Текст книги "День, когда я начала жить"

12

– Мне позвонил Жюльен, – Камилла говорила громко, чтобы перекрыть шум ветра на катере, который вез их к месту подводного погружения.

– Жюльен – это кто? – спросила Мари.

– Мой коллега. Ты не представляешь, как я от него тащусь.

– А он от тебя тащится? – спросила Анна.

– Надо же! Ты начала говорить, как молодые. Да, он мне очень нравится. Именно поэтому я предпочла сбежать от него, чтобы набраться опыта с другими парнями и быть готовой к настоящей истории.

Анна покачала головой.

– Все это слишком сложно для меня… Ну и что же он тебе сказал?

– Ничего. Я сидела на унитазе, когда он позвонил. Я не ответила, потому что он мог бы услышать звуки, которые я издаю. Он оставил сообщение, чтобы я ему перезвонила.

– Тебя ему уже не хватает. Он наймет вертолет, присоединится к тебе на борту нашего лайнера и признается в страстной, всепоглощающей любви, – сказала Мари.

– Хватит сочинять слащавые истории, это для тебя может плохо закончиться! – рассмеялась в ответ Камилла. – Думаю, ему нужно поговорить со мной о работе. Перезвоню, когда вернемся на судно. А пока, девочки, я обратила внимание на нашего инструктора по погружению. Вы заметили, какая у него симпатичная попка?

После перехода тропика Рака температура заметно увеличилась. По прибытии в Сент-Люсию[9]9
  Островное государство, расположенное на одноименном острове в Наветренных островах Вест-Индии, между островами Сент-инсент и Мартиника.


[Закрыть] после нескольких дней пути у Мари было только одно желание: полежать на спине в бирюзовой воде, погрузиться ногами в тонкий песок, почувствовать солнце на теле, насладиться райскими пейзажами, которыми она столько раз любовалась на экране компьютера. Экскурсией предусматривался сеанс дайвинга, и это было именно то, что ей нужно. Камилла сразу же ответила согласием, но что касается Анны, то она была более сдержанной. Однако обещание солнечной ванны после погружения лишило ее желания сопротивляться.

Оказавшись под водой, Мари в полной море ощутила полноту жизни. Невесомое тело, омываемое очень теплой водой Карибского моря, тишина и умиротворение, состояние покоя, которое она делила с кораллами и сотнями разноцветных рыб. Она наяву переживала то, чем когда-то наслаждалась, просматривая DVD.

А в Париже шел снег. Если бы она осталась дома, сейчас бы вязала, составляя в уме список покупок, который не отличался разнообразием. Сливочное масло, сезонные овощи, мраморная говядина, как более сочная и мягкая, камамбер, обезжиренные йогурты для мужа, шоколад в порошке, телепрограмма с кроссвордами третьей степени сложности, минеральная вода с газом, живые цветы для гостиной, беруши из-за храпа Родольфа, зубная паста для чувствительных десен, роман или DVD, чтобы развеяться. Потребительская корзина матери семейства не моложе пятидесяти лет.

Но она не в Париже. Она на Антильских островах и плавает вместе с экзотическими рыбами. На каждой новой остановке у нее создается ощущение, что она никогда не видела ничего прекраснее и никогда не испытывала таких сильных чувств. Может быть, жизнь действительно только начинается?

К ней подплыла Камилла и дотронулась до руки. Они вместе поднялись на поверхность, и Мари вынула трубку изо рта.

– Да?

– Посмотри вон туда, – сказала Камилла, указав на голову, возвышающуюся над водой в нескольких метрах от них.

Анна. Они подплыли к ней.

– Все хорошо? – спросила Мари, смеясь.

– Хм… Я только что видела, как подо мной проплыла огромная махина. Я почти уверена, что это белая акула.

– Почти уверена? – переспросила Камилла.

– Да, почти. Смотрите, снова плывет! – воскликнула Анна, показывая на тень под водой.

Женщины следили за ней глазами до тех пор, пока «объект» не вынырнул из воды чуть левее от них.

