Текст книги "Опасный маскарад"

– Довольно об этом! – внезапно побледнела Лоретта. – Меня сейчас беспокоит женитьба моего папочки. – Она подошла к окну и уставилась на темную улицу. – Сердце подсказывает мне, что в моей жизни все скоро переменится, – вздохнула она.

Изабо ничего ей не ответила, хотя и сочувствовала своей юной госпоже. Предчувствие не обманывало несчастную девушку. Филипп Аллен уступил требованию Карлотты и решил отправить свою дочь за границу учиться на долгих четыре года. Служанка случайно подслушала их разговор, но боялась рассказать о ней своей воспитаннице. Сам же Филипп намеревался поставить Лору в известность о своем решении лишь после своей свадьбы.

Изабо неслышно подошла к Лоре и негромко промолвила:

– Я уверена, моя малышка, что ты с честью преодолеешь все трудности, с которыми столкнешься в будущем, потому что знаю, какой у тебя твердый характер. Силы воли у тебя гораздо больше, чем у твоей покойной матери.

Лора впилась в служанку пытливым взглядом:

– А много ли вообще у нас с ней общих черт? Я знаю, что у меня такие же, как у нее, глаза и волосы, но чем еще я на нее похожа?

Помолчав, Изабо ответила:

– Франсуаза была такой же, как и ты, изящной и красивой, но ей не хватало твоего задора. Житейские невзгоды сломили ее хрупкую натуру, и в скором времени бедняжка скончалась, не выдержав очередного удара судьбы. В отличие от нее ты, Лора, хоть и согнешься от возможных бед, но не сломаешься и непременно снова распрямишься.

– Значит, моя мама скончалась, потрясенная каким-то сильным горем? – спросила Лоретта.

– Да, моя милая малышка, – кивнула Изабо. – До тебя она родила еще одного ребенка, мальчика, однако он вскоре умер. Его смерть так потрясла бедную Франсуазу, что она начала на глазах угасать, потеряв интерес к жизни. Здоровье ее настолько ослабело, что, родив тебя, она скончалась от нервного истощения.

У Лоры мелькнула дерзкая мысль, что, будь у ее матери настоящая воля к жизни, она бы не умерла молодой. Лора упрямо поджала губы и вздернула подбородок, мысленно поклявшись не сдаваться столь же легко, как Франсуаза. И глядя на ее гордую осанку и непреклонный вид, Изабо поняла, что Лоретта сумеет выжить в любых условиях. От таких оптимистических мыслей на лице Изабо расцвела улыбка, а на душе стало хорошо и легко, хотя она и знала, что обстоятельства скоро разлучат ее со своей воспитанницей.

Глава 1

Калифорния, 1840 год

Ступив наконец-то на твердую землю после многонедельного морского путешествия, к концу которого ей стало казаться, что она всю свою жизнь провела на качающемся корабле, Лоретта Аллен окинула взглядом калифорнийское побережье и нахмурилась. Скрепя сердце, она была вынуждена признать, что живописный ландшафт прекрасен и потому не может вызывать у нее недовольство: белый песок пляжа безупречно чист, голубая вода бухты прозрачна, небо безоблачно. Цветущие поля, раскинувшиеся у подножия зеленых холмов, напоминали лоскуты красного, оранжевого, кремового и белого миткаля, расстеленные перед игрушечными побеленными домиками с бордовыми черепичными крышами.

Тем не менее представшая перед ней почти идиллическая картина Лору почему-то не радовала. Возможно, настроение портила адская жара. Но скорее всего в уныние ее повергла дремотная атмосфера деревеньки, которую она созерцала: жилища аборигенов чем-то напоминали древние пещеры, которые она видела когда-то на севере Италии. И чем дольше она смотрела на них, тем тоскливее ей становилось.

Да и не мудрено! Любому человеку, вкусившему плодов цивилизации, после Европы с ее роскошными многолюдными городами примитивный портовый поселок показался бы чертовой дырой, куда ссылают в наказание за тяжкие прегрешения. Единственное, что слегка приободряло Лору, – ожидание встречи с отцом, которого она не видела уже почти пять лет.

