Текст книги "Вечно худеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом"

«Гляжусь в тебя, как в зеркало…»
История мамы, которая не могла похудеть и надеялась, что за нее это сделает дочка

Алена – молодая, румяная, крепкая. Глядишь на нее, и на ум приходят сами собой разные приятные вещи: например, гриб-боровик с листочком на шляпке, помидорина, розовая, гладкая, ароматная, только что сорванная с ветки вместе с зеленым хвостиком; еще в голову лезет румяное яблоко, спелая вишня, булочка с корицей и ванилью… Смотришь на ее блестящие каштановые волосы, наблюдаешь, как меняется выражение глаз – крыжовник, тот, который зеленый с коричневыми крапинками. Следишь за плавными, уютными движениями ее тела и понимаешь, что нет ничего удивительного в том, что она в свои 26 лет уже второй раз замужем («Первый раз выскочила в 18, потому что очень влюбилась, а семья у меня строгая, гражданским браком жить не позволили»), не работает, занимается домом и двумя детьми, старшенькой Вероникой шести лет и малышом Данилой, двух лет. Все это – и любящий, заботливый муж, мастер-краснодеревщик, и дом в уютном городке русского Золотого кольца, ей очень идет. И она могла быть вполне счастливой, если бы не одно «но».

С 15 лет она мечтает только об одном: по-худеть.

Девочкой-подростком она, конечно, была поклонницей нескольких девичьих журналов, в которых модные съемки, красивые вещи, зарядка и йога… И все это демонстрируют красивые худенькие модели. Алена рассматривала эти картинки с завистью и печалью: никогда эти джинсы не сядут на нее так, как выглядят они на худышках! И майки, и платья, и купальники! И даже трусы! Она часами вертелась перед зеркалом, рассматривая себя в разных ракурсах, и все эти ракурсы ничуть не похожи были на те, что девушка видит в журналах, в телерекламе и потом – на ютубе, в роликах всех этих потрясающих фэшн– и бьюти-блогеров.

Ее обычный в то время разговор с мамой:

– Мама, я толстая!

– Да какая ты толстая! Ты – аппетитная!

Алена фыркает и уходит, хлопнув дверью.

Начались диеты. Кремлевская. По Дюкану. По соседке – та похудела на 15 кг, питаясь только огурцами и лимонами (не пытайтесь повторить). Потом еще какие-то… Но здоровый Аленин организм – организм выросшей в крепкой семье с бабушками, дедушками и целым кланом таких же крепких, работящих родственников девочки – оказывал упорное сопротивление всем этим боевым действиям, и обычно Алене не удавалось продержаться на диете больше недели. Случались какие-нибудь гости, тетин день рождения, бабушка звала на блины – и Алена, махнув рукой на картинки в журналах с идеальными попками и худенькими «модными» ножками, уписывала печеночные тортики, соленья, маринады, блины с припеком и прочую соблазнительную снедь. Раз каждые сто грамм организм отдает с боем, к чему вообще эти страдания? Все бесполезно, лучше съем блинчик – так примерно рассуждала юная Алена.

И как будто бы не так уж сильно она от этого страдала. Мальчики всегда вокруг нее водили хороводы, и в школе, и в колледже, и потом на работе. Мечта стать такой же худенькой, беззащитной жила в ее голове, но как-то очень автономно от всего остального. Так автономно, что про ее страдание и попытки худеть никто и не догадывался. То есть, конечно, она говорила об этом вслух, но ее окружение – мама, сестры, подруги – считало эти Аленины сетования проявлением кокетства хорошенькой, во всех отношениях благополучной и счастливой девушки. Ну должны же у нее быть какие-то тревоги, правда? Пусть будут вот такие, про «похудеть к лету». Как много, мучительно и старательно Алена думает об этом, не догадывались даже самые близкие подруги. Как будто внутри веселой, задорной, уверенной девушки, какой Алена выросла, жила еще одна, никому не заметная – упрямая и думающая только об одном: девочка должна быть худой. Чужая, встроенная, невесть откуда взявшаяся программа, обычно несильно влияющая на то, что Алена делала, иногда неожиданно выходила на первый план в самый неподходящий момент.

