Текст книги "Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы"

День третий. Взаимность

А на утро он почувствовал, как ему её не хватает. Какими пустыми кажутся без Алины минуты, часы. И даже порой собственные мысли. Если бы у неё была семья – муж, дети – он бы не посмел на что-то надеяться. А так…

«Так неужели это любовь? Та самая, настоящая? Та, о которой так много говорится вокруг…»

Та, в которую он ещё ни разу не поверил. Да и теперь он приготовился сопротивляться этому инородному для себя чувству. Этим, словно чужим, мыслям о любви, о смысле жизни…

Но сдался… Умылся. Побрился. Снова посопротивлялся. И… сдался.

Сдался буквально за полчаса до встречи с ней.

Как быть ему дальше? Он думал об этом, слушая её чарующий голос, глядя в её заботливые глаза, наблюдая за её движениями… Признаться Алине в непривычных для самого себя чувствах Роман не решался.

«Зачем её жизнь обременять собой – инвалидом? Что я смогу дать ей кроме бесконечных забот о себе?.. Даже как мужчина не смогу стать для неё идеалом… Меня она сильно привлекает как женщина, но… Но иной раз я воспринимаю её как неземное существо. Так зачем навязыванием себя подрезать ей крылья?.. Ого! Я стал выражаться, как поэт…»

Он снова и снова думал о том, что сегодня последний – третий – день акции. И Алина уйдёт.

«Уйдёт? Уйдёт из моей жизни… Уйдёт навсегда? Если не скажу ей о своих чувствах сегодня, то завтра, может быть, будет уже поздно?»

А она, видя его подавленность и обращённые к ней вопросительные глаза, думала о том, что сегодня, в последний день акции, их общение не должно прерваться. Ведь она тут с ним не просто по долгу службы милосердной. Она тут по воле Божьей – особой, так сказать, сверх плана. Бог её направил, ибо никто кроме неё не сможет помочь Роману.

«Смогла ли я ему помочь максимально? А дальше? Что будет дальше? Если моя помощь прекратится сегодня, то завтра, может, будет уже поздно?..»

И теперь уже Роман мог наблюдать её скованность-задумчивость, заметную время от времени…

Время пролетело ещё быстрее, чем вчера. Когда они закончили смотреть на планшете Алины фильм по самореабилитации, надо было расставаться.

– Пора! – сказала Алина, убрая в сумку планшет. – Я оставлю тебе несколько наших брошюр. А заберу их… В конце этой недели. Хорошо?

Роман еле заметно кивнул головой.

«У него ведь никого не осталось из родственников. Жена его бросила, и уже с ним развелась, – вспоминала Алина факты из его личного дела. – Будет ли достойный результат этой трёхдневной работы, если я его оставлю. Даже до конца недели?..»

– Как быстро пролетели эти три дня, – сказал он, не поднимая на неё глаз, словно себе самому.

– Да. Быстро, – согласилась Алина, чувствуя, как к её глазам подступают слёзы.

Лучезарно-сияющую улыбку на её лице, казалось, укрыла большая туча. А ещё у Алины возник неприятный осадок от мысли: «Роман всё-таки склонен думать, что я провела с ним эти дни ради акции… А ведь до общения с ним, ещё позавчера, я была настроена только на три дня».

И словно в подтверждение этому он спросил:

– А если бы акция длилась неделю, две недели, месяц, что было бы дальше?

Роман не мог сдержать своих эмоций и задал этот, как он считал, глупый вопрос, с долей вины, словно нашаливший ребёнок, ждущий прощения.

Прежде, чем ответить, она сделала паузу… А когда на её губах стала проявляться улыбка и выражение лица сделалось просветлённее, мудрее, глубже, она ещё глубже, чем раньше, заглянула в тайники его души, доступные пока только ей одной. И ответила:

– А дальше… Дальше, Роман, мы будем вместе каждый день. Будем добиваться того, чтобы ты встал с инвалидного кресла.

После этих слов, его сердце встрепенулась, как окрылённая птица, а на глазах появились слёзы. И всё-таки он не смог поверить услышанному и попросил повторить ещё раз.

