Текст книги "Все, что блестит"

Когда я переодевалась, то обнаружила, что письмо к Дафни все еще лежит у меня в кармане. Теперь я не сомневалась, что его следует отправить. Я вернулась в дом, дописала адрес и отнесла конверт в почтовый ящик, чтобы почтальон забрал его утром, потом снова устроилась на террасе, чувствуя, что наконец успокаиваюсь.

И вдруг я ощутила, что кто-то сзади наблюдает за мной. Сердце у меня сжалось. Я затаила дыхание, повернулась и увидела в тени чей-то силуэт. Я охнула, но человек быстро шагнул вперед. Это был Поль. Он приехал на лодке и пришел с причала.

– Я не хотел пугать тебя, – сказал он. – Ждал, пока все уйдут. С тобой все в порядке?

– Теперь да.

– Через сколько времени после моего ухода напал на тебя Бастер? – спросил он, выходя на освещенное место.

– Ну, прошло какое-то время, – ответила я. – Уже около ужина.

– Если бы я был здесь…

– Тебе бы, возможно, досталось. Мне просто повезло, что удалось сбежать.

– Может, мне досталось бы, а может, и ему, – сказал он с достоинством. – Или… может, он и вовсе не вошел бы. – Он сидел на ступеньке галереи, прислонившись к столбу. Через минуту он сказал:

– Молодая женщина с ребенком не должна быть одна. Как будто услышал слова миссис Тибоди.

– Поль…

– Но, Руби, – он повернулся ко мне, в неярком вечернем свете я видела огонь решимости, горевший в его глазах, – я хочу защищать тебя и Перл. В мире, который ты считаешь придуманным, тебе не пришлось бы сталкиваться с Бастерами Трахо. Это я обещаю тебе и Перл тоже, – подчеркнул он.

– Поль, но это несправедливо по отношению к тебе, – сказала я слабым, усталым голосом. Сопротивляться больше не было сил.

Он пристально смотрел на меня несколько мгновений, потом покачал головой.

– Мой отец приходил к тебе, да? Не нужно отвечать. Я знаю, что это так. Я понял это по его глазам за ужином. Его мучает совесть. Почему я должен страдать за его грехи?! – воскликнул он, не дожидаясь моего ответа.

– Но это – именно то, чего он не желает тебе, Поль. Если ты женишься на мне…

– Я буду счастлив. Что же, мое слово ничего уже не значит, когда решается мое собственное будущее? – требовательно спросил он. – И не говори мне, что это судьба, Руби. Ты приближаешься к развилке на каналах и выбираешь путь. И только после того, как ты сделал выбор, в свои права вступает судьба, да и то не всегда. Я хочу сделать свой выбор первым, и я не боюсь канала, по которому поведу нашу пирогу, пока ты и Перл будете рядом.

Я вздохнула и откинулась на стуле.

– Неужели ты не можешь быть со мной счастлива, Руби? Даже при тех условиях, о которых мы говорили? Неужели? Ведь ты думала, что можешь. Я знаю это. Почему же нам не попробовать? Забудь о себе, забудь обо мне. Давай просто сделаем это для Перл, – сказал он.

Я улыбнулась ему и покачала головой.

– Это удар ниже пояса, Поль Маркус Тейт.

– Все дозволено в любви и на войне, – улыбнулся он в ответ.

Я глубоко вздохнула. В темноте таились демоны наших детских страхов. Каждую ночь, когда наши головы касались подушек, мы с замирающим сердцем думали о тех, кто притаился в тени наших лачуг. Мы становились сильнее, преодолевая свой страх, но духи не покидали нас. Я не была столь наивна, чтобы полагать, что на месте Бастера Трахо не появится в будущем кто-то другой, и поэтому опустила в почтовый ящик свое письмо к Дафни.

Но в каком мире мне хотелось бы растить Перл?.. В богатом мире креолов, среди болот кейджунов… или в чудесной сказке, придуманной для нас Полем? Жить в этом доме-замке, работать в великолепной студии на мансарде и чувствовать себя защищенной ото всех трудностей и грязи. Может, стоит убежать в свою собственную страну чудес? Может быть, Поль прав и его отец волнуется лишь о том, чтобы успокоить свою больную совесть? И время подумать о себе и Перл уже настало.

– Хорошо, – тихо сказала я.