Что за момент?

Дочка. Вероника шести лет.

Вот кто серьезно беспокоил Алену с того самого момента, как дочка превратилась из тодлера, которому положено быть пухлым и кругленьким, в просто девочку трех, четырех лет, а потом и в дошкольницу. Обычную дошкольницу: хвостики, ножки-спички, лосины в горошек, прыгалки и мячики…

Алена в дочку внимательно всматривается: в кого пошла Вероника? В ее семье все крепкие да сбитые, кровь с молоком. Худеньких и субтильных, таких, какие нравились Алене, там, кажется, отродясь не водилось. Зато в семье Антона, Алениного мужа, все было как раз наоборот: и сам Антон, и его родители, и сестра были людьми скорее астенического сложения, хрупкого. Неизвестно, осознавала ли Алена, что мужа себе выбирала в том числе и по тому, что он-то как раз легко вписывался в модные тенденции эпохи?

А что же дочка, Вероника?

Она как раз пошла в папу и мастью – волосы темные, глаза-маслины, – и сложением: узкие запястья, длинные худенькие ножки, плечики углом…

Но для Алены это, казалось бы, совершенно очевидное сходство было вовсе не так уж очевидно. Никаких худеньких ножек она совершенно не замечала, а видела себя в детстве такой: плотная, с толстыми ножками девочка, которую побаивались некоторые мальчики в садике, потому что она, если разозлится, могла и подзатыльник дать неслабый.

Еще один нюанс: как известно, худенькие люди делятся на две категории. Первая – малоежки, за которыми родители с детства бегают с ложкой, чтобы ребенок проглотил хотя бы кусочек, потому что им кажется, что тот ест слишком мало. Такие люди, если близким все-таки не удалось сломать природный механизм, всю жизнь едят гораздо меньше, чем принято, и чувствуют себя при этом прекрасно. Но среди худеньких и даже совсем субтильных полно и тех, кто вечно голоден и кто ест даже больше, чем условный средний человек, но это никак не сказывается ни на их здоровье, ни на фигуре, так уж устроен их организм.

Так вот и Антон, худой и тонкий, как смычок, несмотря на свою подчеркнуто мужскую профессию, и Вероника, маленькая дочка Антона и Алены, проблем с аппетитом не имели, а, как говорят, мели все подряд без остановки, да еще и добавки просили.

И Алена никак не могла это переварить. Мало того, что она категорически видела в своей дочери свою буквальную копию – крупную румяную девочку. Так еще и боялась Вероникиного аппетита, считая его нездоровым.

Начались малопонятные походы по врачам: педиатры, диетологи, эндокринологи, аллергологи… Жалобы разные: «Вероника слишком много ест, может быть, у нее нарушение обмена веществ? Проблемы со щитовидкой? Надпочечники? Может быть, у нее паразиты? У нее бывает рвота! Это больная печень? Я слышала, что патология печени приводит к нарушению обмена веществ и человек начинает переедать! У ребенка явно что-то не так, она постоянно голодная…»

Врачи послушно назначали анализы, велели вести дневник питания, строили гипотезы и догадки… Надо сказать, что далеко не все до конца вникали в жалобы мамы-Алены. Когда она говорила о проблемах с аппетитом, многие из них думали, что мама переживает за дочкины тонкие ножки и ручки. Глядя на Веронику, трудно было предположить обратное. А в текучке, когда у тебя 15 минут на пациента, не так-то просто углубиться в тонкости. Врачи честно пытались разобраться, что не так, а Алена с Вероникой бесконечно бегали сдавать анализы и делать исследования, пропивали курсом разные БАДы и даже лекарства… Но попадались и такие доктора, которые все-таки вникали, переспрашивали, старались понять, откладывали свои ручки, отрывались от компьютера и говорили открытым текстом: «Мамаша, отстаньте от ребенка, девочка совершенно здорова! Может быть, дело не в ней?»