Она повторила. И приблизившись к Роману вплотную, обняла его. Её щека касалась его волос. А он в это время рыдал…

Он рыдал и благодарил Бога. Благодарил судьбу – за урок, за прощение, за Алину. Но…

Но всё-таки нашёл в себе силы, чтобы сказать:

– Спасибо тебе, Алинушка! Огромное спасибо! Только не надо таких жертв ради меня. Я должен как-то сам выживать. Сам… Акция закончилась.

– Нет, Роман не закончилась. И не начиналась! – твердо ответила она, не сдерживая слёз. – Для нас с тобой не было никакой акции. Повторю: у нас с тобой впереди большая, счастливая жизнь – без инвалидного кресла. А для этого надо работать. Очень много работать. Работать вместе. Каждый день. Понимаешь?..

***

Через семь месяцев Роман сделал свой ПЕРВЫЙ шаг. А ещё через полгода он мог ходить с помощью трости. И вскоре после этого сделал Алине предложение выйти за него замуж. Она с радостью дала согласие.

Роман и Алина начали работать вместе – в том же Центре реабилитации. У них родились сын и дочь. Они стали той редчайшей семьёй, в каждодневной жизни которой не возникают ссоры, обиды, упрёки даже по мелочам. Для всего этого груза просто не находится места.

История вторая. Верочка
Рассказ

Вера Орлова сделала почти невозможное. Она успела за дешёвые деньги приобрести приличную квартиру. Выносив на своих, может быть, не очень хрупких, но очень женских плечах груз долевого строительства, она приступила к следующему этапу – к отделке.

Иначе говоря, теперь ей предстояло организовать весь этот процесс. И если сначала дела шли достаточно гладко, то как-то вдруг всё застопорилось. Шкаф-купе, сделанный под заказ, оказался бракованным в трёх местах, от декоративной стены в прихожей стали отваливаться кирпичики, а изготовление кухни задерживалось уже на два с лишним месяца.

Как же она, весьма деловая особа, заместитель директора одного из крупнейших рекламных агентств Минска (и это в свои-то тридцать лет!) могла допустить такое?..

Но тут стоит отметить, что Вера Орлова была личностью очень даже неординарной. И неординарность эта проявлялась прежде всего, как это не высоко будет сказано, в её мировоззрении. Это только внешне она казалась обычной красивой девушкой с кокетливыми манерами. А в глубине её душевной царила истинно христианская сущность.

И вот как-то раз эта сущность проявилась чудеснейшим образом. Причём в нелёгком процессе затянувшегося обустройства кухни. Как говорится, от хлеба насущного – к хлебу духовному.

В общем, на фирме, где Вера Орлова заказала кухню, случились те самые форс-мажорные обстоятельства, на которые не всегда обращает должное внимание в договоре какая-нибудь из сторон. О причинах, по которым директор фирмы Игорь Николаевич уволил большинство своих работников (или они его покинули?), Вера знать не могла и не хотела. Она, оказавшись жертвой этого кораблекрушения, стремилась выбраться из-под его обломков.

Видимо, из-под обломков старался выбраться и сам капитан корабля, оттягивая сроки выполнения заказов магической фразой:

– Завтра – точно!

Любая другая деловая – и даже вполне обычная – дама уже давно прислушалась бы к мнению лучшей подруги («Я бы сразу поставила на место такого директора! Истребовала бы свои деньги и распрощалась с таким сервисом») и к её совету («Не тяни кота за хвост, а то без денег останешься»).

Но Вера Орлова рассуждала иначе, по-христиански:

– У человека сложная ситуация. Зачем её усугублять своим отказам от его услуг?

Так, проявляя любовь к ближнему, Вера подставляла вторую щёку. К тому же дождаться выполнения заказа, как подсказывала железная логика, было делом более простым, чем истребовать деньги через призывы к совести директора и уж тем более через суд.

Однако вскоре, снова чувствуя, с одной стороны, возросший дискомфорт от бесконечного «Завтра – точно!», а с другой стороны, давление со стороны главных спонсоров всего этого строительства-обустройства (то есть от своих родственников, живущих в деревне), Вера Орлова твёрдо решила: «Больше надеяться и верить не могу. Попробую вернуть деньги!»

