Текст книги "Пароль: я – Грех"

Компьютер загрузился. Я развернулся на офисном стуле к Алексею.

– Ты что, Лёха, с ума спятил? Нафига мне твоя сестра? Согласен, красавица, умница, грамотная, но я её не люблю! Ты зачем её личную жизнь рушишь? Если у неё с Андрюхой любовь, так это же здорово. Не ломай ей судьбу!

Друг, переваривал мои слова, почёсывая затылок.

– Чё-то я не пойму. Зачем ей тебя любить? И ни чё я ей не ломаю! Я этого дистрофика-электрика для тебя подтянул.

Я вообще перестал понимать друга.

– А электрик-то мне зачем?

Цыган тяжело вздохнул.

– Не тебе, а мне – для тебя… Он по компьютерам электриничает. Вот и сделал нам с тобой… – Лёха достал клочок бумаги и прочёл: – Сайт!

Я выключил ноутбук.

– Ага, здорово, я в восхищении! Ты напомни, когда твой день рождения…

20

Я нервничал. Время шло, а доброжелатель не звонил. Не то чтобы я переживал за деньги – неизвестность и ожидание угнетали. Может, у этого типа поменялись планы по поводу меня. Да ещё цыган нашёл телеканал с мультфильмами. И смотрел не что-нибудь стоящее, а «Губку Боба». Лёха смеялся над каждой глупой выходкой жуткого героя мультфильма. Я чувствовал: накопившаяся нервозность и весёлость цыгана начинают разрушать мою нервную систему.

– Лёх, вот ты скажи мне, что такого смешного ты высматриваешь в этом мультфильме? Поделись, я не тупой, пойму, если это действительно смешно, вместе поржём.

Друг убавил громкость телевизора.

– Нет, Грех, тебе бесполезно объяснять. Ты не засмеёшься. Ты ел цыганский сладкий пирог «сывьяко»?

Я недоумённо пожал плечами.

– Нет, не довелось.

Цыган щёлкнул пальцами.

– Вот, Грех, я тебе и толкую, что сывьяко – сладкий пирог. Ты почувствуй, у тебя во рту сладко есть? Чё, нет? И не будет, пока не съешь его. Тут тот же расклад. Я скажу, чё смеюсь, а тебя на ха-ха не пробьёт.

Цыган оживил пультом звук телевизора, а я в растерянности продолжал стоять рядом. «Ах он, цыган окаянный! Тихушник косноязычный, ведь утер мне нос!»

Моя месть другу созреть не успела, в домофон позвонили. Я поспешил впустить гостя. На площадку моего этажа поднялся молодой человек в зелёной куртке и бейсболке того же цвета. В левой руке визитёр держал пластиковый планшет с бумагами, а в правой свёрток, похожий на бандероль.

– Курьерская служба. Я могу видеть Золотарёва Григория Юрьевича?

Я переминался с ноги на ногу.

– Я и есть он самый! А что надо-то?

Курьер бесстрастно заученно перечислил:

– Документ, удостоверяющий личность. Подпись о получении посылки.

Сделав смелое предположение, что находится в свёртке, я быстро выполнил все требования зелёного человечка. Получив небольшую тяжёленькую посылку, вернулся в квартиру.

– Лёх, выключай своего параллелепипеда в шортах. Нам вроде как денежки прислали.

Цыган подскочил, словно его ткнули шилом.

– Да ну, Грех?! Не может быть?!

Увидев в моих руках посылку, мой компаньон, словно заворожённый, обошёл вокруг меня несколько раз.

– Чё мучишь, давай открывай, на бабло хочется позырить!

Я отобрал у любопытного телевизионный пульт и всё же выключил ненавистный мультфильм. Покончив с Губкой Бобом, поставил посылку на стол и, не церемонясь, сорвал с неё фирменную бумажную обёртку курьерской службы. Это была картонная коробка, обкрученная скотчем. Примостившись рядом, цыган, блестя глазами, нетерпеливо постукивал пальцами по столу. Я взял нож и уже был готов разрезать скотч, как мой мозг выдал неприятную мысль. Следуя приказу головы, руки непроизвольно отдернулись от стола.

Цыган удивлённо наморщил лоб.

– Ты чё дергаешься, как нервыстенщик. Давай вспарывай уж!

Я сел на стул.

– А если там не деньги, а бомба?!