– Скажи-ка нам, – засмеялась Камилла, – с каких это пор белые акулы стали носить маски и трубки для дыхания!

Анна что-то пробурчала под нос, а Мари так хохотала, что наглоталась морской воды. В конце концов Анна тоже не удержалась от смеха.

Прозвучал свисток инструктора. Сеанс погружения окончен.

Поднявшись на палубу катера, Мари закуталась в полотенце и села рядом с седовласым мужчиной.

Она скорее могла бы предположить, что он выберет питонов или тропический лес, – будет шагать по нему в бермудах защитного цвета с рюкзаком за спиной, наполненным съестными припасами, и с туристическим справочником под мышкой, но в этот раз их предпочтения совпали.

Находясь под впечатлением от погружения, она попробовала завязать разговор.

– Это великолепно! Это такое счастье, что нам довелось пережить эти незабываемые моменты, не правда ли?

– Нет.

В этот раз он не избегал ее взгляда. Тон был жесткий, а вердикт – безапелляционный. После их мимолетного новогоднего сближения она сказала себе, что, может быть, слишком строго и несправедливо судила о нем. Но нет, этот тип – мерзавец, каких мало. И она дала себе слово, что никогда больше не вернется в своих мыслях к нему.

13

Хорошо, что Жюльен не видел ее. У Камиллы дрожали губы, пока она искала его номер в телефоне. Этим утром она схитрила перед подругами и надеялась, что его звонок не имел никакого отношения к работе.

Гудок.

Три гудка.

Четыре.

– Алло?

– Жюльен, это Камилла.

– А, Камилла, спасибо, что мне перезвонила. Подожди, сейчас закрою дверь, ты ведь знаешь, и у стен есть уши.

Камилла села на кровать в позу портного и затянулась сигаретой. Анна и Мари будут биться в истерике, когда она им скажет, что он признался ей в любви. Именно это он, наверное, и собирается сделать, иначе зачем уединяться?

– Ок, теперь все нормально.

– Нет проблем, я слушаю тебя.

– Камилла, мне трудно тебе об этом сказать. Я уже давно хотел с тобой поговорить, но мне нужно было время, чтобы снять последние сомнения.

Ее сердце застучало в бешеном ритме.

– Я понимаю. Ты можешь мне все сказать, я уже ко всему готова.

– Мне жаль беспокоить тебя во время отпуска, но я думаю, что эта проблема требует срочного решения.

Ее губы уняли дрожь, а сердце застучало спокойнее.

– Какая проблема?

– Камилла, я все знаю.

– Что ты знаешь? И вообще, о чем ты говоришь?

– Я говорю о твоем месье Тиссандье. Ты вляпалась по уши.

– Но что случилось с этим Тиссандье, черт возьми?

– Ты ведь знаешь, это твой клиент. Три месяца назад ты ему одобрила потребительский кредит.

Камилла прекрасно знала, кто такой этот Тиссандье. Это был ее клиент пятидесяти лет; он пришел, чтобы взять кредит, в тот момент, когда консультант, который обычно им занимался, отсутствовал. Она была свободной и занялась им. Ему нужно было двадцать тысяч евро. Камилла изучила его досье, проверила документы и послала запрос на подтверждение.

В день подписания документов месье Тиссандье позвонил ей и сообщил, что его госпитализировали по поводу аппендицита и ему предстоит операция. Короче говоря, он не мог прийти. Камилла предложила перенести встречу на более поздний срок, но он боялся, что будет слишком поздно, а деньги ему очень нужны. Он попросил ее расписаться за него. Камилла отказалась, он настаивал. Она снова отказалась, но он проявлял настойчивость, даже умолял ее. Его жена тяжело больна, ее дни сочтены, и на эти деньги он хотел купить ей украшение, о котором жена мечтала всю жизнь. Камилла вздохнула, он плакал, она уступила.

– Он послал письмо с уведомлением, что не собирается оплачивать ежемесячные взносы, ввиду того, что не подписывал документы, – сказал Жюльен.

