Текст книги "Время вновь зажигать звезды"

Лили

12 апреля

Дорогой Марсель!

Прости, что не спрашиваю, как у тебя дела, потому что прежде я должна рассказать тебе сама, что у нас происходит в данный конкретный момент, и тогда ты поймешь, что есть определенные приоритеты.

Внимание, ты сел?

Честно?

Отлично.

Мама так кричит в микрофон, что мне кажется, она скоро потеряет голос.

У меня вообще есть желание передать ее в руки властей, но я не знаю, к кому обратиться, к тому же я не говорю на языке «IKEA»[27]27
  То есть на шведском языке.


[Закрыть]. Значит, такова уж судьба моих барабанных перепонок – умереть медленной смертью.

Постой, сейчас я тебе объясню, как это произошло.

Все началось прошлой ночью, было часа три, когда меня разбудил звук отбойного молотка. На самом деле это был жуткий храп моей мамы. И тогда я поступила так, как рекомендовалось в комиксе о Дядюшке Скрудже: начала свистеть. Но это не сработало, может быть, потому, что я не очень-то умею свистеть. Потом я попыталась громко и пронзительно кричать, это немного напоминало свист, но мне пришлось прекратить, так как Хлоя с силой ударила меня в коленку.

И все же нужно было как-то заставить маму замолчать, и тогда я подумала о другом способе, вычитанном в том же комиксе. Там советовали опустить мизинец храпящего в стакан с водой. Это не столько способ остановить храп, сколько возможность вызвать у храпящего мочеиспускание в постель. А если постель будет мокрой, мама наверняка проснется и перестанет храпеть. Элементарно[28]28
  Скрытая цитата (примерно то же, что «Элементарно, Ватсон»). «Элементарно» (англ. Elementary) – американский детективный телесериал, основанный на персонажах книг Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, действие которого происходит в наши дни. Американская певица Уитни Хьюстон (1963–2012) в этом фильме исполняет музыкальную композицию.


[Закрыть], Уитни Хьюстон. Я встала, налила в стакан немного воды и взяла мамину руку, чтобы найти мизинец, но не успела этого сделать, как мама дернулась, и я опрокинула на нее воду.

После этого она вообще больше не спала, но дело не в этом, у нее был еще тот вид! Она дышала быстро-быстро, обливалась потом, а когда я ее спросила, что происходит, она ответила, что все в порядке, но я-то видела, что это не так, поскольку зубы у нее стучали. Хлоя предложила ей перейти к нам в кровать, она легла между нами, сестра обняла ее и стала тереться щекой о ее плечо, я сделала то же самое с другой стороны. Не знаю, уснули они или нет, но только больше никто не храпел.

Сегодня утром, во время завтрака, мы с Хлоей сказали маме, что хотим продолжить поездку с группой Жюльена. Это более благоразумно, хотя и придется выносить кучу людей. Не то чтобы я не люблю людей, нет, но я легко могу без них обойтись, это все равно, что смириться с отсутствием репы в овощном супе.

Она спросила, так ли уж точно мы этого хотим, лично она предпочла бы путешествовать по-прежнему втроем, но находиться неподалеку от этой группы, ведь это не одно и то же.

В конце концов она признала, что это действительно лучше, мы будем в большей безопасности на случай кражи, поломки машины, нападения крысы или невесть откуда взявшейся воды.

Итак, сегодня, посетив город Кальмар (чистый блеф, там нет кальмаров; только представь, что в Лионе невозможно было бы найти шоколадных батончиков «Лион»), мы присоединились к другим путешественникам, облюбовавшим стоянку на берегу моря, напротив острова, который мы собираемся посетить завтра.

Имен я, конечно, не запомнила, но колонна состоит из четырех автомобилей:

Первый – это Жюльен, старший группы, и его сын Ной, которому тринадцать лет.

Второй – двое родителей с двумя детьми: мальчиком (маленьким) и девочкой (большой).

Третий – супружеская пара с собакой (Жан-Леон).

