Текст книги "Печальная весна"

Висенте Бласко-Ибаньес
Печальная весна

Старик Тофоль и девочка были рабами своего сада, обремененного непрерывным плодородием.

Они тоже были деревьями, двумя растениями на этом крохотном кусочке земли – не больше носового платка, говорили соседи – который кормил их в награду за тяжелый труд.

Они жили, точно черви, прилепившись к земле, и девочка работала, как взрослый человек, несмотря на свою жалкую фигурку.

Покойная жена дяди Тофоля, бездетная и жаждавшая детей, которые скрасили бы её одиночество, взяла эту девочку из воспитательного дома. В этом садике она дожила до семнадцатилетнего возраста, но на вид ей можно было дать одиннадцать, так хрупко было её тельце, обезображенное узкими острыми плечами, выдающимися вперед и образующими впалую грудь и горбатую спину.

Она была некрасива и надоедала своим соседкам и товаркам по рынку постоянным, неприятным покашливанием; тем не менее все любили ее. Это было в высшей степени трудолюбивое существо! За несколько часов до рассвета она, дрожа от холода в садике, уже собирала землянику или нарезала цветы. Она первая являлась в Валенсию, чтобы занять свое место на рынке. Ночью, когда приходилось орошать сад, она храбро хваталась за кирку и, подоткнув юбки, помогала дяде Тофолю пробивать отверстия в склоне горы, откуда вырывалась красная вода; высохшая и обожженная земля впитывала ее с клокотаньем наслаждения. А в те дни, когда цветы отправлялись в Мадрид, она носилась по саду, как сумасшедшая, обирая грядки и нося охапками гвоздику и розы, которые скупщики укладывали в корзины. Все средства пускались в ход, чтобы питаться этим маленьким клочком земли. Приходилось быть всегда на месте, обращаясь с землею, как с упрямым животным, которое не пойдет без кнута. Этот клочок земли был частью огромного сада, принадлежавшего когда то духовенству и разделенного на участки. Расширявшийся город грозил поглотить садик, и дядя Тофоль, бранивший арендованный им клочок земли, дрожал, однако, при мысли, что хозяина одолеет жадность, и что он продаст землю под постройку дома.

Этот сад орошался его кровью в течение шестидесяти лет. В нем не было ни одного кусочка необработанной земли, и деревья и растения так густо разрослись, что из середины садика не видно было стен, несмотря на то, что он весь то был невелик. Там были большие магнолии, грядки с гвоздикою, целые лесочки роз, частые решетки с жасмином, все полезные вещи, которые давали деньги и ценились глупыми людьми в городе.

Старик не понимал эстетических красот садика и стремился только извлечь из него как можно больше пользы. Ему хотелось бы косить цветы, как траву, и нагружать целые телеги роскошными плодами. Это стремление скупого и ненасытного старика мучило бедную девочку. Как только она садилась на минутку, одолеваемая кашлем, с его стороны начинались угрозы, а иногда даже в виде грубого предупреждения и толчок в спину.

Соседки из ближайших садов заступались за нее. Старик вгонял девочку в гроб. Её кашель ухудшался с каждым днем. Но старик отвечал на это всегда то же самое. Надо было много работать: хозяин не слушал никаких доводов в день Св. Иоанна и в Рождество, когда надо было вносить арендную плату. Если девочка кашляла, то только из притворства, потому что она неизменно получала свой фунт хлеба в день и уголок в кастрюльке с рисом. Иногда она ела даже лакомства, например сосиски с луком и кровью. По воскресеньям он позволял ей развлекаться, посылая ее к обедне, как важную госпожу, и не прошло еще года, как он дал ей три песеты[1]1
  Песета – испанская монета (около 35 коп.).


[Закрыть] на юбку. Кроме того он был ей отцом; а дядя Тофоль, подобно всем крестьянам латинской расы, понимал отношение отца к детям, как древние римляне, т.-е. считал себя в праве распоряжаться жизнью и смертью своих детей, чувствуя к девочке привязанность в глубине души, но глядя на нее с нахмуренными бровями и награждая ее изредка пинками.

Бедная девочка не жаловалась. Ей тоже хотелось работать, потому что она тоже боялась, как бы не отняли у них этого клочка земли; на дорожках в этом садике ей чудилась до сих пор заплатанная юбка старой садовницы, которую она называла матерью, когда та ласкала ее своими мозолистыми руками.

Тут было собрано все, что она любила: деревья, знавшие ее ребенком, и цветы, вызывавшие в её де

...

конец ознакомительного фрагмента