– Что? Что ты сказала?

– Я сказала… хорошо. Я выйду за тебя замуж, мы будем жить в нашем собственном раю и вознесемся над всеми бедами и бурями нашего прошлого. Будем жить по своим собственным законам и обетам. Мы вместе поплывем по этому каналу.

– О Руби. Я так счастлив, – сказал он. Затем встал, подошел ко мне и взял мои руки, его глаза взволнованно блестели. – А знаешь, ты права. У нас должна быть своя церемония. Встань.

– Что?

– Давай. Нет лучшей церкви, чем галерея дома Кэтрин Лэндри, – заявил он.

– Что надо делать? – спросила я смеясь.

– Возьми мою руку. – Он потянул меня за руку и заставил подняться. – Вот так. Теперь посмотри… на серебряную луну над нами. Ну, Руби. Готова? Повторяй за мной. Я, Руби Дюма. Ну, говори!

– Я, Руби Дюма…

– Клянусь быть для Поля Маркуса Тейта лучшим другом и спутником, какого только можно пожелать.

Я повторила и покачала головой.

– И я обещаю посвятить себя искусству и стать самой известной художницей.

– Легко сказать!

– Это все, чего я прошу от тебя, Руби, – прошептал он. – Но от себя я потребую большего, – добавил он и посмотрел на Луну. – Я, Поль Маркус Тейт, клянусь любить и защищать Руби и Перл Дюма, окружить их заботой и сделать такими счастливыми, какими только можно стать на этой планете. Я клянусь трудиться не покладая рук и отвести от нашего порога все беды и печали, я клянусь быть прямым и честным, чутким ко всем нуждам Руби, не взирая на мои собственные чувства.

Он быстро поцеловал меня в щеку.

– Добро пожаловать в волшебную страну, – сказал он. Мы оба рассмеялись, но сердце у меня билось так, будто я действительно только что участвовала в какой-то священной и важной церемонии. – Теперь нужен… тост за наше счастье.

– Я нашла немного ежевичного бренди бабушки Кэтрин в банке в буфете, – сказала я.

Мы вошли в дом, и я налила драгоценную влагу в два бокала. Смеясь, мы чокнулись и залпом выпили бренди. Хорошо, что мы скрепили свою клятву напитком, приготовленным моей бабушкой.

– Никакая церемония, никакие слова священника или судьи не могут быть выше этого, – заявил Поль. – Ибо это исходит из наших сердец.

Я улыбнулась. Вот уж не думала, что после дикого нападения Бастера Трахо так быстро смогу почувствовать себя счастливой.

– Как мы поженимся? – поинтересовалась я и опять подумала о его родителях.

– Простая церемония… Давай просто сбежим, – решил он. – Я вернусь завтра, и мы поедем в Бро Бридж. Там есть священник, который уже отошел от дел, он законно поженит нас. Он старый друг семьи.

– Но он захочет узнать, почему с нами рядом нет твоих родителей, Поль, ведь так?

– Предоставь это мне, – ответил он. – Я начинаю заботиться о тебе с того мгновения, как проснусь завтра и до самой смерти, – сказал он. – Или пока ты будешь терпеть меня рядом с собой… Будь готова в семь.

Только подумай, – он засмеялся, – все злые языки, болтающие о нас, наконец умолкнут.

Поль еще долго говорил о доме, о том, что нужно будет купить и сделать уже после того, как мы там поселимся. Он был так взволнован, мне едва удавалось вставить слово. Он говорил до тех пор, пока глаза мои не стали закрываться сами собой.

– Я, пожалуй, пойду и дам тебе поспать. У нас завтра важный день. – Он поцеловал меня в щеку, я проводила его и смотрела, как он отплыл на лодке домой.

Прежде чем вернуться в дом, я подошла к почтовому ящику и забрала письмо Дафни. Я раздумала отправлять его, но не решалась порвать. Если уж я что-то усвоила за свою короткую жизнь, так это то, что все в ней зыбко и непрочно. Я не могла закрыть за собой все двери. Пока еще нет.

«Но, по крайней мере, – думала я, – сегодня ночью я спокойно засну и увижу во сне эту великолепную мансарду и мою замечательную студию и все чудесные картины, которые я скоро напишу. Какое чудное место для Перл, – думала я, глядя на нее». Я поправила ей одеяло, поцеловала в щечку и пошла спать, с удовольствием предвкушая свои сны.