Четвертый – два дедули (Диего и кто-то еще).

К счастью, мы не обязаны быть все время с ними, но сегодня мы ели все вместе, чтобы «отпраздновать наше присоединение к группе». Они все притащили свои складные столики и сдвинули их так, что получился один большой. Я села рядом с Ноем: по крайней мере, я была уверена, что он не заговорит со мной. Уж не знаю, что там пили взрослые, но только сейчас, когда я тебе это пишу, Диего (дедуля) поет «Предайте все огню!», и я хочу, чтобы кто-нибудь внял его мольбам.

Ладно, давай сейчас я тебя оставлю и попробую найти что-нибудь, чем можно заткнуть уши, чтобы хотя бы уснуть в тишине.

Кажется, я видела тампоны в сумочке мамы с туалетными принадлежностями.

Тысяча поцелуев, Марсель.

Лили

P.S.: Иногда мне хочется быть такой, как ты (не тощей и без ушей).

Хроники Хлои

Пока мы катили по острову Эланд, я использовала минуту из тех тридцати, что мне были разрешены, чтобы проверить, не ответил ли Кевин. Все еще ничего не было. Только сообщения от Инес, передававшей мне лицейские сплетни.

Тем не менее он прочел мою эсэмэску через четыре минуты после того, как я ее отослала. Я перечитала ее несколько раз, пытаясь понять, что в ней могло ему не понравиться.

«Привет, Кевин, я так рада была получить твое сообщение! Я уехала и не знаю точно, когда вернусь, но мне было бы очень приятно обмениваться с тобой письмами ежедневно, как при настоящей переписке былых времен! Интересно, о чем это ты собирался со мной поговорить? Крепко целую».

Нет, не получалось понять. Вроде я не перешла границ, даже удалила смайлик в виде сердечка, сначала поставленный в конце письма. Наверняка ему просто некогда. Зато у меня времени хоть отбавляй.

Дни здесь тянутся медленно-премедленно, у меня впечатление, что мы уже исчерпали все темы для разговоров с мамой и Лили. Тишина стала четвертым пассажиром нашего дома на колесах. Мама прилагает неимоверные усилия, чтобы вызвать нас на разговор, но у нее плохо получается. Лили всегда где-нибудь за три версты от стоянки, а мне в общем-то нечего сказать маме. Это-то и странно, сколько времени я мечтала, что когда-нибудь мама будет меньше работать, как до папиного ухода, что мы сможем больше времени проводить вместе, а вот теперь, когда наконец представился такой случай, все оказалось иначе, чем я себе представляла. Но, может, все это еще придет? Не исключено, что это так, как бывает с изучением иностранного языка: когда долго не практикуешься, то забываешь его. Может, нам просто нужно вспомнить, как мы общались раньше, научиться всему заново?

– Вот мы и на месте!

Мама поставила трейлер на ручной тормоз. Мы только что проехали вдоль острова в направлении его южной оконечности по узенькой бетонной полосе, по левую сторону которой виднелись коровы, овцы, мельницы, валуны и красноверхие хижины на зеленой траве, а справа – море, посеребренное солнечными бликами.

Мы вышли из машины. Прямо перед нами высился величественный маяк «Длинный Ян». Честно сказать, на фоне мелких деталей однообразного пейзажа острова он производил внушительное впечатление.

Мама направилась к нему, и мы последовали за ней. Лили, получившая разрешение выпустить на свет божий свою крысу, показала рукой на вершину башни.

– Поднимемся?

Мама затрясла головой:

– Об этом мы не договаривались.

– Какая жалость, нам с Матиасом очень бы хотелось!

Мама подняла голову к вершине маяка, ей не было нужды что-либо говорить, чтобы я сразу догадалась: она прикидывала число ступенек. И неожиданно она согласилась.

У входа в здание маяка женщина-смотрительница объяснила нам, что мы находимся в орнитологическом заповеднике, что в бинокль можно рассмотреть многие виды птиц, и дала нам один на всех.