Цыган скривил лицо.

– Прям уж, вот этот подонок -фраерок взял и бабахнул нас из-за каких-то ста штук… евро…

Окончание высказывания Лёха произнёс с расстановкой, тихо и неуверенно. Но тут же воспрял духом.

– Нет, Грех, это бабло, я чую его запах! Давай я сам открою, и ты увидишь – там не бомба!

Я был бы рад поверить обонянию другу, но осторожность взяла верх.

– Не торопись, Лёх, давай я сначала пробегусь по следу посылочки и курьера.

Путешествие полученной мной коробки было недолгим. Недавний молодец в зелёном упаковывал посылку в головном офисе Волкова. Это был кабинет, соседний с приёмной. Я внимательно разглядел солидного немолодого мужчину, который и поручил произвести доставку свёртка. Это и был наш доброжелатель. В коробке были действительно деньги и записка к ним. Но я не собирался останавливаться на достигнутом и с ходу проник в след прошлого жаждущего остаться неизвестным. Благодетелем оказался младший брат Владимира Александровича – Волков Алексей Александрович. Его решение отправить деньги курьером было специальной задумкой. Во-первых, тем самым я оставался, по его мнению, в неведении об отправителе, а во-вторых, он показывал, что знает, где я живу. В принципе неплохой ход. Не мог же он предположить, что я разыщу его через неразговорчивого посредника и неговорящую коробку с деньгами. Мне представилась возможность узнать о планах младшего Волкова и его интриге с немецким бизнесменом. Он и впрямь имел на меня виды. Хотел удостовериться, что Гун не обманет его, как собирался поступить с его братом. Моё будущее задание было аналогично заданию Волкова-старшего. Как предполагал наш доброжелатель, я должен был присутствовать на его переговорах с немцем, которые должны были пройти после встречи Гуна и Волкова-старшего. Узнал, что именно Алексей Александрович в течение года занимался разработкой будущих инвестиций своего брата. На самом деле младший брат испытывал чувство неполноценности перед старшим, а именно – свою несостоятельность. Его обременяло пребывание на вторых ролях и работа на зарплату. Младшего брата не устраивало месячное вознаграждение с пятью нулями, он хотел неизмеримо большего. Ему нужен был крупный начальный капитал, и Гун вовремя подвернулся. Алексей Александрович действительно хорошо поработал с немцем. Проект инвестиций был максимально соблазнителен и обоснован, если бы не одно «но»: Гун был, по-русски говоря, кидала. Волков-младший знал об этом пикантном пунктике, и не только… Во время своей поездки в Германию полгода назад Алексей Александрович раскрыл перед немцем свой план. Он обещал, что лже-инвестиционный проект будет подписан, если из украденных у брата восьмисот миллионов долларов получит десять процентов. На том эта парочка и порешила. Я не зря так далеко прошёл в прошлое, мне стал доступен и немец. Его совсем не устраивали планы Волкова-младшего. Гун не только не собирался отдавать проценты наглецу, но, как и Волкова-старшего, определил к ликвидации.

Операция Гуна была проста и сложна одновременно. Предполагалось, что инвестиционные платежи при подписании договора должны быть разбиты на два основных этапа. Сначала перечисляется отдельными платежами по пять – десять миллионов, общей суммой в четыреста миллионов долларов. Через три месяца, на втором этапе, Фридрих получает вторую половину от оговорённой основной суммы. И уже через полгода искусственно создаётся кризисная ситуация, для решения которой предполагается запросить у Волкова – старшего ещё четыреста миллионов долларов. Если бы Владимир Александрович начал платить, то жил бы, пока из него вытягивают деньги и ни днем больше. Ко всему прочему для подстраховки Фидрих завербовал человека из Волковской компании, который отслеживал действия обоих братьев. Волкова-младшего мучили сомнения по поводу обещанной уступки немца в восемьдесят миллионов долларов. Он даже не предполагал, что подписанный договор – это его смерть. Тем не менее, брат-предатель планировал подстраховаться с моей помощью. А затем моё пребывание в этом бренном мире предполагалось прекратить…

Я непроизвольно сжал кулаки. Взгляд сфокусировался на коробке.

– Лёх, это бомба, но другого плана!

Цыган отдёрнул руки от стола и присел рядом.

– Ты отвечаешь, Грех?!

Я срезал скотч. Открыв крышку, вытряхнул содержимое на стол.