– Вот скотина!

– Ты сама виновата, Камилла, сделав такую глупость. Ты же знаешь, что это запрещено. Что на тебя нашло?

– Да ладно, нечего ходить вокруг да около. Меня уволили, и тебе поручили мне об этом сказать. Ведь так?

Он вздохнул.

– Я пока никому не говорил об этом и решил тебя предупредить. Но, как ты понимаешь, я обязан доложить Мишелю.

– Считай, я уволена, и мы оба это хорошо знаем.

– Сожалею, Камилла. Может быть, он поймет?

– Ну, разумеется. Он не сможет выставить меня за дверь, учитывая, что он постоянно твердит, что я неотесанная и плохо выгляжу. Неужели ты думаешь, Мишель упустит возможность избавиться от меня? Спасибо за звонок, меня ждет вечеринка.

Камилла встала и бросила телефон на кровать. Как она могла свалять такого дурака? Она всегда была безупречной в работе, оформляла документы, ни на йоту не отклоняясь от инструкций, и ни разу (до этого) не позволила себе близко к сердцу принимать печали клиентов. Единственное, в чем упрекало ее руководство, так это в несколько развязной манере вести диалог, которая резко контрастировала со сдержанностью, принятой в деловых кругах.

Но этот прохвост смог ее разжалобить. А все потому, что он был похож на ее отца. Она представила его, потерянного и несчастного, у изголовья жены. Ее отец тоже был бы способен умолять кого угодно подписать документы вместо него, чтобы сделать последний подарок.

Камилла прошла в душевую и ополоснула лицо. Чтобы не наломать дров и не облажаться еще раз, она станет одной из тех вечно раздраженных и подозрительных женщин, которым сначала требуются доказательства, чтобы довериться человеку.

Она повязала на голову повязку, подкрасила губы. Подружки ждали ее за дверью. Сейчас она изольет им свою душу.

– Ну что, счастлива? – спросила Мари, едва сдерживая нетерпение.

– Не так чтобы очень. Кажется, я потеряла работу, – ответила она, закрывая за собой дверь каюты.

– Как это?

– Совершила глупость, которая не останется безнаказанной… Все это не так страшно, не хочу сейчас думать об этом. Не пойти ли нам выпить по стаканчику?

Женщины подошли к лифту. Они не видели, что за ними, прислонившись к стене, стоит высокий блондин не старше двадцати лет, не отрывая глаз от экрана своего телефона. Он был доволен: он наконец-то получил то, что хотел. Четкое фото крупным планом.

14

Мари раздражала соседка, хотя они даже ни разу не разговаривали.

Итальянка лет тридцати жила через стенку. Невысокая, с коротко стриженными, зачесанными назад светлыми волосами, с довольно длинным носом и вечно поджатыми губами, как будто она сосала дольку лимона. Обладая заурядной внешностью, эта дама всеми силами старалась привлечь к себе внимание. Ей нравилось чувствовать на себе чужие взгляды. Кроме того, она так громко разговаривала, что оглушала собеседников.

У Мари выработался ежедневный утренний ритуал. Едва встав, она готовила себе горячий шоколад, надевала шорты, шляпу и очки от солнца и садилась в шезлонг на балконе. И здесь, без книг, музыки и вязания, она уходила мыслями далеко-далеко, скользя взглядом по поверхности воды. Это были лучшие моменты дня, когда она могла побыть в одиночестве и когда ее мозг, еще не проснувшийся окончательно, не задавал неприятных вопросов. Но на протяжении нескольких дней этот ритуал систематически нарушался, так как ее соседка разыгрывала один и тот же спектакль.

Все начиналось вскоре после того, как Мари устраивалась на балконе. Если бы она была параноиком, она бы решила, что итальянка специально действует ей на нервы. Женщина выскакивала на балкон, о чем свидетельствовал ее резкий, дребезжащий голос. Видимо, она разговаривала по телефону, и, видимо, разговор был не из приятных. Мари ни слова не понимала из того, что она говорила, хотя говорила та громко. Даже слишком громко. И она постоянно двигала свой шезлонг. Можно было подумать, что она переезжает. В качестве исключительного события Мари могла бы смириться, но, судя по всему, это вошло у соседки в привычку. Она, наверное, не понимает, насколько шум мешает окружающим. Просто нужно дать ей это понять, и все встанет на свои места.

