Текст книги "Опасный маскарад"

Вирджиния Браун
Опасный маскарад

Пролог

Новый Орлеан, штат Луизиана, 1835 год

Стояло чудесное весеннее утро 1835 года. Лоретта Аллен, совсем недавно достигшая своего шестнадцатилетия, внезапно узнала, что в ее жизни грядут основательные перемены. Оказывается, ее отец Филипп Аллен решил в корне изменить свою жизнь. Голосом, не терпящим возражений, он уведомил ее о своем твердом намерении вновь жениться, тем самым положив конец своему вдовству, затянувшемуся почти на шестнадцать лет.

Огорошенная такой новостью, Лоретта не сразу сумела справиться с охватившим ее душевным волнением и, лишь несколько успокоившись, запинаясь, переспросила:

– Так вы действительно собираетесь жениться на Карлотте?

Она приподняла подол модного атласного платья и сделала несколько шагов вперед, отчего фижмы заколыхались, словно волны от порыва ветра.

– Вот уж не думала, что вы настолько увлечены ею, отец!

Филипп Аллен чуть заметно улыбнулся, умиленно поджав и без того тонкие губы, и мягко заметил:

– Душа моя, мужчина должен иметь супругу! Мой траур по твоей безвременно усопшей матери затянулся едва ли не на полтора десятилетия.

– Но почему вы хотите жениться непременно на Карлотте? – воскликнула Лоретта, в отчаянии сжимая пальцами шуршащую ткань. – Вы с ней такие разные, папа! И вдобавок она плохо относится ко мне. Только не говорите, что вам это неизвестно!

В огромных янтарных глазах девушки сверкнули слезы, ее верхняя губа предательски задрожала. Филипп поспешил обнять ее и успокаивающе погладил по белокурой головке.

Его бедная прекрасная дочь пока еще ровным счетом ничего не понимала в потребностях мужчин, однако рано или поздно она должна прозреть. Филипп произнес мысленно молитву, пожелав ей встретить человека, способного не только любить ее, но и наставлять. Приподняв пальцем ее упрямый подбородок, он тихо произнес, глядя в ее глаза, переполненные слезами:

– Ты сама не раз давала Карлотте повод выказывать неудовлетворение твоим поведением, Лора! Тебе не помешало бы поучиться у нее приличным манерам. Воспитанная в строгости, она была потрясена некоторыми твоими выходками! Я полагаю, что, будь ты более дисциплинированной девушкой…

– О нет! – Лора гневно сверкнула тотчас же прояснившимися глазами. – Я не намерена уподобляться вашей святоше, прикидывающейся набожной простушкой. А от ее родственников, похожих на черных ворон в своих длинных темных платьях и вуалях, меня просто тошнит! Они и слышать не желают ни о моде, ни о других красивых вещах! Вы хотите, чтобы я стала похожа на них и загубила свою молодость, папа? Если так, тогда…

– Лоретта! – резко одернул ее отец. – Не смей оскорблять свою будущую мачеху! Потрудись держать язычок за зубами и соблюдать правила приличия хотя бы в моем присутствии. Я не собираюсь потворствовать твоему безнравственному поведению!

– Простите, отец! – потупившись, пролепетала девушка. – Я погорячилась.

Она не осмелилась оторвать взгляда от ковра, до тех пор пока отец не закончил излагать ей свои планы относительно вступления в брак и требования к ее поведению.

– И немедленно прекрати скакать верхом на лошади и брать уроки фехтования! – воскликнул в завершение своего монолога Филипп Аллен.

Взглянув на дочь, он вновь увидел, как она упрямо вскинула белокурую головку, и мысленно приготовился к ее ответной гневной тираде, которая не замедлила последовать. Прищурив кошачьи глаза, обрамленные длинными ресницами, и сразу же став похожей на свою покойную мать Франсуазу, Лора заявила:

– Что вы сказали, папа? Вы хотите, чтобы я отказалась от своих любимых занятий ради вашей излишне чувствительной притворщицы? Нет, этому не бывать! Да как вы можете требовать, чтобы я отказалась от верховой езды и фехтования ради Карлотты! Пусть я была и не права, когда позволила месье Жильберу Розьеру уговорить меня участвовать в турнире, переодевшись в мужское платье, однако это не означает, что…

– Довольно, Лоретта! – прикрикнул на нее отец. – Ты должна отказаться от подобных рискованных авантюр! Если по городу поползут сплетни, что ты замешана в такого рода опасных забавах, твоей репутации будет нанесен непоправимый урон. До поры я проявлял определенную снисходительность к твоим мольбам. Ты взрослая девушка и должна вести себя достойно. Тем более теперь, когда я собираюсь жениться.