А сумма была приличная – почти три тысячи долларов.

И вот в один из вечеров Игорь Николаевич явился, чуть ли не с повинной к своей самой долготерпеливой клиентке по имени Верочка – так он называл в глубине своей загадочной души нашу Веру Орлову. А причиной сего визита стал её телефонный звонок, донесший до его сознания вовсе не благую весть:

– Я больше ждать не могу! Давайте решать вопрос о возврате денег.

«Эх, знала бы она, – думал директор, приближаясь к её дому, – как это супертяжко работать чуть ли не одному за всех: за дизайнера, за технолога и даже местами за монтажника».

Он не знал, какими будут его дела завтра, но знал точно, что сегодня беседа с этой необычной клиенткой предстоит очень сложная.

Именно так и получилось. Но только первое время, когда она категорически настаивала на возврате денег. И нужен был какой-то новый, веский аргумент. И он нашёлся в кладовой убеждений Игоря Николаевича.

– Верочка! Можно я буду вас так называть?

Она пожала плечами, мол, не знаю. А он продолжил:

– Дайте мне последний шанс довести наш договор до конца! И если я через неделю не выполню это обещание, тогда беспрекословно верну вам деньги. Согласны?

После этих слов ледяной взгляд на её лице стал оттаивать.

– Поверьте, я очень хочу, чтобы вы остались мной довольны! И своей кухней, соответственно, тоже.

Он даже был готов встать перед ней на колени.

Ну, как тут не поверить?! Как тут не оттаять?..

Через пять минут они уже сидели на ещё не существующей кухне и пили чай. А сердце Веры трепетало от облегчения: «Как приятно верить человеку! И знать, что не причиняешь ему вреда!!!»

Он смотрел в её счастливые глаза и ещё больше поражался такой (!) женщине.

«Я думал, таких уже не бывает…»

– Игорь Николаевич, вы так быстро чай выпили. Может, вы хотите ещё чего-нибудь? Мне так хочется вас угостить!

– Ну, если вам это в радость…

«Благодать снизошла!» – оценивала она своё состояние.

«Чудачество творится!» – удивлялся он её заботливости.

В общем, «разборки» превратились в перемирие, перемирие – в чаепитие, а чаепитие – в праздничный ужин. Стол был наполнен яствами, а беседа – доверительным, тёплым общением. Верочка и Игорь успели уже рассказать друг другу некоторые эпизоды из своих судеб. И он, обогретый этой искренностью после рассказа о холодных отношениях со своей женой, предложил:

– Верочка, а давайте с вами общаться и вне наших деловых планов! Вы такой чуткий собеседник!

Она только улыбнулась в ответ, а он продолжил:

– Я был бы счастлив с вами встречаться, ходить в кино, театры.

– А как же ваша жена? Она будет ревновать. Попробуйте с ней наладить отношения.

После этих слов пыл его поубавился.

Общение и трапеза продолжались. А под занавес этого вечера Верочка не оставила его с пустыми руками (дала с собой сало, деревенское, которое ему очень понравилось) и с пустыми надеждами на новые горизонты сотрудничества (договорились, что она закажет постепенно у него на фирме и остальную мебель).

Удовлетворённый всем, правда, кроме смутных надежд на личное счастье с чудо-Верочкой, Игорь Николаевич покинул её дом.

Она спала эту ночь спокойно, без малейших переживаний. Сон её был глубок, как у младенца. А душа – бездонна. Она кружилась и пела среди белоснежных лебедей, парящих над золотыми куполами…

На утро Вера Орлова, пусть не так дивно, как вчера, но ещё ощущала в себе кружение благодати.

Благодать!.. Её лучики ещё слегка касались новизны впечатлений, когда через два дня – слава Богу (!!!) – начали устанавливать кухню.