Мама пропустила нас вперед, и началось восхождение. Мы с Лили добрались до вершины на пять минут раньше ее. Уверена, что впервые в жизни она хотела бы оказаться на месте крысы.

Но ведь оно того стоило! Прохладный ветер с йодистым запахом водорослей хлестал меня по лицу, а вокруг разливалось сплошное голубое небо, растворявшееся в зеленоватом море, это походило на край света и пахло приключениями.

Какое-то время, кутаясь в пальто, мы простояли там, обойдя всю смотровую площадку, чтобы не пропустить ни одного из открывавшихся с разных сторон восхитительных видов.

Передавая друг другу бинокль, мы долго любовались птицами, среди которых были лебеди, чайки и еще много каких-то мелких незнакомых пташек. Маяк оказался полностью в нашем распоряжении, мы были здесь одни. Там, на вершине, я вдруг почувствовала себя по-настоящему свободной, хотя и не достигла пока совершеннолетия.

Мы уже собирались спускаться, когда раздался крик Лили. Она указывала на что-то в стороне моря.

– Посмотрите! Камень! Он двигается!

В воде, неподалеку от берега, находилась группа больших серых камней, какие попадались повсюду на острове. Мама инстинктивно положила руку на лоб Лили, чтобы проверить, нет ли у той температуры, но сестра не успокаивалась:

– Дай сюда бинокль, я же говорю, что видела, как он двигался!

Я протянула ей бинокль, она навела резкость и принялась прыгать от радости:

– О-ля-ля! Это же тюлени! ЭТО ТЮЛЕНИ!

Я даже не пыталась отобрать бинокль, чтобы проверить, иначе она бы меня укусила. Достав фотоаппарат, я выдвинула объектив на максимальную длину. Сестра оказалась права. Развалившись на погруженных в воду валунах, на солнышке грелась группа тюленей. Волшебное зрелище.

Мы быстро сбежали вниз по ступенькам, надеясь подойти к ним поближе, но смотрительница посоветовала этого не делать. Животные могли испугаться. Тогда мы стали любоваться ими издалека, оттягивая момент возвращения к трейлеру, в реальность.

Очень странно, мы все чувствовали себя словно после шока. Мама не сразу смогла отъехать. Даже Лили молчала. Но само молчание стало теперь другим. Оно нас объединяло.

Нас всех положил на лопатки внезапно открывшийся нам удивительный мир красоты дикой природы.

Анна

После трех вечеров, проведенных с группой туристов, я спросила Лили и Хлою, хотят ли они, чтобы мы продолжили путь с ними, или нам лучше путешествовать дальше одним. С шумным единодушием они проголосовали за первый вариант.

Такого я не предполагала. Мне казалось, что поездка втроем создаст нам условия определенной изоляции от остального мира, при которых на небольшом пространстве, хотим мы того или не хотим, нам придется все время оставаться вместе. Это позволило бы нам лучше узнать друг друга, научило бы проводить досуг в узком кругу, дало возможность снова обрести взаимное доверие. Я считала, что именно в этом нуждались девочки. Но, как оказалось, я переоценила свои силы.

Дома мне вечно не хватало времени, однако я всегда находила выход из положения. Здесь же все получалось наоборот.

Постоянная занятость чем-либо мешала мне думать. Каждый день у меня был забит до предела разными делами, я вела хозяйство, делала уборку, ходила за покупками, на работу, занималась счетами, меняла лампочки, готовила еду, запускала посудомоечную машину, оставляла девочкам записки, чтобы они достали посуду из посудомоечной машины, что они забыли достать посуду из посудомоечной машины, чтобы они не забыли достать… И каждый вечер я падала как подкошенная на кровать и засыпала как убитая.

Зато здесь я размышляла. Анализировала. Доводила все до логического конца. Иногда, правда, я не думала совсем ни о чем. А мозг в состоянии покоя – желанная цель приступа тревоги.

– А не запустить ли нам маленькую паническую атаку? – услужливо предлагала эмоциональная часть моего мозга.