Лора закусила нижнюю губу, с горечью подумав, что отец прав: ее счастливая жизнь, полная невинных игр, закончилась, и теперь все резко переменится. Тяжелый вздох невольно вырвался из ее груди, и по щеке побежала слеза.

Тревожное предчувствие не обмануло Лоретту, вскоре все в их доме действительно круто изменилось. Всего в течение месяца Карлотта Санчес-и-Альварадо перестроила на свой лад весь их жизненный уклад. Свобода действий, которой ранее пользовалась Лоретта, теперь ограничивалась строгими рамками правил приличия. По мере приближения бракосочетания напряженность в их просторном особняке на улице Ройяль, куда начали съезжаться гости, заметно усиливалась.

– Не понимаю, почему отец решил жениться на этой холодной рыбине! – в сердцах воскликнула в один из пасмурных дней Лора, глядя из окна своей спальни на мокрую мостовую. – Она такая высокомерная! Такая чопорная!

– Ах, моя бедная крошка! – сочувственно промолвила грудным бархатистым голосом ее нянька Изабо Лотрек. – Ты настолько привыкла, что твой папа принадлежит одной тебе. Я уверена, ты встретила бы в штыки любую его избранницу.

Лора резко обернулась, обожгла няньку гневным взглядом и проговорила, упрямо вскинув подбородок:

– Неправда!

Изабо мягко улыбнулась ей в ответ, ее доброе лицо цвета молочного шоколада оставалось невозмутимым. Знавшая свою воспитанницу с пеленок, она привыкла к ее вспышкам ярости и всплескам раздражительности. Теперь, когда Лоретта повзрослела, няня уже не реагировала на них столь же остро, как в пору ее детства. Разумеется, Лоретта больше не бросалась на пол и не сучила ножками в истерическом припадке, визжа так, что у всей прислуги звенело в ушах. Однако полностью владеть своими чувствами девушка так и не научилась, хотя Изабо непрестанно пыталась внушить ей, что свой гнев лучше выражать словами, а не дикими поступками вроде швыряния в стену зеркала или разбивания вазы об пол.

– Впрочем, – промолвила Лора, слегка остыв, – в твоих словах, возможно, имеется толика истины.

Изабо кивнула и продолжала просмотр платьев, висевших в большом гардеробе, время от времени бросая испытующие взгляды в сторону своей воспитанницы, которая то смотрела в окно, то принималась расхаживать по комнате, то останавливалась возле камина. Пламя лениво лизало потрескивающие поленья, дождь барабанил по стеклам, мудрая няня помалкивала, и в результате Лоретта утихомирилась и вымолвила, сев на диванчик:

– Ради спокойствия своего дорогого папы я постараюсь вести себя с ней достойно. Однако я не намерена ее любить. Ведь я свободна в своих чувствах, верно?

– Конечно, моя славная малышка! – согласилась Изабо. – Никто не вправе принудить тебя к этому.

– Надеюсь, что ее родственники не задержатся здесь надолго, – с тяжелым вздохом выговорила Лора.

– Я тоже так думаю, – подтвердила Изабо, взглянув на нее исподлобья. – Вскоре после свадьбы все они уберутся восвояси.

Лора кивнула, подперла подбородок ладонью и со вздохом добавила:

– Они так быстро тараторят между собой по-испански, что я с большим трудом улавливаю смысл их разговоров. И все они имеют скверную привычку таращить на меня свои черные глаза, словно бы у меня две головы, и совать свои длинные носы в мои дела. Да какое они имеют право делать мне замечания по поводу фасонов моих платьев! Не говоря уже о том, чтобы упрекать меня в чрезмерном увлечении румянами и помадой: дескать, красятся только дамы легкомысленного поведения!

