Текст книги "Круги в пустоте"

А тот уже нараспев произносил непонятные слова. Скосил на Митьку недовольный взгляд – ну же, повторяй, дубина! Пришлось шевелить губами, делая вид, будто повторяет. На этом ихнем древнем языке вообще и выговорить ничего невозможно, одно сплошное щелканье да присвистывание, а уж тем более запомнить бессмысленные звуки… Митька с тоской подумал, что впоследствии придется все же заучивать, иначе кассар с него шкуру спустит. До сих пор слово у него не расходилось с делом.

Наконец с Высокими Господами было покончено, Харт-ла-Гир поднялся, деловито отряхнул колени.

– Иди вперед, поведешь Уголька. Если вдруг что случится – свистнешь. Свистеть-то хоть умеешь?

Митька с гордостью кивнул. Уж в чем – в чем, а тут у него имелся немалый опыт.

…При свете идти оказалось не столь и сложно, во всяком случае, разбить ноги он теперь не опасался. Крупные каменные осыпи он перешагивал, лужиц избегал – почему-то у него возникла мысль, будто в них не простая вода, а какая-то липкая гадость.

Факел трещал, время от времени с него срывались горячие капли и, шипя, застывали в пыли под ногами. Одна такая капля попала на млоэ – серую накидку, что перед выходом из дома кинул ему кассар. Более всего это напоминало мешок с дырками для головы и рук. Край млоэ доходил ему до середины бедра, Митька наверняка гляделся по-уродски, но выбирать не приходилось.

А все же, куда они направляются? Сейчас-то они подземными путями уходят из города, а вот потом? Может, их путь лежит в этот, как его, Нариу-Лейома, на родину кассара? И что там ждет его? Здесь хозяин все-таки нуждался в нем – и уборка, за конями ухаживать, и за покупками бегать. А там, небось, полон дом рабов, его приставят куда-нибудь, кассар о нем и не вспомнит, и подчиняться придется какому-нибудь управителю или надсмотрщику. Мрачная перспектива. Но тогда ведь Харту-ла-Гиру придется со своим начальством объясняться, почему самовольно службу оставил. А впрочем, что толку ломать голову? Оно когда еще будет, а главное – что происходит сейчас.

А что происходит сейчас? Вроде все тихо, и чего кассар всякими опасностями пугал? Никаких тут бандитов, никаких стражников, тишина. Ход по-прежнему широкий, стены далеко. Ничего себе подземные ходы здесь делают! С размахом! И ведь никаких экскаваторов, никаких бурилок. Вершина технической мысли – лопата. И то чаще деревянная. Сталь тут металл дорогой, чуть ли не как серебро. И ведь прорыли! Небось, тысячи рабов ради этого угробили.

Стоп, а это еще кто?

Свет факела, метнувшись, выхватил из темноты странное создание. Длиной больше локтя, нагло торчит на пути, не боится ни света, ни шагов. Так… Оказывается, под брюхом полно лапок! Типа это какая-то сороконожка? Только таких огромных не бывает… там, на Земле. Интересно, а не ядовитая ли она? Сейчас вот вцепится в щиколотку…

Митька опасливо обогнул подземное создание. Сороконожка, впрочем, не выказывала агрессивных намерений, ей, похоже, плевать было на вторжение пришельцев сверху.

На всякий случай он взглянул на коней. Те оставались спокойными, немедленной угрозы вроде бы не ждали. А звать кассара для зоологической консультации Митька благоразумно не стал.

Ноги чем дальше, тем сильнее ныли, перед глазами пульсировали темные точки – будто кружилась стая мелких мошек. Может, попросить кассара об отдыхе? В конце концом, есть же такое слово – привал. В крайнем случае, Харт-ла-Гир отвесит за дерзость затрещину, но это фигня. Его так и так ждет нехилая порка за сегодняшнее. Митька не обольщался на сей счет, кассар вовсе не отменил наказания, лишь отложил “на потом”.

Он остановился, намереваясь дождаться кассара и поплакаться насчет усталости – как вдруг спокойно шагавший Уголек дернулся, коротко заржал, уши его задвигались точно локаторы. Митьке пришлось со всей силы навалиться на повод, чтобы удержать его от безрассудного бегства вперед. Шедшая сзади Искра тоже забеспокоилась, судорожно задышала.

– Митика, стой! – ударил в спину тревожный голос кассара. – Держи коней, факел подними повыше.

Митька обернулся на звук. Харт-ла-Гир стоял на полусогнутых ногах, повернувшись лицом назад.