Это было десять упакованных банком денежных пачек. Банкноты были достоинством по сто евро. Мой друг схватил обеими руками деньги.

– Вот это бабло… бабловее не бывает! Грех, мы богачи!

Цыган аккуратно вернул пачки на стол.

– Давай поделим – и в кабак… Оторвёмся по полной!

Я закрыл пятернёй деньги и грозно посмотрел на друга.

– Никаких «оторвёмся по полной»! Нам крупно не повезло, Алексей! Этот, как ты говоришь, фраерок, хочет, чтобы я ему помог в одном дельце, а потом нас с тобой в расход…

Цыган изменился на глазах. Его эйфория иссякла, он задумался. И через несколько секунд его глаза вновь горели. Он щёлкнул пальцами.

– Так это ж нам прёт, Грех! Он хочет, а мы уже знаем – чё хочет. Мы опять снимем с него бабло, когда поможем, а там сами и грохнем. Я даже плачмассовых цветов куплю за его бабло, ему на могилку.

Вот что у цыгана не отнять – его сложно загнать в тупик, у него всегда найдётся решение, особенно, если это касается денег.

– Ладно, Лёх, что-нибудь придумаем, но убивать этого гада не будем. Хлопотно это, да и грех большой.

Согласно кивнув, цыган немедля разложил пачки денег в две одинаковые стопки. Одну из них пододвинул мне, а из другой взял пачку и, распечатав, стал считать купюры. Я недоумённо смотрел на друга.

– Что ты делаешь? Зачем их пересчитывать?

Не отрывая взгляд от мелькающих в пальцах купюр, цыган хмыкнул.

– А вдруг нас лоханули? И, как говорит моя маман, надо, чтобы бабульки привыкли к рукам, тогда другие бабульки станут липнуть к этим. И просто считать бабло клёво!

21

…Я проснулся от боли. Мало того, что болели голова и рёбра и было тошно, ещё и подсознательно ощущал сильное беспокойство. Что со мной произошло, я не помнил. Осторожно открыл глаза. Так и есть! Мне было о чём беспокоиться… Я лежал одетым на железной кровати на старом матрасе. Боже, где это я?! С трудом приняв сидячее положение, осмотрел помещение. Небольшая комната, без окон, стены кирпичные, пол бетонный. Из мебели лишь кровать и стул. Имелась и дверь, к которой я и побрёл. То, что она оказалась запертой с другой стороны, меня уже не удивило. Я понял: нас с цыганом похитили и пытали. И у меня сотрясение мозга и память вырубило напрочь. Наверное, кто-то хорошо приложился по голове. На всякий случай я постучал в дверь. С другой стороны послышался неясный шум, а затем знакомый голос друга.

– Грех, это ты?

От радости сердце у меня забилось чаще.

– Лёха, ты жив! Я так рад слышать твой голос! Ты в порядке? Ты один?

Опять я сначала услышал какие-то звуки и только потом ответ друга:

– Один я, один, совсем один. Вот только голова раскалывается и наручники не дают встать! Фигово это! Лежу в железе, мыслю о жизни, о любви. Не успел я ещё пожить хорошо, и любить – тоже мало любил…

Я чувствовал, что у меня от жалости к другу готовы были навернуться слёзы.

– Ты, Алексей, крепись, мы ещё живы, а значит, есть шанс!