Лоретта возмущенно фыркнула и передернула плечами.

Изабо, пряча улыбку, заметила:

– Возможно, в Испании добропорядочным девицам и запрещается искусственно подчеркивать свою красоту, но здесь, в Новом Орлеане, насколько мне известно, порядки иные, поэтому многие креолки следуют веяниям моды.

– Например, ты сама, Изабо! – расхохоталась Лора.

– Тише! – остановила ее нянька и, погладив руками светло-зеленую парчу своего платья, не без самодовольства подтвердила: – Да, я понимаю толк в моде в отличие от некоторых светских дам, предпочитающих носить одежду из муслина и не желающих даже слышать о фижмах.

Лора рассмеялась, злобно прищурившись:

– Надеюсь, эти старые вороны не изменят своего представления о современных фасонах, побывав в Калифорнии.

– Можешь не сомневаться, моя славная малышка, в такой дыре, как Калифорния, они наверняка ничего не узнают о новой моде, – заверила ее няня. – В этом штате живут ограниченные люди, далекие от новшеств цивилизованного общества.

– И охота им тащиться в такую даль из-за какой-то свадьбы! – воскликнула Лоретта.

Изабо сочла полезным напомнить ей, что родственники Карлотты совсем недавно предприняли еще более дальнее путешествие – в Испанию, на родину своих предков. Следовательно, они легки на подъем и не страшатся больших расстояний. Лора хмыкнула и вскинула брови, а ее смуглолицая нянька пожевала губами и добавила:

– Осмелюсь также обратить твое внимание, деточка, что сеньорита Альварадо всю свою жизнь провела в Калифорнии, а в Новый Орлеан приехала, чтобы погостить у своего отца и получше узнать городские порядки и новые веяния. Однако в душе она так и осталась провинциалкой.

– И надо же было ей привлечь к себе внимание моего папочки! – с горечью заключила Лоретта. – Какая досада, что она задержалась в нашем городе! Теперь я вынуждена терпеть неудобства…

Вновь охваченная волнением, Лора вскочила с диванчика и подошла к окну, из которого открывался вид на перекресток улиц Дюмен и Ройяль, а также тенистый дворик, огороженный изящной чугунной балюстрадой. Ранней весной, когда появлялась зеленая листва на деревьях и расцветали декоративные растения на клумбах, воздух насыщался сладковатым ароматом, от которого у Лоретты трепетало сердце и кружилась голова. Она обожала этот коварный весенний запах, особенно явственно ощущавшийся после дождя, и сейчас ей вдруг захотелось впустить его в комнату. Она распахнула окно и с наслаждением подставила лицо сырому порывистому ветру. Но Изабо поспешно захлопнула оконные створки и недовольно пробурчала:

– Тебе не терпится простудиться, моя глупенькая малышка? Соскучилась по насморку, лихорадке и кашлю? Хочешь слечь в постель и проболеть неделю, а то и месяц? Сколько раз я должна повторять, что сырость вредна и чрезмерно опасна для хрупких юных созданий? Да и мне, старухе, она тоже не нужна, ведь от нее одни только хвори!

Лоретта отошла от окна к камину, потопталась возле него, пытаясь обуздать проснувшийся в душе бунтарский дух, повернулась лицом к няне и, пронзив ее своим дерзким взглядом, возвестила:

– Пожалуй, я прогуляюсь до Биржевого проезда. Променад излечит меня от хандры.

– Но ведь отец строго-настрого запретил тебе наведываться туда! – предупредила Изабо.

– Неправда! Он запретил мне брать уроки фехтования, но не навещать месье Розьера!

Пожав плечами, Изабо недовольно пробурчала:

– Приличной девушке не подобает общаться с повесами из низших сословий, подобными твоему учителю фехтования. Не понимаю, почему твой отец такое допускает!

– Хватит, няня! – поморщилась Лоретта. – Лучше помоги мне переодеться!

