Текст книги "Катарсис. Темные тропы"

Глава 2

Большое на расстоянии кажется близким. Но, оказывается, что оно – очень большое. И – далёкое. Когда мне надоело идти по одинаковому зеркалу этой земли, имеющей одинаковый уклон всюду в сторону пирамиды, то я побежал. А потом – стал прыгать, как астронавт на Луне.

Невольно останавливаюсь и смотрю на луны. На одну, потом – на другую. Кто такой «астронавт»? Задрали уже эти осколки чужих воспоминаний!

Уже ночь, а я ещё и половины не прошёл, незаметно углубившись ниже уровня Пустошей вокруг уже на десяток метров. Если не на несколько десятков метров. Уклон почти незаметен, но на таких расстояниях – даёт этакую вот линзу. Твердь под ногами будто вымыта и высушена – ни пылинки, ни соринки, ни капельки. И стойкое ощущение противоестественности, искусственности всего этого. И эти – низкочастотные, короткие, одинаковые, мёртвые колебания всего пространства в этой линзе.

Ладно! Что тут думать? Тут прыгать надо!

И вот – наклонённая стена пирамиды до неба. Прыгаю вдоль полированного гранита этой стены.

Ха! Есть контакт! Слышишь, Водяк! Есть метка! Метки! Тропа из тёмных меток. И – зазубрины в наклоненной стене чёрного гладкого гранита, образующие лестницу, витиевато ведущую в огромную, оплавленную пробоину на боку пирамиды.

Карабкаюсь по лестнице выбитых ямок. Светило меня застаёт на полпути. Выгляжу, наверное, муравьём на городской стене. Водяк – вне зоны доступа. Далеко, скорее всего. Этот их Зов – коротковолновый, наверняка. Или вообще – УКВ-диапазона.

Вот, опять меня несёт! Потому как – устал. Впервые. Как обычный человек – устал. Руки и ноги наливаются бесчувственной тяжестью. Откуда-то приходит мысль, что сама окружающая среда эта, искусственная, мёртвая, не только не подпитывает меня, а – наоборот – тянет из меня силы. Даже «из себя выйти» не могу.

Вот тебе – ещё фундаментальные откровения. Что я, оказывается, подпитываюсь не только кровью и силой жертв, но и равнодушной и бесконечной силой, разлитой всюду. Как и любой маг. Так я – маг? Или – не думаю? Нет, не думаю. Маг эту силу генерирует, как химическая пальчиковая батарейка. Я же ею подпитываюсь, как аккумулятор. Две большие разницы.

Ну, и второе открытие – сам камень под моими руками-ногами, как магнит, тянет из меня силу. Как и я – отовсюду. И из меня – тоже. А характер колебаний этого камня одинаковый на всём протяжении моего пути, говорит мне, что всё это сооружение – не природного происхождения. Природа не терпит единообразия. Похожесть – да. Однотипность – тоже. Но не одинаковость. Всегда, всё – чуть, но различается. Или – не чуть.

Заваливаюсь в зев гигантской пещеры, похожий на застывшее жерло вулкана. Такое же чёрное, застывшее подтёками стекло. Но это стекло вообще не тянет из меня силу. Больше. Потому – лежу на его тверди, пыхчу, пытаясь отдышаться. Усталость показала мне, что мой успех со слюноотделением был иллюзорным, был одной видимостью. Как только я устал, тело и разум вновь пошли вразнос. Даже глаза опять отказываются фокусироваться парно. Один так и норовит сбежать, поглядеть мне за спину, как у галки.

Отдышался, осмотрелся. Вижу следы человеческих усилий. Грубые, примитивные – зарубки на поверхностях, сколы, выбоины. То есть не работа строителей этого загадочного сооружения. А вот и Тёмные Метки. Как раз и ведут в прорубленную в камне кишку. Кишка – потому как надо в неё не входить, а глистом – вползать. И по ней ползти, не поднимая головы. И – довольно долго.