3. Моя страна чудес

Меня разбудило агуканье Перл. День был пасмурным, теплый солнечный свет не проникал, как обычно, сквозь занавески, чтобы поиграть на моих веках и разбудить меня. Но, едва проснувшись, я сразу вспомнила, какой сегодня день. Я собираюсь сбежать! Множество вопросов роилось у меня в голове. Когда мы переедем с Перл в Кипарисовую рощу? Как мы объявим обществу о своем браке? Рассказал ли уже Поль родителям о нашем решении? Если все действительно произойдет, что мне брать из хибары? Какая у нас будет свадьба?

Я встала со странным ощущением, будто все еще сплю и вижу сон. Даже у Перл был какой-то спокойный отсутствующий взгляд, она тихо сидела в своей колыбельке, не капризничала в ожидании завтрака, не просилась на руки.

– Это большой день для тебя, мое сокровище, – сказала я ей. – Сегодня я даю тебе новую жизнь, новое имя и совершенно иное будущее, полное счастья и надежд.

– Надо выбрать для тебя симпатичное платьице. Сначала, давай, я тебя покормлю, а потом ты тоже поможешь мамочке выбрать свадебное платье.

Мое свадебное платье, – пробормотала я, и глаза вдруг наполнились слезами. Именно в этой хибаре, в этой самой комнате бабушка Кэтрин и я говорили о моей будущей свадьбе.

– Я всегда мечтала, – сказала она, подойдя ко мне, усаживаясь рядом и гладя меня по голове, – что у тебя будет волшебная свадьба, такая, как в кейджунской легенде про паука. Помнишь? Богатый француз привез этих пауков из Франции для свадьбы своей дочери и выпустил их на дубы и сосны, где они стали плести свою паутину. Потом он развеял повсюду золотую и серебряную пыль и устроил свадебную процессию со свечами. Ночь сияла вокруг них, обещая жизнь, полную любви и надежды. Когда-нибудь ты тоже выйдешь замуж за красавца, и, возможно, он окажется принцем, и у тебя тоже будет свадьба в сиянии звезд, – пообещала бабушка.

Как бы она опечалилась из-за меня сейчас. Как мне самой было жаль себя! «В утро свадьбы сердце молодой женщины должно биться радостным волнением, готовое выпрыгнуть из груди, думала я. Мир должен сиять яркими красами, радуя и умиляя каждым звуком. Все вокруг должно быть наполнено восторгом, звенеть счастливыми, взволнованными голосами, кипеть бурной деятельностью, радостно и шумно катясь к финалу – чудесной церемонией, через которую ей предстоит пройти с любимым человеком.

А любовь… она должна цвести полным цветом и переполнять ее. А она бы вдруг замерла и на мгновение задумалась, неужели можно быть такой счастливой и безмятежной? Какое еще событие в жизни можно сравнить с этим, неповторимым? Она должна быть окружена множеством друзей, таких же взволнованных, болтающих наперебой, не слушая друг друга, и все же слышать всех в какофонии смеха, выкриков, восклицаний.

А в кухне должны звенеть ножи и кастрюли, нервничать повара, клубиться ароматы пирогов и тортов, замечательных блюд из рыбы и цыплят. Во всех комнатах раздаются приказания, машины подъезжают и отъезжают, водители загружены различными поручениями. Дети носятся, шалят, и их гоняют с одного места на другое. Женщины постарше притворяются серьезными и озабоченными, но нет-нет да и вспомнят свой собственный неповторимый день, свое волнение, переливающуюся через край радость, чувство, которое сейчас они делят с ней, упиваясь им, как пчела, порхающая над цветком, собирая пыльцу, они возвращаются вновь и вновь к своим сладким воспоминаниям, переживая заново эти чудесные мгновения прошлого. И она видит это на лице каждой женщины, когда они наконец устремляют взоры на нее в ее свадебном платье».

Я воображала свою выдуманную свадьбу! Лимузин ждет снаружи, мотор дрожит, как лошадь, поднятая в галоп. Дверь распахивается. И под шквал приветствий и аплодисментов я спускаюсь по ступенькам галереи и сажусь в машину. И весь эскорт друзей и родственников следует за мной в церковь, а там – мой удивительный, любящий, мой будущий муж нервно переминается с ноги на ногу, ослепительно улыбаясь своим родственникам и бросая тревожные взгляды на дверь, с нетерпением ожидая моего появления.