Но радостный трепет, обусловленный предвкушением долгожданного свидания, омрачали сомнения. Что побудило Филиппа Аллена стать дипломатическим посредником в отношениях Соединенных Штатов и так называемой Испанской Калифорнии, являющейся противницей Мексики? Неужели покинуть великолепный Новый Орлеан его принудила многочисленная испанская родня его новой супруги? Лоре вдруг стало горько при мысли о том, что в ее замечательном старом городе, где она долго жила, у нее больше нет родного дома. Разумеется, там все еще живет тетушка Аннетта, и здание по-прежнему принадлежит их семье, но родовым гнездом оно быть перестало. Судьба занесла Лору в Игеру, крохотный калифорнийский городок, притулившийся к зеленым холмам на берегу Тихого океана.

В центре городка располагался форт – маленькая крепость, обнесенная стеной и охраняемая горсткой солдат. Рядом под сенью фиговых деревьев находился городской базар, где торговали всякой всячиной полусонные торговцы в сомбреро и запыленных цветастых накидках до пят.

– Сеньорита! – дернув ее за руку, обратился к Лоре чумазый смуглолицый подросток. – Если хотите, я перенесу ваши чемоданы в фургон! – Он кивнул на ее багаж, сваленный носильщиками на причал.

– Да, пожалуй, – вздрогнув, ответила она и снова с тревогой огляделась по сторонам.

Вокруг мелькали незнакомые лица: портовые рабочие и матросы деловито сновали по дощатому настилу пирса, далеко выдающегося в лазурную водную гладь; местные жители, одетые в пестрые наряды, поднимались по трапу парохода, чтобы взглянуть на доставленные им новые товары.

Лора мельком видела прибывший на судне груз – дубовые бочонки с вином и бренди, тюки с кофе, чаем и специями, коробки сигар, ящики с изюмом, клети с посудой, скобяным товаром, бельем и обувью, а также огромные рулоны ткани. Трюм был забит всевозможной мебелью. Изобилие товаров заставляло Лору усомниться в том, что калифорнийцы хоть что-то производят сами.

Чем дольше Лора топталась на пристани, тем острее ощущала смутное беспокойство. Встряхнув головой, она пыталась прогнать его и стала внушать себе, что взрослой девушке, достигшей двадцати одного года, не подобает волноваться из-за такого пустяка, как вынужденное ожидание.

Но где-то в глубине подсознания шевелилась тревожная мысль, что о ней забыли. Может быть, отец еще не получил ее письма? Весьма сомнительно, поскольку отправлено оно было за несколько месяцев до ее отплытия из Европы. А точное время прибытия корабля в Игеру легко узнать, послав слугу справиться о нем у начальника порта. Капитан судна наверняка уведомил его во время захода в предыдущую бухту. Зря она не сошла с корабля в Сан-Диего и не проделала остаток пути в экипаже!

Чувствуя себя потерявшимся ребенком, высматривающим в толпе знакомое лицо, она все больше изнывала от нарастающего недоумения. Почему ее никто не встретил? Куда ей теперь идти? Где искать себе жилье? Ах, как жаль, подумала Лора, что рядом с ней нет Изабо!

Но ее любимая нянька уже никак не могла ей помочь: она скончалась от воспаления легких еще весной того года, когда Лору отправили во Францию, к родственникам ее покойной матушки. Изабо умерла внезапно, и ее смерть потрясла Лоретту, вызвав ощущение невероятной тоски, знакомое, пожалуй, только абсолютно одиноким людям. Со временем ей удалось научиться преодолевать гнетущее чувство душевной тревоги. Однако светлая грусть посещала девушку всякий раз, когда она вспоминала свою преданную няню.

Ее напутствие и теперь звучало в сердце и помогало Лоре не только сохранять присутствие духа, но и принимать верное решение.

– Донеси мой багаж до ближайшего трактира, – решительно приказала она мальчугану, вызвавшемуся помочь погрузить ее чемоданы в фургон. – Живо!

Однако прежде чем она успела что-либо предпринять, на пристани появилась коляска, принадлежавшая ее отцу, с двумя приехавшими в ней слугами.