Я почувствовал, что от меня зависит – останемся ли мы во плоти, или нас убьют. Я повторно осмотрел дверь. Она должна была открываться наружу, это хорошо. Я подскочил к кровати и одним движением скинул раму с сеткой. У меня в руках оказалось грозное оружие в виде железной спинки от кровати. Не долго думая, я с разбега обрушил своё оружие на дверь. Прогнивший косяк не выдержал и рухнул вместе с дверью в соседнюю комнату. Не выпуская грозное оружие, вбежал в помещение. Там на спине, раскинув руки и ноги, словно лучи, лежал прикованный к спинкам кровати цыган. Всё, как я и ожидал, кроме одной детали – он был полуголый. Не обращая внимания на испуганного цыгана, я быстро осмотрелся. Эта комната имела вполне жилой вид, но меня интересовало не её обустройство. В ней было два дверных проёма, один тот, что я вскрыл, и второй – напротив с приоткрытой дверью. Осознав, что произведённый мною шум мог привлечь внимание наших пленителей, я взял наизготовку свою железяку и прислонился у стены возле выхода. Цыган, не ведая, что творит, громко позвал меня, я устрашающе цыкнул на него. Заглянув в полуоткрытую дверь, я увидел длинный коридор с подвешенными коммуникационными трубами и проводами. По обе стороны коридора в определённой последовательности располагались дверные проёмы. Метрах в десяти на противоположной стороне коридора видна была металлическая двустворчатая дверь с круглыми миниатюрными стеклянными оконцами. Не заметив каких-либо признаков охраны, я стрелой метнулся к двустворчатой двери. У меня уже не было сомнений, что мы находимся в подвальном помещении, оставалось разведать выход и по возможности раздобыть оружие у персонала. На моей стороне было преимущество – это неожиданность. Я собирался обнаружить пленителей. Если повезёт – подгадав момент, одного обезоружить ударом спинки кровати. Осторожно заглянул в круглое оконце. Так и есть, это лестничный марш, ведущий наверх. Оценил ситуацию: идти наверх и разведать, что почём, или оставаться у двери в засаде? Кто знает, сколько их там – можно нарваться на нескольких… Я решил не рисковать и ожидать врага у двери. Мне в очередной раз несказанно повезло – услышал тяжёлые торопливые шаги по лестнице. Я изготовился для удара. Только створки дверей открылись, моя железяка описала полукруг по горизонтали и глухо врезалась в появившееся тело. От удара неизвестный сложился пополам и грузно упал на бок. Враг был повержен. Не размышляя, действуя на инстинктах, я обыскал лежащего – при охраннике не было боевого огнестрельного оружия, лишь травматический пистолет и шокер. Придётся огорчить цыгана: наручников, а, следовательно, ключа от них, не было. Прибрав находки, убедился, что наверху всё тихо. Не долго думая, ухватил поверженного за ноги и поволок. Десять метров, что отделяли меня от друга, я преодолевал минут пять, уж больно тяжёл оказался рослый, упитанный охранник, да и спинка от кровати мешала. Втащив бессознательное тело и откинув железяку, вытер рукой пот со лба. Я никогда не видел ранее, чтобы цыган косил, выпучив глаза. Именно таким взглядом встретил меня скованный друг.

– Ключей от браслетов у этого мужика не было, но ты, Лёха, не дрейфь, я сейчас разберу эту грёбаную кровать и освобожу тебя. Зато теперь мы сильнее, у нас есть с чем идти на прорыв!

Я потряс конфискованным оружием.

Цыган взревел:

– Грех! Ты чё тваришь?! Ты его не убил?! Открой меня, ключ под подушкой!

Я дёрнулся: ещё ни разу цыган так истерично не кричал. Выглянув в коридор, убедился, что его некому было услышать. Мои движения были резкими и невероятно быстрыми: в считанные секунды освободил друга найденным ключом. За спиной послышался стон. Я развернулся. Охранник приходил в себя. Указав цыгану на наручники и ворочающегося на полу, взял травматический пистолет наизготовку.

– Защёлкни на нём браслеты, теперь пришла наша пора поизгаляться!

Полуголый цыган, суетясь, быстро выполнил поручение.

– Грех, а теперь мне можно одеться?

Я пожал плечами.

– Да. Почему бы нет?

Пока цыган собирал по комнате свою одежду и одевался, я стоял в проёме двери и следил за коридором. Стонущий охранник, неуклюже опираясь на скованные за спиной руки, принял сидячее положение. Я на мгновение отвлёкся от коридора и встретился с мутным взглядом сидящего на бетонном полу.

– Ты, мужик, сиди, не дёргайся! Лёх, подойди, возьми у меня пушку, а я шокером допрошу нашего гостя.

Передав оружие другу, объяснил задачу, а именно – наблюдать за коридором. Я взял стул и присел рядом с пленным.

– Рассказывай, дружище… – для острастки я стрекотнул перед носом охранника разрядом из шокера. – Сколько человек в охране? Их вооружение? Кто ещё есть в здании? И где мы?

Стоя в дверях, цыган ответил за пленного:

– Грех, мы в подвале театра!