И вот уже звучит музыка, и все торжественно сидят, стараясь не пропустить момента, когда я пойду по проходу к алтарю, к святому таинству. Ноги мои не касаются пола. Я плыву по воздуху навстречу судьбе.

Я закрываю глаза, и мои мечты становятся реальны, как мои полотна, но когда в вихре свадебных торжеств, которые я сочинила, я поднимаю глаза, то вижу не Поля, а Бо… мою драгоценную любовь… всегда и везде одного лишь Бо.

Я тяжело вздохнула, напоминая себе, что приедет за мной совсем не Бо. И еще одна горькая мысль пришла ко мне: скорее всего, он даже не вспомнит обо мне сегодня, в день, когда я дам клятву другому и потеряю его навсегда. Перл заплакала, возвращая меня к действительности, напоминая, что все это я делаю не для себя. Я это делаю для нее и ради ее спокойного многообещающего будущего.

Я выбрала простое розовое платье из хлопка с квадратным воротником и юбкой, почти закрывающей мои лодыжки. Я все еще носила медальон, который Бо подарил мне перед моим отъездом в школу Гринвуд в Батон Руж, но сейчас я сняла его и спрятала под другими дорогими моему сердцу вещами в старом дубовом комоде бабушки Кэтрин.

Для Перл я выбрала ярко-розовое платье с белым бантом у воротничка. Я накормила и переодела ее, потом оделась сама, тщательно расчесала волосы, гадая, завязать ли их лентой или распустить по плечам, слегка подкрасила губы, нашла шляпку, некогда принадлежавшую бабушке Кэтрин, и с ощущением ее незримой поддержки вышла с Перл на галерею в ожидании Поля.

Я услышала, как он погудел, подъезжая к моей дорожке. Машина его была чисто вымыта и сияла. Он вышел из нее: новый синий костюм, узел галстука не затянут, тщательно расчесанные волосы, еще влажные, блестят.

– Доброе утро, – сказал он. – Мы оба так нервничаем, как в первое свидание. Поехали. Отец Антуан в Бро Бридж ждут нас. – Он открыл нам дверцу. – Ты такая красивая.

– Спасибо, но я не чувствую себя красивой, я ужасно волнуюсь.

– Так и положено, – сказал он.

Он глубоко вздохнул, завел мотор, и машина тронулась.

Заморосил мелкий дождь, и дворники забегали по лобовому стеклу, напоминая два указательных пальца, бросающих предостережение и предсказывающих позор. Мне слышалось это в их ритме… позор, позор, позор.

– Ну, дом готов, можем переезжать. Конечно, сейчас там только самая необходимая мебель. Я думаю, что через пару дней нам с тобой надо съездить в Новый Орлеан.

– Новый Орлеан? Зачем?

– Чтобы ты сделала покупки в лучших магазинах и имела больше выбора. Тебя не должна волновать стоимость. Твоя задача превратить Кипарисовую рощу в нечто особенное, так украсить дом и территорию, чтобы позавидовали даже богатые креолы. Но в первую очередь нужно устроить твою студию, – продолжал он с улыбкой. – Как только мы вернемся из Нового Орлеана, мы найдем хорошую няню, она будет помогать тебе с Перл, чтобы у тебя оставалось время для работы.

– Няню? Не думаю, что она мне нужна, Поль.

– Конечно, нужна. У хозяйки Кипарисовой рощи будут разные слуги. Я уже нанял дворецкого. Он квартерон по имени Джеймс Хамбл. Ему около пятидесяти, и он работал в прекрасных домах.

– Дворецкого? – А ведь еще совсем недавно мы с ним плыли в пироге через болото, мечтали и строили планы.

– И нашу горничную. Ее зовут Холли Миксон. Она наполовину гаитянка, наполовину из индейцев чоктау, и ей лет двадцать пять. Ее я тоже взял из агентства. А вот кто понравится тебе больше всего – так это наша повариха, – сказал он с озорными искорками в глазах.

– Почему же?

