчас было? Разумеется, Дилк не мог сам вложить в Михаэля достаточно денег. Не мог сам продвигать его карьеру на должном уровне. Но между «не мочь» и «понимать, что не можешь» – большая разница.

– Теперь нас – тех, кто верит в парня, – двое, герр Дилк! – я сдержанно засмеялся.

– Однако есть еще кое-что, что я считаю важным, – вдруг сказал Дилк. Я затаил дыхание. Так я и знал. Проценты? Отступные? Что он мне скажет?

– Я бы хотел курировать в Германии фан-клуб Михаэля Шумахера. На общественных началах.

Менеджер фан-клуба? На общественных началах? Я не верил своим ушам. Это не та работа, ради которой стоит лезть из кожи вон. Это как быть врачом скорой помощи. Очень уж разнонаправленная, если выражаться деликатно.

– Ну конечно, разумеется, здорово! – быстро сказал я. – Мое благословение у вас есть, герр Дилк. И если я чем-то могу помочь – всегда рад!

О чем мы оба не подозревали в тот момент? О том, что три года спустя Михаэль станет звездой мирового уровня. Что каждый потенциальный спонсор будет отовсюду махать руками и выкрикивать: «Да, я тоже когда-то купил Михаэлю клаксон!» А репортеры будут спрашивать: «Но все-таки скажите, господин Вебер, кто на самом деле открыл миру Шуми?»

Как я отвечал? Всегда одинаково: «У успеха много отцов, а неудача всегда сирота». Известная формула. Никто не вызвался добровольцем и не вручил все свои сбережения в те времена, когда ставить на Михаэля еще не было надежным предприятием. Вложить в его карьеру полтора миллиона марок прежде, чем она реально началась, – на это отважился только я.

Второй день тестовых заездов

«Нюрбургринг»

1988 год

– Михаэль вылетел с трассы в шикане! – Я сидел в своем моторхоуме, когда примчался взбудораженный Франц и встал перед моим столом. – Передней подвески нет. Рулевые тяги тоже болтаются. – Ему удалось произнести это спокойным голосом.

Тут и сам Михаэль уже показался в дверях, со шлемом в руках, выглядел он совершенно раздавленным.

– Герр Вебер… – тяжело дыша, сказал он. Ему пришлось пробежаться до конца пит-лейна, а потом еще пересечь площадь. – Я так понимаю, мне пора паковать вещи. Для меня тесты закончены.

В его взгляде читался вопрос. Я не ответил, поэтому он решил пояснить:

– После того, что случилось, вы точно выставите меня вон…

– Так, стоп, давай по порядку, – остановил я его. – Что именно произошло?

«Прикинусь-ка я дурачком». Классический рецепт из «Пунша из жженого сахара»[97]97
  Нем. Feuerzangenbowle (1944) – немецкая комедия, повествующая о том, как популярный писатель, получивший образование на дому, становится учеником старших классов гимназии.


[Закрыть].

– Ну, рассказывать особо нечего, герр Вебер… – Михаэль немного подумал. – Я попробовал кое-что, и оно не сработало… На самом деле я ехал слишком быстро.

Что и входит в задачу гонщика, добавил я про себя, – дойти до предела. Повисла тишина, я решил посмотреть, что будет. Но Михаэль, очевидно, закончил свой рапорт и был готов к тому, что я приведу в исполнение приговор и вытолкаю его взашей из моторхоума.

Но я молчал. Я не из «Пунша». Я – единственный и неповторимый Вилли Вебер.

– Я, наверное, пойду переодеваться, – сказал в тишину Михаэль.

Прозвучало как утверждение, а не как вопрос.