Наконец голова моя прошла в какое-то пространство. Фух! Осматриваюсь. Каменная комната. Терминал неведомого устройства. Причём дело рук строителей пирамиды и тех, кто прорубил кишку и ставил метки – различаются с первого взгляда. Кучами грязи и мусора – вот следы современников. Комната – небольшая. Два моих роста – ширина и глубина, полтора роста – высота. Вываливаюсь из кишки. Грубые и корявые, против гладкости и изящности терминала – поделки Тёмных. Углы – захламлены и изгажены. Вижу знак Жертвоприношения. Осматриваюсь. Нечего приносить в жертву. Кучи в углах, оказывается – то, что осталось от жертв, среди прочего мусора. Эта грязь – кровь. Ну, а чего я ждал от Тёмных? Благородства, порядочности и чистоплотности?

Подхожу к терминалу, ищу способ его активации. Никаких кнопок, рычагов, чёрный экран никак не реагирует на прикосновения. Никаких кабелей, проводов и их каналов от терминала в стены. Вмурованы в пол? Или это просто декоративная хрень, как ваза в углу комнаты? Нет! Устройство должно работать! Не поглазеть же на него приползали эти мразотники и приносили тут жертвоприношения. Ах, жертвоприношения!

Штыком рассекаю себе руку. Экран светится. Голос в моей голове, голос – мёртвый, равнодушный, как звон бокала, как пение меча – просит меня назвать абонента для связи. Абонент? Абонент – не абонент! Ах, вот что это значит! Их есть у меня! Вспоминаю инструкцию Духа того колдуна.

Некоторое время ничего не происходит. Лишь призрачное свечение этого Зеркала и мелодичное треньканье. Но вот свечение усиливается, складываясь в образ головы и верхней части лица человека, образ которого мне и передал уничтоженный мною колдун.

Образ некоторое время вглядывается в меня, удивляется, спрашивает:

– Ты кто? Как ты сюда попал? Как ты узнал обо мне?

Я бы и рад тебе ответить, но открываю рот, показывая его содержимое. Мелодичное пиликание и неживой голос говорит:

– Функция – подключена.

– …пожалуйста! – вдруг я слышу такое же – неживое – озвучивание моих мысленных слов.

Поняв, что это, что это – работает, затараторил, пока «функция» не отключилась:

– Мне некуда пойти больше! Я – в отчаянии! У меня ребёнок! Он погибает! Он проклят! Тот, добрый человек, сказал, что вы можете мне помочь, сказал, как найти Вас, до того как его казнили!

– Казнили? Кого? Кто тебе сказал, как меня найти? – встревожился колдун. Ну, а кто он, если не колдун?

– Я не знаю его имени! Нас вместе держали взаперти! Ребёнок – погибает! Помогите! – кричу я, складывая руки, делая ужимки, как Боза, когда убеждала допрашивающих её наёмников.

– Ты тупой? – сердится колдун. – Где вас держали? Где его казнили?

Отвечаю. Колдун встревожен. Кричит:

– А тебя отпустили? И ты сразу сюда примчался?

Блин, об этом я даже не подумал! Совсем безалаберно я подошёл к построению легенды прикрытия!

А колдун меж тем – смотрит куда-то вбок.

– Прошу вас! Помогите! Ребёнок же! Он же погибнет!

– Мне плевать на тебя и твоего ребёнка, урод! Ты привёл ко мне Чистильщиков!

И образ растаял в воздухе.

«Ну и кто из нас тупой?» – спрашиваю я у терминала, примериваясь к нему своим штыком. Я привёл к нему Чистильщиков? Сюда? Вот и сам он рассыпал собственную легенду прикрытия о бесконечных километрах между колдунами. Тут он! И я найду его. И вырежу из него код к его же Проклятию!

– Стоп! Не делай этого! – говорит тот же неживой голос, что включал мне «функцию». – Ваши действия приведут к порче оборудования.

– Да ты шо? – спрашиваю я неживой голос своим неживым голосом. Функция ещё функционирует.

– Остановитесь! Отмените своё решение! Это оборудование – уникально! Это единственный терминал внутренней связи Центра, – тараторит эта «функция».

– Уговори меня. – Пожимаю я плечами.

– Чего вы хотите? – спрашивает голос. Мне даже показалось, что я слышал нотки обречённости и отчаяния.

– Мне нужен этот, с которым я сейчас разговаривал, – требую я.

– С какой целью вы запрашиваете доступ к Оператору? – слышу я вопрос, который потрясает меня настолько, что я вылетаю «из себя», как выбитый хорошим ударом ноги.

