Текст книги "Заложники пустоты"

8

За окном вдаль уходили дома. Много домов. Почти так же много, как и четыре года назад. Это был Цюрих, но Цюрих другой, изменившийся.

Чтобы сейчас наслаждаться видами города из окна заново отстроенного офиса СБА, пришлось немало потрудиться. Хотя смотреть тут, по большому счету, особенно не на что.

Ник Моратти резко задернул штору, вызвав недовольное урчание привода, спрятанного в карнизе. Дизайнеры не предполагали, что директор Службы Безопасности Анклавов снизойдет до собственноручного закрывания штор. И они, мать их, сильно ошиблись: Ник Моратти привык делать собственноручно всё и вся. Если не в прямом, то в переносном смысле.

– Как прошло? – спросил Ник, не оборачиваясь. Он думал, представлял, как все пройдет, и что он будет делать потом. Перспектива немного нервировала, но, несомненно, грела душу.

Теодор Бигглс, человек совершенно невзрачной внешности – невысокий, среднего телосложения со светлыми, но не соломенными, а какого-то серого оттенка волосами, водянистыми, не то голубоватыми, не то опять же серыми глазами, какой-то весь неказистый, несмотря на его дорогой костюм, – замер на секунду, не донеся до полуоткрытого рта взятое из вазы на столе президента СБА яблоко, потом резко пожал плечами и с хрустом вонзил зубы в сочный плод. Ник ждал, Бигглса всегда приходилось ждать, такова уж его натура – он никогда не спешил. И при этом никогда не опаздывал.

– По плану, – шепелявя из-за того, что его рот был набит недожеванным яблоком, ответил Бигглс. – Точнее, согласно штатному расписанию, как там они это называют.

– Как реагируют?

Бигглс снова пожал плечами и сделал круглые глаза, словно испугавшись.

– Ворчат. Недовольны.

– Не важно.

– Я тоже так думаю.

Ник бросил гневный взгляд на Бигглса. Совершенно необязательно поддакивать.

Теодор Бигглс официально не значился в администрации президента Моратти. Он вообще в СБА не значился. Точнее, в базах данных не фигурировало его имя. А вот номер «балалайки»… всех его «балалаек» там имелся. Причем не обычная идентификационная метка, а служебная, зашитая в особой микросхеме.

Бигглса Ник нашел, можно сказать, на улице. Когда началась кампания по борьбе с тритонами – гнусным наследием баварского ублюдка Сорок Два, – Бигглс правильно понял намерения руководства и самостоятельно организовал «сбор урожая»: с легкой руки Тео в специальном здании СБА, которое считалось вычислительным центром, появилось больше тритонов, чем при помощи любой из профессиональных команд безов. Бигглс был предприимчив, лоялен и, что немаловажно, умен. Он оказался настоящим самородком, а на ценности у Ника глаз был наметан.

– Все-таки здесь их слишком много, – пробормотал Ник, нависая над голограммой, крутившейся в самом центре длинного стола для совещаний.

Вообще-то дизайн нового офиса Моратти нравился. Больше, чем в предыдущем кабинете. Иногда стоит устроить всепланетный беспорядок, чтобы появился повод сменить декорации.

На голограмме медленно двигалось десятка три разноцветных светящихся точек, зависших над половинкой глобуса. Геостационарные спутники. Корпоративные, аппараты государств и правительств. И орбитальная группировка «Науком», разумеется. Для наукомовских спутников отвели красный цвет, на голографической скульптуре, украшавшей стол президента СБА, он преобладал.

– Угу, – кивнул Бигглс и покосился на яблоки. Ник вздохнул и согласно кивнул.

Бигглс обладал всеми возможными достоинствами. Кроме нормального воспитания. Иногда его поведение просто бесило.

Тео потянулся, решив не подниматься из кресла, схватил румяный плод и с воодушевлением вонзил в него зубы.

– Вы, шеф, верно заметили – их действительно слишком много. Так и есть.