– Похоже, сейчас будут гости, – буркнул он. – Митика, не бойся, не беги. Твоя задача – унять лошадей, а уж с остальным я управлюсь. В крайнем случае, если и спереди полезут, ткнешь факелом в морду, это поначалу хорошо действует….

Митька не понял, чьи морды упомянул кассар, но на всякий случай перехватил факел поудобнее. Страшно пока не было – скорее, била нервная дрожь, как перед годовой контрольной по алгебре.

…Тварь возникла внезапно – точно вылепилась из черноты. Митька не услышал ни звука шагов, ни дыхания. Просто вдруг появилась на границе света и тьмы – огромная, рыжевато-серая, размером с крупного пса. Длинное плотное тело поддерживали неожиданно короткие лапы, красноватые глаза поблескивали с нехорошим интересом, а узкая морда ощерилась полной желтоватых клыков пастью. Широкие уши слегка заострялись кверху. От нее исходило тяжелое, одуряющее зловоние, словно тварь только что побывала в выгребной яме.

Лошади тонко заржали, дернулись, и Митька всем своим телом повис на поводьях. Ему страшно мешал факел, из-за которого свободной оставалась лишь одна рука. Уголек вроде бы успокоился, но оставалась еще Искра – ошалевшая, косящая выпученными глазами. С ней-то как справиться?

Кассар между тем действовал быстро и даже с каким-то веселым азартом. Он скользнул вперед, навстречу взметнувшейся в воздух твари – и его копье, брошенное в раскрытую пасть под точно выверенным углом, вышло у зверюги из затылка. Легко уворачиваясь от когтистых лап, он встретил мечом движение длинного, толщиной едва ли не в руку хвоста, затем шагнул вперед, вырвал копье из глотки чудовища и, отступив пару на шагов, молча смотрел на бившуюся в предсмертных конвульсиях тушу. Зверюга умирала тяжело, исходила высоким, на пределе слышимости, свистом вперемешку с утробным бульканьем.

– Теперь немного подождем, – проговорил, наконец, Харт-ла-Гир, утирая ладонью лоб. – Чаще всего они бродят стаями. Одну, как видишь, завалить недолго, но когда их много, да к тому же с разных сторон…

– Господин, – подал голос Митька, – а что это за зверь? Как называется? У нас… на севере, – он нервно усмехнулся, – такие не водятся.

Кассар мрачно усмехнулся.

– Какая тебе разница? Ты вообще слишком любопытен, мальчик. Похоже, тебе придется напомнить, что раб не смеет открывать рот иначе как по приказу господина.

Митька, однако, не съежился от страха, как это непременно случилось бы с ним еще недавно. Здесь, в странном подземелье, где в трепещущем свете факелов еще слегка подергивалось убитое чудовище, хозяйские угрозы вдруг показались ему мелкими и даже слегка смешными.

– Да, господин, вы там, наверху, меня отлупите, – кивнул он. – Что я, не знаю, что ли? Заслужил, да. Только почему вы не хотите ответить, про эту? – указал он факелом на мертвую тварь. – Секреты, что ли, какие-то государственные?

Смотреть на кассара было забавно. Похоже, на краткий миг он растерялся. Однако быстро взял себя в руки.

– Идиот… Ну надо же, нашел время бунтовать. Да сейчас сюда, может, этих сотня набежит, и от нас с тобой даже костей не останется.

– А все-таки? – упорствовал Митька. Его охватило какое-то веселое возбуждение. Он знал, что дерзость дорого обойдется ему, но сейчас это было совершенно неважно. Зачем ему название зверюги, он сам не знал, но очень уж хотелось настоять на своем. Тем более, если и впрямь набежит стая – где тогда окажутся все хозяйские угрозы? А умирать – так хоть человеком, а не имуществом, которому цена – пятнадцать огримов.

– Митика, – неожиданно спокойно ответил Харт-ла-Гир, – как ты думаешь, что мне сейчас важнее: ждать новой атаки или удовлетворять твое дурацкое любопытство? Поговорим наверху, если, конечно, останемся живы. А пока пойми одно – если я не отвечаю, значит, ответы для тебя опасны. Все, поговорили. Теперь заткнись и смотри за лошадьми.

2

Все шло по плану, и Хайяар подавил невольную улыбку. Никак нельзя – Высокие Господа не улыбаются, они выше этих убогих человечьих повадок. Им ведомо тайное, они омылись глубинными водами, они одеваются в пламя и тьму, в дождь и в тоскливый западный ветер, тут уж не до улыбок. А смеяться хотелось – и дикие, наивно сверкавшие белками глаз, были забавны, и напряжение последних дней сказывалось.