Продолжая ворчать, служанка начала расшнуровывать ее корсет. Помогая своей воспитаннице облачиться в свежее платье, Изабо подумала, что дамские прелести Лоретты чересчур выразительны, чтобы их обладательница позволяла себе дразнить ими горячих молодых креолов, с которыми она по своему легкомыслию общалась. Красота быстро созревшей Лоры не могла не привлечь внимания городских повес: уж слишком соблазнительными были ее пухлые алые губки, лукавые глазки, румяные щечки и золотистые локоны! Любуясь ими, даже благовоспитанному юноше трудно совладать с греховными мыслями. А вдруг ее заприметит закоренелый негодяй? Тогда не миновать беды. Умелый обольститель в конце концов заманит ее в свои амурные сети, и репутация невинной Лоретты будет навсегда погублена.

Изабо тяжело вздохнула, не осмеливаясь пойти дальше в своих предположениях о возможных печальных последствиях грехопадения своей воспитанницы, и подумала, что надзор со стороны строгой мачехи девчонке, может быть, и не помешает. Иначе вольнодумец Жильбер Розьер собьет ее с праведного пути. И почему только Филипп Аллен позволяет своей единственной дочери свободно прогуливаться по Новому Орлеану?

– В последнее время папа стал чересчур рассеян, – пролепетала Лоретта, словно угадав мысли старой няньки.

– Это не делает ему чести! – немедленно парировала Изабо, затягивая корсет у нее на спине. – Имея такую дочь, как ты, ему нужно постоянно быть начеку, иначе не миновать беды!

– Мне кажется, что моя свобода закончится, как только здесь обоснуется Карлотта, вот тогда уж мне вряд ли удастся выйти в город одной. До свадьбы осталось уже совсем немного времени, и я намерена воспользоваться им сполна! – заявила Лора и так многозначительно посмотрела на Изабо, что та не решилась ей возражать. Однако доставая из гардероба тяжелый плащ, Изабо все-таки не выдержала и пробурчала:

– И все же носиться по Новому Орлеану, словно дочка какого-нибудь портового грузчика, – занятие весьма недостойное. А вдруг тебя кто-нибудь случайно увидит? К примеру, твоя тетушка Аннетта?

При упоминании горячо любимой ею сестры покойной матери Лоретта задумчиво наморщила лобик, однако тотчас же передернула по своему обыкновению плечиками и отозвалась:

– Она решит, что я иду на базар, вот и все! Пожалуйста, не отвлекайся, Изабо, иначе я не застану месье Розьера. Если тебе нездоровится, я попрошу Гаспара проводить меня к нему.

– От этого старого дурня проку что от его сивого мерина. Он же кучер, а не гувернер, – ответила Изабо и торопливо накинула плащ на плечи.

Лора звонко рассмеялась и быстро направилась к дверям. Хорошее настроение уже не покидало ее на протяжении всей поездки в закрытом экипаже до Биржевого проезда, хотя за окнами и моросил дождь. По прибытии на место кучер Гаспар осторожно слез с козел и направился к парадному входу дома докладывать о прибытии своей госпожи. Вскоре он, однако, вернулся, помрачневший и явно чем-то озабоченный, и молча протянул Лоретте листок бумаги.

– Что это? – спросила она и, пробежав текст записки, приколотой, очевидно, к двери булавкой, велела Гаспару везти ее в Дубовую рощу.

– В Дубовую рощу? – испуганно переспросила Изабо. – Ты сошла с ума, деточка? Там ведь проклятое Богом место!

– Я в своем уме. Живее, Гаспар! – повторила свой приказ Лора, и старый кучер, недовольно кряхтя, стал снова вскарабкиваться на козлы.

Изабо обиженно поджала губы и нахмурилась, однако Лора делала вид, что не замечает ее осуждающего взгляда. В конце концов, ничего предосудительного в ее желании понаблюдать за поединком не было. Весь город знал, что в Дубовой роще проводятся наиболее впечатляющие дуэли, и раз Жильбер Розьер счел необходимым уведомить своих возможных гостей о намерении продемонстрировать им свое искусство фехтования в честном поединке, значит, она обязательно должна увидеть его своими глазами. В победе своего учителя она не сомневалась.

