Текст книги "Ты так хотел, как я боялась. Интим. Безвиз. Ревю"

Глава 5. Середина 90-х. «Ниже пояса бывает не только удар»

Оставшись в офисе вдвоем с шефом, Оля вздохнула свободнее. Она уставала за день от бесконечных звонков и беготни, факсов, бумаг мелькающих лиц и однообразных шуток. «Скорее бы в новый офис переехать, – Думала она. Там шеф обещал нормальную приемную… Еще полчасика посидит и тоже смоется. А там уж и я…»

Бессмысленное (как ей казалось) решение сидеть в офисе до шести часов, независимо от того, есть работа или нет, Оле приходилось выполнять. Но когда шеф задерживался в офисе, ей приходилось сидеть до его ухода.

– Олечка, зайди ко мне, – послышался голос шефа, и она, привычно на ходу подхватив ручку и блокнот, мимоходом оценив себя в зеркале, двинулась в кабинет.

Дмитрий Николаевич сидел без пиджака на маленьком диванчике, перебирая в руках папки с бумагами.

– Ну садись, – он похлопал по кожаной обивке дивана, показывая ей место рядом с собой.

Оля села, стараясь натянуть юбку на колени – больше по привычке, чем от стеснения. Но юбка была очень короткой и узкой, и ее плотно сжатые колени все равно были выставлены напоказ. Оля прикрыла их блокнотом.

– Я слушаю, Дмитрий Николаевич.

– Я сейчас тебе продиктую письмо. Если успеешь – сегодня. Или завтра с утра.

Строго выпрямившись, Оля приготовилась писать.

– Какие же у тебя коленки аппетитные, – шеф жадно-плотоядно осматривал ее ноги.

Оля улыбнулась.

– Я пишу.

– Да подожди. Ты знаешь, про нас с тобой уже такое говорят…

– Кто говорит? Что?

– Это не ты слухи распускаешь?

– Да что вы, Дмитрий Николаевич!

– А я думаю: уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.

Шеф, видно, хотел козырнуть своим знанием цитат из Шекспира, но Оля этого не заметила.

– Так что? Давай?

– Да что вы говорите такое?!

Оля вскочила. Блокнот упал на пол. Нагибаясь за ним, она уронила ручку. Шеф тоже поднялся и сделал шаг в ее сторону.

– Я серьезно тебе говорю. Я целый день вот сюда смотрю, – он заглянул ей за вырез блузки, – Почему та не хочешь?

Оля попятилась к двери.

– У вас что-то не в порядке, Дмитрий Николаевич?

– Мне, Олечка, ухаживать некогда. Говори время и место, где я буду тебя любить.

Не понимая до конца, шутит он или говорит серьезно, Оля решила попытаться превратить все в шутку.

– Время я, конечно, назвать могу. А вот место – это не мои проблемы…

– Конечно, зайчик мой, – он приблизил к ней свои маленькие глазки, – но мне и здесь хорошо.

Дмитрий Николаевич дотронулся до ее груди и начал расстегивать пуговицы на блузке.

– Я не могу, – Оля вырвалась и торопливо начала застегиваться, – Вы с ума сошли.

– Олечка, не надо, не порти все. Тебе работа нужна. Деньги нужны. Я могу тебе дать и то, и другое. Через месяц в Болгарию собираюсь. Будешь слушаться – возьму с собой. Не дури. Решай сама, как тебе быть. Если согласна, сто долларов к зарплате прибавляю уже сегодня.

Оля остановилась. Перестала застегивать пуговицы. Деньги, конечно, были нужны.

После того, как она рассталась с Олегом, который пробудил в ней спавшую до сих пор чувственность, у нее не было мужчин, но она хотела близости. Разумеется, не с этим откормленным боровом с дряблым пузом, что было заметно даже под рубашкой, а с другим – более подходящим по возрасту и более симпатичным. Но то, что шеф сказал про зарплату, приостановило ее желание хлопнуть дверью и уйти. Работа для Оли значила очень много.

Работу секретарем найти было несложно, но все хотели иметь в одном лице и секретаря, и переводчика, и оператора ЭВМ, а Олю в техникуме учили только стучать на машинке, да подшивать бумаги. Обращаться с компьютером она только училась. И вот за эту работу он был готов платить ей столько, сколько получает референт со знанием иностранного языка.