Я продолжал держать шокер у лица охранника и грозно смотреть ему в глаза. Пленный заговорил:

– В смене нас двое – Вовка да я… Николай. Вовка с шокером и резиновой дубинкой, травматик только у меня – он мой личный… А народа наверху много, начало рабочего дня. Человек шестьдесят-семьдесят…

Я услышал стук каблуков по коридору. Резко развернулся к цыгану. Моё тело напряглось, как собранная стальная пружина, оно было готово к новым сюрпризам. Шокер отозвался на моё напряжение разрядом, а пленный – коротким вскриком. Обернувшись, обнаружил бессознательное тело охранника… Взглянул на дверной проём – цыган исчез. Скрипя зубами, я бросился к выходу. Так и есть – цыган был в коридоре, он отобрал пакет у незнакомой девушки и пытался её целовать. Я подбежал и отдернул друга от барышни.

– Лёх, не беспредельничай! А вы, дамочка не бойтесь, ответите на некоторые наши вопросы, и мы вас отпустим.

Цыган скинул с себя мою руку.

– Грех, ты чё, прикалываешься? Это же Иринка!

Симпатичная черноволосая девица улыбнулась мне полными яркими губами. Я наморщил лоб: что – то было не так… Друг указал на пакет, принесённый девушкой.

– Иришка тут нам еды притаранила и пивка на опохмелу.

Пока следовал за парочкой, меня осенила неприятная мысль, но развить её сразу не успел… Когда вошли в комнату, знакомая цыгана взвизгнула, увидев лежащего на полу. Девушка в страхе обняла моего друга.

– Ребята, что это с Николаем?! Вы его убили?!

Я поспешил успокоить барышню.

– Ну, у вас и фантазия – убили! Случайно на шокер нарвался, скоро придёт в себя.

Алексей погладил девушку по голове.

– Да, Иришка, он очухается, уже очухивался и сейчас очухается!

Парочка уселась на кровать. Цыган всецело был поглощён своей соседкой. Невольно и я засмотрелся на девушку, на её округлые статные формы. Вот только яркого макияжа много и эта прическа в стиле «вамп» – всё это не по мне. Я взял стул и присел напротив.

– Теперь рассказывайте, что происходит, но прежде ответь мне, Лёх, я спиртное пил?

Цыган солгасно кивнул.

– Пил, Грех. Сначала девки пошутили и налили тебе в сок водки, а потом ты и без них пил. А ты чё, не помнишь?

У меня похолодело внутри.

– Это не похищение! Значит, нас с тобой не похищали? Мы здесь просто скрываемся! Что мы натворили?!

Вынимая бутылку пива из пакета, цыган пожал плечами.

– Да так… Поверь, Грех, ничё серьёзного. И это, как его там… Мы не скрываемся.

Я схватился за голову и взъерошил и без того всегда торчащие волосы. Мой взгляд остановился на лежащем на полу.

– А это тогда кто?! И… Кто меня запер?! И тебя приковал в наручники?! И…

Лёха! Ты же знаешь, мне пить нельзя! У меня сразу проявляется патологическое опьянение!

Девушка, во взгляде которой угадывалось недоумение, осмелилась спросить:

– Ой, Гриша, ты, наверное, запоец?

Я истерично хохотнул, но тут же взял себя в руки.

– Не запоец и не запивец. Патологическое опьянение – это такой редкий синдром. Чуть спиртное попало внутрь, и человек не ведает, что творит, а когда протрезвеет, у него амнезия на всё, что происходило перед и во время выпивки. Такие люди редки и крайне опасны. Вот и у меня этот синдром… Наверное, Господь наделил вдобавок к моим способностям, чтобы не пил. А теперь, Лёха, валяй рассказывай то, что я не помню.

Как я и ожидал, цыган попытался уйти от ответственности.

– Так ты же сам можешь в физиономику свою… прошлое позырить! Ну и зырь, а то ты же знаешь, всё равно привру то там, то сям!

Я попытался пригладить волосы на голове.

– Могу, но не буду – боюсь! Ты лучше расскажи, сильно не привирая, а с прошлым я после разберусь.

      Цыган переглянулся с подругой, словно ища поддержку.

– Ну, значит, дело было так… (Меня передёрнуло.) …Ты, Грех, сначала не хотел танцевать, но с соком получилось балдёжно! Тебя было не вытащить с танцулек, а потом ты намахнул на бутершарф с Гулькой, и вы решили с ней махнуть в деревню. Ты собирался знакомить её с отцом…

Я остановил словоохотливого друга. Мало было добиться от него рассказа, надо было попасть на его волну, чтобы понять, о чём речь, и не забывать эту волну направлять в нужное русло.