– Вы сеньорита Аллен? – обратился к ней один из них. – Нас прислал за вами сеньор Аллен.

– Почему вы задержались? – спросила Лоретта, усаживаясь на сиденье. – У вас что-то случилось по дороге?

– Да, произошло маленькое недоразумение, сеньорита. Но, к счастью, все обошлось, – улыбнулся старший из лакеев, вертя в натруженных руках соломенную шляпу. – Не волнуйтесь, лошади мигом доставят нас до дома. Если, конечно, опять не остановят по пути солдаты.

Второй слуга, помоложе, нервно хохотнул и торопливо добавил:

– Томас имел в виду, что нам, возможно, придется подождать, пока солдаты уберут с дороги рухнувшее дерево. Пожалуй, будет лучше, если вы отправитесь в путь немедленно, не дожидаясь, пока ваш багаж погрузят в другую повозку. Домой вас доставит Томас, а я пригляжу за чемоданами.

Вскоре Лора уже ехала в открытом экипаже по тихим улочкам, разглядывая неказистые грязные строения, тянувшиеся вдоль мостовой, и удивляясь несуразной планировке городка и его курьезной архитектуре. Переулки разбегались от главной улицы под самыми невероятными углами, дома стояли вкривь и вкось, одни – под соломенными крышами, другие – под черепичными, которые она заметила еще с борта корабля. От бессистемного нагромождения зданий у нее сложилось впечатление, что городок вот-вот соскользнет в океан, прохладное и солоноватое дыхание которого она постоянно ощущала. Щедрое июньское солнце, однако, быстро прогревало свежий морской воздух, и Лоре пришлось обмахиваться веером от жары, сожалея, что она оделась недостаточно легко.

Местные женщины, со смуглыми лицами, как у ее мачехи, с заплетенными в косички или распущенными волосами, спасались от палящих лучей с помощью кружевных шалей, которыми они покрывали голову и плечи. Как отметила Лора, многие из них предпочитали носить платья без рукавов, сшитые из цветастого шелка, ситца, крепдешина. Корсетов местные модницы не носили, подол юбки едва прикрывал их щиколотки, блузки же у них были просторные, подпоясанные кушаком, а обувь из лайки или сафьяна. Все они без исключения красовались в бусах, ожерельях и серьгах, а также в ярких шейных шелковых платках. Глядя на них, Лора внезапно почувствовала себя белой вороной со своими золотистыми локонами и бледным лицом и смутилась.

Женщины бесцеремонно разглядывали чужестранку и оживленно обсуждали по-испански, кто она такая и что ее сюда привело. Лора старалась избегать их взглядов и беспокойно ерзала на сиденье, склоняя голову всякий раз, когда мимо коляски проезжали верхом на лошадях мужчины, тоже бесстыдно таращившие на нее свои черные глаза.

Наконец ей надоело ощущать себя гадким утенком, попавшим в курятник. Она горделиво вскинула подбородок и встряхнула волнистыми волосами, после чего отношение к ней мужчин, смотревших на нее с обеих сторон узкой улочки, изменилось. Они стали провожать ее коляску восхищенными взглядами и встревоженными возгласами.

Лора украдкой поглядывала на них исподлобья, удивляясь их странной манере одеваться. Непременным атрибутом мужского костюма являлась широкополая темная шляпа с блестящей лентой вокруг тульи. Не менее характерной деталью был черный либо темно-синий плащ, украшенный позолоченной мишурой. Под ним многие местные мачо носили короткие куртки и белые рубахи с распахнутым воротом, заправленные в прямые брюки, сшитые из бархата либо сукна, и тоже белого цвета. Кое-кто из мужчин выглядел более причудливо – на них было некое подобие одеяла с отверстием для головы и плетеные кожаные сандалии. Бедняки вообще ходили босиком. Не поднимая головы, они торопливой походкой переходили улицу, неся в обеих руках по тяжелой корзине, и исчезали в переулках, по которым бегала пестро одетая детвора.