Сей долгожданный процесс протекал в отсутствии хозяйки. Она была на работе, а монтажникам заранее передала ключи от квартиры. Верочка не могла работать спокойно. Час от часу она представляла, как придёт домой, и душа её возрадуется…

Время стало тянуться как-то медленнее, а дел по работе накапливалось всё больше и больше. Когда часы добрались до отметки 17.00, Верочка выпорхнула из агентства. Метро, автобус. И… вот, наконец, настала та минута, когда можно увидеть содеянное и…

Разочароваться…

Наступившая ночь стала чуть ли ни самой беспокойной за последние годы. Поэтому не хочется вдаваться в детали переживаний женщины, чья многократно выстраданная кухня ещё до своего рождения стала появляться на свет в нежеланных, незапроектированных формах и цветах.

В общем, истерика у Веры Орловой продолжалась два дня – все выходные. Даже в церковь она не сходила. А кухня, не ставшая алтарём новосёла, воспринималась Верой как самое нелюбимое место в квартире.

И исповедалась она в этом только в понедельник своей коллеге-подруге, когда пришла на работу. Но о переживаниях Веры узнал немного раньше ещё один человек – тот самый, который стал их главной причиной и кого она оценивала-переоценивала в мыслях:

«Он слово сдержал, но как-то наполовину… Какой же он невнимательный к моему заказу. Во всем чувствуется поспешность-погрешность. Такая спешка к добру не приводит».

Да это был он, Игорь Николаевич.

Директор увидел Верочку утром того же дня на пешеходном переходе. Оба ждали сигнал светофора. Он – в машине, ехал в свой офис. А она – на подходе к метро, направлялась на работу. Выражение её лица было настолько задумчиво-грустным, что Игорь больше почувствовал сквозь небольшое расстояние между ними, чем заметил воочию, как Верочка сильно расстроена. А причина?.. Кухня…

«Да, видимо, всё-таки ребята напортачили там. А я не успел проконтролировать»

Игорь Николаевич не решился окликнуть Верочку или даже просто помахать ей рукой (она-то его не заметила). Но по приезду в офис отыскал проект её кухни…

А вот что произошло потом, стало полной неожиданностью для Веры Орловой. Через три дня, как по велению волшебной палочки, у неё на кухне стала демонтироваться-перерождаться не просто кухня по проекту, а раза в три лучше и, соответственно, дороже. Словом, шикарнее!

И напрасно она пыталась дозвониться Игорю Николаевичу, чтобы выразить своё удивление и узнать, откуда ТАКОЕ и КАК быть дальше. Вскоре она узнала совсем о другом: фирма закрыта, а сам директор уехал. Куда – неизвестно.

Проявив упорство, подключив все свои коммуникативные навыки и деловые связи, Вера Орлова быстро выяснила детали: фирма закрыта по причине банкротства, а директор с большим трудом расплатился с долгами и… уехал. А куда – это так и осталось загадкой.

Так что же произошло с Игорем Николаевичем?

Свершилось почти невозможное. Один на тысячу случаев. Случай самоочищения. Или же, говоря иначе, исцеление любовью. Причём любовью бескорыстной. И завертелся этот механизм в душе Игоря в тот самый миг, когда он увидел на пешеходном переходе печальное лицо Верочки. И всколыхнулось в директоре что-то такое… где-то там, на глубине… как-то долго спящее…

И мысли, которые иногда – всё реже и реже – освещали лабиринты его души, ожили и поднялись выше. Ближе к сознанию. И он уже их не откинул в дальний ящик. Он их УСЛЫШАЛ! И потянулся за ними всем своим противоречивым существом… И была ему, ох, как нелегка такая перемена в себе. Но, падая, он быстро вставал и учился ходить по этой новой дороге, которая открылась перед ним…

Но не свершилось бы всё это преображение так эффективно-быстро, если бы накануне той встречи на перекрёстке наш директор не попал бы в аварию на своём авто. Повредилась машина ненамного – вмятинка плюс царапинка на крыле, – а вот сознание Игоря встрепенулось от шока, подобно птице однокрылой, подстреленной кем-то вдруг. И воспринял он эту аварию необычным для себя самого образом: как предупреждение. Предупреждение о том, что в его жизни что-то идёт ОЧЕНЬ даже не так, как надо.