– Ее зовут Летиция Браун, но она хочет, чтобы ее звали Летти. Она напомнит тебе Нину Джексон. Сколько ей лет, она не говорит, но, думаю, около шестидесяти. Она занимается магией, – ответил он, зловеще понижая голос.

– Когда же ты успел все это сделать? – изумилась я. Он вспыхнул, будто его застали врасплох.

– Я готовил этот день с момента, когда ты вернулась в бухту, Руби. Я верил, что он настанет.

– А как твоя семья, Поль? Ты сказал своим родителям сегодня утром? – спросила я.

Он немного помолчал.

– Нет, еще нет. Я подумал, что лучше сказать им потом. Когда это станет фактом, они скорее примут все это. Все будет хорошо. Все будет прекрасно, – заверил он меня, но сердце мое тревожно забилось.

Когда мы приехали в Бро Бридж, дождь уже прекратился, но небо оставалось темным и мрачным. Отец Антуан жил в доме священника около церкви со своей экономкой мисс Малруни. Это был человек лет шестидесяти пяти, с редкими седыми волосами, так коротко остриженными по бокам, что голова напоминала кисть художника, с мягкими голубыми глазами и такой приятной улыбкой, что в его присутствии становилось легко и спокойно. Мисс Малруни, высокая худая женщина с темными волосами, тронутыми сединой, глядела сурово и неодобрительно. И я знала почему.

Поль сказал отцу Антуану, что Перл – его ребенок и он хочет жениться на мне, дабы совершить правильный поступок, но свадьба должна быть тихой, вдали от неодобрительных взглядов соседей и друзей его семьи. Отец Антуан отнесся к нам с пониманием и был рад, что Поль решился на этот брак и взял на себя моральные обязательства.

Наша свадебная церемония была короткой – традиционный церковный обряд. Когда настала моя очередь произнести клятву, я, наверное, согрешила: представила себе Бо и сказала, что отдаю ему душу и сердце.

Весь обряд оказался значительно проще и короче, чем я думала. Я не чувствовала никакой перемены, но по сияющему лицу Поля, каждый раз, когда он смотрел на меня, понимала, что все изменилось. К лучшему или худшему – мы сделали это и связали себя и наши судьбы.

– Ну, вот так, – сказал он. – Как вы себя чувствуете, миссис Тейт?

– Кошмар, – сказала я, и он рассмеялся.

– Больше у тебя нет никаких причин для кошмаров. Во всяком случае, пока я рядом, – произнес он как клятву. – Ну, так нужно тебе что-нибудь из хибары?

– У меня там одежда моя и Перл, портрет бабушки Кэтрин и ее качалка, – ответила я. – Может быть, ее старый комод и пуфик, который ей сделал ее отец. Она им очень гордилась.

– Прекрасно. Я пошлю кого-нибудь из своих людей с грузовиком сегодня днем, и они заберут мебель. Кажется, дождь ненадолго прекратился. Ты можешь ехать следом в своей машине, – добавил он не очень вежливо.

– В моей машине? Какой машине?

– О, разве я тебе не сказал? Я купил маленькую машинку, чтобы ты могла без проблем ездить по своим делам. – По тому, как он себя вел, было ясно, что это не просто машинка, уж будьте уверены, и, действительно, когда мы подъехали к Кипарисовой роще, я увидела припаркованный на дорожке красный, как леденец, мерседес, перевязанный белой лентой.

– Это мне?! – воскликнула я.

– Твой первый свадебный подарок. Наслаждайся.

– О Поль. Это уж слишком, – вскричала я и разразилась счастливыми слезами. Меня ждал великолепный дом с нашими слугами и прекрасной усадьбой, с нефтяными вышками вдали и моей новой студией. Может быть, мы бросали вызов судьбе, наивно пытаясь избежать предначертанного? Достаточно ли просто быть богатым, чтобы отогнать от наших дверей толпящиеся за ними призраки прошлого? Но в этот момент я чувствовала себя такой же счастливой, как он, и так же верила в будущее.

Может, я Алиса в Стране чудес? Может, так и должно было случиться: я чужая в мире богатых креолов Нового Орлеана, и все эти ужасные вещи произошли там, чтобы заставить меня вернуться в бухту, на свое место. Моль взял Перл на руки.

– Перенесу-ка я через порог не тебя, а Перл. В конце концов, ей быть принцессой…

Я заметила, что по ступенькам у входа рассыпан белый порошок. Поль тоже обратил на него внимание.