Для свидания с отцом Лоретта надела утром свое лучшее платье, рассчитывая потрясти его своим нарядом, спускаясь по трапу на причал. Однако оценили ее роскошный вид лишь матросы и портовые грузчики. Теперь оставалось надеяться, что ее платье не промокнет насквозь от пота к тому времени, когда она доберется до дома отца. Предстать перед ним в мятой и влажной одежде Лоретте совершенно не хотелось.

Она снова поймала себя на том, что волнуется перед встречей с отцом. В конце концов, подумала она, у нее имелись на то свои основания. Когда отец отослал ее в Европу вскоре после своей свадьбы, она поклялась, что больше никогда с ним не встретится. Горечь от его поступка усугубила смерть Изабо, Лоретта чуть не впала в черную ипохондрию. Но время исподволь излечило ее пошатнувшийся дух, и ей стало нравиться жить в Европе. Закончив учебу, она целый год путешествовала и развлекалась, а в Соединенные Штаты вернулась исключительно потому, что отец настоятельно просил ее в своих письмах приехать к нему. Естественно, Лора немного нервничала перед встречей с ним после долгой разлуки.

Изменился ли он внешне? Узнает ли он ее, заметно повзрослевшую за минувшие пять лет и превратившуюся из диковатой девицы в красивую молодую женщину, одетую по последней европейской моде? Смогут ли они быстро найти общий язык? За годы, проведенные в Лондоне, Париже, Барселоне и Риме, Лора привыкла к свободе и независимости и превратилась в молодую светскую львицу. Очутившись снова в Америке, она обнаружила, что здесь, во всяком случае в Калифорнии, все шло по-старому. И наверняка, как ей подсказывала интуиция, здесь царили прежние ханжеские порядки.

Едва коляска остановилась напротив неказистой глинобитной постройки, Лора увидела идущего к ней по садовой дорожке отца и радостно закричала:

– Папа!

– Моя милая Лоретта! Моя славная девочка! Наконец-то я заключу тебя в свои объятия! – воскликнул Филипп Аллен и ускорил шаг.

Лоретта побежала ему навстречу, он обнял ее и расцеловал.

– Да ты уже взрослая леди, дочка! И какая красивая! – окинул он ее с головы до ног восхищенным взглядом.

Из дома вышла Карлотта. Лора приветливо улыбнулась ей.

– Я привезла вам кучу подарков из Европы. Надеюсь, что Карлотте они понравятся.

Отец взял ее под локоть и повел по дорожке к дому, весьма просторному и покрытому черепицей.

– Конечно же, она обрадуется твоим подаркам, дочка, – сказал он достаточно громко, чтобы его услышала жена.

Карлотта действительно пришла в восторг от разрисованных вееров и кружевной накидки, которые преподнесла ей с обворожительной улыбкой падчерица.

– Спасибо, – поблагодарила она, обнажив в улыбке ровные белые зубы.

Мачеха сразу же накинула на плечи подарок – кружевную накидку и стала обаятельной и привлекательной. Лоретта наконец-то поняла, как ей удалось женить на себе ее отца. Хотя Карлотта была самой обыкновенной испанской женщиной, не наделенной яркой красотой, но она обожала Филиппа Аллена и знала, как ему угодить.

Вино подавалось ему всегда именно той температуры, которую он предпочитал, кресло – такое, в котором ему удобно сиделось, халат его всегда был безупречно отстиран, выглажен и надушен любимым одеколоном. Лоретта невольно задумалась над тем, уделяла ли столько внимания своему мужу ее мать Франсуаза.

Не без труда прогнав прочь грустные мысли, Лора вымучила на лице любезную улыбку и попыталась сделать вид, что внимательно слушает, о чем говорит Карлотта. Но та смекнула, что девушка устала после долгой поездки, и предложила ей немного отдохнуть.

– Серита проводит тебя в твою комнату, – сообщила она и трижды громко хлопнула в ладоши.