У меня и правда слова кончились. Не потому, что Михаэль улетел с дороги на моей дорогущей машине. А потому, что уж очень он был не похож на остальных: обычно гонщики ищут оправдания, почему, как так, из-за чего все пошло не так. То нога застряла на педали газа, то педаль заблокировало. Или тормоза отказали. Или на дороге было масло. Или голая женщина прокричала из-за бортика «Алоха!», или еще что-нибудь. Всегда находятся 100 000 отговорок, у которых есть две общие черты: они всегда не слишком правдоподобны. И всегда виноват кто-то другой, только не сам пилот.

И что же Михаэль? А Михаэль стал первым, кто сказал: «Это я виноват».

Я был ошеломлен.

Мне на ум приходит история, которая произошла на «Нюрбургринге» за два года до этого. В самом разгаре была подготовка к чемпионату Европы[98]98
  В 1988 году на «Нюрбургринге» прошла отдельная гонка – чемпионат Европы «Формулы-3». – Прим. ред.


[Закрыть]. Моим тогдашним пилотом был Йоахим Винкельхок, но все называли его Йокель… Возвращается этот Йокель после квалификации в боксы и давай ныть: «Ах, эта машина! Что за дерьмо! И вообще!» Понятно, он не говорил мне этого в лицо – все-таки идиотом он не был, – но я совершенно случайно узнал, что он сказал за моей спиной всей команде: «Я на этом корыте выиграть не смогу».

Франц Тост – он уже тогда руководил моей командой – пришел сообщить мне, что наш дорогой Йокель только что выдал на-гора. Франца очень задели слова Йокеля, и он не знал, что я уже в курсе. Он смотрел на меня, ища совета.

Редкое для моего Франца состояние.

– Что делать будем, Вилли?

Йокель вообще-то прикольный парень, у нас сложились замечательные отношения, и он очень талантлив. Я не дал воли своему гневу. Я решил пойти ва-банк. Глава команды – обычно по совместительству еще и воспитательница детского сада.

– Снеси все настройки до базовых, как во время квалификации, и забудь про машину! – распорядился я.

Ее накрыли брезентом и больше не трогали. Всех механиков оповестили, только Йокель ни о чем не знал. На следующее утро он очень рано появился на совещании команды и спрашивает: «Ну и? С машиной что-то делали?»

Ему хором ответили: «Да, дорогой Йокель, мы все еще раз подрегулировали и улучшили». Так мы договорились с парнями.

Короче говоря, дальше началась гонка.

И что наш Йокель?

Он ее выиграл.

В боксы вернулся сияющий, как пряничная лошадка, и говорит: «Редко, когда удается поездить на такой хорошей машине!»

Да уж. Попался на удочку. Какова мораль?

Йокелям нужна защита от них самих. Я сам гонщик, сам сидел в кабине, знаю психологию пилотов. У всех одно и то же. Сначала ты говоришь: «Машина – дерьмо! Ничего не работает!» – и все списываешь на техников. Проходит день, и что же? Все идет как по маслу! Во всем виновата наша голова – это касается не только прически.

Автогонщик и психология – я мог бы написать про это кучу книжек! Всего лишь за год до описанных событий старший брат Йокеля Манфред въехал на скорости 230 км/ч в бетонную стену[99]99
  Манфред Винкельхок, бывший гонщик «Формулы-1», погиб в результате аварии на этапе чемпионата мира по гонкам на спорткарах в канадском Моспорте в 1985 году. – Прим. ред


[Закрыть]. Ему было только 33. Вы думаете, мы с Йокелем хоть раз поговорили об этом? А я ведь и Манфреда хорошо знал. Смертью в мире «Формулы» никого не удивишь. Это как с курением. На сигаретной пачке написано: «Курение убивает». Ты знаешь, что есть риск умереть, но умирают другие.

Михаэль по-прежнему стоял передо мной, плечи опущены, кроткий взгляд – он ждал экзекуции.

Я подумал: как же он молод и неопытен, этот парнишка. И, похоже, ему не сладко пришлось в его прежней команде, если он приготовился к тому, что после сегодняшней ошибки я его вышвырну вон. Хотя надо отметить, что не все, конечно, такие лапочки, как я.