– Нет никаких причин, – отвечала ей разумная часть моего мозга.

– Да именно это и есть идеальная причина!

– Нет уж, спасибо.

– Ну что ты, давай! Давненько я тебя не тестировала. Так ты еще вобьешь себе в голову, что действительно находишься в полной безопасности. Пошлю-ка я тебе сейчас немного мурашек в пальчики.

– Нет, благодарю, пожалуй, я обойдусь.

– Слишком поздно. Вот тебе, получай учащенное сердцебиение!

– Прекрати немедленно, а не то я…

– А не то ты – что? Тебе не справиться, и ты это хорошо знаешь. Ну, вперед, сейчас я поддам тебе немного жару и приведу в действие дрожь в теле. Что, держишься пока?

– …

– Эмоциональная часть мозга, где ты, что же ты не отвечаешь?

– …

– Отлично! Исчезла. Я еще раз одержала верх.

Честно признаться, я абсолютно не боялась попасть в аварию или ограбления. Если чего я и боялась, то новой панической атаки и что мне не удастся с ней справиться. Боялась потерять сознание и оставить дочерей одних. Я безумно боялась почувствовать появление этих ужасных симптомов. Фактически я боялась испугаться. Боялась самой себя.

Я-то думала, что мы сможем двигаться по маршруту туристической группы, но уж никак не сливаться с ней. Не слишком удаляться, но и не всегда находиться рядом. Изредка можно было бы провести с ними вечер, но чаще все-таки проводить вечера отдельно. Хотя, возможно, пребывание в окружении многих людей и стало бы для меня хорошим способом избавиться от страха, почувствовать себя в большей безопасности?

После трех вечеров, проведенных с ними, я начала открывать для себя других туристов. Все вместе мы собирались ближе к ночи, каждый в то время, в какое хотел. Определенное место было уже зарезервировано Жюльеном, и все, что требовалось, – это просто перебраться туда. Пересекаясь друг с другом на стоянках, мы обычно что-нибудь обсуждали, попутно делая необходимую работу, выливая помои, например, или же просто вместе выпивали по стаканчику, или угощались чем-нибудь, если возникало такое желание.

Главным был, конечно, Жюльен, организатор туристической группы, который путешествовал вместе со своим тринадцатилетним сыном Ноем – мальчиком с приятным лицом, который абсолютно не разговаривал, зато часами мог наблюдать за своим вращающимся волчком. И хотя Жюльену удалось убедить меня принять участие в караоке, я планировала найти веское оправдание для отсутствия на следующей тематической вечеринке, посвященной мимам и подражанию.

Еще с ними путешествовали Марина и Грег, молодожены из Биаррица, и их собака Жан-Леон. Каждый день они пытались разыскивать открытки с видами тех мест, которые мы проезжали, чтобы отослать их в дом престарелых, где оба работали. Мне кажется, с ними я прекрасно бы поладила.

Были среди туристов также Диего и Эдгар, два восьмидесятилетних овернца. По первоначальному замыслу они должны были пуститься в путешествие вместе с женами – Мадлен и Розой, но в прошлом месяце обе умерли с интервалом в две недели. Старики почти не открывали рта, а если открывали, то только затем, чтобы поговорить о покойницах.

Еще стоило упомянуть Франсуазу, Франсуа и их детей Луизу и Луи семнадцати и девяти лет. Мадам – адвокат, месье «занимался бизнесом», а поездку эту они предприняли в чисто воспитательных целях: они считают, что их дети слишком привыкли к роскошному образу жизни. Они надеялись, что то, что они называли «столкновением культур», вернет их детей с небес на землю. Чтобы помочь своим детям в этом, они выбрали для путешествия небольшой, не слишком комфортабельный фургон.

Свет в машине Жюльена горел. Я постучалась в дверь, и он открыл, на его шее было повязано клетчатое полотенце.

– Как всегда, готовлю Ною горячий шоколад перед сном. У вас ничего не случилось?

– Да, все в полном порядке! Я пришла сказать, что мы решили ехать дальше вместе с вами, если предложение по-прежнему в силе.