– Работа Летти, полагаю, – сказал он.

Большая, высокая дверь была открыта нашим дворецким, Джеймсом Хамблом. Ростом он был, по крайней мере, шесть футов и два дюйма, подтянутый мужчина с короткими вьющимися каштановыми волосами, смуглой кожей и яркими карими глазами. Он выглядел настоящим дворецким с безупречной осанкой, готовым немедленно выполнить любое наше поручение.

– Это – Джеймс, – представил Поль. – Джеймс, мадам Тейт.

– Добро пожаловать, мадам, – произнес он с легким кивком и поклоном. У него был густой голос с благородным французским акцентом.

– Благодарю, Джеймс.

Когда я вошла в зал, то увидела встречающую нас Холли Миксон, коренастую женщину с полными руками и плечами.

– А это – Холли, – сказал Поль. – Холли, мадам Тейт.

Она присела в реверансе.

– Здравствуй, Холли.

– Здрасьте, мэм, – ответила она.

– Где Летти? – спросил Поль.

– Она на кухне, мосье, готовит ужин. Она не любит, чтобы кто-нибудь из нас был там, когда она работает, – добавила Холли.

– Понятно, – произнес Поль, подмигивая мне. – Может быть, ты отнесешь Перл в детскую, Руби? А я тем временем съезжу к родителям и обо всем им сообщу. Мне кажется, так будет лучше. Если ты, конечно, не против.

– Да, Поль, – сказала я. Мысль об их ответной реакции сдавила мне грудь.

– Как только я вернусь, мы заберем твои вещи, хорошо?

– Да, – ответила я и взяла Перл на руки.

Он наклонился, быстро поцеловал меня в щеку и поспешно вышел.

– Ну, в таком случае, – произнесла я, поворачиваясь к Холли, – проводи меня в детскую, а потом посмотрим, что нужно сделать.

– Да, мэм, – сказала она.

Если бы я не жила в доме Дюма со всеми их слугами, я бы чувствовала себя неловко, имея горничную, дворецкого и повариху. Я была не из тех, кто любит изображать из себя гранд-даму, но коли уж Поль выстроил особняк, в нем нужно было вести хозяйство. Теперь мне уже ничего не оставалось, кроме как занять свое место и стать хозяйкой Кипарисовой рощи.

Летти действительно напомнила мне Нину Джексон. На ней был такой же платок, завязанный семью узлами, с торчащими концами, но она была гораздо выше и худее, удивительно худой для поварихи, с длинными руками со вздутыми венами под шоколадной кожей. Лицо было узкое, с изящным ртом и тонким носом. Она сказала мне, что глаза у нее слишком близко посажены, потому что в тот день, когда ее мать забеременела, ее напугала гремучая змея. Я заметила, что на шее она носит сгусток камфары, чтобы отгонять микробы, как мне было известно.

Летти, учившаяся у образованных шеф-поваров, оказалась профессиональной поварихой. Это доказали уже первые блюда, которые она приготовила для нас. На закуску у нее были устрицы «бьенвиль», затем последовал черепаший суп. На горячее – филе «de boeuf» с шампиньонами, желтым кабачком и зеленым горошком, а на десерт – апельсиновое крем-брюле.

– Я заметила, что ты посыпала белым порошком ступеньки у входа, – сказала я ей, когда нас представили и мы немного поговорили.

Ее маленькие глазки сузились еще больше.

– Не стала бы я работать в доме, не сделав этого, – твердо ответила она.

– Да я не против, Летти. Моя бабушка Кэтрин была знахаркой, – добавила я, и она засветилась от удовольствия.

– Значит, ты – святой ребенок.

– Нет, просто ее внучка, – поправила я, подумав, что ничего святого во мне, увы, нет. Тут я услышала, что вернулся Поль, и пошла его встречать.

– Они очень расстроились, да? – спросила я.

– Да, – признался он. – Мама расплакалась, отец замкнулся, но через какое-то время они отойдут и смирятся, вот увидишь, – пообещал он. – Конечно, сестры считают, что это замечательно, – быстро добавил он. – Они все придут завтра на ужин. Я подумал, что первый вечер нам надо побыть одним. Двое моих людей ждут на улице с грузовиком, чтобы поехать в хибару за вещами.