Откуда в нём (не в философе или верующем человеке, а в коммерсанте с подвешенным языком и не всегда чистой совестью) такое необыкновенное восприятие обыкновенного происшествия? Откуда?.. В состоянии шокотерапии Игорь вспомнил, как когда-то читал на эту тему предупреждений-символов что-то в какой-то газете, случайно попавшей в руки. И он смог, пусть всего лишь на пару мгновений, увидеть-ощутить своё будущее – нелицеприятное…

Итак, вернёмся в тот самый день и час, когда Игорь Николаевич увидел Верочку на пешеходном переходе и прибыл в свой офис.

«Всё, баста! Надо срочно что-то менять», – сказал он себе, отложив в сторону проект кухни Веры Орловой. И тут же вспомнил её печальный взгляд…

Самоанализ был быстрым и действенным. Игорь осознал, что он уже не в состоянии поправить самое насущное – и дела фирмы, и дела семейные.

«Что же делать?»

Он снова вспомнил печальный взгляд Верочки… И тогда пришло решение. Кардинальное.

«Изменить ситуацию я смогу только с этой кухней! А Верочке — отплатить добром за её добро. Да и сало деревенское надо отработать…»

Так, очень быстро, без накладок, кухня Веры Орловой получила второе рождение. В новом проекте, который уже почти экс-директор подготовил сам, он проявил все свои дизайнерские способности и обогатил, в прямом смысле этого слова, весь кухонный гарнитур. И цвет подобрал именно такой, какой рисовало воображение Верочки. А дальше – дело техники. Дал последние распоряжение рабочим изготовить и установить кухню в максимально быстрые сроки, обязуясь заплатить им сразу же по степени готовности – по высшему разряду. А затем…

Затем начал с нуля новую жизнь, обрывая связи со старой. Закрыл убыточную фирму, рассчитался с вечно недовольными работниками, продал покорёженную машину, ушёл от нелюбимой жены. Уехал в деревню к матери, а позже – на заработки…

***

Они встретились через два с половиной года. И, как ни странно, всё на том же самом перекрёстке. Оба ждали сигнал светофора. Только теперь уже Вера Орлова была на своём автомобиле. А он стоял у пешеходного перехода. Она заметила его, вышла из машины, подождала, пока он перейдёт дорогу и подошла к нему. Заговорила первой. Она удивилась тому, как Игорь Николаевич изменился. Даже засомневалась, он ли это.

– Как я рада, что это вы! Куда вы пропали?

– А я вовсе и не пропал. Я был в поиске. В поиске себя самого, – широкой щедрой улыбкой ответил он. – И нашёл, слава Богу!

– Я очень за вас рада! И рада, что встретила вас! И могу теперь сказать то, что не давало мне покоя всё это время. Мне было так неловко от мысли, что вы могли разориться из-за такой роскошной кухни, которую для меня… Зачем надо было идти на такие жертвы? Я причинила вам страдания?

– О, нет, Верочка! Я не страдал, а наоборот, ушёл от страданий. Я работал физически и духовно, много думал, многое переоценил – словно заново родился… И вы, сами того не зная, оказались для меня в этом помощником. Это правда.

– А вы, сами того не зная, стали самым благородным мужчиной в моей жизни! Это правда.

– Спасибо вам за эти слова, Верочка! Спасибо!

Поражённые услышанным, он и она застыли на месте, глядя – нет, вчитываясь (!) – друг другу в глаза…

С этого момента они больше никогда не расставались.

История третья. Нирвана
Новелла

Утро выдалось пасмурным. Но самая неуютная непогода была у меня на душе. Всё-таки я ещё не защищён от таких состояний, когда все несовершенства человеческой натуры собираются в общий ком и сметают в сторону прежние успехи, радости, надежды, соединённые тонкими нитями чистоты и силы душевной. Значит, снова ослаб. И духовно, и физически.

Вчерашняя головная боль ещё не смела свои следы с моей обессилившей плоти. И выходной день начался с лазарета домашнего.

Нет. Стоп! Давай-ка, Святослав, без депрессивных эпитетов.

Так я предупредил самого себя и стал настраиваться на позитивные волны.

Удалось. Опыт в этом уже наработан.