Алена их, конечно, не слышала и не унималась.

Долго ли, коротко ли, да только однажды Алена, хоть и жила вдалеке от столицы, но добралась-таки до одного сообщества, которое проповедовало голодание для всей семьи каждую неделю, а еще диету, свободную от глютена и сахара, и питание только органическими продуктами. С последним было как раз легче всего: вся Аленина семья целое лето усердно и не покладая рук только и делала, что выращивала да готовила впрок эти самые органические продукты. Проблема была только с ягодами чиа, которые новыми Алениными гуру почитались выше органической свеклы и капусты, а выращивать их в наших краях все-таки затруднительно. Но и эта беда поправима: интернет-торговля дотянулась до богоспасаемого Алениного городка, и вот уже полетели к ней посылки и с ягодами чиа, и с порошком из особо полезных водорослей, и с другими необходимыми для налаживания единственно правильного питания продуктами.

Алена взялась за дело решительно. В планах было перевести на правильное питание всю семью, а не только Веронику. Антон тихо, но упорно сопротивлялся: супчик из зеленой гречки ел для разнообразия, конечно, но и про мозговую косточку в борще не забывал, и про отбивные. Алена, напирая на интересы ребенка, «у которого и так сорван обмен», готовить все это отказывалась. Но Антон и не настаивал, а сам хорошо справлялся и с тем, и с другим, да и со всем что ни возьми по части кулинарии: и блины ему удавались, и оладьи, и куриные ножки, и шницели, и даже пирожки. Никак муж не хотел отказаться от неправильной еды и питаться соевыми котлетами, льняным хлебом да ягодами чиа. Сам не хотел и Алену сбивал с толку: только она настроится, гречку замочит, как положено, пророщенных ростков наготовит, хлеба безглютенового напечет из амарантовой муки, как Антон затевает что-нибудь соблазнительное: то шарлотку яблочную, в которой одного сахара вредного целый стакан, а еще ведь пшеница с глютеном; то начнет томить в духовке кусок свинины с чесноком, а то и просто по-быстрому нажарит картошки с луком, и все намерения Алены рассеиваются в неповторимом аромате этого простого блюда… Алена, как и в юности, удержаться от неправильной еды не в состоянии, но зато ей вполне по силам контролировать Веронику. И девочка не ест ни жареной картошки, ни шарлотки, ни свинины с чесноком… У ребенка дискинезия, непереносимость крахмала и глютена, аллергия на молоко, и ей нельзя сладкого, потому что она склонна к лишнему весу… Вероника сопротивления не оказывает, сметает без остатка свою отварную индейку с пюре из сельдерея и просит еще. На добавку Алена никогда не соглашается, Вероника настаивает, плачет, выходит из-за стола в слезах… Больше всего девочка любит ходить в гости к бабушкам без мамы. Тогда ей перепадает и борщей, и блинов, и котлет, и макарон с сыром, и разной другой еды, которая дома оказалась под запретом. Но случается такое нечасто: Алена знает, что бабушки ее запретов не понимают, позицию не разделяют и кормят дочку по-своему, поэтому отдает им Веронику пореже, когда иначе никак обойтись не получается.

* * *

Несмотря на все усилия по налаживанию здорового питания в своей семье, Алена так и не худеет, скорее поправляется. Понемногу, по чуть-чуть, но ее тело все больше и больше становится похоже на тело мамы, тети и бабушки. Все они круглые, уютные, аппетитные. Все – и Алена. И чем больше она поправляется, тем решительнее и строже следит за питанием дочки, тем больше накладывает на него ограничений, тем больше поводов для этого находится.

