Текст книги "Многовластие"

Глава двадцать восьмая. Непоследовательность

Капитан Никитин почти не спал уже шестую ночь подряд. Сознание было замутненным. Иногда все происходящее проваливалось куда-то в бездну. Добровольные помощники все приводили и приводили подозрительных граждан. Тюрьмы скоро были переполнены. Обоснованность арестов определяли шесть гражданских и шесть военных комиссий. Каждая комиссия получила свой стол в просторном зале.

Словно для того, чтобы познакомиться с работой комиссий в штаб стал наведываться министр труда социалист Скобелев. Его присутствие здесь вызывало подозрения. Однажды Скобелев подошел к Никитину, отвел его в сторону и сказал:

– Есть у меня к вам небольшая просьба. Надеюсь, что вы мне не откажете.

– Что за просьба и как она касается моей службы?

– Не могли бы вы, пользуясь вашим положением, закрыть «Маленькую газету» Суворина. Думаю, вы согласитесь со мной, что это весьма контрреволюционное издание.

Никитин вспомнил. На страницах этой газеты частенько в весьма остроумной форме иносказательно высмеивалась деятельность правительственных чиновников. Доставалось и министру труда. Не раз читатели откровенно хохотали при чтении материалов.

– Знаю, некоторым эта газета портит жизнь, – сказал Никитин. – Но я совершенно не вижу повода закрыть эту газету. Критика необходима. К тому же закрытие изданий не входит в мою компетенцию.

Не получив удовлетворения, Скобелев ушел. А через несколько дней газета была все-таки закрыта. По приказу прокурора. Видимо, социалисты нашли к нему дорогу.

Правительство стало действовать решительнее. В ночном заседании с шестого на седьмое июля звучали предложения:

– Всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти, установленной народом, арестовывать и привлекать к судебной ответственности, как виновных в измене Родине.

Многие предложения получали силу закона.

Некоторые войска, начавшие восстание, отправлялись на фронт. Первый пулеметный полк явился с повинной, выстроившись у Александровской колонны. Но пришел не весь полк, остальные разбежались и попрятались, прихватив три десятка пулеметов. Прокурор Судебной палаты выдвинул против большевиков обвинение по трем статьям. Большое раздражение органов вызывал Троцкий. Он рассылал иронические письма, спрашивая, когда же его арестуют?

– Я же был с ними. Я же был здесь, – заявлял он, – Почему вы меня не арестуете? Через несколько дней правоохранителям удалось-таки добиться ареста второго человека в большевистской партии.

Большую проблему судебным органам создавал также Нахамкес. Овший Моисеевич имел еще одну фамилию Стеклов, под которой был широко известен в России. По сведениям контрразведки он прибыл из Германии в Россию в начале войны. Никитин явился к Балабину с докладом.

– Это не тот ли Нахамкес – Стеклов, который в свое время так активно уничтожал полицию? – спросил Балабин, припоминая.

– Тот самый. А еще это соавтор знаменитого Приказа номер один, который способствовал развалу нашей армии к радости немцев.

– Какие-то новые обвинения?

– На митингах призывал к убийству лиц, выступающих за продолжение войны с Германией. Призывал к террору. В частности, к убийству Керенского.

– Тогда это не мой вопрос, обратитесь к Козьмину.

Было известно, что Козьмин эсер и выполняет в первую очередь задания партии. Но и он, поняв суть дела, воскликнул:

– Не может быть! Как? Меньшевик Нахамкес перешел к большевикам?

Материалами заинтересовались Якубович, Барановский и другие руководители. К Керенскому приставили специальную охрану. Была создана комиссия, в которую включили опытных рабочих Путиловского завода. Комиссия должна была контролировать производство и хранение оружия и взрывчатки на заводах, чтобы они не попали в руки террористов.

Контрразведчики отыскали Нахамкеса и попытались его арестовать.

– Покажите ордер на арест, – законно потребовал тот. И тут же возразил. – Не вижу даты. Где дата? – Сотрудники замялись. Как потом выяснилось, даты специально не ставились заранее, так как неизвестно, когда удастся найти подозреваемого. – Документ недействителен, – сказал Овший. – подчиняться не буду.

Пришлось срочно изготовлять новый ордер. Нахамкес был задержан. Но тут появился Председатель Совета Чхеидзе вместе с членами Президиума. После долгих дискуссий заместитель прокурора Судебной палаты освободил революционера. Через некоторое время пришло распоряжение министерства больше арестов не производить. Право на аресты сохранилось только за прокурором Палаты.

Глава двадцать девятая. Сохранить оружие

Уличанский Борис появился неожиданно перед дожидавшейся его Надеждой. Торопливо поцеловал ее в щеку.

– Извини, спешу. Много дел. Оповести, прежде всего, Леонида Смирнова, пусть соберет актив. Срочно. Прямо сегодня. Нужно провести совещание.

– Какое совещание? Мы же практически на нелегальном положении. Ладно. Куда явиться?

– Вот бумажка. На ней написан адрес и как добраться. Как сама изучишь, уничтожь. Поняла?

– Как не понять, дело привычное! Не беспокойся. Сейчас же начну действовать.

– Ну, до вечера. Духом окрепнем в борьбе, как поется в песне! Пока!

Он исчез. Надежда выполнила задание. Вечером активисты собрались на указанной в бумаге квартире. Открылась дверь. Вошел Борис. Крепко пожал руки всем семерым активистам.

– Товарищи, сегодня без лишних слов. Вы уже, скорее всего, заметили, что контрреволюционная власть всерьез занялась разоружением пролетариата. В прямом смысле. То есть изъятием оружия, накопленного на тайных складах нашей партии.