А кроме того… Все равно кто-то был нужен…

Дмитрий Николаевич будто прочитал ее мысли.

– И ходить далеко не нужно… Соглашайся, Олечка, – Он обнял ее за талию и прижал к своему животу, – Заскочила ко мне на минутку. Раз-два – и всем хорошо.

Видя, что она засомневалась, Дмитрий Николаевич с довольной улыбкой стал снимать галстук.

– Вот это лишнее, – сказал он, дотрагиваясь до ее трусиков.

«Он, кажется, выживает из ума», – со страхом подумала Оля.

Шеф добавил:

– Я, видишь ли, обманывать не люблю. Честно тебе говорю: плачу сполна за все…

«А, черт с тобой, – подумала Оля, – Не так, так иначе… Все равно с кем-то придется… Не худший вариант. Тем более, с Олегом все уже в прошлом. Ну что, показать шефу, что такое есть я?»

Она расстегнула молнию на юбке, стянула колготки и бросила все на диван.

Дмитрий Николаевич подошел к двери, закрыл ее изнутри и сказал:

– Сегодня разрешаю тебе раздеться полностью, а в следующий раз одевайся поудобнее. Чтобы время не тратить.

Когда она, голая, подошла к нему, она увидела, что Дмитрий Николаевич, еще полураздетый, не готов ее любить.

«Ну ладно, сейчас ты у меня визжать будешь», – подумала Оля, наклоняясь…

Зазвонил телефон.

Как примерная ассистентка, Оля оторвалась от него и хотела взять трубку, но Дмитрий Николаевич сам ответил на звонок, а ей знаками приказал продолжать. Занимаясь своим делом, Оля слышала, как он отвечает по телефону – коротко и властно.

– Да. Нет. Перезвоню, как только станет известно.

Потом для Оли все превратилось в какой-то вихрь. Руки, губы, кожаный диван, ручка на полу, которую она видела краем глаза, его тяжелое дыхание, его попытки повернуть ее в нужном направлении, то ускоряющиеся, то медленные движения, конвульсивные толчки, паутинка на цветке, папки с бумагами…

Через четверть часа все было позади.

«Хорошо хоть никто не вошел, – спокойно подумала Оля, одеваясь.

«В конце концов, девяносто процентов секретарей живет со своими шефами, думала она, шагая по улице, – Даже анекдоты такие есть И ему невыгодно рассказывать об этом никому. Жена есть. Я тоже болтать не буду. Он мне не противен. Попадется что-то получше – уйду. А пока – нечего прыгать… Откуда я узнала про девяносто процентов?»

Пятьдесят долларов, которые шеф торопливо сунул ей при прощании «за то, что ты такая умница», приятно жгли сумочку.

«Одеваться, и правда, нужно теперь поудобнее, а то чуть юбку не порвала», – рассуждала Оля, думая, что купить на эти деньги. Сумку? Туфли? Платье? Или отложить до отпуска и тогда уже спустить все подчистую?

«Что он там говорил про Болгарию? Вот был бы класс – поехать с ним за границу! В конце концов… Нужно брать от жизни все, что она дает. Работая здесь, я всему научусь. А потом уже найду себе работу, где будут платить не за короткую юбку.

Настроение ее улучшилось, и, подходя к дому, Оля уже знала, как вести себя дальше.

А Олег?

А что, Олег?

Где ты, Олег?

– Я уже стар… А ты – такая красивая.

– Ты? Стар?

– Да, Оля… Двадцать лет между нами. Мне страшно быть рядом с тобой.

– Почему?

– Потому что ты – это волшебство. Ты опутываешь меня своим очарованием. Где ты была, когда мне было 25?

– Наверное, в детском саду…

Олег рассмеялся.

– Вот за что я тебя люблю!

Он медленно погладил ее по плечу, стараясь коснуться голого, незащищенного тканью, тела.

– А ты правда меня любишь? – спросила Оля.

Олег резко встал и подошел к окну.

Оля потянулась за ним. Как виноватый ребенок.

– Послушай, я не так хотела спросить…

Олег взял пачку сигарет и зажигалку, закурил, не глядя на нее.

– Ну послушай, – торопилась она, – Не обижайся, я тебе верю. Просто так всегда говорят…

– Кто так говорит?

– Ну… все.