Однако прибыв на место проведения дуэли, Лоретта быстро сообразила, что на сей раз Жильберу Розьеру попался достойный противник. Он держался очень хладнокровно и с легкостью парировал выпады Розьера, нанося ему опасные ответные удары. Из пореза на левой руке Розьера сочилась кровь, его лицо было сосредоточенным и мрачным. Мокрая земля осложняла поединок, но противник учителя фехтования двигался с ловкостью кошки, не обращая внимания на усиливающийся дождь.

Нервно сжимая и разжимая ладони, обтянутые перчатками, Лора с волнением наблюдала удивительную схватку, проходившую под сенью раскидистых вековых дубов. Невысокий и жилистый, Жильбер Розьер проявлял завидное мужество и сноровку, пытаясь обмануть своего соперника и выбить рапиру у него из руки. Но тот умело уклонялся от острого клинка его шпаги и стремительно переходил в контратаку, передвигаясь по поляне с поразительной для своего высокого роста и крупного телосложения грациозностью. Его черные волосы прилипли ко лбу, рот исказился в злодейском оскале. Он явно издевался над соперником, время от времени насмешливо спрашивая:

– Вы не устали, месье Розьер? Если желаете, мы можем сделать перерыв…

– Изволите шутить? – кричал ему в ответ Жильбер, сверкая разъяренными глазами, и тотчас же делал опасный выпад. Но его противник уходил от жалящей шпаги с проворством пантеры и наносил месье Розьеру новое легкое ранение.

Лоретта испуганно вскрикивала при этом, а Изабо крестилась и все сильнее мрачнела.

– Может быть, закончим наш поединок? – предложил французу его противник.

– Об этом не может быть и речи, месье! – ответил гордый Жильбер, вымучив улыбку. Однако подбежавшие к нему секунданты настояли на перерыве в дуэли и стали перевязывать ему раны.

Противник Жильбера, очевидно, американец, с невозмутимым видом ожидал, пока француз даст ему знак возобновить поединок. Промокшая насквозь белая рубашка незнакомца прилипла к его мускулистому телу, в черных длинных волосах сверкали капли. Наконец Жильбер вышел на площадку и заявил, что он готов продолжить бой. Лора заметила, что его лицо сильно побледнело, а в глазах застыла боль. По спине девушки пробежала дрожь, она закусила нижнюю губу и впилась взглядом в дуэлянтов. Мужчины осторожно маневрировали по мокрой и скользкой поляне, не сводя друг с друга глаз. Едва не упав, они произвели обмен ударами и вновь начали двигаться по кругу. Увлеченная созерцанием захватывающего поединка, Лора даже не услышала, как Изабо отдала Гаспару приказ трогать экипаж с места.

– Стой! – крикнула Лора, но кучер уже хлестнул лошадь.

– Я не допущу, чтобы ты стала свидетелем нелепой гибели одного из этих глупцов! – воскликнула Изабо. – Ведь будет жуткий скандал!

– Но мне нужно знать, кто из них победит! – воскликнула Лоретта. – Останови экипаж, Гаспар!

Однако карета уже мчалась по дороге, унося свою неосмотрительную хозяйку все дальше и дальше от опасного места.

Кейд Колдуэлл, все еще мокрый после дуэли под дождем, влетел в свой дом на улице Ройяль, проклиная непогоду и свою злосчастную судьбу, и, к своему глубочайшему разочарованию, обнаружил, что его дожидается там Сесиль. Воистину беда не приходит одна! Какого рожна ей от него надо? Мало ей тех неприятностей, которые она уже навлекла на него? И дернул же его черт завязать с ней любовную интрижку! Да знай он наперед, чем она для него обернется, он бы не подпустил ее к себе на пушечный выстрел! Вот к чему порой приводит мужчину неосмотрительность в выборе любовниц! Однако ж чертовка так хороша собой, что способна вогнать в грех любого добропорядочного джентльмена, подумал Кейд, скользнув взглядом по ее дамским прелестям, едва прикрытым тончайшим шелковым пеньюаром.

– Что вам угодно? – с плохо скрытым раздражением спросил он хриплым голосом, швырнув на стол насквозь промокшую шляпу и подходя к зажженному камину. Одежда прилипла к его телу, и потому непроизвольная бурная реакция его молодого и сильного организма на коварную соблазнительницу тотчас же стала очевидна.