Именно этот довод Моратти привел верхолазам. Он собрал всех на «товарищеский» ужин. Любимого Ником «Эдельвейса» теперь не было, на его месте быстро рос новый отель, правда, Хилтон в этот раз к строительной площадке отношения не имел – места делились согласно «купленным билетам». Но на третьем этаже нового офиса СБА теперь имелся замечательный ресторан. Его тяжелая архитектура, взятая с лучших образцов ампира эпохи Гитлера и Сталина, производила гнетущее впечатление не хуже «Камелота». А может, и лучше.

Ник тогда привел расчеты, проведенные по подсказке Тео. Идея, конечно, принадлежала Моратти, но Бигглс, надо отдать ему должное, довел её до совершенства. Информация заинтересовала всех. Каждый желал оттяпать кусок от вкусного пирога. Каждый надеялся, что его кусок будет самым большим. Поэтому денег жалеть не стали.

А идея родилась из этой вот голограммы: над Северным полушарием, особенно в приполярных районах, плотность спутников корпорации «Науком» превышала все мыслимые пределы. Для обеспечения устойчивой связи и покрытия сетевым сигналом ста процентов территории в этой зоне хватило бы чуть больше трети имеющегося количества орбитальных ретрансляторов. Нетрудно сделать выводы – оставшиеся шестьдесят пять процентов космических аппаратов использовались для чего-то еще.

– Там обязательно должен быть вход. Если он не там, то больше быть ему негде, – сказал Моратти.

Бигглс наконец-таки закончил с яблоками.

– Мы просчитали зоны покрытия этих спутников – вход должен быть там.

Тео словно уговаривал Моратти поверить в то, о чем тот сам давно догадался.

– Все данные указывают на Кольский полуостров, – добавил Бигглс.

– Все указывает на Станцию. Они должны иметь доступ туда. И Мертвый должен иметь возможность как-то связываться с этим, стоящим всем костью в горле, тринадцатым полигоном.

– Угу, – снова промычал Бигглс. – Не по проводам же они связь держат. Кроме этих спутников, другого варианта нет.

– Но они нам не верят.

– Они нам верят, – с успокаивающими интонациями в голосе ответил Теодор. – Они сами себе не верят. И жмутся, как обычно.

– Да, сейчас каждый евродин на счету. Работы, – Ник кивнул в сторону зашторенного окна, – еще невпроворот.

– Но если сорвать банк…

– Если сорвать банк, работы станет еще больше. Но от неё можно будет получать удовольствие.

Ник усмехнулся. Ему нравилось думать о вероятном призе. Но он прекрасно умел отделять мечты от реальности.

Как бы то ни было, они согласились. Боссы «Раумфарта» будут продолжать сотрудничество столько, сколько нужно.

– Чем ты их взял?

Моратти знал, что Бигглс не любит раскрывать свои секреты. Не собирался он изменять своим принципам и на этот раз.

– У людей слишком много слабостей, чтобы не найти хотя бы одну у любого, – с улыбкой чеширского кота на лице ответил Тео. – А некоторые еще и умудряются слишком много трепаться о них в Сети.

Да уж, по вопросам знания людских слабостей Бигглсу равных не было. Пожалуй, тут он перещеголял даже самого Моратти.

Корпорация «Раумфарт» изготовила тот самый «особый груз», который доставил на орбиту один из спутников. Корпорации Цюриха разработали целое семейство орбитальных аппаратов, которые должны заняться вторжением в космическую сеть «Науком». Официально в документах Европейского Аэрокосмического агентства значилась геологоразведка и обеспечение нужд метеорологической службы Европейского Исламского Союза. Отчасти так оно и было – европейцы должны иметь свою выгоду в деле. Но и кусок пирога им тоже пришлось пообещать. Правда, на большой кусок они рассчитывать не могли и прекрасно это понимали: с технологиями даже столь развитого государства, как Исламский Союз, тягаться с мощью «Науком» было бессмысленно.