Мари поставила кружку на пол и наклонилась над перилами. Итальянка в сатиновом халате жестикулировала, приложив телефон к уху. Она подскочила на месте, когда увидела Мари.

– Простите, я не хотела вас напугать, и мне жаль, что приходится вас прерывать, но не могли бы вы говорить потише?

– Простите? – произнесла итальянка с легким акцентом.

Мари улыбнулась и сказала как можно вежливее:

– Не могли бы вы говорить тише, я…

Итальянка выключила телефон и скрестила руки на груди.

– С какой стати?

– Просто потому, что мне нравится завтракать в тишине, и…

– А мне нравится, чтобы посторонние не вмешивались в мои дела, тем более когда я в собственной каюте!

Мари как будто обухом ударили по голове. Она вернулась к себе и села на кровать. Да, люди, отправившиеся в эту кругосветку, к сожалению, далеки от совершенства. Неужели они не понимают, что не одни на этом свете? Мужчина с седыми волосами, теперь вот итальянка. Человеческие отношения стали невероятно сложными…

Живя в своем загородном доме в четырех стенах, Мари никогда не сталкивалась с подобными проблемами. Те немногие люди, с которыми ей приходилось контактировать, были: почтальон (в том случае, если на ее адрес поступали заказные письма), кассирша из супермаркета, продавщица шерсти по имени Маринетт и мадам Салим, ее соседка, жившая напротив. Более тесные отношения она поддерживала с Рашель и Росс, с Бри Ван де Кампом и персонажами телесериалов вроде Мередит Грей[10]10
  Героиня американского телесериала «Анатомия страсти». В основе сюжета – жизнь интернов, врачей и прочего персонала больницы «Сиэтл Грейс», в которой и разворачивается главное действие.


[Закрыть]. С ними ей было легче общаться.

Мари взяла клубок шерсти и спицы. Что бы ей связать сегодня? Что-нибудь не очень простое, что мобилизовало бы ее мозг. Нужно успокоиться. Ей, конечно, хотелось выйти на балкон и посоветовать итальянке засунуть телефон в то место, которое для этого совсем не предназначено. Решено, она свяжет шапку буклированной вязкой. Вязка нудная, зато требует концентрации. В любом случае, никто не носит связанные ею вещи.

Вязать она начала, когда ждала возвращения близнецов домой, и с тех пор не могла отказать себе в этом удовольствии. Девочки лишь изредка могли надеть ее изделия, но в целом не скрывали скепсиса. Однако со временем вязание стало для Мари жизненно необходимым занятием. Вывязывать ряды, видеть, как вещь принимает форму, создавать новое – все это отвлекало от мрачных мыслей, успокаивало ее. Для нее это было терапией, и она не выпускала спицы из рук. А когда вещей набиралось много, она складывала их в картонную коробку и относила в приют.

Шапка была почти готова, когда в дверь постучали.

Арнольд, член экипажа, встретивший ее, когда она поднималась на борт лайнера.

– Здравствуйте, мадам Дешан, как дела? – спросил он с легким немецким акцентом.

– Да все хорошо. Слушаю вас.

– Я раздаю почту, которую мы вчера получили в Гренаде. Для вас есть письмо, – сказал он, протягивая конверт.

Мари нахмурила лоб.

– Вы уверены, что это для меня? За исключением моих дочерей, никто не знает, что я здесь…

– Может быть, это письмо от них, мадам Дешан?

Мари закрыла дверь и бросила взгляд на конверт. Адрес написан от руки. Это не дочери. Она прекрасно знала, чей это почерк. Это был почерк Родольфа.