Тотчас же появившаяся смуглолицая служанка с приветливой улыбкой на губах и блестящими черными волосами проводила Лоретту в спальню и осведомилась, не будет ли у сеньоры каких-либо указаний. Одетая в свободную блузку и ярко-желтую юбку, чудесно сочетавшуюся с оранжевым кушаком, и обутая в кожаные сандалии, юная девушка светилась молодым задором и любопытством. В конце концов она не выдержала и выпалила:

– У вас такое роскошное платье, сеньорита! И вообще, вы такая красивая, что я вам даже чуточку завидую.

Лора понимающе улыбнулась, сняла шляпку, швырнула ее на кровать и с наслаждением села в стоявшее рядом кресло.

Словно устыдившись вырвавшихся слов, Серита принялась торопливо извлекать из чемоданов одежду Лоры и развешивать ее в стенном шкафу. С умилением понаблюдав за ее усердной работой, Лора в порыве щедрости и благородства предложила:

– Если хочешь, я могу отдать тебе кое-какие платья, ставшие мне тесными. По-моему, они будут тебе впору…

Живя во Франции, она привыкла к тому, что ее тетушка дарила свою старую одежду служанкам, и те всегда принимали ее подарки с благодарностью. Однако Серита, к ее немалому удивлению, покачала головой и воскликнула:

– Благодарю вас, сеньорита, вы очень великодушны, но принять от вас я ничего не могу, это небезопасно…

– Отчего же? – Лора расхохоталась. – Что за вздор! Взгляни-ка вот на то, к примеру, платье в цветочек. Оно будет тебе к лицу. Уверяю тебя, что никто не заподозрит, будто бы ты его у меня украла. Ну, примерь же его скорее!

– Дело вовсе не в том, сеньора! – объяснила Серита. – Если меня увидит в нем какой-нибудь солдат, он подумает, что раз у меня появились деньги на наряды, то с меня можно что-то потребовать. Вы совершенно не знаете местных порядков!

Лора слегка растерялась, и служанка поспешно покинула комнату. Пожав плечами и встав с кресла, Лора начала осматривать старинную испанскую мебель из темного дерева, щедро украшенную замысловатой резьбой, которая, вероятно, служила семье Карлотты многие десятилетия. Мебель великолепным образом гармонировала с кафельным полом просторных комнат дома, благодаря которому в них всегда сохранялась прохлада.

Вскоре в спальню вновь вошла Серита и, не поднимая глаз, молча поставила на туалетный столик графин с водой. Вид у служанки был настолько подавленный, что Лоретта не стала задавать ей никаких вопросов, лишь поблагодарив ее молчаливым кивком. Девушка поспешно ушла, и только тогда Лоретта в полной мере ощутила усталость. Из окна, выходившего во внутренний дворик, веяло свежестью и ароматом цветов. Лора прилегла на кровать с мягким удобным матрасом и подумала, что напрасно терзалась недобрыми предчувствиями относительно своей дальнейшей жизни в провинциальном городишке. В конце концов, и над Калифорнией днем светит то же солнце, а ночью в небе появляется та же луна. Словно бы в подтверждение ее мыслей комната наполнилась мистическим серебристым светом. Лоретта улыбнулась и тотчас же уснула.

Среди ночи, однако, ее разбудили чьи-то громкие голоса, доносившиеся со двора. Лора села, спустив ноги с кровати, и прислушалась. Мужчина и женщина, лиц которых она не видела, о чем-то жарко спорили.

– Ты должна это сделать! – настоятельным тоном призывал мужчина.

В ответ женщина тяжело вздохнула и с испугом возразила:

– Но ведь это опасно, Хуан! Если об этом проведает наш алькальд[1]1
  Алькальд – старшина общины, судья, губернатор (исп.).


[Закрыть], нас сурово накажут!

Должно быть, мужчина больно сжал ее руку, и она, тихо вскрикнув, с неохотой добавила:

– Хорошо, пусть будет по-твоему, но все-таки мы очень рискуем. Уж лучше голодать, чем скрывать свои доходы от сборщиков налогов…

Лоре показалось, что голос принадлежал Серите. Спорившие покинули дворик, очевидно, опасаясь, что их могут случайно услышать. Лора нахмурилась, пытаясь понять, чего они так боялись. Ей было странно, что люди так напуганы алькальдом и сборщиками налогов. Решив выяснить все утром, расспросив отца, она снова легла и вскоре уснула.