– Постой, Лёх. Я так понимаю, за авансом мы так и не съездили? Помню, что ты поделил деньги в моей квартире – и все-ё-ё! Давай пляши с этого места!

Цыган озадаченно почесал лоб.

– Нам некогда было авансы получать… Да, Грех, ты пропустил много интересного! Мне даже обидно за тебя… Значит, я поделил еврики, пересчитал свою доляху, гляжу – всё в ажуре, бабло в поряде. Ты свою пайку бобла перетряхивать не стал. Закинул под кровать пачку евриков, сказал, что на чёрный день… И мне говоришь такой: «Пойдём, Лёх, поесть по-человечьи – в кабак». Я те толкую: «Нафига нам кабак, купим килограмм пельменей с кетчупом – нам хватит…»

Я сурово посмотрел на друга.

– Шишков! Я же просил привирать слегка, а не ставить всё с ног на голову. Значит, ты уболтал меня сходить в ресторан – так?

Цыган виновато опустил взгляд.

– Да! Но ты сразу согласился. В кабаке я чиксанулся с… – цыган виновато посмотрел на свою подругу. – Иришка, я ж тебя тогда не знал! Вот, чиксанулся с Гулькой и Танюхой, они сбежали от своих блендеров и были одни. Мы пригласили к себе за столяк. Вот Гулька и набулькала тебе водки в сок. Потом – шурум–бурум, ты тащишь Гульку к тачке…

Я решил уточнить.

– Что это за шурум–бурум?

Друг выразил недовольство, что его перебивают.

– Шурум–бурум – это твои танцульки… Вот, значит, я отговариваю тебя, ещё типа рано, а на улице поздно. Гулька такая говорит: «А слабо в Тюмень на тачке прокатиться?» Там типа есть ништяковский крутой отель – то ли «К Вали», то ли «У Вали»…

Голова раскалывалась, я потёр виски.

– Надеюсь, ты не про «Кволити – отель»?

Друг криво улыбнулся. Сверкнули фиксы.

– Да, точняк! Гулька сказала, чё там есть офигительный ночной клуб и она хочет туда. Ты вызвал тачку, и мы такие на ней с факелами… Нет, фирверки и огонь – это уже после было!.. Тут мы в тачке спали!

Я по-новому взглянул на ситуацию.

– Так мы в Тюмени, или уже вернулись в Курган?!

Девушка хихикнула, друг взглядом осадил подругу.

– Уж лучше бы ты, Грех, вспомнил, чё да как… В Тюмени мы потусили, ты потанцевал… Чёт я с тобой по душам там трепаться стал, ну и ляпнул, чё с младенчества в Ленинград… он Петербург щас… хотел попасть, посмотреть белые ночи и…

Я почувствовал, как меня пробрал нервный озноб.

– И что? Мы пустились вчетвером на такси в Питер с факелами?

Цыган, поджав губы, помотал головой.

– Про факела забудь, не путай меня!.. Грех, мы с тобой не поехали. Ты девок отправил на тачке, а мы полетели. В самолёте мы с тобой раздавили шампусик и утром прилетели в Ленинград.

Я сквозь зубы спросил:

– Куда я отправил девок на такси, и шампанское в самолёте мы раздавили или выпили?

Цыган хотел было хихикнуть, но, взглянув на меня, передумал.

– В Курган они упёрли, а шампусик мы выпили…

Мне пришлось вытереть вспотевший лоб.

– Хорошо, что не в Питер отправил, а … шампанское лучше б раздавили, чем выпили. Валяй дальше!

Друг обнял подругу и продолжил:

– Мы сели в тачку, и ты водиле задвинул про крутую гостиницу, чтобы он вёз нас туда. В звёздочную, чтобы она была люксовая. Иринка, в какой гостинице мы жили?!

Девушка провела пальчиками по чёрной кучерявой голове цыгана.

– Гостиница «Гельвеция», четыре звезды, двухместный номер класса люкс. С таким чудным двориком – эх…

Я огляделся и развёл руки в стороны.

– Так, понимаю, это всё – не «Гельвеция», и номерок не с двориком. Как мы попали в подвал театра из четырёхзвёздочного отеля? Плохо себя вели?!

Цыган кивнул.