Он опять резко повернулся к ней.

– Кто тебе так говорил?

– Мне? Мне об этом так никто не говорил. Но… понимаешь… не обижайся…

Мужчина потушил сигарету, подошел к девушке, присел на корточки возле ее колен, сжал руки, которые она не знала куда деть.

– Никогда не спрашивай, правда это или не правда. Не подвергай сомнению то, что я тебе говорю. Я не клянусь любить тебя всю жизнь… Но сейчас, в данную минуту в моем мире существуешь только ты. От одного твоего голоса – даже по телефону – у меня мурашки бегут…

Она не подумала «ну зачем же столько пафоса, как в театре». Она не могла так подумать. Его слова не казались ей пафосными.

– О, что ты делаешь со мной, – прошептал он.

Ниже пояса бывает не только удар. Если посмотреть ниже пояса в такую минуту… Ну, вы понимаете…

Оля почувствовала, что что-то нарастает в ней от прикосновения его торопливых рук…

Город просыпался… И в разных его концах просыпалась настоящая и не совсем настоящая любовь.

Где ты, Олег?

Мать открыла дверь и, пропуская Олю в комнату, шепнула:

– Тебя Ира ждет. Что-то у нее случилось.

– Какая Ира, – Оля повернулась к матери, с трудом отрываясь от своих мыслей.

– Маринкина сестра.

– А…

Оля зашла в свою комнату и увидела Иру. И, как всегда, подумала – ну зачем быть такой умной и серьезной? Лицо Иры казалось нарисованным: она была красива какой-то редкой египетской красотой. И была очень похожа внешне на сестру.

Ира сидела, вытянув стройные ноги и откинув голову на спинку кресла. На ней было длинное свободное платье странного изумрудного оттенка. Черные волосы, собранные в узел, открывали бледное смуглое лицо.

– Привет, – Оля бросила сумку на стол и присела на ручку другого кресла.

– Привет, – Ира подняла голову, – твоя мама разрешила мне подождать тебя здесь.

– А как ты меня нашла? Маринка сказала, где я живу?

– Нет, – Ира начала нервно теребить край платья. Как-то не вязалось ее поведение с ее обликом, – Мне нужно с тобой посоветоваться.

Ира никогда не была дома у Оли. Они несколько раз встречались на каких-то днях рождений общих знакомых, но разговаривали и общались редко. Ира казалась Оле слишком аристократичной и «не от мира сего», а такие, по ее понятиям, рано или поздно погибают и тянут за собой все свое окружение.

Сестры были очень похожи внешне – обе красивые, смуглые, темноволосые, высокие, – но отличались друг от друга во всех остальных отношениях настолько сильно, что люди, знающие их близко, переставали замечать их внешнее сходство.

– А Маринка где? – спросила Оля, видя, что Ира не знает, с чего начать разговор.

– В том-то и дело… Понимаешь, родители уехали три дня назад, – Ира говорила быстро и как-то заученно, – Я сегодня утром приехала к Маринке. Родители просили заезжать к ней, чтобы не сидела на бутербродах и мусор выносила вовремя. Вчера вечером позвонила – она была дома. Ну я ей сказала, что утром заеду. Она говорит: как хочешь. Мы с ней поссорились недавно – так, по мелочам – ну я и хотела помириться, да и посмотреть, чтоб квартиру не сильно запускала. Ты ж ее знаешь…

– Ну ясно, – перебила Оля.

– Короче говоря, приезжаю я утром к ней, звоню – не открывает. Думаю, может в институт поехала, но договаривались же… У меня есть ключ от квартиры родителей, захожу, а там – записка. Вот она…

Ира протянула лист бумаги, неровно вырванный их блокнота, на котором торопливыми каракулями было написано:

«Ирка! Надеюсь эту записку первой увидишь ты, а не предки. Не хотелось бы их расстраивать, так что ты их – будь настоящей сестрой – подготовь. Я ухожу. Искать меня не нужно, я позвоню сама. Я знаю, что ты у нас умница и красавица, и не будешь поднимать шум, объяснишь все родителям. Я буду тебе и им звонить и сообщать, как у меня дела.

Мамочке и папочке передай, что я буду жить отдельно, и что у меня все в порядке. Адреса не оставляю, потому что не хочу, чтобы вы сбежались сюда, и опять начали меня воспитывать. Целую, пока, не ищи меня, я сама позвоню. Марина».