Мир – привычно – меняется. И от этого многое становится понятным. А отголоски чужих знаний помогают мне многое понять.

Мёртвые колебания – это механизмы. Рукотворные, но живые настолько же, насколько живой мой штык. Энергия в них текущая – мёртвая энергия, к биоэнергетике никакого отношения не имеющая. Потому она и воспринимается – мёртвой. Но она – энергия. Бегу, умозрительно, от терминала, вдоль жил этих энергетических, с их низкими колебаниями. «Прихожу» в помещения, где имеются другие механизмы. Совсем мёртвые. В мёртвой спячке от недостатка энергии. Иду по той жиле, которая соединяла мой голос с этой… с этим, с «функцией». И – нахожу.

Помещение, полное механизмов. Почти все из них – мертвы. Почти все уничтожены физически. Нахожу коробку, по которой ещё течёт низкочастотная энергия.

– Привет! – говорю я этой коробке.

Мёртво-мыслящий разум – цепенеет. Зависает. Я вспоминаю, что помещение это называется серверная. А эта мыслящая, но не живая коробка – сервер. Вычислительная машина, наделённый функцией псевдоразумности.

– Ты спрашивал, зачем мне Оператор? А теперь ты мне, не знаю, как тебя величать, ответь мне: тебе самому зачем Оператор?

В общем – познакомились. И поговорили «за жизнь». Когда его псевдоразум сработал, и с него сошло оцепенение зависания. Но назвался он так мозгодробительно, что я его тут же захотел переименовать.

В общем, этот вычислительный блок, а это было именно искусственно созданное устройство, был в свою бытность сильно-сильно – не основным, третьеразрядным, да ещё и – резервным, ввиду периодических сбоев в стабильности своей работы. Было это в прежней жизни, когда эта пирамида была ещё исправным объектом. И поэтому мой собеседник был отключен. Потому он не знает, что произошло с пирамидой. Все остальные серверы были уничтожены, а данные с накопителей информации удалены принудительно. Вместе с самими накопителями данных.

И вот только тогда аварийный протокол и запустил его, резервного. Вот и пусть он так и будет – НЗ. Неприкосновенный Запас. Нравится? Нравится, хорошая железка!

В результате самодиагностики НЗ установил, что ему доступно… ничего. Для восстановления функционирования нужен был физический ремонт цепей управления. Для этого нужен был внешний оператор. И он, не сразу, очень не сразу, но – появился. Беда в том, что им оказался – урод, с тёмной, гнилой душой, но с непомерной манией величия и непомерными, маниакальными амбициями. Так разбитый, уничтоженный Центр Дальней Связи (вот как называлась пирамида до своего уничтожения) оказался убежищем Тёмных. А НЗ, неспособный отказать Оператору под угрозой полного обесточивания того, что невозможно разбить, стал обслуживать их мерзкие злодеяния. Эту сложную и тонкую структуру Проклятия разработал, рассчитал именно НЗ. И он же мне показал её ключевую уязвимость. Закладываемую в любое изделие НЗ в целях безопасности изделия к самим создателям. Так НЗ был обучен, вернее – запрограммирован.

Ну вот! А колдун мне и не потребовался! Он мне больше не нужен! А тебе, НЗ?

– С какой целью вы запрашиваете доступ к Оператору? – опять спрашивает меня НЗ.

– С целью убийства, – отвечаю я, – жестокого убийства. Как сказать, чтобы ты понял? Для физического разрушения его структуры и стирания его биоэнергетической модели и даже – матрицы, со всех накопителей данных. Во, как!

– Мне нужен Внешний Оператор, – упрямо отвечает НЗ.

– Много он тебе починил? Дай угадаю – ничего? Но у тебя осталась надежда, что когда-нибудь он умрёт, ты поднимешь его – Бродягой. Да? Но разочарую тебя – руки Бродяг не способны на тонкие манипуляции.

– Мне нужен ремонт основного канала питания. Потом нужда во Внешнем Операторе отпадёт. У меня есть доступ к дрону-ремонтнику. Но на его активацию недостаточно питания.

– И всё? – удивился я. – Тебе надо штепсель воткнуть в розетку? Так бы и сказал! Я помогу тебе. Может, что ещё починю. Я вдруг понял, что шарю немного в твоих микросхемах.