– Перл еще спит, – сказала я. Сообщение Поля быстро погасило все мое счастливое возбуждение.

– Давай покажи им дорогу на своей новой машине. Когда она проснется, я буду тут. Попрошу Холли, чтобы она помогла, – настаивал он.

– Она испугается, когда проснется в незнакомом месте.

– Ну она же не у чужих людей, – ответил он быстро.

Я видела, как ему хочется поскорее утвердиться в роли ее отца.

– Хорошо. Я не долго, – сказала я.

В хибаре я показала, что мне нужно из мебели, но картину взяла сама. Аккуратно уложив ее в машину, я вернулась в дом и постояла в гостиной, медленно обводя ее взглядом. Какой пустой и печальной выглядела она без этих нескольких предметов. Как будто я снова теряла бабушку Кэтрин, обрезая те духовные нити, которые еще связывали нас. Дух ее не мог отправиться со мной. Его место было здесь, в этих тенях и углах, в маленькой хибаре на курьих ножках, которая так долго была ее особняком, дворцом, домом, да моим тоже. Не все дни здесь были счастливыми, но и не все печальными тоже.

В этих стенах она утешала меня, прогоняла мои страхи. Здесь рассказывала свои истории и будила во мне надежды. Здесь мы трудились бок о бок, чтобы заработать на жизнь. Мы смеялись и плакали и падали от усталости рядом на маленький диванчик, который дед Джек почти совсем расколотил в припадках пьяной ярости. Стены пропитались смехом и болью и вобрали чудесные ароматы бабушкиной стряпни. Из этих окон я смотрела на луну и звезды, мечтала о принцах и принцессах и сочиняла свои собственные сказки.

«Прощай, – подумала я. – Прощай, мое детство и благословенная наивность, которая мешала мне видеть и верить, что в этом мире действительно существует жестокость». Я-то думала, что переселилась в страну чудес в Кипарисовой роще. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Моя истинная страна чудес была здесь. Здесь на меня снисходило вдохновение, и здесь я создала свои лучшие картины.

Слезы катились у меня по щекам. Я быстро вытерла их, глубоко вздохнула и поспешила из дома вниз по ступенькам террасы, к машине. Не оглядываясь, я оставила свое прошлое позади во второй и, возможно, последний раз.

Я вернулась, и теперь была очередь Поля увидеть печаль на моем лице. Он велел Холли и Джеймсу забрать мои вещи из машины, отнести их в мою комнату и детскую Перл, а потом повел меня посмотреть еще раз на бассейн и купальную кабину. Он говорил о своих планах по украшению ландшафта, о деревьях, цветах, фонтанах. Он мечтал о вечерах, которые мы будем устраивать, о музыке, еде. Я знала, он пытается заговорить меня, чтобы не оставить мне времени на размышления и печаль.

– Здесь столько еще нужно сделать, – заключил он. – У нас больше нет времени жалеть себя. – О Поль, я надеюсь, ты прав. – Конечно, я прав, – настаивал он мы услышали, что кто-то зовет нас, оглянулись и увидели, что приехали его сестры.

Жанна училась со мной в одном классе, когда я жила в бухте. Мы всегда были хорошими друзьями. Она была чуть выше меня, с темно-каштановыми волосами и миндалевидными глазами; больше походила на мать с ее смуглой кожей, острым подбородком и почти безупречным носом. Я запомнила ее яркой и счастливой девочкой.

Тоби, хотя она и была на два года моложе и не так походила на мать, переняла серьезную манеру поведения матери. Она была пониже ростом, пошире в бедрах, с полной грудью и коротко стриженными темно-каштановыми волосами. У нее был проницательный, изучающий взгляд и привычка кривить рот, когда она что-то ставила под сомнение или не одобряла.

– Я же просил их подождать до завтра, – сердито сказал Поль.

– Ничего. Я рада, что они приехали. – Я пошла им навстречу. Они обе обняли меня, расцеловали и прошли за мной в детскую. Жанна болтала без умолку, пока я меняла пеленки Перл.

– Конечно, все это, как шок, – тараторила она без передышки. – Так не похоже на Поля, господина Совершенство.

– Почему вы сделали это сейчас? – спросила Тоби. – А не тогда, когда ты узнала, что беременна?