Оля положила листок на стол.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? – Ира пытливо посмотрела ей в глаза.

– Откуда?

– Ну вы же подруги!

– Мы с ней две недели не виделись. А чего ты так волнуешься? Ее же не похитили. Ну встретила, может, мужчину…

– Конечно, не похитили. Но где она?

– Откуда я знаю?

– Но вы же дружите!

– А вы – сестры. И что?

– Я должна ее найти.

– Зачем? Она же ясно написала.

– Как зачем? У тебя что, родителей нет? Ты представляешь, что для них это… Даже не знаю. Просто смерть.

– Ну прям смерть… Ей же не двенадцать лет! С мужиком, наверное, с каким-то сошлась. Что в этом такого?

– С каким мужиком?

– Да откуда я знаю?

Оля пожала плечами. Ира продолжала:

– Но ты же знаешь круг ее знакомых, друзей. Где она может быть? С кем?

– Да где угодно и с кем угодно. У нее десятки знакомых. Я не все знаю о них. Ты же ее сестра!

– Оля, мы как-то с тобой странно говорим.

– Да что же странного? Извини, но я, действительно, ничего не знаю. Она мне не говорила, что собирается куда-то ехать. Первый раз слышу.

– С кем она встречалась в последнее время?

– Да у нас много знакомых. И мы почти всегда в компании.

– В какой компании?

– Ммм… В разных. Ты не подумай, что я тебя запутываю, но мы, действительно, не виделись уже недели две. Тогда, когда виделись, пили кофе в «Колбасе».

– Где?

– Ну это кофейня в магазине с мясным отделом под вывеской «Колбаса». Если идти по Свердлова вверх.

– А кто с вами был еще?

– Ира, тебе бы следователем работать. Вдвоем мы были.

– О чем говорили?

– О мужиках! Я ей еще про работу рассказывала…

Вспомнив о сегодняшнем эпизоде с шефом, Оля усмехнулась – тогда ее ничего и не предвещало…

– О каких мужиках?

– У нас много общих знакомых.

– Ну, может, с кем-то она была более близка? Может, ты назовешь имена? Телефоны?

– Слушай, – возмущенно покачала головой Оля, – Я не знаю, где она. Но, по-видимому, она не хочет, чтобы вы об этом знали тоже, иначе бы так не ушла. Понятно?

– Я должна ее найти до приезда родителей. Даже раньше. Они позвонят домой, потом мне… И начнется…

– Отключи телефон. Или скажи, что она где-нибудь на практике, в командировке.

– Из командировок обычно возвращаются.

– Но ты же видишь, что она не хочет? – Оля опять начала приводить свои доводы, но вдруг заметила, что у Иры дрожат губы, – Что я-то могу сделать?

– Помоги мне. Может у нас и не совсем нормальная семья, но я представляю, что будет с родителями. Для них это, знаешь, и удар, и позор и все, что угодно. У нас с родителями очень близкая связь, несмотря на то, что мы уже взрослые, несмотря на то, что мне – тридцать, а ей – двадцать. Мы всегда рассказывали дома о своих проблемах, парнях и так далее. Ты думаешь, что, если я скажу, что она в командировке, они успокоятся? И потом – какие командировки у студентки?. Последуют вопросы – где, на какой срок, когда вернется, зачем поехала, взяла ли с собой трусы лишние… И так далее…

– Не нужно было так баловать родителей, – заметила Оля, закуривая и думая про себя. Уж ее-то матери хватило бы чьего-то ответа, что она где-то в командировке. Уже года три, как они обменивались с матерью не более, чем тремя-четырьмя фразами в день. И это вполне устраивало и ту, и другую.

– Моя мать, наверное, обрадовалась бы, если бы я ушла к кому-то, – сказала Оля, – она бы себе тогда мужичонку сюда привела. Или с отчимом бы сошлась снова. Я не понимаю, чего ты трясешься? Я со своей почти не разговариваю. И не думаю, что Марина так уж все вам рассказывала…

Семья Иры и Марины для Оли всегда была костью в горле. Сама она никогда не видела таких отношений. Где-то глубоко в детстве осталась мечта пройтись по улице, держа за руку маму и папу и рассказать кому-то «а вот мы ходили с мамой и папой…» У матери уже давно было своя жизнь. В школе это Олю еще задевало, а потом… А потом даже стало удобно – вот так… Как чужие… Оля искренне не понимала, зачем родители могут интересоваться передвижениями совершенно взрослого самостоятельного человека. Делать им что ли нечего?