15

Мари присоединилась к подругам, плескавшимся в бассейне. Она села с краю, опустив ноги в воду. Анна и Камилла стояли по грудь в воде, опершись локтями о бортик.

– Муж написал мне письмо, – пробормотала она.

Камилла чуть было не выскочила из воды, вне себя от удивления.

– Да ну? И что ему надо?

– Я еще не читала и вообще не уверена, что должна это делать. Я все обдумала и знаю, что ничего, кроме негатива, там не может быть.

– Почему? – спросила Анна.

– Есть два варианта. Если он в письме агрессивен, угрожает мне или хочет оскорбить, то это заставит поволноваться, вызовет раздражение. Если он безутешен и разбит, то я почувствую себя виноватой. В обоих случая день будет испорчен. А мне бы этого не хотелось. Тем более что стоит прекрасная погода и у меня нет никакого желания отравлять себе жизнь.

– Может быть, он хочет сказать тебе нечто важное? Представить не могу, как ты еще до сих пор не вскрыла конверт! Я бы умерла от любопытства и нетерпения на твоем месте.

Мари поболтала ногами в воде.

– Я его хорошо знаю. Он потратил время на мои поиски. А это, разумеется, не слишком приятно для него. Кроме того, я сказала себе, что, если это важно, он бы позвонил на ресепшен судна.

– Все так, но если ты не прочтешь письмо, то ты будешь себя постоянно спрашивать, зачем ты понадобилась своему Родольфу, – сказала Камилла. – И в этом случае ты также испортишь свой день.

Мари, соскользнув в бассейн, ушла с головой под воду. Камилла права: это письмо не оставит ее в покое до тех пор, пока она не распечатает конверт. Ведь она только и думает о письме, с тех пор как Арнольд вручил его.

Пожалуй, именно этого и добивался Родольф: продемонстрировать свою власть над ней, за нее решить, что она должна чувствовать и думать.

Мари вытолкнула воздух из легких через нос. Пузырьки поднялись на поверхность и лопнули. Анна и Камилла, чьи контуры, если смотреть сквозь воду, были расплывчатыми, наблюдали за ней.

– Так и быть, прочту это проклятое письмо.

16

Все еще мокрая, с полотенцем, обернутым вокруг тела, Мари вернулась в свою каюту. Письмо лежало на столе. Она засунула палец под клапан конверта и надорвала его. Внутри лежал свернутый пополам листок. Она села на софу и приготовилась к чтению.

Нам нужно поговорить после того, как пройдет твой нервный срыв.

А в ожидании этого момента я перевернул весь дом в поисках красной папки с моими сметами. Ответь как можно скорее, где она.

Воспользуйся моими деньгами на корабле. По возвращении ты вернешься к своим обязанностям, но тебе придется очень постараться, чтобы заслужить прощение.

Ты заставила страдать детей. Это недостойно матери.

Родольф.

Мари перечитала несколько раз. Она не предусматривала такого поворота событий. Родольф так и не понял, что между ними все кончено. Он думает, что это нервный срыв или очередная блажь недалекой женщины, которая вернется и будет умолять, чтобы ее приняли назад. Она представила, как он красуется перед своими друзьями, рассказывая, что женские циклы иногда толкают на странные поступки. Для него была недопустима сама мысль, что его могут бросить. Кого угодно, но только не его. И кто угодно, но только не она. Он считал, что нет никакого смысла «ввязываться в ее игру». А если б ввязался, то это означало бы, что он придает слишком большое значение «глупому капризу».

Мари перевернула листок в поисках постскриптума, который дал бы ей понять, что письмо – всего лишь фарс, но его не было. Родольф и правда ничего не понял.

Все это выбило Мари из колеи. С момента своего отъезда она воспринимала мужа как своего бывшего. Все было ясно: они расстались. Но, видимо, чтобы действительно расстаться, обе стороны должны отдавать себе в этом отчет.

Мари долго думала над тем, как ей уйти от мужа. Она знала, что должна нанести ему серьезный удар, чтобы Родольф воспринял все всерьез. Ей казалось, что сюрприза на день рождения будет достаточно. Но она ошибалась.