Цюрих вполне мог бы обойтись и без помощи ESA. Если бы не одна небольшая проблема – у Анклава не было собственного космодрома. Да и доставкой орбитальных грузов ни одна из цюрихских корпораций не занималась. А начинать с нуля… Слишком долго: при таких сроках затея теряла смысл.

Когда Ник прочитал план, предложенный корпорациями, ему понравилось. Но Бигглс сказал, что план полное дерьмо. Именно так и выразился, вполне для него характерное выражение. Моратти хотел послать Тео куда подальше, но, быстро перебрав в голове все, связанное с Бигглсом, так и не вспомнил ни одного случая, когда бы тот ошибся. Что это было – гениальность, сверхъестественное чутьё или простое везение, – Ник не знал, но поводов не прислушаться к мнению Бигглса и в этот раз не видел.

Во всяком случае, Моратти выслушал его предложение. И ничего не понял. Кроме того, что Бигглс давно все продумал, причем продумал тщательно и имел на каждую возможную неудачу по три обходных пути.

Так вот, Бигглс имел пути воздействия на руководство корпорации «Раумфарт». И он ими воспользовался, заставив – переговоры, разумеется, Ник вел лично, но Бигглс на них присутствовал – заняться разработкой и производством того, что скоро достигнет спутников «Науком».

– Что наши машинисты? – поинтересовался Бигглс.

Моратти помедлил с ответом. Он на секунду задумался над этим «наши» в вопросе Теодора и над интонацией, с которой это слово было произнесено. Нет, никакой должности в СБА он не получит. Никогда. И все его «номера» Ник легко может удалить из особого списка в любой момент, когда только посчитает нужным. Но ухо с Тео нужно держать востро.

– Говорят, что готовы. Ждут не дождутся – для них это развлечение.

– Для них это работа.

– Но настоящие профессионалы всегда работают с удовольствием.

9

Красивая голубая вода весело билась о металлический борт. Яркие солнечные блики, словно перепрыгивающие с волны на волну золотые рыбки, создавали иллюзию, будто море по-летнему теплое и ласковое. Вот только Микмаку, которому только что позволили выбраться из воды на платформу, так не казалось. У него зуб на зуб не попадал, и уже давно он перестал ощущать пальцы рук и ног. Он не засекал, сколько провел под водой, но точно не меньше полутора часов. Хотелось съежиться, расположиться как-то так, чтобы ветер не трогал мокрое тело, а только солнце, уже почти вступившее в свои летние права, грело, грело и грело.

– Нашел что-нибудь? – спросил его Хармс.

Микмак хотел ответить, но челюсти свело судорогой, и он лишь помотал головой. Что там можно найти? В холоде, темноте и мути, поднятой со дна командой из пятнадцати водолазов.

Хармс выдернул из рук Микмака компьютер, упакованный в водонепроницаемый корпус. Микмак не собирался присваивать чужую машину, просто не мог разжать пальцы. Хармс недовольства не высказывал, он вообще не имел ничего личного к Микмаку и относился к происходящему как к обычной работе. А как ему еще надо было к этому относиться? Для него это и было обычной работой. Микмак его понимал.

Когда они прибыли на точку, плавучая платформа уже стояла здесь. Довольно большой металлический квадрат, метров тридцати по ребру, с квадратным же отверстием в центре. Над отверстием установлены мощные лебедки и система блоков на выносных штангах. Эти люди собирались поднять со дна что-то достаточно крупное.

И они поднимали. Точнее, под присмотром нескольких вооруженных ныряльщиков работали водолазы Искандера. И сам Искандер. Оказалось, главный подводник был отправлен на дно, как только началась операция, и так ни разу и не показывался наверху. Правда, ему оставили гидрокостюм.

Палуба плавучей платформы уже была довольно плотно уставлена какими-то контейнерами, огромными, похожими на камни, образованиями, сплошь обросшими ракушками и предметами явно техногенного происхождения. Впрочем, техногенное тут было все, и техногенность эта вырисовывалась отчетливей, как только мощная струя брандспойта сбивала слой ила и прижившихся морских обитателей с очередной детали.