– Конечно, заметили. Повсюду носятся грузовики, вычищают запасы, – с горечью сказал Леонид.

– Так вот. Нам это оружие необходимо для дальнейшей борьбы. Центральный комитет партии принимает меры для сохранения оружия и боеприпасов. Действовать нужно по плану. Во-первых, каждый партиец тайно уносит домой столько ружей, пистолетов и боеприпасов, сколько он сможет, не вызвав подозрений у вражеских элементов, милиционеров и сторожей. У многих есть сараи, дачи, деревенские дома и другие места, где можно оружие спрятать. Не мне вас учить. И требование к активу: вести строгий учет всего.

– Понятно. Сделаем. А что второе?

– Второе – это активная пропаганда. Мы должны использовать все возможные средства, чтобы убедить общественность, Советы и Правительство, что оружие, в первую очередь на заводах, необходимо для защиты Петрограда от возможного нападения немцев. Нужно тренировать владению оружием Красную гвардию.

– Все мы понимаем, что не только против немцев нужна Красная гвардия, – двусмысленно добавила Надежда. Все понимающе закивали.

– И третье, – продолжил Борис. – Вы все обратили внимание, что в последние дни возвысились и приобрели опасную активность два правых «орла» Половцов и Никитин. Службисты эти разные по званию и по положению, но для нашей партии достаточно опасные. Именно они занимаются арестами большевиков. Развивают некое «Дело Ленина». Так вот, нужно создать невыносимые условия для их деятельности.

– У них появилось большое число помощников – волонтеров. Ликвидировать их непростая задача, – сказал кто-то.

– Думаю, можно создать невыносимые условия для их работы. У нас много союзников среди умеренных социалистов. Организовать критику их деятельности. Опротестовывать аресты. Давить на нарушение демократии, на контрреволюционные методы. Должно получиться. Сами уйдут. А теперь поспешим, надо все успеть.

На другой день с утра в сторону мест проживания двигалось много повозок, на которых рабочие и служащие вывозили с заводов странные упаковки, похожие на рыболовные снасти. Никому не приходило в голову проверить содержимое вывозимого.

Глава тридцатая. Никитин

За то время, когда Алексей находился в здании Таврического дворца, он заметно сблизился с Никитиным. Алексею понравилась решительность и бескомпромиссность капитана, его увлеченность делом защиты России. Несколько раз Алексей предлагал свои услуги начальнику контрразведки, и каждый раз хорошо выполнял задания. Добровольные помощники Никитина раскрыли сразу несколько складов с оружием, хранимым большевиками. На ликвидацию таких складов не раз выезжал и Алексей.

Самым трудным делом была ликвидация складов оружия на крупных заводах. Одним из таковых был Сестрорецкий завод. Алексей отправился туда с группой солдат и офицеров. Несмотря на трудности, чинимые комитетами, удалось захватить тысячу двести винтовок, несколько сотен бомб и другого вооружения. И это был успех. Но все больше появлялось недовольных такими захватами среди социалистов.

Половцов говорил Никитину:

– Больше всего оружия находится на Путиловском заводе. Мало того, здесь вооружение выпускается. Кузница оружия, так сказать. Необходимо этот смертельно опасный товар взять под контроль. Что вы по этому поводу скажете?

– Я только за. Но на этом заводе сильна большевистская организация. Сильны социалисты вообще. В первую очередь, нам следует вывести с территории завода тринадцать бронеавтомашин. Я уже сделал некоторые распоряжения в этом отношении.

– Мы правильно понимаем друг друга. Думаю, что и Палата нас поддержит.

– Я вас не поддержу! – воскликнул неожиданно подошедший Балабин. – Здравствуйте. Вы уж извините, услышал, о чем вы беседуете, и не утерпел, подошёл, так сказать, без приглашения.

– В чем же дело, – возмутился Никитин. – Нам это было непросто. Нужно найти надежных людей, договориться, обеспечить техническое сопровождение и так далее.

– Знаю, знаю, – остановил его Балабин. – Военный министр приказал прекратить захваты складов на заводах. Вот, почитайте приказ.

Никитин взял в руки бумагу и, не веря своим глазам, прочитал вслух:

– … Сознание у них так развилось, что большевики сами добровольно сдадут оружие. Достаточно обратиться к ним с соответствующим воззванием.

Насупила продолжительная пауза. В тишине было видно, как изгибаются губы капитана в презрительной усмешке.

– И вы верите, что сознание развилось? И что оружие понесут добровольно!

– Сказать по честному, я так не думаю. Но попробовать нужно, если того желает начальство, – ответил смущенно Балабин.

– Ничего из этой затеи не выйдет, – ответил Половцов. – Но приказы не обсуждают.

– Разбить город на районы, определить, где будут находиться пункты приема оружия, а также составить воззвание к населению поручается вам, капитан Никитин.

– Если и это приказ, то будет исполнено! – сказал капитан голосом, в котором звучала ужасная тоска.

Составить таблицу приемных пунктов вооружения и сочинить Воззвание не составило труда. Вскоре распечатанные листы были наклеены на стенах домов. К составленным документам капитан приложил записку от себя лично: «Прошу меня уволить по болезни в отставку». Подобный рапорт подал и Балабин.

Желающих расстаться с винтовками и гранатами, как и предполагали Никитин и Половцов, практически не было. Через несколько дней работы пунктов выяснилось, что откликнулись на Воззвание только несколько законопослушных граждан. Они сдали несколько охотничьих ружей, пистолетов и сабель времен русско-турецкой войны.