Но быть в течение всего дня, каждое мгновение на таких высотах – в нирване – у меня ещё ни разу не получалось. Что-то быстро начинало занижать, отвлекать, затемнять… Да и не всегда помнится о том, что надо держать высоту. Зато часто зависаешь на уровне «не радость – не беда», воспринимаешь ход событий дня серо, вяло – совсем без ярких эмоций. И вдруг начинаешь реагировать на какую-то мелочь раздражительно… У меня доходило даже до скандала с Томой. Или с Костей. Особенно вечером, после работы. А после очередного срыва на ссору-обиду-скандал и ругаешь себя, и упрекаешь. Хоть сквозь землю провались… В общем, картина называется «Ту-144 после крушения».

А теперь, плюс ко всему плохому, я остался один. Не выдержала Томка моих противоречий. Точнее, когда появился у неё друг, в союзе с которым она наконец-то смогла бы быть лидером, моя многолетняя гражданская жена решила от меня уйти быстро – без шума и пыли, как говорил известный киногерой. Разумеется, взяла с собой детей – Костю и Вику – и гуд бай, ошибка молодости.

Дай Бог, чтобы со вторым… Нет, уже с третьим «женихом» у неё был лад да слад. Кстати, я ей желаю этого вполне искренно. Выходит, я не в обиде на неё. И это радует.

Вот примерно также радуешься, когда работа, которая выполнялась тяжело и долго, вдруг приносит хорошие результаты. А ведь то самое, пока недостижимое мною надолго состояние счастья-нирваны невозможно без наличия в жизни человека трёх китов: любимого дела, близких людей и сокровенных знаний, помогающих всё это и себя самого скреплять, ценить и развивать.

Насчёт близких людей – уже пробел. Я остался один. Есть, правда, надежда, что Вика, наша общая дочь с Тамарой, меня не забудет, не выбросит из души своё «Папа, я тебя люблю!».

И друзей-то у меня, можно сказать, уже нет. Лучший из них в поисках счастья укатил жить в Германию.

Ну, а как у меня с любимым делом?..

С этим вопросом я вышел на свежий воздух, мгновенно ощутив новый прилив бодрости в мыслях. Итак, любимое дело… Я нереализовавшийся педагог. В лихих 90-х успел поработать эксклюзивным специалистом: мужчиной-педагогом начальных классов. Вселял в детские умы и сердца светлое-доброе-вечное наряду с программным материалом. Но постепенно маленькая зарплата, чисто женский коллектив, реалии школьной системы и тяга к переменам метнули меня в Центр внешкольной работы, где я четыре года «отсидел» методистом. Реализовал с десяток проектов, и в раз десять больше – бумажной работы. Пробовал по совместительству вести кружок по грамотной речи и письму, затем – по журналистике. Но не потянул этот груз. В общем, отвык работать с детским коллективом. И снова жажда перемен (больше всё-таки вокруг себя, чем в собственном мировосприятии) метнула меня на долгожданную высокооплачиваемую работу: стал корреспондентом, а позже – редактором интернет-издания «СтройМир». Постигал, описывал и корректировал премудрости строительства, а мир собственной души так и оставался в недостроенном виде. В итоге, эта работа уже несколько лет не приносит мне морального удовлетворения. А материальное… Оно, действительно, оказалось не главным.

В общем, с любимым делом тоже нелады.

Пошёл дождь. Ветер усилился. Но домой возвращаться не хотелось. Садится за руль машины – тоже. Я решил, пусть лучше меня повезёт кто-то другой. Ну, например, водитель городского автобуса. Пусть везёт, куда его глаза глядят. А глядеть-то они, конечно, будут строго по маршруту. Но ведь маршруты городского транспорта для меня неизвестны, я уже лет пятнадцать езжу на своём авто. Значит, поездка на первом попавшемся автобусе или троллейбусе будет для меня маленьким сюрпризом.

Первым подъехал троллейбус номер 13. Я решил, что это – хорошее число, оно – моё. Сел у окна и поехал. Стал оценивать третьего кита – сокровенные знания.