– Очень плохо, Грех! Пока ты в баре шурум–бурум, я надыбал у хороших людей чё хотел…

– Погоди, Лёх, ты говоришь – шурум–бурум, я что – в баре принялся отплясывать?

Друг серьёзно пояснил:

– Нет! Ты пиво пил, а я узнал, где казино. Нелегальное, но нам-то чё… Тебе-то без разницы. Ты же знаешь, мне на бабусики играть нельзя – слово мамке дал. Мы решили, ты будешь карту метать. Пока ты развлекался, я встретил свою любовь – Иришку. У её подруги в баре парень бабки стрижёт, там я её и охмурил…– Цыган поцеловал свою подругу – Ты мой выигрыш! А ты, Грех, продул тридцать штук евро в рулетку! Меня не слушал и делал всё по – своему! Потом мы вернулись в гостиницу, и я продал свою тачку…

Я сглотнул.

– Какую ещё тачку? Ты ни про какую машину не говорил!

Цыган сделал удивлённое лицо.

– Точно, не говорил?! Эх… Это был красный «шевроле», не новьё, а чё делать?! Он типа моя мечта – да – а!.. Вот я его продал, значит, и в казино. И опять облом, нет фарта, хоть сдохни! В общем, если не считать десятки, что ты заныкал в Кургане под кровать, сейчас у нас пять штук евро… и мы в подвале у Иришки на работе. Она здесь пастрижёр и костюмер.

Я удивлённо переспросил:

– Кто она?

Девушка с обидой взглянула на нас.

– Гришь, некрасиво говорить о присутствующем в третьем лице. И я не пастрижёр, а постижёр. Занимаюсь париками, усами, бородами… и костюмами.

Я услышал из-за спины голос:

– Да, Ирина, компания у тебя ещё та! (Я обернулся. Охранник смотрел на меня.) Невольно пришлось услышать всю эту историю, друзья, и вот что я думаю. Вы сейчас снимете с меня наручники и выплатите моральный и телесный ущерб. У вас пять тысяч, вот четыре отдаете мне, а тысячи евро вам хватит добраться домой. Думайте живее, не то выйдет ещё дороже!

Пребывая в подавленном состоянии и не желая спорить, согласился с доводами охранника. Я быстро освободил пленённого, а цыган отсчитал четыре тысячи.

Когда страж театра удалился, я повалился на кровать и тут же сел на неё.

– Алексей, сколько времени прошло после того, как ты делил деньги?

Цыган некоторое время не мог определиться со временем, но наконец выдал.

– Сегодня третий день, а что?

– А то! Гун приехал! И встреча состоялась! Хотел предупредить Владимира Александровича о брате его и немце.

Я стал шарить по карманам в поисках телефона. Разыскав гаджет, собрался набрать номер, но друг остановил меня.

– Грех, ты ещё позавчера звонил ему и всё утряс. Сказал, чтобы он не подписывался с немчурой. С фраерком добазарился встретиться, когда приедешь. А потом ты звонил своему отцу, мы мол с тобой в Питере. Обещал позвонить, как вернёшься в Курган. Ты ваще много кому звякал по сотику…

Я со вздохом опустил руку с телефоном. Ирина засуетилась, накрывая простенький стол.

– Нечего хандрить, парни, все ещё образуется, с вашими – то способностями!

Услышав о способностях, я напрягся. Чтобы развеять сомнения, посмотрел на цыгана: тот, жуя чебурек, хотел было пригубить пиво. Я вырвал у него бутылку.

– Мы больше не пьём! И что там с нашими способностями?

Друга опередила Ирина.

– Алексей рассказал мне, что ты, Гриша, видишь прошлое людей, но только если рядом он. Ты и вправду видишь прошлое, когда мой Лёша рядом?

Взяв пирожок, я отвернулся от цыгана.

– Да! Ещё гадаю, а на день Ивана Купалы бегаю голым и устраиваю ночные оргии.

22

Запивая остывший пирожок кефиром, мысленно метался в поиске спасительных решений. – Что делать?! Неужто вот так, всё потеряв, возвращаться домой? А что там? Дома те ещё проблемы! Стоп! Главное – успокоиться и решить, с чего начать, а там всё само встанет на свои места. Начнём с профуканных денежек. Надо попытаться вернуть их!