– Да, в последнее время она отдалилась от всех нас, – сказала Ира, – Постоянно говорила «это мои дела» или «у меня своя жизнь». Родителей это обижало, но мы думали, что это просто бравада. Все девчонки это переживают.

– Ничего себе – девчонка!

– Ну для них она всегда будет девчонкой. И для меня тоже. Младшей сестрой. Младшей!

– Вот потому, наверное, она и ушла. Ей надоело быть для них девчонкой, а для тебя – младшей. Надоели ваши нотации и вопросы…

– Почему ты так думаешь? Она говорила об этом?

– Немного. Я ее не понимала, потому что моя мать в мою жизнь не лезет. Хоть и живем в одной квартире. Видишь, я даже не могу сказать «живем вместе»? Просто в одной квартире. На одной жилплощади. Но я могу себе представить, каково было Марине, когда ее все время спрашивали – где была, с кем была, почему вернулась поздно.

– Не так уж ее и притесняли. Марина живет с родителями, а когда люди живут вместе, разве у них может быть у каждой абсолютно своей жизни? Тем более, что это – родители?

– Бывает и по-другому, – грустно заметила Оля, закуривая очередную сигарету, – Ира, я не знаю, чем тебе помочь. Я к тебе и к вашим старикам хорошо отношусь, но я правда не знаю, что можно сделать.

– Может в милицию?

– Делать больше нечего нашей милиции, кроме как выяснять кто с кем живет! Ты что? Кроме того, Марина тебе никогда этого не простит. Она же все понятно написала! А потом… Ты же не знаешь, с кем она. Может, ее мужчине с милицией дел иметь нельзя. И ты всех только подставишь. Она же совершеннолетняя…

– Послушай, – Ира встала и тоже вытащила сигареты. Было видно, что ей как-то неловко курить прямо в комнате. Она посмотрела на Олю, та кивнула головой, затягиваясь и давая понять «здесь, у меня в комнате – все можно».

– Может, ты можешь вспомнить что-нибудь, что мне поможет… Вот, например, был ли кто-то, кто хотя бы считался ее парнем? С кем она может поддерживать связь? А вдруг ее заставили написать эту записку?

– Ира, не играй в детектива.

– И все-так?

– Позвони Игорю. Он за ней ухаживал где-то месяц назад.

– У тебя есть телефон?

– Откуда?

– А фамилия его?

– Что-то типа Соколов… Или Соколовский… Или Соболев…

– Или Соболевский, – печально закончила Ира.

– Ну я правда не знаю. Я его что, по фамилии называла?

– А где он работает?

– Заканчивает КПИ.

– Какой факультет?

– Понятия не имею.

Ира встала.

– Вы же были близкими подругами?

– Мы и сейчас близкие подруги, – Медленно проговорила Оля. И от того, что они обе подумали об одном и том же при слове «были», они посмотрели друг га друга со страхом.

– Ирка, послушай, – Оля обняла ее за плечи, – Я ничего не знаю, но волноваться рано. Она сама так захотела, но, если она позвонит мне, я сразу же тебе все расскажу. Хорошо?

Видя, как Ира не может зажечь спичку оттого, что дрожат руки, Оля еще раз обняла ее и участливо спросила:

– Кофе выпьешь?

– Да.

– А может чего-нибудь покрепче? У меня водка есть.

– Нет, только кофе. Спасибо!

Когда Оля принесла в комнату чашки, Ира уже сумела взять себя в руки.

– Кроме Игоря из КПИ, кто-то еще за ней ухаживал?

– Ну она же девка красивая, за ней многие таскались.

– Кто?

– Сергей Витер, например. Он на Левом берегу живет. Мы его звали Сквозняк Заднепровский. Этого и я хорошо знаю.

– Они встречались?

– Да, какое-то время.

– Когда?

– Боже, как на допросе! Когда мы с Мариной пили кофе в последний раз, она говорила, что с Сережей они помирились.

– Они ссорились?

– Да, он ревновал ее к кому-то. Она так рассказывала.