Вот Вероника идет в школу, в первый класс. Там положены завтраки, а тем, кто на продленке, – еще и обеды. Алена сделала попытку изгнать из школьной столовой сдобные булки и сахарные «язычки», а также кисель на крахмале и суп на мясном бульоне. Но понимания не встретила ни среди родителей, ни у администрации. А директор школы, каким-то чудом наладивший в своей школе почти домашнее питание и очень гордившийся всеми сотрудниками столовой и, кстати сказать, учивший еще Алену, прямо сказал ей, что занимается она ерундой, что лишать детей еды он не намерен, что соевые котлеты – это опасное извращение, не говоря уже о ягодах чиа.

Алена смирилась. Еще больше стала напирать на здоровое питание. Дома ввела в обиход голодание: в обязательном порядке, в течение дня только водичка с лимоном. Выбрала для этого субботу, чтобы все дома и под присмотром. Антон возроптал было, но плюнул и смирился. Дети сначала решили, что это такая новая веселая игра. Но когда поняли, что мама всерьез собирается жить без еды целый день и когда Вероника получила от нее нагоняй за то, что полезла в холодильник за творожком, со страхом смирились тоже. Страшен мамин гнев, когда дело касается питания…

После Нового года Алену вдруг вызвала в школу Вероникина учительница. Алена пришла. Учительница была совсем молоденькая, первый год после Владимирского института, в городке ее почти никто не знал. Пригласила сразу к директору. Леонид Андреевич, обычно шумно-веселый и приветливый, выглядел хмурым, стало видно, что он вообще-то уже очень пожилой человек, даже, наверное, старый. Посмотрел на Алену внимательно, без улыбки, усадил за стол и сказал резко:

– Вот что, мать моя. Твоя Вероника ворует еду в столовой. Систематически, – он сделал упор на последнем слове и помолчал выразительно. Алена сидела оглушенная. Как это: ворует еду? Ее дочка? – Да, да! Именно – твоя дочка ворует еду в столовой. И я тебе сейчас объясню почему. Потому что она у тебя голодная! – директор говорил очень громко, почти кричал. – Ты меня слышишь? 70 лет прошло после окончания войны, а у тебя голодный ребенок! Дарья Сергеевна, – директор кивнул на молодую учительницу, – теперь после продленки ее домой не отпускает сразу, ведет в столовую… Ей Светлана, повариха наша, специально ужин стала готовить. Понимаешь, да? И Вероника перестала воровать еду. Она теперь не ходит по школе голодная. У нее все хорошо. Только мамаша сумасшедшая!

Алена так и сидела молча, во все глаза смотрела на директора. Директор продолжал:

– Что с тобой вообще происходит? У тебя дома концлагерь? Ты Веронику не любишь? Чем тебе девчонка твоя не угодила? Ты вообще понимаешь, что я должен на тебя опеку напустить? Что ты опасна для своих детей? Ты понимаешь, что они могут умереть от голода? А я их должен спасти?

И Алена расплакалась, как маленькая. От страха. От стыда. От ужаса. Еще от чего-то, что она и вымолвить, понять до конца не могла. Как она могла объяснить директору Леониду Андреевичу, пожилому, седому, серьезному, которого она знала с детства, что больше всего на свете она хочет быть худенькой и легкой девочкой, что из этого ничего не вышло и не выходит снова и снова и что теперь она боится за Веронику, которая ведь похожа на нее как две капли воды, а значит, тоже будет толстой! И, так же как Алена, не сможет смотреть на себя в зеркало, никогда не почувствует себя красивой… Она ревела и ревела, директор тихонько вывел из кабинета растерявшуюся Дарью Сергеевну, сел рядом, обнял Алену за плечи… Потом сказал:

– К доктору тебе надо, радость моя, вот что я тебе скажу. Нервы у тебя не в порядке. А детей тиранить брось, слышишь? Иначе будут проблемы.