Говорят, знание – сила. Попробуй-ка с этим не согласись. Особенно, когда понимаешь, что знания – это даже оружие. Оружие светлых сил. Плюс самый безопасно-полезный арсенал в войне добра и зла за каждую человеческую душу. Так гласят разные духовные источники. Сколько же их я перечитал за свои сорок лет? Двадцать, тридцать, пятьдесят?.. От Библии до Агни-йоги. От Чаши Грааля до Трансерфинга реальности. Что-то не прижилось, что-то так и не осозналось, кое-что зацепило лишь на некоторое время. Вот и всё…

Мне не хватало целеустремленности, системного подхода в складировании духовных знаний… Ой, нет. Что за оборот? Не для того духовный опыт, пусть даже теоретический, что бы его складировать. Его надо осознавать и заселять в свой образ жизни. А вот я частенько складировал. И забывал. И удалялся… Пробовал и сам что-то писать-философствовать. А когда на третьем курсе педунивера изучал историю религий, вдохновился даже на то, чтобы новую, мировую, религию создать. О, как круто!.. Вдохновения хватило, слава Богу, только на два дня. В общем-то, кроме десятка двух стихоСОтворений, залежавшихся по сей день в письменном столе, я ничего так и не написал для потомков нашей цивилизации.

Да и разнокалиберная духовная информация, промывавшая мне периодически мозги, похоже, так и не закрепилась в моём сознании в виде реальных знаний. Хотя… Скорее всего, я просто-прочно завис на своём духовном уровне послевузовского периода. Вот такой зависон, словно сон. Вот такие ценности на бегу, и намного уж б/у.

Ух, ты! Даже в рифму заговорил от удовольствия, что наконец-то смог себя самокритикой повоспитывать. Не такое уж это мрачноватое дело – самокопание, – если технологию безопасности соблюдать: на себя не злиться, а с собой мириться…

На душе после дождя запели птицы. Троллейбус вёз меня по главным улицам-проспектам моего родного Могилёва. Город удивлял неожиданно раскрывшейся для моего взора красотой своей конъюнктуры-архитектуры. И люди в салоне троллейбуса и на улицах стали казаться мне дружелюбными друг к другу и просто счастливыми…

Надо же, как бывает! Ещё минут десять назад я выносил себе суровый приговор, а теперь ощущаю, себя арестантом, которого освободили досрочно и отправили в самое лучшее место на земле.

На этой светлой, чистой ноте троллейбус привёз меня на конечную. И вот очередной сюрприз! Здесь же, в двух шагах, на улице Липовая Аллея стоит и здравствует та самая школа, которую я закончил. Родная моя! Сейчас я тебя увижу! Это я, твой Славик. Уже не такой липовый, как ещё час назад, а более настоящий. Оживающий, прозревающий, воскресающий!

На этом радостном порыве я подлетел к ограждению моей старушки-школы. И в тот самый миг вдруг…

Вдруг произошло нечто абсолютно непредвиденное, немыслимое. На меня наехала машина. Невесть откуда взявшийся микроавтобус выскочил на тротуар и пригвоздил меня к ограждению моей школы…

Ну, чем не парадокс?! Человек, словно заново родившись, созревает для новой жизни, а тут на него такой наезд…

Физическая боль была более чем сногсшибательной, но длилась, наверное, менее минуты. И улетучилась куда-то.

Улетучилась. А я провалился в пустоту. Затем меня стало засасывать в какую-то невидимую воронку над головой. И вдруг эта круговерть закончилась. Я даже смог встать. Но… как только встал, будто в другом городе оказался. Вокруг стояли дома, росли деревья, шагали люди, ехали автомобили – всё было обычным и одновременно другим. Более ярким, более динамичным.

У меня будто выросли крылья. Я шёл и не чувствовал ног. Я летел?.. По крайней мере, ощущение полёта не покидало меня. Сердце моё пело – всё выше, всё тоньше! Я удивлялся, как ребёнок, всему, что видел. А всё, что я видел, было живым и тут же становилось частью меня самого.