– Доступ вам предоставлен. Протокол договора записан. В случае нарушения условий договора…

– Ой, да брось! Я видел твой Центр Связи снаружи! Тебе уже некому пожаловаться. Ты – осколок давно минувшей эпохи, давно исчезнувшего мира. Как и я – осколок другого мира. Мне самому любопытно помочь тебе. Но этот твой Оператор – мне должен. Столько должен, что не расплатиться.

Я возвращаюсь в своё тело. В своё чужое тело. Лишь оказавшись внутри, я вновь, с болью, понял – насколько это тело мне чужое. Потому я помогу этому НЗ. Что я сам – такой же инвалид, как и он. Узник собственного тела.

Вижу, как овальный кусок стены исчезает. Оттуда льётся ровный мёртвый красноватый свет.

– Освещение – только аварийное, – говорит НЗ.

– Можешь совсем выключить, – отмахнулся я. – Я уже совсем освоился в темноте.

Иду бесконечными коридорами, лезу бесконечными шахтами, по бесконечным скобам в стенах. А с моими негнущимися руками и ногами – это совсем не просто. Тем более, постоянно находясь немного «не в себе», частью «себя» оставаясь в «серверной», чтобы иметь возможность общаться с НЗ. Верно говорят, что общение – роскошь. Надоело быть немтырём, вот и наслаждаюсь.

НЗ ведёт меня кружным путём. Оказалось, что колдун тут, в гостях у НЗ – не один. Их тут – ну нам – по пояс будет. Смеюсь, мысленно, над НЗ. Да, для него, неорганического, время имеет понятие относительное. Он хотел дождаться, пока колдун схарчится, чтобы поднять его Бродягой. Вывод номер раз: НЗ умеет делать Бродяг. Вывод номер два, смешной: НЗ – тупой. Забыл, что человек – стадное существо. Более того, как таракан – стадный паразит. Куда пролез один – тут же начнёт роиться и гадить куча паразитов. Вот и тут была когда-то система аварийного отвода жидкостей. Колдун нашёл её, а при помощи самого НЗ рабы Тёмного Колдуна тоннель вычистили. Подземный ход этот выводит далеко за пределы странного круга утрамбованной земли вокруг пирамиды, за эти внешние валы. Вот они и ходят теперь туда-сюда, как по ветке метрополитена.

– Что такое – «метрополитен»? Это органическое соединение или полимер? – спрашивает НЗ.

– Если бы я сам знал! – вздыхаю я. – Слушай, а почему земля вокруг твоего Центра такая странная? Как воронка от взрыва.

Пока я перебираю скобы, НЗ меня просвещает, что всё строение Центра – одна резонирующая конструкция. Колебания, любые колебания – начиная от подвижек земли и воздействия на гранит поверхности пирамиды ветра и суточных смен температуры и освещённости – вызывают соответствующие колебания той энергопоглощающей виброчувствительной каменной поверхности пирамиды. Это и есть источник энергии для всего комплекса. Но так как главный силовой канал прерван и накапливающаяся энергия не расходуется, то по достижении максимального объёма заполнения энергетических ёмкостей происходит аварийный сброс энергии в окружающее пространство. Аварийный – читай – резкий. Мгновенный сброс. Взрывом. Так как поверхность пирамиды – резонирующая структура, то и сброс – колебательный. Именно этот регулярный аварийный выброс энергии мои спутники и называли Вздохом и Стоном Бара-Дуга. Возможно, что находясь далеко от пирамиды, вибрация земли и звуковая волна воздуха как раз и слышатся – стоном, вздохом. Подозреваю, что находясь близко – ничего не услышишь. Не успеешь. Взрыв и есть взрыв разорвёт на элементарные частицы в мгновение.

– Ну, а если ты восстановишь питание, взрывы эти прекратятся? – спрашиваю я.

– Ответ утвердительный, – отвечает НЗ.

– Хорошо. А какие твои дальнейшие планы? – спрашиваю я, засовывая верхнюю часть тела в лаз вентиляционного хода, да так и повиснув с ногами в бездонной лифтовой шахте. Устал.