Не оставив мне времени для реакции, он спрыгнул на землю и крепко обнял меня, похлопав по плечу.

– Очень рад! Ты сделала правильный выбор.

Я вернулась в свой дом на колесах, пытаясь убедить себя, что я в этом так же уверена, как и он. Девочки не услышали, как я вошла.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь такое скажу, – раздался шепот Лили, – но я соскучилась даже по коллежу.

– Не могу я больше жить в этой крошечной хибаре, – вторила ей Хлоя. – Все было очень здорово, мы полюбовались красивыми пейзажами, но теперь можно было бы и вернуться.

– Ты думаешь, стоит ей сказать?

– Ни в коем случае, это ее обидит.

– А что нам тогда делать?

Хлоя замолчала на пару секунд.

– По-моему, нужно заставить маму пожалеть о своем проекте и вызвать у нее желание вернуться домой, – заключила она.

– Точно! – воскликнула Лили с воодушевлением. – Мы сделаем это путешествие невыносимым для нее!

Я тихонечко вылезла из машины, чтобы переварить только что услышанное, а затем с шумом открыла дверь, чтобы присоединиться наконец к моим милым дочкам.

Лили

18 апреля

Hej Маrcel!

Jag heter Lily, jag är 12 år gammal.

(Поскольку, похоже, ты не понимаешь по-шведски, это значит: «Привет, Марсель! Меня зовут Лили, мне двенадцать лет».)

Надеюсь, ты в порядке и не слишком мерзнешь? Мне очень хочется тебе кое-что рассказать, но я сильно боюсь, что мама тебя найдет и заставит заговорить, так что я лучше составлю сейчас тебе шараду.

Мое первое – местоимение.

Мое второе – глагол, обозначающий подготовку, в настоящем времени, третьем лице множественного числа.

Мое третье – глагол в неопределенной форме, начинающийся на букву «д» и заканчивающийся на букву «и».

Мое четвертое – слово, обозначающее принадлежность кому-либо.

Мое пятое – «наше все».

Мое шестое – нота.

Поскольку я не могу ничего придумать для седьмого, я просто назову тебе это слово – «ручка».

Мы с Хлоей будем делать это с нашей мамой.

Ну что, догадался?

Подай мне какой-нибудь знак, что ты все понял.

П-ффффф. Смотрю, ты и правда не догоняешь.

Ладно, так и быть, подскажу ответ, но запомни хорошенько: если кто-нибудь когда-нибудь тебя найдет (и это буду не я), ты прыгнешь ему прямо в лицо (в закрытом состоянии), а потом немедленно улетучишься в неизвестном направлении, договорились?

Итак, вот ответ: «Мы собираемся довести нашу маму до ручки».

И сделаем все, чтобы ей захотелось поскорей вернуться домой.

Мы поговорили с Хлоей, она согласна со мной, что мы пережили несколько приятных моментов, но все-таки совместное пребывание в кемпинге можно вынести не больше пяти минут. Если бы мне об этом рассказали, когда я только что родилась, я бы тут же попросилась обратно. Я хочу в свою комнату, на свою кровать, к моим комиксам о Дядюшке Скрудже, камешкам и минералам, хочу получить возможность побыть одной, потанцевать, как мне нравится, без шиканий Хлои. Она, кстати, тоже хочет вернуться, здесь мы единодушны, и вот мы решили, что этим стоит воспользоваться.

Поэтому первую попытку мы сделали сегодня днем и, надо сказать, действовали решительно, что называется «без страха и упрека». Мы как раз посетили средневековый город Вадстена, расположенный на берегу озера Веттерн. Красиво, что говорить, но все красивое похоже одно на другое: увидев одну красоту, считай, что ты уже видел все красивое.