Когда наутро Филипп Аллен услышал ее вопрос, он помрачнел и долго молчал, потупившись, прежде чем ответить на него.

– Не знаю, кто эти люди, дочка, но они правы: здешний алькальд очень суров и держит местных бедняков в постоянном страхе. Он вынуждает их платить чудовищные налоги… – объяснил отец.

– Алькальд – сборщик податей, папа? – спросила Лора.

– Нет, – покачав головой, ответил Филипп Аллен. – Игера – крохотный городок, и в нем властвуют два человека – начальник военного гарнизона и алькальд дон Луис. Его недавно назначило на этот пост правительство Мексики после внезапной кончины предшественника. Первым делом дон Луис обложил всех жителей города непомерными налогами.

– И ты никак не можешь помочь даже тем из них, кто работает у тебя, папа?

– Я посол, дочка, и должен соблюдать местные законы. Мне самому положено сообщать местным властям, сколько я плачу своим работникам. В моих силах лишь предоставить им бесплатный кров и питание, больше я им ничем помочь не могу.

Доверительный разговор Лоры с отцом прервался появлением в столовой Карлотты.

– Доброе утро, – с улыбкой поздоровалась Лора. – Надеюсь, что вы хорошо спали ночью?

– Да, очень хорошо, спасибо, – слегка покраснев, ответила Карлотта и села за стол рядом с мужем.

Некоторое время все молчали, испытывая легкую неловкость, возникшую оттого, что Лора как будто увидела отца со стороны, и он предстал перед ней привлекательным нестарым мужчиной, любящим свою супругу. За минувшие пять лет она многое узнала о плотской любви, хотя сама все еще и оставалась девственницей. В секреты амурных утех ее посвящали молодые замужние подруги.

– Какое миленькое на тебе сегодня платье, – наконец промолвила Карлотта, слегка улыбнувшись.

– Не кажется ли тебе, дочка, что оно несколько нескромное? – вскинул брови отец.

– Нескромное? – Лоретта, искренне удивленная таким замечанием, покосилась на вырез платья, весьма умеренный по понятиям модниц Франции. Очевидно, такие фасоны пока не вошли в моду в Калифорнии. Карлотта, например, всегда носила шейный платок, заколотый изящной брошью.

– Здесь, в Калифорнии, дамы одеваются несколько иначе, не так, как в Европе, – пояснил свою мысль Филипп.

– Да, я уже успела заметить, – кивнула Лоретта. – Женщины здесь предпочитают скрывать свои прелести под накидками и обожают всевозможные бусы и броши.

– Не желаешь ли отведать свежих фруктов, дочка? – спросил Филипп Аллен, решив поменять тему беседы. – Тебе наверняка понравится дыня.

– Да, папа, я непременно отведаю кусочек, но пока полакомлюсь горячим шоколадом. Он здесь гораздо вкуснее, чем тот, который я пила во Франции.

– Ты всегда слыла сладкоежкой! – улыбнулся отец. – Помнишь, как ты в детстве закатывала за столом сцены, если я запрещал тебе попробовать какое-то лакомство, не предназначенное для маленьких девочек?

– Я все помню, папа! – подтвердила Лоретта. – Я и теперь все еще очень капризная девочка! И упрямая.

– Ты по-прежнему увлекаешься верховой ездой? – спросила ее Карлотта. – Здесь все прекрасно ездят на лошади, даже дети.

– Да, – ответила Лора.

– У нас есть несколько чудесных лошадей, можешь выбрать себе любую. Тебя будет сопровождать наш слуга Пако, – заявила Карлотта.

После завтрака женщины вместе отправились на пастбище. Лоретта снова была приятно поражена прекрасным местным пейзажем. А лошади привели ее в полный восторг.

– Это кони из породы, выведенной моим отцом, – разъяснила Карлотта, прочитав восхищение в ее взгляде. – В отличие от традиции Нового Орлеана их не содержат в конюшне. Они живут на просторе, у подножия зеленых холмов, а потому всегда резвые и полны сил.