– К кому?

– Ко всем. Даже ко мне. Он все время хотел, чтобы она была при нет. На этой почве и ссорились. Ты же понимаешь – такие отношения не для Марины.

– Что из себя представляет этот Сергей?

– Крутой. У папочки фирма большая. Он работает в одном из филиалов.

– Какая фирма?

– Вот юридического адреса я как-то не удосужилась спросить.

– А филиал где находится?

– Возле Левобережной.

– Ты была там?

– Да, заходили к нему с Маринкой.

– Ты его хорошо знаешь?

– Не очень. Больше по Маринкиным рассказам. Я ему тоже понравилась, и Маринка не хотела, чтобы мы виделись.

– Ты же сказала, что он ее ревнует!

– А что, ты думаешь так не бывает? Ее ревнует, а сам – за другими бегает. Марина мне сказала, что я ему понравилась, и с тех пор она старалась, чтобы мы даже случайно не встречались.

– У тебя его телефон есть?

– Был.

– А теперь?

– Когда Марина нас познакомила, он дал мне свою визитку, но, как только мы вышли от него, она залезла ко мне в сумку и забрала ее.

– Почему?

– Потому! Сказала, что мне это не пригодится.

– Как же его найти?

– Не знаю. Он квартиру снимает. Мы как-то были у него, но нас у метро на машине встретили и привезли к дому. Я не запомнила. А потом я уже пьяная была – ничего вокруг не видела.

– У какого метро?

– Дарница. Ир, ты что вокруг метро ходить будешь?

– А кто вас встречал? На какой машине?

– Господи! На иномарке какой-то. Я не разбираюсь. Кажется, Вольво или БМВ. Но это не его машина. Это его друга. У Сергея – Мерс.

– А что за друг?

– Причем тут друг?

– Я не знаю, за что зацепиться. Ты знаешь друга?

– Да это было полгода назад.

– Так что за друг-то?

– Он старше нас.

– Марина его знала?

– Нет. Его для меня пригласили.

– И что?

– И ничего. Потом мы с Олегом поехали к нему, а Сергей провожал Марину. Но я была пьяная и ничего не помню.

– Так ты этого друга видела с тех пор?

– Да, видела. Он Тр***л меня у себя дома как хотел. Тебе еще что-нибудь интересно?

– Извини.

– Причем тут Олег? Не понимаю.

– А Сергей с Мариной часто встречался?

– Не знаю. Она не была в него влюблена. Но и не хотела его терять. У него – машина, деньги, папа при должности. Она бы, наверное, и замуж за него вышла, если бы позвал.

– А он не звал?

– Нет.

– А как найти Олега?

– Зачем?

– Ну если Сергей его приглашал «для тебя», то я могла бы у него узнать, где он обитает. У тебя же есть его телефон?

– У меня есть телефон его старой квартиры. Но там уже дней десять не берут трубку.

– Почему?

– Не знаю.

– Вы не встречаетесь уже?

– А вот это тебя не касается. Могу дать телефон, если хочешь. Если кто-то там возьмет трубку, передашь от меня привет.

– Хорошо.

– Да нет, я пошутила. Не говори обо мне ничего.

– А где же я тогда взяла телефон?

– У Марины в записной книжке.

– У нее был телефон Олега?

– Был. Я не такая наглая, как твоя Марина, чтобы из ее записной книжки листы вырывать. Пиши.

Ира торопливо достала ручку и записала номер.

– Если на квартире не отвечают, то… Где еще он может быть?

– Кто?

– Олег.

– Может, за границу поехал. Он туда часто мотается по делам.

– Может, еще какие-нибудь имена вспомнишь?

– Нет. Это все, – Воспоминания об Олеге окончательно испортили Оле настроение.

– Ой, уже десять часов! – Ира встала, – спасибо тебе. Я очень прошу, если она позвонит…

– Ладно.

– Родители не переживут, если с ней что-то случится.

– А где они сейчас?

– На даче

– Приехать могут?

– Не думаю. У нас дача далеко. Если уж заезжают туда, то сидят почти до конца лета. Но звонят регулярно. Так что я очень прошу тебя…

– Да-да, хорошо.

Оля закрыла дверь за Ирой, вышла на балкон, закурила и стала провожать глазами высокую стройную фигуру в свободном зеленом платье.