Он стоял на плоском, неправильно-круглом камне, что располагался в центре зала. Иначе как залом этот необъятных размеров грот и не назовешь. Тонкими столбами-колоннами тянулись к высоким сводам сверкающие драгоценным блеском сталагмиты, и навстречу им сверху устремлены были узкие нити сталактитов. Точно руки влюбленных, которые тщетно надеются на встречу. Хайяар слегка поморщился от банальности сравнения. Ведь миф о юной Гиам-тхау и прекрасном Тлу-Ткмилэ – не более чем красивая легенда, жрецы поют этот гимн дважды в год, на праздниках зимнего и летнего Перетекания Сути. Простонародью нужны такие незатейливые сказки, где уж им подняться до древнего знания, где уж им разглядеть за персонажами площадного действа тайное учение о том, что вечно движутся в темном лоне Тонкого Вихря Круги, вертятся друг возле друга, едва не соприкасаясь гранями, но та же слепая сила, что стягивает их в общую цепь – она же и не дает им слиться воедино, потому что слияние означает смерть всего, возврат в изначальную пустоту и холод…

Сейчас, однако, холод жил лишь в его мыслях. Жаркое, досыта накормленное хворостом пламя взвивалось из камней очага к потолку, да и от самого Хайяара исходили горячие волны силы. Огромная, блистающая белыми молниями фигура, острый, едва ли не пронизывающий здешние камни свет, громоподобный голос, что для каждого из дикарей звучит по-особому… Да, это несомненно должно сработать.

На самом деле не чувствовал он никакого величия, было и смешно, и слегка стыдно, как в детстве, когда, тайком забравшись в отцовские покои, перевязывался мечами, одевал на голову круглый стальной шлем с иссиня-черным оперением и воображал себя великим воином. Дома Высокие Господа должны могли бы и покарать его за дерзость, за кощунственное уподобление им, настоящим владыкам сущего. Но Хайяар знал – не покарают. В конце концом, не по своей же воле он разыгрывает этот спектакль, достойный ярмарочных потешников. Когда речь идет о спасении Тхарана, не грех и поколебать устои. Ведь и они, Высокие Господа, светлые боги Оллара, тоже нуждаются в Тхаране, им тоже без магов придется несладко, им тоже надо спасаться бегством – сюда, в Древесный Круг. Придется ведь вышвырнуть в жадную пустоту междумирья здешних духов – они, к счастью, пока еще слабы и плохо осознают себя. Опираясь на мощь и мудрость Тхарана, слепить из толпы немытых дикарей народ, построить святилища, ввести законы и установить подобающее правление – и тем самым провернуть застоявшееся колесо этого мира, перенести Оллар – все лучшее, что есть в Олларе, сюда. И никакой Спящий не дотянется, по крайней мере, несколько тысячелетий можно жить спокойно.

– Духи довольны Семьей Седого Енота, – говорил Хайяар на примитивном наречии племени. – Жертвы были обильны, люди Семьи – покорны. Духи, живущие над звездами, решили возвысить Семью Седого Енота над прочими племенами. Вас обижали живущие за великой рекой люди Старой Змеи, но теперь будет иначе. Вы разорите их. Ваши мужчины возьмут их женщин, из черепов их младенцев вы отныне будете пить ягодное пиво, их копья станут вашими копьями, их угодья – вашими угодьями. Племя Серого Медведя вытеснило вас из лесов на закате, где хорошая охота и сладкие коренья. За то Серый Медведь будет подвергнут мору, и закатные леса вернутся к вам. Великие Духи научат вас многому. Ваши луки станут посылать стрелы дальше, мать-земля будет родить вам сладкие коренья, и голод перестанет грозить людям Седого Енота. Духи дадут вам наставников, и те исцелят вас от хворей, которые никто из вас не умеет лечить. Так будет, и так говорю я, посланец неба, дух солнечного огня, Хайяар.

Он сделал паузу, внимательно разглядывая лица охотников. Сюда, в священную пещеру, по обычаю допускали только мужчин, да и то лишь тех, кто, прожив двадцать, а то и двадцать пять зим, давно расстался с молодостью. Здесь приносились жертвы кровожадным местным духам, здесь вершилось правосудие, здесь вождь со старейшинами решали, чему быть, а чему нет.