– Лёха, у меня план! Поездка домой откладывается. Твоя задача – доступно объяснить принцип работы казино. Меня интересуют их азартные игры и общие правила. Ирина, а тебе поручение – привести нашу внешность в надлежащий вид. Мы сегодня идём на дело – будем обувать казино!

Девушка, как школьница, подняла руку.

– А можно предложить? Я могу сделать распечатку из Интернета о правилах игры в покер, блек-джек и рулетку. Надо?

Мне пришлось позволить девице помочь нам и с этим.

23

К полудню мы с цыганом рубились купленными картами в покер, как заправские игроманы. В какой-то момент цыган, начав тасовать, откинул карты в сторону.

– Жулик ты, Грех! Пользуешься своей физиономикой, знаешь мой приход!

Я потянулся за разлетевшейся колодой.

– Так я тренируюсь! Забыл, что ли, вечером в казино идём?

Друг ехидно усмехнулся.

– Там такой расклад не канает. Здесь я вижу свои картишки, и ты их поэтому знаешь. А там крупье свой приход не знает, он, типа, играет всегда в тёмную. Вот скажи, как мы вытряхнем из них своё бабло?!

Необоснованно уверенно я закинул ногу на ногу. И для меня это был животрепещущий вопрос.

– Как?!

Меня выручила звонкая поступь каблуков Ирины. Через мгновение в комнату вошла подруга цыгана.

– Ребята, я вам приобрела пару светлых сорочек. А что, если нам прогуляться по городу? Предлагаю пройтись по Невскому, заодно и поедим! Идёт?!

24

Наша прогулка превратилась в целый поход. День прошёл чудесно, по крайней мере для влюблённой парочки, я же ощущал себя случайным гостем на чужом празднике. Изрядно утомившись, мы вернулись к театру, подвал которого стал нашим временным жилищем.

Я оглядел свою маленькую команду.

– В общем, так! Я даю вам двести евро, вы размениваете их на фишки и играете – во что вам заблагорассудится. Лёха, твоя задача частенько поглядывать на меня. Если закурю, то ты немедленно выдвигаешься в туалет. Я тоже там буду… При встрече в уборной объясню, что тебе делать! Ира, твой крест – это Алексей. Следи, чтобы не увлекался игрой и делал мелкие ставки. И главное – помни про туалет: смотри, закурил ли я!

Цыган сверкнул глазами.

– Ей – то зачем идти к тебе в туалет?!

Я положил руку другу на плечо.

– Нет, Алексей, она мне в туалете не нужна, ты мне там нужен, а Ирина мне в этом поспособствует.

Алексей движением плеча скинул мою руку.

– Ничего не получится, Грех! Я мамке дал слово, что на деньги играть больше не буду. А моё слово, как камень!

Я с пристрастием посмотрел на товарища.

– Тебя никто и не просит играть на интерес. Двести евро – это разве деньги? А если я скажу, где и как играть, во что вкладываться, это будет мой ход, не твой. Ты в этом случае лишь мои руки и ноги. – Я решил обратиться к девушке за поддержкой: – Ведь так же, Иринка?!

Девушка обняла цыгана.

– Конечно! Лёш, ты не нарушишь своё слово!

Цыган поцеловал девушку.

– Зайка моя, я твой камешек без ручек и ножек! Ручки и ножки Грех отобрал…

Я отвернулся от влюблённых.

– Кстати, о ножках! Ирина, тебе бы не помешало сменить обувь на бес– каблучную. Вдруг нам придётся быстро передвигаться пешим способом. И документы всем надо оставить здесь!

25

На такси проехали в пригород Петербурга. Часы показывали 22.00, а на улице даже не смеркалось. Из машины вышли у двухэтажного строения. По яркой иллюминации можно было судить: перед нами ресторан или ночной клуб. Первый этаж занимал обширный зал с беснующейся под музыку молодёжью. Заплатив за вход и скинув верхнюю одежду в гардеробе, прошли на второй этаж. Здесь мы попали в небольшой уютный ресторан. Не останавливаясь, прошли по залу. На красном шёлке стен выделялась светло– коричневая металлическая дверь. К нам подошёл охранник.

– Я вас слушаю?

Цыган достал пластиковую карту и протянул остановившему нас. Ознакомившись с карточкой клиента казино, секьюрити приложил к магнитному замку ключ. Послышался едва уловимый щелчок, и дверь приоткрылась.