Конечно, Алена не пошла к доктору. Но разгрузочные семейные дни отменила, ослабила хватку, стала больше работать, меньше дома бывать, чтобы не видеть, как дети едят плохую, вредную, неправильную еду, еду, от которой толстеют… Что будет дальше? С Аленой? С Вероникой? Как знать…

Теория и практика.
Как появляются довольные своим телом люди

Скорость обменных процессов, количество жировых клеток, плотность и объем мышц – все это делает наш облик неповторимым, уникальным. Правда, он может почти не соответствовать растиражированному массовой культурой стандарту красоты. Воспринимаем мы это расхождение как проблему или спокойно и счастливо живем в собственном теле, в огромной степени зависит от нашего ближайшего окружения и от условий, в которых мы выросли и сформировались.

Начнем с самого начала. Наше тело – наш верный союзник, но связь с ним может быть нарушена в детстве. Почему это происходит?

В младенчестве человек проявляет себя целостно.

Ему доступны крайние чувства: блаженства/ удовольствия или отчаяния/ярости. Приятные переживания он испытывает, когда пьет молоко из груди мамы, ощущает рядом с собой ее тело, чувствует ее тепло и запах. Отношение к своему телу мы начинаем формировать именно в это время. Если мама достаточно чуткая, если она испытывает по отношению к своему младенцу любовь и нежность и удовлетворяет его телесные потребности более-менее полно, принимает ребенка, держит его на руках и дает ему свое тепло, этот первый этап пройдет благополучно и младенец будет чувствовать себя достаточно хорошим, в том числе и телесно.

* * *

В младенчестве пища – это любовь.

Способность мамы удовлетворять потребности малыша целиком и полностью зависит от того, сможет ли она чувствовать себя естественно и свободно в этой роли, будет ли испытывать нежность и сострадание к своему ребенку, хватит ли у нее сил, чтобы справляться со своими импульсами, порой тяжелыми и разрушительными, без последствий для себя и для него. Другими словами – быть достаточно хорошей для того, чтобы малыш мог ощущать себя в безопасности и тратить свои силы на развитие.

В этом нежном возрасте проблемы с едой, которые в будущем аукнутся проблемами с телом и весом, у малышей особенно тесно и буквально связаны с переживаниями мамы, с ее отношением к ребенку. Отказ от груди в первые месяцы жизни педиатры, нейрофизиологи и психологи связывают с нарушением контакта между ней и малышом. Например, он может отказаться от грудного молока, если оно изменило вкус. Его состав, а значит, и вкус, зависит не только от пищи, которую ест мама, но и от ее эмоций, переживаний. Если она в депрессии, если ей трудно принять ребенка, то и аппетит младенца может страдать.

Хотя, конечно, и не будем об этом забывать – ребенок появляется на свет с уникальным набором физиологических, нейрофизиологических и биохимических особенностей. Это следствие генетических программ, полученных от матери и отца и предыдущих поколений, особенностей течения беременности, болезней и состояний, которые будущая мама переживала в этот период.

Получается вот такая непростая картинка: все как будто зависит от матери – но есть то, что от нее совершенно не зависит. Поди разберись, как тут быть и на что обращать внимание, если мы хотим растить детей так, чтобы в будущем им не пришлось страдать от ненависти к своему телу.

Давайте еще раз перечислим важные условия.

Многое из того, что природа по какой-то причине недодала малышу при рождении, можно компенсировать в первый год жизни. Все, что нужно для компенсации минимальных недостатков, небольшой незрелости малыша – это хороший контакт с мамой, ее готовность дать ему то, что нужно, ориентированность на ребенка и свои собственные чувства, готовность находиться с малышом столько времени, сколько потребуется для его благополучия.

• Отказ от еды, проблемы с ней в самом раннем детстве связаны если не с физиологией, то первым делом с нарушением хорошего контакта с матерью, с ее трудностями в принятии ребенка. А еще с общим стрессом, который переживает мама или вся семья.

• Чтобы разрешить эти проблемы, часто нужна не только помощь педиатра, детского невролога, но и других специалистов, например психолога, психотерапевта, которые помогут маме справиться со своими депрессивными переживаниями или с гневом на ребенка, с его неприятием.