SSD-накопитель нашли довольно быстро. Нашел его Хармс. Гаджет немного пострадал от удара о скалы, но это не являлось большой проблемой – Микмак восстановил уже не один десяток таких же, – и Хармса трещина в черном корпусе твердотельного накопителя не расстроила.

Ничего нового из обретенной информации Микмак не узнал, но Хармс вроде бы остался доволен полученными данными. И «солидный», имени которого Микмак так и не услышал, тоже лучился счастьем.

А потом его привезли сюда. Дали в руки непромокаемый комп, в зубы воткнули воняющий тухлятиной шланг, соединенный с тарахтящим на палубе насосом, и велели искать те цистерны, которые «солидный» показывал Микмаку на фото. Собственно, сами цистерны их интересовали мало. Им нужен был программный код, якобы в них залитый. Для этого-то и выдали компьютер во всепогодном армейском корпусе.

Микмак ползал по дну, периодически меняя дислокацию – сам не распоряжался, просто сверху грубо дергали за шланг и тащили его, куда было нужно. Особо не посопротивляешься: не будешь ползти следом за шлангом, захлебнешься.

На дне оказалось много «бютена». Микмак даже не представлял, что его здесь настолько много. Но распознать обломки старого Анклава удалось не сразу – опыта не было и поначалу покрытые илом и густым слоем медленно колышущихся водорослей детали неведомого агрегата казались обычными валунами. Приноровился Микмак быстро.

Несколько раз компьютер давал отклик на подключение – деталь оказывалась рабочей. Такие забирал кто-то из водолазов. Но меток, как в том накопителе, что притащил Искандер, нигде не было.

– Пойди погрейся, – предложил Хармс.

Микмак повертел головой. Погреться здесь негде – на плавучей платформе не было надстроек, ничего, где можно хотя бы укрыться от пронизывающего насквозь ветра.

– Это шутка? – стуча зубами, поинтересовался Микмак.

Хармс усмехнулся и показал мускулистой ручищей в сторону толкущихся возле поднятого «бютена» людей.

– У них там виски есть. Пойди хлебни немного.

– Не надо. Спасибо, – сквозь зубы процедил Микмак.

– Пойди, пойди. Нужна тебе эта гордость? Все равно через полчаса обратно в воду кинут. Так что иди, пока предлагаю. Эй, Митчелл, – крикнул он подельникам, – дайте парню пару глотков вашего пойла.

– Пусть идет, мы не жадные, – отозвался тот, кого Хармс назвал Митчеллом.

Микмак кое-как добрел до шумной компании, рассматривающей «бютен». У кого-то из них в руках был шланг, из которого била морская вода. Мощная струя ударила по ногам, но после пронизывающего ветра, окончательно заморозившего Микамака, забортная вода показалась теплой.

Виски было дрянным, и тяжелым жгучим комком сползло по пищеводу вниз. Казалось, еще немного, и страшное пойло прожжет в пустом с утра желудке дыру. Но спустя еще минут пять по телу начало расползаться блаженное тепло, и Микмак с благодарностью снова принял предложенную бутыль, сделав несколько судорожных глотков. Много пить не стоило – если его опять пошлют вниз, избыток алкоголя в крови вполне может и убить. Хотя особых надежд остаться живым к завершению этой истории Микмак не испытывал.

Не то под действием виски, не то из-за чрезмерной усталости на него накатило странное безразличие. Ко всему: к людям, что со взведенными автоматами наперевес курсировали вдоль внешней кромки платформы, к тем, кто сейчас в холоде и полумраке ползал по дну морскому; к собственной судьбе наконец. Ему было плевать, ни целей, ни вообще – мыслей. Он словно превратился в машину, готовую сорваться с палубы в воду в любую минуту, чтобы продолжить поиски какого-то мифического электронного мусора на глубине в несколько десятков метров. А способность самостоятельно выбирать маршрут передвижения по платформе и разговаривать – дана просто для более правильного функционирования системы. Робот – вот, кем ощущал себя Микмак. Когда робот закончит работу, его сдадут в утиль: для следующего задания эта модель вряд ли пригодится, а модернизация обойдется слишком дорого.