– Но ведь их могут украсть! Или они сами могут ускакать отсюда в дебри! – возразила Лоретта.

– Такое иногда случается, но их можно легко найти по особому клейму, – заметила Карлотта, ступая по тропинке, проложенной под развесистыми деревьями среди живописных высоких гор.

Лора с наслаждением вдыхала свежий лесной воздух, чуть солоноватый от близости океана, и радовалась, что надела тонкое хлопчатобумажное платье с короткими пышными рукавами и глубоким вырезом на груди. Карлотта, однако, заметила спустя некоторое время:

– Здесь незамужние женщины не носят подобных платьев!

– Неужели? – Лора весело расхохоталась. – Но какой смысл их надевать, выйдя замуж? Разве симпатичный наряд не предназначен для привлечения кавалеров?

– Ты не в Новом Орлеане, – уточнила Карлотта. – Здесь глухая провинция, и девушки носят скромную одежду. Твой отец попросил меня сказать тебе, Лора, что ты не должна вызывать раздражение у местных жителей ни своим внешним видом, ни поступками. Тебе следует вести себя скромно и прилично.

– Это относится и к моей одежде?" – спросила Лора.

– К сожалению, да! – вздохнула Карлотта.

– Понимаю, – помолчав, промолвила Лоретта, внезапно ощутив стеснение в груди. – Может быть, мне следует носить темное платье до пят и платок на голове?

– Пожалуй, было бы совсем неплохо, – выговорила Карлотта.

Лоретте вдруг показалось, что окружающий мир сразу помрачнел. Она закусила губу и надолго умолкла.

К обеду Лора вышла в том же платье, но уже в шейном платке, заколотом брошью, и в шали, накинутой на плечи.

Отец был доволен, а Карлотта одобрительно кивнула ей и мягко улыбнулась. Настроение же самой Лоры значительно ухудшилось. А когда отец сообщил ей, что из дома она должна выходить только в сопровождении дуэньи, Лора поняла – ее свободе пришел конец.

На следующий день, во время поездки в экипаже отца в город, она стала свидетельницей публичной жестокой порки солдатами бедняка, не уплатившего вовремя налоги.

– Какое отвратительное зрелище! – в сердцах воскликнула она, отпрянув от окна кареты. – Как можно оставаться равнодушным к подобному зверству, папа?

– Я не вправе вмешиваться в местные порядки, дочка! – помрачнев от огорчения, ответил Филипп. – Но от них меня тошнит. – Он приказал кучеру ехать быстрее.

Внезапно Лора заметила в толпе Сериту. Лицо девушки было бледным, в ее широко раскрытых глазах застыла молчаливая мольба. Не обращая на нее внимания, солдаты продолжали хлестать кнутом мужчину, привязанного к позорному столбу.

Вечером, встретив дома заплаканную служанку, Лоретта спросила у нее:

– Почему ты не попросила денег у меня или моего папы?

– Это ничего бы не изменило, донья Лора! – тяжело вздохнув, чуть слышно промолвила служанка. – В другой раз они бы потребовали с нас еще большую сумму. Моя семья уже не в состоянии выплачивать такие налоги. Я в отчаянии! Но прошу вас, донья Лора, не впутывайте сюда своего отца! Если дон Луис проведает, что я пожаловалась американскому послу, он распорядится запороть Хуана до смерти. У него повсюду свои люди. С появлением в нашем городке нового алькальда наша жизнь превратилась в сущий ад! Но ведь как-то жить все равно надо. Вы должны меня правильно понять.

– Я тебя отлично понимаю, – вздохнула, глядя в ее испуганные карие глаза, Лоретта. – И если тебе потребуется моя помощь, то не стесняйся ко мне обратиться.

– Чем же вы смогли бы мне помочь? – горько хохотнула служанка. – Разве что вам удастся вернуть нам наши деньги, отобрав их у солдат!

Испугавшись своих дерзких слов, девушка прикрыла рот ладонью и убежала. Лора же еще долго стояла в коридоре, размышляя над услышанным.