Ему с самого начала повезло. Молодой охотник, наконец-то забредший на лесную поляну, был неглуп, понимал многое и мыслил связно. Хайяару даже не пришлось особо напрягаться, считывая из его головы знание. Обычно это требовало немалого расхода силы и кончалось ужаснейшей болью, но на сей раз все вышло легко. Люди Магистра тоже оказались на высоте. Едва хлопнул, разорвавшись, воздух, и из пустоты на каменный пол пещеры вывалилось замотанное в шкуры тело, они тут же ловко вырубили дикаря и вкололи ему какое-то снадобье. Да, Железный Круг можно долго и справедливо ругать, но их препараты порой действуют ничуть не хуже, чем приготовленные с соблюдением всех ритуалов олларские зелья. Да что там не хуже! Лучше, гораздо лучше! Не прошло и пяти секунд, как охотник обмяк и погрузился в то, что наивный человек назвал бы сном. Хайяару даже не пришлось ломиться сквозь стенки его души – Магистрово снадобье попросту растворило их, подобно тому как злая вода растворяет медную монету. И это оказалось более чем кстати – времени ведь было в обрез, миры, соприкоснувшись, уже начали опасно трещать, еще лишних полчаса, и змейками-трещинками по ткани бытия поползли бы искажения… В идеале, между обоими переносами должно пройти времени не больше, чем нужно для мысленного чтения гимна “Когда Тлаггои-Триндала создал кольцо Кругов”. Реально можно было и подзадержаться, но ненадолго. Одиночный переход способен разрушить оба насильственно слитых, пусть и на мгновение, мира, его нужно сразу же уравновесить, и о том знает любой тхаранский маг.

Но, к счастью, эта опасность позади. Охотник сейчас пребывает под надежным присмотром Магистра. Он будет жив, сохранность его души и тела гарантирована и как только придет пора возвращаться – он окажется на той же поляне. Пускай рассказывает о случившемся соплеменникам и славит духов. Не каждому удается посетить “большие пещеры, которые над небом”. Хотя всех его “больших пещер” будет запертая комната на предусмотрительно снятой квартире.

– Вы слышали волю духов, люди Седого Енота? – пророкотал Хайяар, подбавив яркости своему сиянию. – Преклоните же колени в знак покорности!

Он скучающе глядел, как один за другим падали ниц пораженные его величием дикари, как тыкались они лбами в холодные камни пола. Иначе и быть не могло, явление в громе и сверкании молний, яростный свет и проникающий до сердцевины души голос не должны были оставить ни малейших сомнений в его небесном происхождении. В сущности, почти никакой магии и не пришлось тратить, так, обыкновенные трюки, доступные любому средней руки колдунишке. Наведенные грезы, выстроенные в единую линию. Для здешних полулюдей-полузверей более чем достаточно.

Поэтому, когда высокий, костистый старик в накинутой на плечи волчьей шкуре не упал, как было велено, ниц, а напротив, встал и гневно простер к нему руку, Хайяар обомлел. Такого просто не могло быть. Быстро порывшись в заимствованной памяти своего “тламмо”, он понял, что старик – нынешний шаман племени. Ну чего можно ждать от дикарского шамана? Ну, лечить может, ну, иногда ему удается договориться о каких-то мелочах со стихийными духами, еще он видит незаметное простым людям и способен порой мыслить абстрактно. Но явленных Хайяаром чудес с лихвой достаточно, чтобы убедить не только шамана, но и целую свору таких же немытых старикашек! Так почему? Что ему не нравится?

– Обман! – прокашлявшись, заявил старик, и презрительно плюнул в его сторону. – Ты говоришь, что ты дух огня? Лжец! Все люди Седого Енота знают, что духа огня зовут Иллабу. Но ты сказал – Хайяар. Мы не знаем такого слова, значит, этого слова не должно быть. Не должно быть и того, кто назвался духом, а сам имеет теплую кровь. – Шаман вдруг дернулся, втянул ноздрями воздух и метнулся к подножию каменного круга, на котором стоял Хайяар. В руке его неожиданно возник бубен, шаман ударил по плотно натянутой коже тонкими пальцами, и по пещере пронесся странный звук. Не то стон, не то крик боли. – Слышу! Слышу! Дух камня хочет напиться ложной кровью! Идет, идет из-под земли, шаги его гулки, десница его тяжела! – Бешено тряся головой, косматый дед закружился возле Хайяара.