– С машинистами всегда нормальные ребята работают, – услышал Микмак, не сразу поняв, что говорят о нем.

– Держи, глотни еще, – перед глазами снова появилась бутыль со светло-коричневым содержимым.

Микмак принял сосуд и, приложившись губами, начал глотать. Горло уже привыкло, и пищевод перестало печь, будто в него залили раскаленный металл. Виски падало в глубь организма легко и с удовольствием.

– Хватит, хватит!

Бутыль отобрали, потекло по губам, разошлось по еще влажной груди. Намокшая кожа мгновенно потеплела, Микмак торопливо растер остатки виски по телу.

– Присосался. – Это говорили про него. – Того и гляди упадет. Хармс! Забери своего подопечного, а то он тебе сейчас не в те места провода вставлять начнет.

Компания, продолжающая передавать бутыль по кругу, весело засмеялась. На лице Хармса улыбки не было. Ему не пришлось идти, Микмак самостоятельно вернулся к «опекуну».

Не меньше стакана крепчайшего виски на пустой желудок давало о себе знать – шатало ощутимо. Или это волны качают платформу? Хотя волны были и раньше, а качка явно усилилась.

Откуда-то справа послышался крик. Даже не крик, а душераздирающий вой. Будто с кого-то живьем сдирали кожу. Микмак повернулся на шум – никаких эмоций, заложенная в живого робота программа требовала узнать, что происходит, чтобы иметь возможность правильно реагировать на входящие импульсы.

Около самого борта платформы барахтался один из подводников Искандера. На нём не было гидрокостюма, и, судя по синюшности рук и землистому цвету лица, в воде он провел изрядное количество времени. Его глаза – настолько широко открытые, что, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц – метались из стороны в сторону, и даже, несмотря на брызги, было ясно, что по щекам ручьем текут слезы. Он кричал от боли, раздирающей его изнутри, выламывающей все суставы и перекусывающей позвоночник.

Микмак никогда прежде не видел такого, но догадался, что происходит – декомпрессионная болезнь, кессонка. Нет, его лицо и грудь серые не от холода, это газовая эмболия – он попросту задыхается, скоро землистый оттенок сменится на отчетливый фиолетовый. На плече орущего подводника вдруг, как по мановению волшебной палочки, расплылся огромный синяк, надулся, пополз по руке вниз. Наверняка внутри у него кровь кипит, как вода, вылитая на раскаленную сковороду. Сосуды лопаются, заливая внутренности густой, пузырящейся кровью. «Не жилец», – автоматически отметилось в голове Микмака. Как, впрочем, и положено, роботы именно так и думают.

– Да, заткните же его кто-нибудь! – Раздался голос откуда-то из-за спины Микмака.

Он не стал смотреть, кто крикнул. Какая разница?

Ошалевшая от неожиданности происходящего охрана, курсирующая вдоль борта, вскинула автоматы. Две или три очереди прочертили воду. Крик оборвался резко, обреченный подводник, судорожно булькнув, почти мгновенно скрылся в волнах. Только небольшое темное облачко отмечало место его всплытия.

Микмак почувствовал, что кто-то похлопывает его по плечу. Он обернулся. Это был Хармс. Жалеет его? Странно, чего его жалеть? Или увидел в Микмаке собрата? А, может быть, просто – человека?

Через минуту еще один водолаз появился в волнах и так же истошно завопил. Теперь охрана не медлила – живые роботы отслужили свое, восстановлению они больше не подлежали. В следующего всплывшего подводника стрелять не пришлось: он был уже мертв.