• Маме очень нужны настоящая поддержка и помощь, а еще время для себя. В первые месяцы после рождения малыша даже полчаса в душе наедине с собой способны восстановить силы. Готовность отца разделять заботы по уходу за ребенком даст ей возможность сохранять энергию для малыша. Но не надо ждать, когда близкие предложат помощь. Никто, кроме самой мамы, лучше не знает, чего она хочет от окружения. Ей нужно научиться говорить о своих потребностях и просить помощи.

Сегодня молодая мама часто оказывается с ребенком один на один. И также в одиночку она вынуждена разбираться со всеми проблемами, которые напрямую с малышом не связаны: уборка, хозяйство, работа. Эта вынужденная многозадачность приводит к сильнейшей перегрузке и выгоранию. Истощенная, измученная, заваленная бытовыми проблемами, а часто еще и чувством вины из-за того, что все решить и решить идеально не получается, она уже неспособна питать своего ребенка любовью. И тогда мама может заменить свою любовь едой. Позже эта замена повлияет на то, как именно ребенок будет получать необходимую любовь и тепло.

* * *

Взрослая еда – это ступенька к свободе. Предположим, что первые несколько месяцев жизни малыша прошли хорошо: мама довольна своим младенцем, с удовольствием и любовью кормит его, берет на руки, если он просит, и наш младенец живет в полном согласии со своим телом. Начинается очередной важный этап.

К полугоду, чуть раньше или чуть позже, малыши проявляют интерес ко взрослой пище, и наступает время прикорма, который довольно скоро превратится в полноценное питание. И тогда грудь или бутылочка станут играть все менее существенную роль в насыщении ребенка. Как именно мама и близкие поддерживают любопытство и интерес ребенка к еде? Ответ на этот вопрос тоже влияет на его отношения с едой и со своим телом.

Бессознательно ограничивая естественное, как дыхание, движение ребенка к свободе, мама тормозит его психологическое развитие, и тогда он не может взрослеть полноценно. Когда-нибудь в будущем дочь слишком тревожной и контролирующей матери обнаружит, что до сих пор живет как младенец, в пухлом младенческом теле, и ждет того, кто готов будет взять за нее ответственность.

Если же у мамы получается справиться со своей тревогой, у ребенка начинается новый этап отношений с едой. Она становится разнообразной, ее можно выбирать. Важный шаг к автономии и сепарации, к тому, чтобы чувствовать потребности своего тела и откликаться на них, совершен.

Ребенок учится доверять себе и своему телу, если он может есть столько, сколько хочет, а не столько, сколько нужно семье в лице мамы, бабушки или других родственников.

Какие семейные особенности, события и другие факторы могут в дальнейшем нарушить способность ребенка различать сигналы своего тела, перестать ему доверять и в конечном счете возненавидеть?

• Общий климат в доме. В конфликтных, разобщенных семьях всё, в том числе и еда, становится поводом для того, чтобы ее члены могли убедиться сами или убедить других в своей исключительной правоте. Или хотя бы в том, что все идет не так. Еда используется как возможность указать партнеру на его несостоятельность: «Опять эта картошка!», «Снова суп недосоленный», «Сколько раз я тебя просила не резать морковку кубиками», «Не ешь с хлебом» или «Ешь с хлебом»…

С другой стороны, еда, приготовление пищи и ее поглощение могут быть единственной территорией, свободной от напряжения. И тогда любовь, забота в семье проявляются исключительно через кормление и приготовление еды. В такой семье отказаться сесть за стол – значит отказаться от любви, выказать пренебрежение.