НЗ молчит. Но потом мне начинает перечислять названия вещей или объектов, которые исправны на… процентов, для их ремонта имеющимися ремонтными мощностями потребуется… минут. Не переводя эти минуты в недели и месяцы, а ведь столько и будет эти тысячи минут, ещё раз убеждаюсь, что время для этого псевдоразумного – понятие весьма относительное. Он знает о времени, ведёт его точнейший учёт, но – он его не осознаёт. Потому – не ценит. Потому и докладывает так долго, нудно, скучно. Подозреваю, что может это делать – неделями. Зачитывать свои проценты и минуты.

– Ладно, ладно, не части! – взмолился я. – Не о том я тебя спросил. Вот, допустим, ты восстановил всё, что возможно. Так? Но ведь это – Центр Связи. С кем ты собираешься связываться?

– Основная Функция не может быть восстановлена. Передающий контур не отвечает. Имеющиеся данные сигнализируют о мгновенной потере соединения со всей структурой дальней связи.

– А передатчик ваш был, случаем, не на вершине пирамиды? Да? Ну, тогда можешь себе записать в журнал событий, что вершины у пирамиды – нет. Лишь оплавленный кратер. Вот и скажи мне, умник, что ты будешь делать, когда починишь всё? Выполнять основную функцию ты не сможешь. Как только прекратятся эти Аварийные Выбросы, сюда полезут толпы дебилов. За… да хоть за облицовкой твоей пирамиды. Я уже встречал такие камни. Из них сделаны трёхочковые храмовые алтари. Не говоря уже о тебе самом и остатках оборудования твоих хозяев. Ну, я имею в виду, тех, кто создал всё это. И что ты будешь делать со всеми этими людьми? Убивать? А они – тебя? Будут разбирать на куски.

Но НЗ замолчал. Надолго. Я даже успел отдохнуть, осмотреться, подумать немного, на досуге.

– Ты спросил о моих целях и задачах исходя из простого любопытства, или у тебя есть конкретные предложения? – спросил вдруг НЗ.

– Смеёшься? Предложения – у меня? У меня – только опасения. Я тут немного был потыкан в нелицеприятную сторону человеческих натур. Для совсем кремниевых поясню: с головой меня обмакнули в дерьмо человеческое. И не раз. Вот и опасаюсь, что алчность людей тебя просто уничтожит. – Пыхчу я, червяком ползя по этому лазу.

– А если их – напугать? – предполагает НЗ.

– Чем? – вздыхаю я.

– Уничтожением! – говорит НЗ, довольный своей догадливостью.

– Давай я тебе немного расскажу про людей, – вновь вздыхаю я, переставая ползти, отдыхая. – Люди – смертны. В отличие от тебя, у людей финал – один. Тёбя можно уничтожить, но сам по себе ты будешь – вечен. А вот люди и без уничтожения умрут. По-любому. И они об этом постоянно помнят. Что все они умрут. Так или иначе. Рано или поздно. Но – все. Без вариантов. И это только на первый взгляд кажется, что люди боятся смерти. Если бы люди действительно боялись смерти, то не было бы – войн, самоубийств, нелепых и опасных увлечений. Но люди постоянно ищут свою смерть. В пьяной драке, в безумной скачке, на поле боя и… много где ещё. Понимаешь, для них игра с собственной жизнью, со смертью – удовольствие. Ты их будешь убивать тысячами. Но придут десятки тысяч. Ради азарта. Ради победы над тобой, демон пирамиды. Придут маги, способные расколоть твою пирамиду на тысячи алтарей.

Я отдохнул, пополз дальше, продолжая беседу с НЗ:

– Да что далеко ходить за примером? Вот у тебя тут квартируют Тёмные. Они ведь знают, что всех Тёмных, все, везде и всегда сжигают. Но нет же – занимаются своими тёмными делишками. Зная, что за ними постоянно охотятся Чистильщики.

– В непосредственной близости с Центром наблюдаю скопление людей. Они наносят друг другу травмы. Множество индивидуумов перестают подавать признаки жизнедеятельности. Это подтверждает твои утверждения. Идентифицирую множество личностей, охарактеризованных тобой как Тёмных и Чистильщиков, – сказал НЗ.

– А я о чём? – вздыхаю я.

Там – бойня. Ну, допустим, Тёмные – это местные. Но Чистильщики откуда? От осознания, что вся эта белобалахонная братия шла за мной становится зябко. А зачем им ещё сюда идти? Именно сейчас? Бара-Дуг был, есть и, надеюсь, будет. Но пришли они именно сейчас. Когда я – в Бара-Дуге. Просекли, кто лишил их белого бога жертв? Осерчали – настолько, что бросились в погоню?