В какой-то момент мама захотела, чтобы мы обошли старинный замок, и тогда Хлоя подала мне знак, что время пришло, а маме сказала, что хочет передохнуть. Мы как раз стояли у подножия башни, я подождала, пока мама отвернется, вытащила Матиаса из-под пальто и положила прямо к ее ногам, надеясь, что он не убежит. Она его сразу не увидела. Надо сказать, что она говорила без умолку, мол, взгляните на ров, посмотрите на крепостные стены, вот уж точно, она себя не смогла реализовать, ей бы самое оно – заниматься составлением статей к «Википедии». Моя крыса, должно быть, поняла, чего мы от нее ожидаем, уцепилась за джинсы мамы и стала взбираться по ее ноге. Со временем, мама, правда, научилась терпеть ее присутствие в нескольких метрах от себя, но она никогда к ней не притрагивалась и вскрикивала каждый раз, когда их пути пересекались. Я видела, что ее глаза округлились от ужаса (у мамы, а не у крысы), как она сжалась всем телом, особенно когда ее длинный хвост (крысиный, а не мамин) обвился вокруг ее икры (маминой). Хлоя бросила на меня довольный взгляд, я же задержала дыхание, думая, какое пенальти последует за этой крысиной выходкой. И знаешь, Марсель, ты не поверишь, она не только не заорала на меня, но даже улыбнулась и сказала, что не знала, что Матиас, оказывается, такой ласковый. И все же я уверена, она была просто в шоке.

Мы были разочарованы, но не выбиты из колеи, и решили, что своего ни за что не упустим. Придется перейти к высшему пилотажу.

Ну ладно, пока, мне придется сейчас с тобой попрощаться, ведь сегодня нас ждет новая тематическая вечеринка «Мимы и подражание», и мама сказала, что нам не стоит выделяться, проигнорировав ее. К счастью, там будет Ной. Вчера я показала ему, как можно сделать музыкальный инструмент из обычного стакана, и он был в полном восторге.

Целую тебя, Марсель.

Лили

P.S.: Я беспрестанно жую Kanelbullar, это такие маленькие булочки с корицей, так что скоро у меня живот будет наконец-то больше, чем глаза.

Хроники Хлои

Сегодня утром я проснулась первой. Стараясь не шуметь, я вышла, мне необходимо было глотнуть свежего воздуха и немного побыть одной. Вчера мы приехали в Стокгольм, где проведем три дня. Мама от своей идеи не отступилась.

Луиза, дочка буржуев, как раз занималась йогой. Она радостно меня поприветствовала, но я едва ей ответила что-то сквозь зубы. От меня не могло укрыться, что она все время пытается со мной сблизиться, заговаривает при всяком удобном случае, но только мне нечего ей сказать. Возраст – единственное, что у нас с ней общее. Она носит шерстяные платья и специально подобранные к ним колготки, улыбается всем, кого встречает на пути, не исключено, что даже тем, у кого ствол и ветки, разговаривает голоском, нежным, как персидский ковер, и главное, абсолютно беззвучно чихает.

Отойдя немного в сторону, чтобы ее не видеть, я немедленно наткнулась на дедушек, завтракавших на солнышке. Эдгар предложил мне к ним присоединиться, и я согласилась. Диего сходил за стулом для меня, и я села. Кофе показался мне отвратительным, как, впрочем, всегда, когда я его пила и раньше. Возможно, в один прекрасный день я открою для себя его вкус, как и вкус сигарет. А пока этого не произошло, я положила два кусочка сахара и стала его потягивать.

Дедули не очень-то болтливы, но я-то знала, на какую тему их легко разговорить, чтобы они не решили, что я уж слишком в претензии к их вареву.

– Как звали ваших жен? – спросила я.

Диего вздохнул, устремив глаза вдаль:

– Мою – Мадлен. Она так мечтала побывать в Стокгольме…

Эдгар встал, опираясь о стол, и с трудом побрел к своему фургону. Немного погодя, он вышел, держа в руке фотографию в рамочке.

– Слева – Мадлен, справа – моя Роза, – объяснил он, протягивая мне фото. – Какими же они были верными подругами!

На снимке, сделанном, по-видимому, на берегу озера, были изображены две смеющиеся седовласые женщины, державшие друг друга под руки.