– Нет, Михаэль. Ошибка. Ты не идешь паковать вещи, – произнес я с расстановкой. – Я расскажу, чем ты сейчас займешься. Ты переоденешься и поможешь механикам собрать машину. А потом снова сядешь за руль.

Казалось, Михаэль сбит с толку, он опять помолчал, а потом с облегчением рассмеялся: «Какие вопросы, герр Вебер, конечно!» – сказал и исчез, пока я не передумал.

Я про себя ухмыльнулся. Михаэль все еще не понимал, что я твердо намерен заключить с ним контракт. Уверен, скажи я ему сейчас: «Поздравляю, ты в моей команде! В следующем году я вложу в тебя 800 000 марок», – он бы подумал, что я издеваюсь.

Что-то мне подсказывало, что моя вера в этого юнца окупится, хотя инвестировать в неопытных гонщиков – это лотерея, в которой часто проигрывают и редко выигрывают. В этом, собственно говоря, состоит одно из существенных отличий автоспорта от футбола: футболисту нужен мяч, гонщику нужна машина. Ее в Aldi[100]100
  Сеть немецких супермаркетов-дискаунтеров.


[Закрыть] не купишь. Если перевести в деньги, которые я собирался вложить в Михаэля в будущем сезоне, километры, которые он проедет, то один километр обойдется мне в 50–80 марок – немножко отличается от стоимости ежедневных поездок на работу на собственном автомобиле…

Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Чтобы вы понимали, почему опытному бизнесмену вроде меня время от времени требуется глоток свежего воздуха, я скажу одну вещь, которую я усвоил за 30 лет своей профессиональной деятельности: суровая истина состоит в том, что когда достигаешь успеха, другим кажется, что ты с самого начала питался фуа-гра с трюфелями. Неважно, что это была оконная замазка.

Приключение в Пиццалэнде

В боксах стало понятно, что Михаэль промахнулся с выбором профессии. Ему бы не гонщиком надо было быть, а мотивационным коучингом заниматься.

Он слушал, хвалил, анализировал, обдумывал, шутил, для всех находил доброе слово – мои механики лежали у его ног.

Мне бросилось в глаза, с каким рвением он взялся настраивать автомобиль, насколько хорошо он знал, о чем говорит. Многолетняя езда на картах принесла свои плоды.

В то же время ему льстило, что опытные эксперты прислушиваются к нему и отдают должное его знаниям.

Михаэль старался реабилитироваться, демонстрируя максимальную самоотдачу. Этот человек всем своим видом – от косого пробора на голове и до подметок – как бы говорил:

На!

Меня!

Можно!

Положиться!

Этот Шумахер не только прекрасно ладил с людьми, он обладал еще одним, до того момента скрытым от меня, талантом, который вытащил на свет божий, как кролика из шляпы: он превосходно умел объяснить, что происходит на трассе и как ведет себя на ней машина. Просто удивительно.

Я практически не мог припомнить человека, в котором бы уживались умение управлять автомобилем и красноречие.

Всякий, кто проходил в тот момент мимо нас, вероятно, наблюдал странную картину: шесть взрослых мужчин смотрят в рот мальчишке, как внуки Синего Медведя[101]101
  Впервые персонаж появился в немецкой детской телепередаче Die Sendung mit der Maus (нем. «Передача с мышью»), за которой последовали фильм, мюзикл и книга Вальтера Моэрса Die 13½ Leben des Käpt’n Blaubär. (См. Моэрс. В. 13½ жизней капитана по имени Синий Медведь. М.: Азбука, 2007.) Название главы отсылает к мюзиклу Abenteuer im Pizzawald (нем. «Приключение в Лесу пиццы»). – Прим. изд.


[Закрыть], который рассказывает о своих приключениях в Пиццалэнде.

Неделю спустя Михаэль явился ко мне в Штутгарт. Я уехал в офис еще до окончания его тестов: ресторанно-пивной бизнес требовал присутствия – империя, которую я называл своими владениями и благодаря которой я стал состоятельным человеком.