– Люди Седого Енота! – приплясывая, воззвал он к распростершимся дикарям. – Вы видели молнии, вы слышали гром! Но это лишь колдовской морок, этого не было. Я вижу! Вижу, как оно раскрыло дверь и пришло из-за нижней тьмы. Оно лжет, его послали не духи! Духи никого не пошлют, не сказав раньше мне!

– Старик, ты безумен! – прогремел Хайяар с высоты. Да, тут он явно промахнулся. Дедушка несомненно обладал верхним зрением и видел сейчас Хайяара таким, каков он был в действительности. В нелепой одежде Железного Круга, которую некогда было сменить на подобающее тхаранское одеяние, невысокий, сморщенный, Хайяар мало походил на местного духа огня, и сам это прекрасно понимал. Но тратить живую силу на подлинное превращение… после двух переносов, после считывания… не говоря уже о наивной Страже Железного Круга, которую он морочил неделю назад, заставив поблуждать в мире их собственных грез… Ведь два дня после отлеживался в квартире, восстанавливал силу. И тратить ее сейчас, когда можно обойтись простейшей иллюзией? Увы. Пожадничал, теперь придется как-то выпутываться.

– Безумен ты, чужой! – истерически взвизгнул шаман, ударив в бубен. – О, знаю, кто тебя послал! Заклинаю! Духом огня Иллабу заклинаю, духом ветра Риамони заклинаю, духом камня Стиулака заклинаю! Сгинь, уйди в ненастоящее, откуда и выполз! Хиаргу! Мьянакы! Диибраги!

Неожиданно стало трудно дышать, воздух уплотнился и ощутимо потеплел. Эге, а старикашка-то, выходит, и впрямь умелец! Верхним зрением Хайяар видел, как синеватые потоки живой силы, которую шаман тянул из соплеменников, сгущаются возле каменного круга, искажают линии пространства, втискивают его внутрь… Понятно… Шаман хочет взять его в замыкание – точно так же, как и сам Хайяар не столь давно замыкал пространство в пещере. Но это безумие! Откуда возьмется столько силы? Никому в Тхаране такое никогда и в голову не придет. Во-первых, это невозможно, во-вторых, глупо, все равно что строить мощный замок лишь с целью укрыться от нахлынувшего дождя. Магия старика была тупой и грубой, воистину дикарской, но ведь работала! Хайяар видел, как просыпаются в нижних слоях стихийные духи, еще чуть-чуть – и ему придется по-настоящему туго. Что ж, значит, не стоит церемониться.

– Огонь да покарает усомнившегося! – прогремел Хайяар и добавил яркости. Пускай хоть ослепнут, не жалко. Мысленно произнеся необходимые Слова Силы, он вынул из недр своего духа копье гнева, сосредоточился, представляя его – толстое древко, тяжелый, раскаленный добела четырехгранный наконечник. Страшное оружие, нечасто приходилось его использовать – но шаман не оставлял иного выхода. Изящное искусство сейчас творить было некогда. Он просто вынул, прицелился, ударил.

Старик, ясное дело, был сильным колдуном. Куда сильнее, чем думалось Хайяару поначалу. Но что он мог поделать против боевого мага из Тхарана, к тому же не простого мага, а прошедшего Великое Посвящение? О настоящей силе тут не имеют и понятия.

Воздух вокруг шамана вспыхнул, и тот, превратившись в живой факел, истошно завопил. Упал на землю, принялся кататься, пытаясь сбить пламя – но это пламя еще никому не удавалось погасить раньше времени. Хайяар не стал мучить противника, и много раньше, чем плоть того обуглилась, волевым усилием сдавил шаману сердце.

Вскоре там, где упал старик, осталась лишь груда обугленных, омерзительно воняющих костей.

– И так будет с каждым, кто покусится на небесных духов! – провозгласил Хайяар, возносясь к высоким сводам пещеры. Сейчас это можно было делать спокойно, для оставшихся вполне хватило самой примитивной иллюзии.

Охотники лежали ничком, глухо подвывая – не то от страха, не то от горя. Чувства их были вполне понятны – как там повернется милость небесных духов, это еще вопрос, а вот племя теперь осталось без шамана. Кто привяжет удачу к охоте, кто вылечит недужных, кто отгонит злых духов и тени неупокоенных мертвецов?

Ну, ничего, недолго им страдать. Скоро сюда придет в силе своей и славе Тхаран, и все эти смешные местные проблемы разрешатся сами собой. Жаль, конечно, что дикари пока не понимают своего счастья, ну так на то они и дикари. Что ж, будем развивать…

– Вы можете подняться! – милостиво разрешил он. – И слушайте, слушайте волю небесных духов!