Хармс дернул глазами, посмотрев на часы. Микмак не смог определить выражение его лица – озабоченное, сочувствующее или совершенно безразличное.

– Пора, – сказал Хармс, кивком показав на воду и выдал ему армейский комп. – Скоро стемнеет.

Понятно, значит нужно снова лезть в холодную воду. Они куда-то спешат. Интересно, куда? Как будто кто-то сейчас прискачет и предъявит права на тот «бютен», который банда «солидного» подняла сегодня со дна.

Микмак подобрал валяющийся у самого борта шланг с загубником, схватил загубник зубами и, не раздумывая, прыгнул в воду.

Ожидаемого озноба не случилось. Видимо, виски отшибло чувствительность напрочь. И моральную – тоже; Микмак понял, что никаких чувств мучения и гибель водолазов в нём не вызвали.

Теперь тухлятина в воздухе, которым Микмак дышал, не ощущалась. Он чувствовал только густой перегар, которым наполняли воздух в шланге его легкие.

Тяжелый, увешанный свинцовыми слитками пояс стремительно тащил его на дно. Уши закладывало, Микмак не успевал продуваться, да и не особенно тщательно старался это делать. Какого-то значительного дискомфорта бульканье в ушах не добавляло. Дискомфорта и так было хоть отбавляй.

Микмак, подгребая руками, перевернулся головой вниз. Он всматривался в мутный полумрак, маячивший прямо под ним. В этой зоне никого не было, несколько шлангов тянулись вниз справа, метрах в пятидесяти. А может, и ближе – под водой расстояние оценить сложно.

Мутное марево вздыбливалось холмами и уходило вниз темными, черно-зелеными впадинами. Микмак попытался представить, что под ним улицы красивого некогда Анклава Марсель, и не смог. Не могли быть эти безмолвные, обросшие медленно колышущимися щупальцами водорослей холмы тем самым солнечным Анклавом. Теми улицами, по которым Микмак гулял однажды. А вот пражским районом Йозефов, после того, как по нему прокатился взвод внутренних войск Баварского Султаната, это вполне могло быть.

Беглый осмотр полумрака, царившего внутри синагоги, ничего не дал – кроме четырех мертвых тел на полу, здесь никого не было. Потом «балалайка» переключила наноэкраны в режим тепловизора, но и здесь…

Микмак не видел никого, кроме бойцов своего взвода, появлявшихся из-за спины то справа, то слева. И еще несколько ярких, как будто огненных хвостов, прочертивших темноту.

Он тщетно пытался поймать цель, целеуказатель перед глазами метался, как заведенный, ствол его автомата описывал дугу за дугой, но палец по-прежнему лежал на спусковом крючке, не решаясь надавить на него – стрелять здесь было решительно не во что. То есть – не в кого.

Тогда, черт вас раздери, почему бойцы падают один за другим?!

Где туристы? Где эти чертовы туристы?!

Похоже, Микмак орал во все горло. Было страшно, очень страшно – темнота вдруг озарялась вспышками, и следом за ними, коротко вскрикнув, падал кто-нибудь из бойцов. Уцелевшие бойцы метались, будто все разом потеряли ориентиры. Словно их забросило из небольшого старого здания синагоги в какое-то безграничное пространство, хитро искривленное неведомыми богами.

В ушах орал голос лейтенанта: «Отходим, всем покинуть здание!» Микмак тоже метался, сам не понимая, что ищет: выход из этого дьявольского места или террористов, которых никак не могут засечь ни глаза, ни «балалайка» с её набором дополняющих зрение средств визуализации. Но ничего не находилось; то и дело мельтешили горящие свечи, которые отчего-то не гасли на весьма ощутимом сквозняке, то и дело кто-то вскрикивал и падал, но проем двери – он должен ярко сверкать полуденным солнцем среди этого мистического полумрака – будто исчез, переместился в мифический параллельный мир.