Еще одна правда: если ты как частное лицо можешь себе позволить такую роскошь, как содержание «конюшни» в «Формуле-3», то примерно 99 % времени ты проводишь вдалеке от трассы за письменным столом, чтобы заработать денег, которые в твое отсутствие, как в замедленной съемке, сжирает это самое хобби. И тем не менее я всегда говорил: любовь к быстрым машинам сродни гепатиту C – неизлечима. Но я ни с кем в жизни не согласился бы поменяться местами.

– Смотри, я готов в течение двух лет финансировать тебя в составе моей команды, – объявил я Михаэлю.

– И насколько серьезны ваши намерения? – скептически посмотрел на меня Михаэль. Еще одно доказательство того, что он часто слышал лишь пустые обещания.

– Абсолютно серьезны! – сказал я очень твердо.

Я держал в голове следующую схему: у каждой команды «Формулы-3» два гонщика. Один болид у меня был занят молодым пилотом по имени Франк Шмиклер, который считался у нас восходящей звездой, но которому еще предстояло доказать, что между восходом и закатом у него будут время и возможность завоевать чемпионский титул.

На тот момент еще рано было сравнивать мастерство пилотирования, но одно я мог сказать точно: Шмиклер был секси: белокурый, кудрявый, модные усики – отличная приманка для рекламодателей. Но прежде всего я ценил его внутренние качества! Я имею в виду 600 000 марок от его спонсора – производителя сигарет West. Они оплатили болид Шмиклера на год.

Возможно, тут вы воскликнете: «Стоп, минуточку! Так кто у кого и за что получает деньги?» Что ж, самое время развенчать мифы.

Согласно расхожему мнению, доходы гонщика таковы, что он не может определиться, какую пару золотых Rolex ему сперва стоит приобрести.

Хотите правду?

Молодой гонщик должен привести с собой спонсора. И притом в соответствии с древнеримской формулой «Чем незначительнее талант, тем значительнее приданое». Это объясняет тот факт, каким образом чьему-нибудь богатому сынку удается занять место в болиде, разгоняющемся до 300 км/ч, в то время как в обычной жизни он вряд ли садится без сопровождения в автобус.

Но для начала предположим, у гонщика действительно есть способности. Тогда уравнение выглядит так: талант + спонсорские деньги = теплое местечко в кокпите.

А теперь предположим: гонщик очень талантлив, тогда, может статься, один сумасшедший ресторатор из Штутгарта придет и скажет: «Да черт с ними, с деньгами». И возьмет этого гонщика к себе, даже если тот гол как сокол, просто потому, что поверит в него.

Однако прежде чем вы предложите мне орден «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» на бархатной ленточке, хотел бы предупредить: я, конечно, гоночный наркоман душой и телом, но это не означает, что я работаю на Caritas[102]102
  Общее название благотворительных организаций Римско-католической церкви.


[Закрыть]. Я хочу дивиденды и для себя.

– Смотри, – сказал я, глядя Михаэлю прямо в глаза, – за то что ты два года будешь ездить за мой счет, мне нужно кое-что взамен. – Я сделал театральную паузу. – В течение следующих 10 лет я хочу быть твоим менеджером. Свои услуги я оцениваю в 20 % от всех твоих доходов. Всех, включая спонсорские контракты.

Михаэль недолго подумал. Действительно недолго. А потом бодро так сказал:

– А знаете что, герр Вебер, мне совершенно безразлично, сколько вы хотите! В данных обстоятельствах мы можем договориться фифти-фифти. Мне это все не важно! Главное, я смогу ездить.

Видимо, я выглядел ошеломленным, потому что Михаэль на секунду остановился, а потом добавил:

– Знаете, давайте вам 80 %, а мне 20.

Я рассмеялся. Как смеется тот, кто не подозревает, что только что лишился десятков миллионов.