• Отношение мамы и других близких к своему питанию. Мамы, озабоченные своим весом, фигурой, внешним видом, так или иначе влияют не только на стиль питания в семье, но и на отношение ребенка к собственному телу. И здесь возможны самые причудливые, запутанные, буквально детективные истории. Так, например, у женщины, пережившей в прошлом анорексию, может расти ребенок, который даже в юности остается пухлым, любит поесть и снова и снова заставляет свою мать переживать невозможность принять его, как когда-то она не смогла принять себя, слишком толстую. Бывает, что дети матерей, озабоченных своим внешним видом и похудением, выбирают себе партнеров, всем своим обликом полностью отрицающих мнение такой мамы о том, кого и в каком виде можно любить и принимать.

• История рода. В семьях, в которых старшим членам пришлось поголодать (во время войны или после), а среднее поколение выросло в условиях дефицита продуктов (в советские годы или в 90-е), вопросы питания остаются на первом месте, так же как и в семьях прабабушек-прадедушек, бабушек-дедушек, а потом и мам-пап. Только теперь семья озабочена не добычей пищи вообще, а поиском особенной «правильной», «полезной», «органической» еды, еды, которая не содержит в себе назначенных вредными веществ (холестерина, жира, глютена, лактозы, сахара, пестицидов, нитратов и т. д.). Ребенок в такой семье продолжает жить в ситуации жестоких ограничений, его вкус и пристрастия подавляются и жестоко контролируются. Как это ни парадоксально, но, скорее всего, его бабушки и прабабушки в детстве переживали нечто подобное, только причиной был голод.

• Отношения с мамой и ее глубинное чувство принятия или непринятия собственных детей. Недостаток истинного принятия заставляет женщин компенсировать его слишком сильным контролем, удушающей заботой о собственных детях. Дети таких мам могут плохо есть, и это становится проблемой в их взаимоотношениях. Завтраки, обеды и ужины превращаются в маленькие битвы или спектакли. Чтобы накормить ребенка, в ход идет прямое насилие: его держат за столом, пока он не доест; наказывают за то, что не доел или испортил еду; не разговаривают с ним и т. д. Есть еще и так сказать «мягкое» насилие: уговоры, еда под мультфильмы, сказку, кормление во время игры и т. д. Если мама слишком напряжена, устала, если ее контакт с ребенком нарушен, то ее очень злят, раздражают игры с едой, которые начинаются в возрасте около года. Жесткая реакция на эти забавы тоже вносит свой вклад в появление проблем с питанием. В этих играх ребенок экспериментирует со вкусами, пробует управлять собой и своими действиями, учится проявлять инициативу в отношении еды.

• Еда как насилие. Чаще всего принуждение к еде практикуется по отношению к детям с введением в рацион взрослых продуктов. Малышей до года вообще очень часто кормят, не ориентируясь на их отказ или согласие. Но самые серьезные испытания поджидают родителей после того, как ребенок начинает ходить. В это время окружающий мир для него так интересен, что он на время теряет способность есть спокойно, сидя на одном месте. И начинается время кормлений в полете и на бегу. В это время приходится смириться с тем, что дети едят по чуть-чуть, но довольно часто. Ребенок уже привыкает к определенному распорядку жизни, в котором обязательно есть время для завтрака, обеда, ужина и перекусов. В тех случаях, когда у мамы нет проблем в отношениях с ребенком, если она спокойно переживает свою ответственность за него, этой рамки режима вполне достаточно для того, чтобы малыш постепенно учился в них укладываться. Он может съесть больше или меньше, иногда совсем мало, и это не станет для матери проблемой, ведь она видит ребенка непосредственно, а не через призму своих тревог и страхов.

Если же тяжелых переживаний у нее слишком много, нежелание ребенка доедать до конца или отказ от еды вообще видятся как катастрофа, неудача, ужасная проблема, перед которой мама чувствует страх и бессилие. Чтобы как-то избавиться от этих переживаний, незрелая мама переадресует их ребенку: в ход идут уговоры, угрозы и обвинения. И если потом когда-нибудь у человека, которого кормили насильно, обнаружатся проблемы с весом, ненависть к собственному телу, это будет отдаленным, но вполне естественным следствием этого, казалось бы, безобидного насилия «для его же пользы».