Она встала, размяла затекшие ноги, порылась в сумочке в поисках ручки, открыла блокнот, лежащий на секретере, и написала ответ.

Дорогой Родольф!

Красная папка там, где она и должна быть: в третьем ящике письменного стола.

Видимо, ты плохо меня понял: я ушла от тебя окончательно и бесповоротно, и это далеко не каприз. По возвращении я буду искать работу и квартиру, и это единственное, что потребует от меня немало усилий.

На этом заканчиваю, так как меня ждет джакузи. По крайней мере, сейчас ты не сможешь сказать, что я пустила по ветру твои деньги.

Мари.

Она еще раз прочла письмо, подумала о том, чтобы добавить еще несколько слов, но потом решила, что и этого вполне достаточно. Теперь она может перейти к другим делам. Ведь не будет же она, в самом деле, портить себе день из-за этого.

17

Мари проснулась и вскочила с кровати. Она опаздывала. Было уже пять часов утра, и именно в это время у нее было назначено свидание с Анной и Камиллой в кафе на палубе «F». Благодаря панорамному виду, открывающемуся из застекленных окон, они ничего не упустят из грандиозного зрелища и одновременно смогут полакомиться венской сдобой.

Круизный лайнер покидал Атлантический океан и выходил в Тихий. Чтобы пройти Панамский канал, судно взяли под свою опеку два лоцманских катера. Шлюзы были не намного шире лайнера, маневр был выверен до миллиметра, и «Феличите» предстояло осуществить его. Члены экипажа и пассажиры не могли позволить себе пропустить такой спектакль. Они столпились на балконах, на всех палубах, в заспанных глазах светились звезды, и все приготовились к тому, что вскоре увидят незабываемое зрелище.

Мари натянула на себя джинсы и свитер и выбежала из каюты. Перед лифтом стоял седовласый мужчина. Перспектива оказаться с ним в замкнутом пространстве радовала ее так же мало, как и тушеная брюссельская капуста вместо лангустов, но она опаздывала, а лестница была далеко. Пришлось молча встать рядом с ним.

Как только двери открылись, он вошел в застекленную кабину, даже не посмотрев на нее.

– Вам какой этаж?

Мари проигнорировала его вопрос и нажала на кнопку «F». Шокирующая близость в лифтах ее всегда раздражала. Она не знала, как себя вести, куда девать глаза. Лицезрение собственных ног придавало забитый вид, оглядывание себя в зеркале смахивало на нарциссизм, уставиться в телефон – чистый воды снобизм, а смотреть на своего «сокамерника» – невежливо. Кроме того, замкнутая атмосфера лифта способствовала возникновению самых разных фантазий, что еще больше увеличивало чувство неловкости. А когда приходится делить это пространство с человеком, который тебе неприятен, вообще сложно быть в расслабленном состоянии.

Не спуская взгляда с дверей, она отсчитывала секунды до освобождения. Хотя, и это следует признать, седовласый мужчина источал очень приятный запах.

Палуба «В».

Он пахнет хорошо, даже очень хорошо.

Палуба «С».

Краем глаза она видела, что он наблюдает за ней. Интересно, что ему нужно? А вдруг он серийный убийца, и она сейчас распрощается с жизнью между этажами? И всем будет на это наплевать.

Палуба «D».

Он откашлялся. У него грубоватый голос. Прошло еще несколько секунд.

Палуба «Е».

– Вы злитесь на меня?

От неожиданности она подпрыгнула на месте.

– Что?

– Вы злитесь на меня? – повторил он.

– …

– Обычно я не такой… Это специально.

– Что? Вы что, с ума сошли?

– Я…

Палуба «F».

Два члена экипажа, прежде чем войти в лифт, знаком дали понять Мари и седовласому мужчине, чтобы они поторопились.

Она застыла на мгновение, посмотрела на него и удалилась, ни слова не говоря.

Да, этот тип более чем странный. Даже если запах приятный.