– Они с нами каждую секунду. В это путешествие мы пустились только ради них. А уж скоро мы к ним присоединимся.

Диего согласился с другом:

– Всю жизнь меня преследовал панический страх смерти. Он никуда не делся, но отныне жизнь без моей жены меня пугает гораздо больше, чем смерть.

Эдгар шумно высморкался. Я залпом допила свой кофе и встала, поблагодарив их. Когда хочется поплакать, мне лучше остаться одной.

Большинство девушек моего возраста заводят отношения с парнями без настоящей привязанности. Никаких взаимных обязательств, не говоря уже о чувствах. Лично я не ищу любви, а ищу мужчину своей жизни. Я хочу, чтобы он заполнил собой все мои мысли, хочу чувствовать себя его половинкой, чтобы мне его недоставало, когда он далеко, чтобы он понимал меня без всяких слов, хочу знать о нем все, и чтобы это «все» в меня вселяло уверенность, я хочу, чтобы внутри меня все трепетало при одном взгляде на него, чтобы его голос вызывал в моем теле дрожь, хочу быть счастливой, только когда он рядом.

Я хочу любить так, как Эдгар и Диего любили своих жен. Хочу быть любимой так, как мой папа любил маму.

По дороге к трейлеру я встретила маму и Лили. Они шли разведать насчет проката велосипедов. Телефон оставался в бардачке, я взяла его и села на кровать. Кевин так и не ответил, но был на линии. Я быстро набрала эсэмэску, перед тем как об этом пожалеть.

«Привет, Кевин, просто хочу сказать, что думаю о тебе. Мне тебя не хватает. Целую, Хлоя».

Сразу же появился ответ. Мое сердце запрыгало, как мячик на веревочке.

«Првт, как много ты обо мне думаешь?»

«Очень много».

«Докажи».

Мне стало интересно, чего же он от меня ждал, когда вдруг добавилось новое сообщение:

«Скучаю по твоим сиськам, пришли 1 фото».

Веревочка мячика оборвалась. Это было не совсем то, чего я ожидала, но, может быть, у Кевина любовь проявляла себя в другом месте, а вовсе не в сердце?

Я оглянулась вокруг, хотя это же очевидно, что никто не мог сейчас меня увидеть, вытащила руки из рукавов и расстегнула лифчик. Одной рукой я задрала футболку и свитер, а другой направила объектив телефона на грудь. Я как раз размышляла над тем, как лучше снять, сверху или снизу, но в этот момент дверь открылась, и вошла мама. Я тут же опустила телефон, но не свитер.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Я ничего не ответила, поскольку сочла, что и так все ясно, однако она настаивала:

– Ты снимаешь грудь? Хлоя, ответь! Зачем ты это делаешь?

У меня внутри все похолодело. Я словно увидела себя со стороны: лежу с голыми сиськами на неудобной кровати, и все только затем, чтобы обменять свою наготу на крохи чьей-то сомнительной любви! Какой же мерзкой, жалкой я должна была выглядеть в глазах матери. Меня охватил жгучий стыд. В бешеной злобе на себя я решила сорвать зло на ней:

– Да оставь ты меня в покое! – заорала я. – Оставь меня в покое, выйди отсюда! Ты что, не видишь, что я задыхаюсь от твоих постоянных поучений и команд?

– Хлоя, прекрати немед…

– Что прекратить? Прекратить показывать сиськи, прекратить подставлять свою задницу? Но, мама, надеюсь, что ты уже догадалась, почему я все это делаю? Ты когда-нибудь задумывалась: а не по твоей ли вине все это происходит? Может, если бы папа от нас не ушел, всего бы этого не было?

Она даже не вздрогнула. Мне хотелось остановиться, но меня переполнял гнев, он так и рвался наружу. Я должна была сделать ей больно. Я взяла в руки оружие. Прицелилась. И выстрелила.

– Возможно, будь у тебя самой мать, из тебя вышло бы что-то путевое!