Микмак в очередной раз резко повернулся, ведя перед собой по дуге ствол автомата, и уткнулся во что-то мягкое. Палец конвульсивно дернулся, ствол изрыгнул сноп пламени. Но целеуказатель так и не поймал цель – Микмак не сразу сообразил почему. Но если какие-то высшие силы и существуют, они отвели на этот раз руку бойца: Микмак уперся стволом в лейтенанта, «балалайка» распознала своего и увела целеуказатель в сторону. Наверное, он рефлекторно дернулся за нарисованным на глазных наноэкранах перекрестьем, иначе от лейтенанта осталось бы лишь кровавое решето.

– На улицу, быстро, пошел! – заорал лейтенант. Его голос одновременно звенел внутри головы и бил по барабанным перепонкам, перекрывая общий шум и гвалт.

Его слышно слишком хорошо, не находишь? Это потому, что нет никакого шума – ты здесь один.

Командир взвода толкнул Микмака, чтобы тот двигался живей. Но боец споткнулся и упал навзничь. В полумраке снова сверкнуло, и лейтенант исчез. Совсем исчез, его застрелили. Внутри воцарилась гулкая тягучая тишина. Микмак попытался подняться и понял, что застрял между нагромождениями рухнувших при взрыве балок. В ушах шумело, ноздри жгло концентрированным пороховым дымом. «Балалайка» молчала – из их взвода в живых остался только он…

Микмак грёб к трем холмам, отчетливо торчащим над остальными неровностями морского дна. Того самого, что было не так давно улицами Марселя.

Три довольно крупных цистерны, стоящих на бетоне перед полосой каких-то кустов. Понятно, от кустов теперь ничего не осталось. Пришлись сухопутные растения по вкусу подводным обитателям или нет – вопрос, но это особо не занимало Микмака. Он плыл к тем холмам.

Внезапно в памяти всплыла и вторая фотография из показанных «солидным». Четверка жизнерадостных мужиков перед раскуроченной техникой. Нет, техника была не раскурочена, её еще не успели собрать. Надо думать, то, что сейчас спешным порядком пакуют в контейнеры на палубе плавучей платформы, и есть та самая техника. Конструктор «Сделай сам». А Микмак ищет руководство по сборке? Скорее всего. Но при чем тут три покрытые какой-то плиткой и разукрашенные красными полосками цистерны? Или это вовсе не цистерны?

И все же воспоминания Микмака вновь и вновь возвращались к фотографии с улыбающейся четверкой. Что-то в ней показалось Микмаку знакомым, что-то привлекло внимание. Но что?

Хотя какая теперь-то разница?

Одно из размытых пятен на фоне, кто-то проходивший мимо, когда четверка решила запечатлеть себя на память вместе с собираемой ими установкой.

Микмак плавно опустился на верхушку одного из холмов. Верхушка покатая, удержаться на ней довольно трудно. Но на тех цистернах вроде бы торчали какие-то навершия.

Обдирая руки о ракушки, Микмак соскреб морские наросты с верхней окантовки. В здешнем полумраке цвета различить сложно, но вроде бы красный.

Хармс говорил, что подключать комп нужно где-то внизу. Где-то у этих цистерн есть дверца, а за дверцей… прямо нарисованный камин папы Карло. Там должен быть коннектор для внешнего подключения.

С нижней частью цистерны оказалось сложней – дно цилиндра основательно утонуло в сильно заросшем водорослями и ракушками гравии. Скорее всего раньше это было той самой бетонной площадкой. Странно, что цистерны не опрокинулись.

Но кто ищет, тот всегда найдет. Нашел и Микмак, неоднократно задававший себе вопрос, на кой чёрт он все это делает – нашел цистерны, а дальше не его забота. Конец все равно известен.

Он все-таки подключил к цистерне комп. Где-то в её электронных потрохах все еще хранился код, который резво, без каких бы то ни было сопротивлений, сгружался на диск.