Я заговорила, не глядя на нее, боясь, что она прочтет по моему лицу, что я лгу.

– Поль настаивал, но я не хотела портить ему жизнь.

– А твоя жизнь? – бросила Тоби.

– Нормально.

– Жить одной с маленьким ребенком в хибаре?

– О Тоби, ну зачем ворошить прошлое? Все кончено, и посмотри, как у них теперь все здорово, – вскричала Жанна. – Все сгорают от зависти из-за этого дома и богатства Поля.

Тоби подошла ко мне и посмотрела на Перл.

– Когда же вы успели… сделать ее? – спросила она.

– Тоби! – воскликнула Жанна.

– Я просто спрашиваю. Она может не отвечать, если не хочет, но теперь мы все сестры. У нас ведь не должно быть секретов друг от друга, правда? – обратилась она ко мне.

– Но это не секрет, у каждой из нас есть что-то свое, сокровенное, что мы предпочли бы держать при себе. Может, ты еще слишком молода, чтобы понять это, Тоби, но со временем ты поймешь, – сказала я. Так резко я еще никогда с ней не говорила.

Она моргнула, на мгновение поджала губы, но потом кивнула, соглашаясь с тем, что я сказала.

– Ты права. Извини, Руби.

– Ничего, – улыбнулась я. – Теперь нам действительно надо стать настоящими сестрами.

– Так и будет! – заявила Жанна. – Мы будем помогать тебе с ребенком, правда, Тоби? Мы станем настоящими тетушками.

– Конечно, – ответила Тоби, пристально глядя на Перл. – Я достаточно насиделась с детьми и знаю, как с ними обращаться.

– Мы будем очень любить нашу маленькую Перл и ухаживать за ней, – пообещала Жанна.

– Это все, что мне нужно, – сказала я. – Все, чего я действительно хочу. Чтобы все мы стали семьей.

– Мама еще не обрела дар речи, да, Тоби? – проговорила Жанна.

– Папа тоже не светится от гордости и счастья, – ответила та.

– Наверное, папа не может поверить, что так рано стал дедушкой, – предположила Жанна. – Как ты думаешь, Руби?

Я замерла на мгновение, а потом улыбнулась.

– Да, вероятно. – Неприятно было все время врать и выкручиваться. «Но отныне иного пути нет», – подумала я.

Жанна попыталась вытянуть из Поля приглашение на ужин, но он настоял, чтобы они уехали и вернулись завтра с родителями.

– Завтра у нас будет настоящий праздник, – сказал он. – А сегодня мы с Руби очень устали и хотим побыть вдвоем, отдохнуть.

Тоби хмыкнула, но, увидев разочарованное лицо Жанны, развеселилась:

– Ну, конечно, вам это нужно. Это же ваш медовый месяц!

Поль быстро взглянул на меня и покраснел.

– Как обычно, Жанна села в лужу, – произнесла Тоби. – Ладно, сестренка, поехали домой.

– Что я такого сказала?

– Ничего, Жанна, все в порядке, – успокоила я ее. Мы еще раз обнялись, и они ушли.

– Извини, что так получилось, – сказал Поль, глядя им вслед. – Я должен был предупредить тебя. Мои сестры избалованы и думают, что им все дозволено. Не надо терпеть их выходки. Просто ставь их на место, и все будет прекрасно, ладно?

– Да. – Но это была больше молитва, чем ответ.

В этот вечер нам подали чудесный ужин. Поль говорил о своих нефтяных разработках и коммерческих планах. Он сообщил, что уже забронировал для нас номера в отеле и послезавтра мы отправляемся в Новый Орлеан.

– Так скоро?

– А зачем откладывать в долгий ящик? Ты ведь знаешь, как я хочу, чтобы ты вернулась к своему искусству.

«Да, – подумала я, – пора возвращаться к моей второй любви – искусству». После ужина мы бродили по огромному дому и обсуждали, что еще нужно купить из мебели и отделки. Я усомнилась, справлюсь ли с такой трудной задачей.

– Конечно, справишься, – заверил он меня. – Но может, мама согласится помочь. Она любит такие заботы. Ты можешь многому научиться у моей матери. Она женщина с тонким вкусом. Не хочу сказать, что у тебя его нет, – быстро добавил он, – просто у нее больше опыта в покупке дорогих вещей, чем у тебя, – и улыбнулся.