Меня поразила моя школа. Вместо старенького двухэтажного здания я видел изящное многоэтажное строение – дворец, напоминающий восточный храм. А ноги (или крылья?) несли меня дальше. Меня преследовало ощущение, что там, впереди, – что-то очень важное. Просто ОЧЕНЬ важное! И чем ближе к этой цели, тем радостнее, счастливее становлюсь я сам. Я и мир вокруг меня.

Вокруг меня – мир. Да ещё какой! Какая тут может быть смерть?! Да здесь такая (!!!) жизнь. Только успевай за ней!

Дома, деревья, дороги, улицы… Всё менялось (двигалось со мной) очень быстро. Всё было наполнено неописуемой словами гаммой светлых красок! Всё пело вокруг меня! И я мог – это стало для меня реальным (!) – в каждое из приходящих-уходящих мгновений быть счастливым. Быть в нирване!..

Я шёл вперёд – к необыкновенно важной цели. Скорость движения росла. Мелькали прохожие, жилые кварталы, площади, парки. А нирвана не исчезала. Она двигалась вместе со мной. Она была моим навигатором. Моя Нирвана!..

И как только я подумал об этом состоянии как о живом существе, на моём пути появилась… Женщина. Богиня!

Она стояла, улыбалась, будто ждала меня всё это время… Стоп! Так не она ли была целью моего движения?

Всего за одно мгновение своего взгляда она наполнила всё моё существо ещё более радостно-светлыми ощущениями (сколько же у них уровней?!), чем те, которые несли меня на крыльях до встречи с ней. Я ликовал! Ликовал!! Ликовал!!!

Я, наверное, светился всеми цветами радуги.

За что мне такое блаженство?!

Может, я попал в рай?..

А она, словно отвечая на все мои вопросы, обвела рукой пространство вокруг себя, поворачивая голову то влево, то вправо.

Я увидел дом, в котором живу. А за домом, за детской площадкой и деревьями, окружающими её, раскинулось озеро. Вокруг него гуляли пары влюблённых. С детьми и без детей. С цветами и без цветов. Но все – совершенно счастливые, любящие друг друга. Я это знал. Я это чувствовал!.. Но почему (???) я никогда раньше не видел этого райского уголка буквально у себя под носом…

Я вопросительно посмотрел на Нирвану. Да, я уже знал, что эту женщину-богиню зовут именно так. Я не получил ответа на свой вопрос, но оказался под чарующим действием её взгляда, её улыбки.

И вот мы уже держим за руки друг друга, будто знаем один одного всю жизнь. Знаем и любим.

Любовь! Именно это чувство-слово закружило над нами белокрылой птицей. И эта птица-любовь была такой многокрылой, такой возвышенной, такой воздушной!..

Моя Нирвана! Её бездонные глаза! Её безграничная доброта!..

Моё бездонное Счастье! Моя безграничная вера в собственные силы!..

Импульс этих сил предавал мне уверенности даже тогда, когда я по знаку Нирваны обернулся назад и увидел дорогу, мерцающую в дымке тумана (почему он вдруг появился?) и… обрывающуюся.

– Эта дорога моя?

– Твоя! – ответила мне Нирвана.

– ???

– Тебе надо вернуться!

– ??

– Теперь ты сможешь большее!

– ?

– Теперь ты сильнее!..

Это были последние слова, которые я услышал от Нирваны…

И вдруг – темнота. Полосы темноты. Движение тёмно-серых волн… Опять ощущение воронки. Но её купол был уже направлен вниз. И теперь меня не всасывало в неё, а наоборот – высасывало. Высасывало. Выталкивало…

– Он приходит в сознание!

– Пульс стабилизируется.

– Дыхание в норме?

– В норме!

– Зрачки реагируют на свет.

– Будет жить!..

Эти слова звучали надо мною, лежащим где-то…

Где же я? Где?..

Позже врач сказал, что сознание в полной мере вернулось ко мне только на третьи сутки. А раньше, когда я был рядом с Нирваной, разве я был без сознания?.. Нет. Я был даже абсолютно счастлив. И осознавал это.

Теперь, перед выпиской из больницы я знаю, что же именно со мной произошло после того, как я попал под колёса микроавтобуса. Я знаю гораздо больше врачей. Я знаю самое главное.