Чуть позже, в дошкольном и раннем школьном возрасте, дети, которых кормили из-под палки, могут «изобрести», то есть научиться бессознательно использовать, другие способы противостоять насилию. Например, такой популярный среди врачей диагноз, как дискинезия желчевыводящих путей, который часто ставится детям, склонным к внезапным приступам рвоты, сопровождающимся небольшим повышением температуры, часто имеет психосоматическую природу. Гастриты в дошкольном и раннем школьном возрасте почти всегда спровоцированы невозможным напряжением, страхом, который ребенок испытывает перед своими родителями, в том числе и в связи с едой. То же касается мнимой непереносимости разных продуктов, крайней избирательности в выборе пищи. Часто эти проблемы исчезают, как только выросший ребенок покидает родной дом.

* * *

Если лет до четырех пухлость ребенка говорит нам о его преходящих личных особенностях, то в дошкольном и раннем школьном возрасте проблемы с лишним весом и ожирением у детей могут встать всерьез из-за нарушений в их эндокринной системе (например, дисфункции надпочечников) или привычек питания, из-за практики насилия в семье (в том числе сексуального), а еще в связи с тяжелым агрессивным укладом жизни дома, с существенными переменами в жизни, включая переезды, разводы родителей и смерти.

Очень часто причина ожирения ребенка в этом возрасте кроется в особенностях семейной культуры. В семьях, где самые теплые чувства принято выражать с помощью еды, у детей нет возможности отказаться от пищи, если они хотят быть любимыми. Принуждение к еде переживается ребенком как изнасилование и влияет на его отношение к себе похожим образом. О том, как это происходит, рассказывает история «Старые фотографии».

В семьях, где копится много тревоги, скрытой агрессии и часто возникают конфликты, дети могут набирать вес даже тогда, когда они не склонны буквально заедать тревожные переживания. Но особенности их физиологии и биохимических процессов таковы, что психика и организм в целом выбирает этот способ защититься от невыносимых переживаний, то есть человек как бы «укутывает» себя получше собственным телом, чтобы стать как можно менее доступным для боли… Многие дети, не имея возможности выразить свой гнев напрямую, как будто складируют его, накапливая в теле жир. Так случилось с героиней истории «73 килограмма отчаяния» из второй части книги.

Чего нельзя делать, если у вашего ребенка лишний вес, ожирение и вас это беспокоит?

• Обвинять его в этом и ограничивать в еде, особенно сопровождать эти санкции укорами, даже если они кажутся вам мягкими. Ни в коем случае нельзя говорить: «Положи на место булочку, у тебя и так штаны не застегиваются». И даже: «Давай не будем покупать мороженое, это вредно для твоей фигуры».

• Сажать ребенка на ограничительную диету, даже спортивную. На это испытание обречены дети-спортсмены, будущие профессиональные балерины и танцовщики. Думаю, рано или поздно придет время, когда «воспитание талантов» с трех лет будет признано разновидностью жесткого обращения с детьми. Чтобы понять, как сказываются такие диеты на жизни конкретного ребенка, читайте историю «Никакой добавки, ты и так толстая».

• Обсуждать эту тему в присутствии ребенка и обозначать его телосложение как проблему.

• Отмахиваться от него, если он/она начал воспринимать себя как толстого или жалуется на ровесников, которые дразнят его/ее «жиртрестом», «журухой» и другими обидными словами. Сталкиваться с тяжелыми чувствами своих детей очень неприятно, особенно когда подозреваешь, что поспособствовал появлению этой бури (например, позволил бабушке заставлять ребенка есть больше, чем он хотел, или сам кормил его «через не хочу»). И мы часто бессознательно прячемся от этих чувств, решаем, что они несерьезные, не имеют значения, не так уж важны. Реагируя таким образом, мы игнорируем страдание ребенка, выказываем ему свое пренебрежение, свою незаинтересованность в нем.