Сесиль скользнула лукавым взглядом по его брюкам, заметно оттопырившимся в промежности, и промурлыкала:

– Я дожидалась здесь вас, мой милый!

С поразительным бесстыдством она подошла к нему почти вплотную и многозначительно посмотрела ему в глаза. Кейд не шелохнулся, продолжая согревать ладони над пламенем, пляшущим по малиновым угольям. Взгляд Сесиль переместился на кровавое пятно на его сорочке, и она испуганно охнула. Суровое лицо Кейда осталось невозмутимым. Дотронувшись до пятна кончиками пальцев, она попыталась снять с Кейда мокрую сорочку. Однако Кейд сжал своими сильными цепкими пальцами ее тонкое запястье и строго произнес:

– Не надо!

– Но я…

– Не надо! Это всего лишь царапина! К тому же я не хочу, чтобы вы даже прикасались ко мне после всего, что случилось по вашей вине. Ведь нелепой дуэли вообще могло бы не быть, если бы вы не флиртовали с кем попало!

Сесиль похлопала длинными ресницами и, облизнув розовым язычком аппетитные пухлые губки, воскликнула:

– Мне просто захотелось вас немного позлить, мой дорогой! Я и не представляла, что вы такой ревнивец!

– Ваш легкий флирт едва не закончился чьей-то смертью! Разумеется, вы не задумывались о возможных печальных последствиях своего легкомысленного поведения! – раздраженно бросил ей в ответ Кейд и отвернулся.

– Кто бы мог подумать, что он настолько глуп, чтобы вызвать вас на дуэль, мой милый? – передернув плечиками, промолвила красотка.

Кейд обернулся и, смерив ее разгневанным взглядом, прорычал:

– Вам, кажется, безразлично, что могло бы случиться с ним из-за вас, Сесиль!

– Он сам искал смерти, не правда ли? Так в чем же моя вина? – обиженно произнесла Сесиль и надула губки.

Кейд порывисто расстегнул портупею, швырнул ее на стол, где лежала шляпа, повернулся и рывком привлек Сесиль к себе. Она прильнула к его мокрому жилистому телу и затрепетала, ощутив низом живота его окрепшее мужское естество. Пеньюар волшебным образом расстегнулся и соскользнул на пол. Нагловато улыбаясь, она обвила руками его могучие плечи.

– Вам даже не любопытно, жив ли он? – спросил Кейд, чувствуя, как дрожит ее обольстительное тело, переполненное вожделением.

– Для меня важно лишь то, что живы вы, мой милый! – прошептала она.

Чаша его терпения переполнилась. Он подхватил ее на руки и понес прямиком в спальню, говоря на ходу:

– Вы аморальная кокетка, Сесиль! У вас не осталось ни капли стыда и ни толики совести!

Швырнув ее на кровать, он наклонился, чтобы поцеловать в соблазнительные губки, которые успели прошептать:

– Именно поэтому-то вы и предпочитаете меня другим дамам, мой дорогой шалун! С порядочными женщинами вам было бы скучно! Они ведь не столь искусны в амурных играх, как я, не так ли, проказник?

Кейд стал срывать с себя одежду, торопясь овладеть ею. В мгновение ока он вошел в нее со всей бесцеремонностью разгневанного мужчины, и комната огласилась ее сладострастными стонами.

Когда музыка любовной страсти стихла, удовлетворенные любовники некоторое время лежали молча, восстанавливая дыхание под перестук капель дождя по оконным стеклам. Внезапно Кейд обнял свою пассию и привлек к себе. Обрадованная и удивленная, она прильнула к нему и прошептала:

– Сегодня вы любили меня особенно страстно, милый!

Кейд рассмеялся и, сжав рукой ее полную красивую грудь, ответил:

– Ты разозлила меня сегодня сильнее, чем обычно, похотливая кошка!

Его рука скользнула по ее плоскому животу к бедрам, а пальцы проникли в росистую расщелину. Сесиль взвизгнула и прижалась к нему еще плотнее. Он стал горячо целовать ее, она отвечала ему чувственными охами. Их лица раскраснелись, глаза заблестели еще ярче, дыхание вновь стало учащенным.