Тащили наверх его быстро. Слишком быстро. Микмак сопротивлялся, как мог, а перед глазами стояло серо-фиолетовое лицо погибшего подводника. Метров за двадцать до поверхности Микмак выплюнул загубник, и выпускающий хвост юрких пузырей шланг, извиваясь змеей, улетел к поверхности. Теперь главное – не спешить, потому что колени уже ломит, а по спине то и дело проскальзывает нестерпимый зуд, который совсем скоро станет сильной, выламывающей болью.

В лицо ударил уже знакомый обжигающе холодный ветер, и Микмак заорал, что было сил: нужно выгнать из крови азот, сколько удастся. Только пулю бы не получить раньше времени – люди на платформе не любят шум. Микмак набрал в легкие побольше воздуха и нырнул, опустившись метров на пять. О каком таком времени он рассуждает? Десять минут, полчаса, час? Какое время теперь имеет значение?

Чья-то сильная рука подхватила Микмака и вытянула на мокрый металл палубы. Хармс, это был именно он. Огромный, с бугрящимися под измятой и мокрой рубашкой мышцами машинист протянул руку, ожидая, когда Микмак вернет компьютер.

Микмак кивнул и передал непромокаемый гаджет. Виски на самом деле помогло – ветер теперь не казался столь холодным, да и от купания он испытал почти удовольствие. Но в голове от прохладной воды прояснилось.

Микмак показал Хармсу снимок – он сфотографировал немощной камерой компьютера три подводных холма. С «балалайки» снимок получился бы куда лучше, но индивидуального чипа Микмак лишился еще в офисе.

Код Хармс нашел самостоятельно. Быстро пролистал его, что-то проверил какими-то своими программами и произнес, казалось, прямо в воздух:

– Мы нашли.

Он говорил с кем-то через «балалайку».

– Хорошо. Только…

Хармс замолк на несколько секунд. На его лице в это время застыло неприятное, брезгливое выражение. Ему явно не нравилось то, что говорил невидимый и неслышимый для Микмака собеседник.

А Хармс оказался нормальным парнем.

– Хорошо, – уже без прежнего энтузиазма и, не меняя выражения лица, повторил машинист.

Понятно, о чем шел разговор. Хармс пытался выгородить Микмака. Не получилось – оставлять свидетелей начальство машиниста не собиралось. Что ж – Микмак их не осуждал. Сам поступил бы так же. Наверное.

Когда все три цистерны подняли лебедками на платформу, тем, кто еще оставался под водой, просто перерезали шланги – подняться с такой глубины без воздуха нереально. Остальным, включая Микмака, крепко стянули пластиковым шнуром руки за спиной, к ногам прикрепили железки поувесистей из тех, которые сочли ненужными, и бросили за борт.

Микмак, медленно набирая скорость, планировал в сторону дна. Предзакатное солнце, пляшущее по водной поверхности ярким слепящим пятном, окрашивало морскую воду в багровые тона. Казалось, что в море вылили цистерну крови, которая неспешно растекается по округе.

Вокруг Микмака, словно падшие ангелы с неба, опускались на дно остальные. Кто-то дергался, тщетно пытаясь освободиться, кто-то, подобно самому Микмаку смотрел вверх, спокойно ожидая последнего часа.

До дна было еще далеко, когда в крови начал заканчиваться кислород. Вдохнуть хотелось очень сильно, но Микмак зачем-то терпел из последних сил, до рези в груди, до темных пятен перед глазами. И еще очень хотелось потереть лоб – руки связаны за спиной, иначе он, наверное, разодрал бы кожу на голове до крови. Идиотская привычка, она появилась после Праги. «Мозголом» сказал, что это последствие пережитого стресса. Оно и сейчас: стресс, сильней не придумаешь, апофеоз стресса, так сказать. Вот и обострилось.

Странно, кислород в крови явно подходил к концу, а сознание никак не хотело покидать Микмака. Грудная клетка конвульсивно дернулась, втянув внутрь холодную соленую воду.

Он посмотрел вниз – дно словно покрыла холодная бездушная тьма. Скоро он окажется там.