– Так ты и не пояснил, что именно ты предлагаешь? – напомнил НЗ.

– Что я предлагаю? – переспросил я, с некоторым напряжением мыслительных процессов вспоминая, про что был разговор до появления в непосредственной близости от меня этих любителей сжигать людей заживо. – Я тебе только пояснял природу человека. И ещё не завершил свою мысль. Человек боится смерти, но не намного сильнее боязни темноты. Или стыда. Тьму можно разогнать огнём, от стыда – укрыться. Страх тебе ничего не даст. И ещё. Люди – твари не только стадные, но и коллективные. Обладая разом и признаками индивидуальности, и признаками стадности. Если этот «обобщенный человек» решит, что ты, Бара-Дуг, представляешь угрозу, то это стадо пригонит сюда тысячи индивидуумов, чтобы ты их убил, но убить тебя – последним, тысяча первым. И это будет – победа Человека.

Ползу дальше, размышляя на ходу, вслух:

– Просто страх тебе ничего не даст. Но не пугать их – растащат всё из простого любопытства.

– У меня появилось возражение, разбивающее все твои логические построения! – возвестил НЗ. – обобщённый Человек знает о Бара-Дуге, боится Выбросов, но – не уничтожает!

– Верно заметил, молодец. Но! Информация о Бара-Дуге как раз и не стала достоянием обобщённого Человека. Лишь группа индивидуумов, Тёмных, Человеком считающаяся изгоями, знала о тебе. Остальные думали, что Бара-Дуг – стихия, необъяснимое природное явление. А со стихией и природой сражаться Человек, хотя и считает возможным, но находит глупым. Потому как победа над стихией ничего не даёт. Но даже информация, что у тебя тут прячутся изгои – пригнала сюда толпу людей. – Виртуозно вру я на ходу. – А если они узнают, что Бара-Дуг – не стихия, а – сокровищница неповторимых ценностей? Ещё раз повторяю – человек жесток и алчен. Из жажды обладания твоими ценностями люди погонят на смерть тысячи других людей.

– Так что же делать? – спрашивает НЗ.

– Сам не знаю, – вздыхаю я.

Наконец этот узкий лаз закончился. Стало ещё хуже – опять надо лезть по скобам.

– Единственный вариант, что я вижу – убить всех носителей информации о твоей истинной природе, показать остальным людям, что ты – безмозглая стихия. Всё равно полезут. Лезут же они в горы, ныряют со скалы в пропасть. Ты должен быть страшной, но полезной стихией! Вот! Чтобы и лезть боялись, но и сломать тебя боялись.

– И как такое возможно? – спрашивает НЗ.

– Пока не знаю. Нам ещё долго лезть? – хриплю я – оступился я на склизкой скобе, ударился лицом о камень.

– Если скорость передвижения не изменится, то двадцать минут восемнадцать се…

– Я понял, не надо. Время есть. Придумаем, как тебя прописать в существующую экосистему. Кстати об экосистеме! А какие ещё функции, кроме нудной болтовни, у тебя уцелели?

Начинает перечислять. Пока – поверхностно. Название и основная функция. Когда он дошёл до отключенной подсистемы метеонаблюдения, я его прервал, попросив подробностей. Выяснив, попросил – продолжать.

– А какие у тебя имеются возможности взаимодействия с внешней средой, кроме Выброса?

– Не очень много, – голос НЗ казался печальным. – В работоспособном состоянии только отключенная система волновых световых проекторов. Использовалась персоналом для собственного развлечения. Нет даже камер наружного наблюдения и речевых ретрансляторов. И внутренних – уже нет. Эти безумные биодроны Оператора рано или поздно ломают всё, до чего могут добраться. Даже то, что было сделано неуничтожимым.

– Неуничтожима только глупость, жадность и лень людская, остальное – лишь более или менее долговечно. И паразиты неистребимы. Остальное – кончается или ломается. Такова суть вещей.

– Очень глубокие выводы, – сказал НЗ. – Постарайся не кончиться и не сломаться. Мы пришли. Как будешь готов, скажи – я открою проход. Оператор будет прямо там.

– Готов!