– Признайтесь, что я вам нравлюсь не только в постели! – прошептала Сесиль. – Ведь иначе вы бы не стали драться из-за меня на дуэли!

Кейд отстранился и рассмеялся:

– Вы заблуждаетесь, Сесиль! Меня привлекают исключительно ваши дамские прелести и горячий темперамент.

Она порывисто села, спустив с кровати ноги, и возмущенно встряхнула шелковистыми локонами:

– Я вам не верю! Вам известно, что я могла бы стать вам прекрасной супругой! Зачем вы обманываете меня?

Кейд разразился сардоническим хохотом и, вскочив с кровати, пробасил:

– Моя дорогая Сесиль! Я дрался на дуэли, потому что мне бросили вызов. Не скрою, мне доставляют огромное удовольствие наши любовные забавы, однако в Дубовую рощу меня увлекла не ревность, а гордость. Я должен был отстоять свою честь в поединке, но жениться на вас я не собираюсь.

Охваченная гневом, Сесиль де Маршан вскочила с кровати и закричала:

– Да как вы смеете говорить мне такое! Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело!

Кейд невозмутимо ухмыльнулся:

– Отчего же? Я помню, что вы – развратная племянница губернатора.

Сесиль сжала руки в кулаки и заверещала:

– А вот вы – жалкое ничтожество! Грубиян сомнительного происхождения и с подмоченной репутацией! Да как вы смеете отказываться жениться на мне после всего, что между нами было!

– Я предупреждал вас, Сесиль, что не намерен связывать себя брачными узами с кем-либо, – парировал Кейд и, достав из шкафа сухую брючную пару, надел ее и стал застегивать пуговицы.

– Да, – согласилась Сесиль. – Но я полагала, что ко мне ваши слова не относятся.

– Послушайте, мне искренне жаль, что произошло недоразумение, однако такова истина. Ради Бога, не обижайтесь на меня, ведь я отвергаю вовсе не вас, моя милая, а саму идею вступления в брак. Она претит моей свободолюбивой натуре. Поймите же вы наконец, что превыше всего я ценю свободу!

Сесиль вздернула свой аристократический носик и тихо промолвила:

– Что ж, вы об этом еще пожалеете!

Насторожившись, Кейд прищурился:

– Вы, кажется, мне угрожаете? Как прикажете понимать ваши слова?

Не удостоив его ответом, она покинула дом. А на другое утро к нему пожаловал взвод солдат во главе с сержантом, возвестившим, что он арестован за участие в дуэли.

– Любопытная формулировка! – хохотнув, воскликнул Кейд и стал одеваться, чтобы последовать в тюрьму. – Вот уж не думал, что меня упекут за решетку за то, что я отстаивал свое доброе имя.

В сырой камере, где он провел несколько дней, у него было достаточно времени, чтобы хорошенько поразмышлять над превратностями судьбы и несовершенством законов. Духота, сырость и скудный рацион отнюдь не лучшим образом отразились на его здоровье. Тем не менее он понял истинную причину своего ареста еще до того, как его доставили в кабинет, где за столом сидел смуглолицый офицер с каменным лицом. Он даже не взглянул на Кейда, когда того ввели в комнату, а лишь брезгливо поморщился, втянув ноздрями воздух, исходивший от арестованного, и недовольно промолвил:

– Как скверно, однако, от вас пахнет, месье Колдуэлл!

Он достал из кармана надушенный льняной платок и прикрыл им нос. Напыщенный жест офицера позабавил заключенного, он ухмыльнулся и ответил, вскинув бровь:

– Представьте себе, сэр, что меня он совершенно не раздражает: я свыкся с ним за время своего заточения.

Кейд звякнул кандалами, переступив с ноги на ногу, и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. В животе у него бурчало от отвратительной пищи, которой его кормили, а голова чесалась от укусов обосновавшихся в волосах тюремных вшей.

Офицер вперил в него тяжелый взгляд и приказал отступить на несколько шагов.

– Послушайте, я же не напрашиваюсь к вам в гости, ваша честь! – парировал Кейд. – Если вам неприятно мое присутствие здесь, я с удовольствием избавлю вас от него. Только прикажите своим церберам отпустить меня!

Охранник молча ударил его прикладом между лопаток, и Кейд упал на колени. Офицер встал из-за стола, прошелся по кабинету, пристально поглядел на арестованного и наконец проговорил:

– Я буду краток, месье Колдуэлл. Вас арестовали за участие в запрещенной законом дуэли, свидетели которой могут дать на суде показания против вас. Исход судебного разбирательства предрешен, он будет не в вашу пользу. Но я могу подсказать вам, как избежать неприятностей. Вы согласны сотрудничать со мной?

– Позвольте узнать, каковы условия сделки? – спросил, немного поразмыслив, Кейд.

Офицер сел на край стола, взял со стоявшей на нем тарелки пирожок и принялся с аппетитом его есть. В животе у голодного узника заурчало, по его скулам заходили желваки: креол явно издевался над ним, медля с ответом. Наконец офицер доел пирожок, обтер платком сальные губы и пальцы, слез со стола и сказал:

– Условия очень простые: вы женитесь на молодой леди, которую соблазнили, и все забывают о дуэли.

– Понятно. А если я откажусь? – спросил Кейд.

– Тогда вас повесят, – спокойно оповестил офицер.

– Какая приятная альтернатива! – с кривой усмешкой воскликнул Кейд. – Жаль, что я не погиб на дуэли!

Офицер расхохотался:

– А вы, однако, шутник, месье! Я слышал, что дама – особа весьма привлекательная и богатая. Так что же вас смущает? Посудите сами, зачем вам умирать в расцвете лет? Иногда и в браке можно найти некоторые утешающие аспекты. В конце концов, вам всего двадцать четыре года! – Он подал знак охраннику, и тот рывком поднял узника с колен. – Уверен, что одной ночи вам с лихвой хватит на размышления. Завтра я распоряжусь привести вас ко мне, месье, чтобы услышать ответ.

Однако в камере Кейду пришлось пробыть еще двое суток, страдая от оков и голода, прежде чем его вновь вызвал к себе креол. На сей раз офицер скорчил ужасную гримасу, как только Кейда ввели в кабинет, и вскричал:

– Боже, теперь от вас воняет еще сильнее, месье! Просто ужасно! Фу! Ну, говорите скорее, согласны ли вы жениться?

– Да, – ответил Кейд.

Усмехнувшись, офицер отдал приказ, чтобы его немедленно освободили.

– Говорят, что он не имеет себе равных в искусстве фехтования, – поведала Изабо Лоретте, расчесывая ее шелковистые волосы.

– О ком ты говоришь? – спросила Лора, глядя на себя в зеркало. Лицо ее было бледным, под глазами залегли темные круги. Занятая своими мыслями, она слушала няньку рассеянно. Однако едва лишь та упомянула о каком-то мастере шпаги, она насторожилась.

– О женихе Сесиль де Маршан, разумеется! Это ведь он тогда победил на дуэли вашего драгоценного учителя месье Розьера! – улыбнулась Изабо.

Лоретта хитро прищурилась:

– А что тебе еще о нем известно?

– Молва утверждает, что недавно он вышел победителем еще в шести дуэлях, за которые и был посажен за решетку. Впрочем, злые языки говорят, что причина его заключения в другом – он не пожелал жениться на племяннице губернатора, – ответила Изабо.

– Да разве можно верить сплетням! – сердито воскликнула Лоретта. – Что же касается Сесиль де Маршан, то я сомневаюсь, что кто-нибудь согласится на ней жениться. Она глупа, спесива и строптива! У нее на уме только одни мужчины, она постоянно о них говорит. Общение с ней для меня всегда подлинная мука. Она на два года старше меня, и ей давно пора поумнеть.

– Однако же она в скором времени выйдет замуж, а ты – нет, – заметила Изабо, закалывая ей гребнем волосы.

– Но ее жених предпочел супружеским узам тюремную камеру. Жаль, что у него не хватило мужества остаться непреклонным до конца! – в сердцах воскликнула Лора и вскочила со стула. – Любопытно, кто он?

– Он не креол, – с сожалением промолвила Изабо, словно его происхождение объясняло досадную слабохарактерность жениха племянницы губернатора. – Его мать – испанка, отец – американец. Французской крови в его жилах нет.