Текст книги "Тёща для всех"

– А что здесь разговаривать? – удивился Михаил. – Здесь разводиться надо.

– Как ты себе это представляешь? – спросила жена с той насмешливостью, с которой обычно говорят люди, у которых в руках сосредоточены все козыри уже налаженной жизни и всё управление имуществом и бюджетом. Ирина не была исключением, а потому и представить себе не могла, что она может остаться безо всего, к чему привыкла и во что вложила полжизни. Причём лишиться всего только потому, что её супруг вдруг решил, что она должна к сорока годам весить на полцентнера меньше.

– Я пока ещё никак себе не представляю, – ответил Михаил, – я ещё ни разу в жизни не разводился.

– Представляешь, мама, – иронично-нервно произнесла Ирина, – он мне предложил… нет, он мне приказал, чтоб я за месяц похудела на пятьдесят килограмм!

Тёща в этот момент держала в руках рюмку и уже хотела сказать «хоп!». Вместо этого у неё вылетело изо рта что-то напоминающее:

– Хо-что?!.

Но динамику действия она нарушать не стала и рюмку всё же опрокинула, правда, безо всякого удовольствия.

– Он мне поставил условие ещё до твоего приезда, – мстительно, с удовольствием как читала она, – если я не похудею и не буду весить сорок килограмм, он выгонит меня из дома, как паршивую собаку!.. Выбросит на помойку, как барахло, свой век отжившее и ему отслужившее!

– То есть как сорок килограмм? – всполошилась тёща. – Оксана и та весит больше!.. Это что за разговоры за моей спиной?! И вы мне ещё заявляли, что разберётесь в семейных делах, когда я отсюда уеду? Негодяй! Каков негодяй?! Так вот знайте, милостивый государь! Я никуда теперь не уеду, я остаюсь жить здесь!

– Надолго? – спросил Михаил в тарелку с едой.

– Навсегда!

– Будете платить пятую часть за коммунальные услуги, – сообщил он как неизбежное.

У Раисы Семёновны вылезли глаза, она икнула пару раз непроизвольно и уже инстинктивно потянулась за водкой. На мгновение за столом воцарилась тишина, сравнимая с тишиной в голове человека, упавшего без сознания. На этот раз первой в себя пришла его душевная супруга.

– Прекрати хамить! – взвизгнула она. – Прекрати издеваться! Ровесницу себе нашёл?! Со своими шлюхами перепутал?

После этих слов Ирине стало легче. Шлюхи были обозначены, а значит, супруг лишний раз был изобличён в своём мерзком поведении. Ирина стукнула кулаком по столу и добавила громко:

– Изверг! Шлюхомон!!

– Вот это ваше второе имя, – налила себе водки тёща, – шлюхомон! Точно и лаконично.

Едва она поставила бутылку на стол, как её тут же схватила Ирина, налила себе полстакана и тут же выпила, обогнав всех. Не обращая ни на кого и ни на что внимание, она взяла прямо рукой кусок курицы из глубокой фарфоровой миски и, капая по столу, понесла ко рту. Затолкала курицу в себя и стала злобно жевать и пыхтеть от трудности удержать весь кусок во рту. Когда прожевала немного, тут же добавила, не сводя ожесточённых глаз с Михаила:

– Так бы и убила!..

– Видите, Мишенька, – едва ли не ласково произнесла тёща, – как вы умеете настраивать людей против себя? Вам просто необходимо обратиться к врачу. К нервопатологу. У вас исключительный случай острой нервостении.

– Неврастении, – поправил Михаил, – и к невропатологу.

– Ну если у вас невры, а не нервы, то пусть будет по-вашему, – согласилась тёща.

Всякая глупость вспоминается не к месту. Михаил вдруг вспомнил, как одна его студентка любила говорить вместо нервы – невры, и говорила всегда нарочито убедительно. Это было несколько лет назад. Студенты устроили себе пикник в сентябре по поводу начала нового семестра и утащили с собой в тундру несколько преподавателей, в том числе и его самого. Было тепло, были даже комары и москиты. Одна из первокурсниц весь пикник как-то регулярно и вовремя оказывалась возле Михаила. Как водку пить, так самая первая стакан протягивает – чокнуться, в глаза тут же смотрит, словно запомнить хочет; как шашлык есть – тут как тут, уже в руках шампур с дымящимся мясом держит – берите… Михаил вначале что-то остерегался, осторожничал, но после третьего стакана воздерживаться перестал и на какие-то её глупые вопросы стал отвечать… Девчонка обнаглела и тут же стала трогать его за руки выше локтя прямо через куртку и говорить что-то такое:

– …какие руки!.. Вы, наверное, очень сильный, да? Такие руки, наверное, могут очень жарко обнимать, да?..

Она говорила это тихо-тихо, только для него и для себя.

– … я в прошлом году случайно засунула пальцы в ризетку и у меня после этого регулярно случаются нервостенические припадки, – уведомила она и посмотрела ему в глаза.

Михаил в это время жевал кусок шашлыка, потому не очень внятно ответил:

– Это у тебя стресс, а стресс надо снимать.

– Я согласна, – ответила она.

– Что?

– Снимать.

– Что снимать?

– А что надо, то и снимать!

– Прямо сейчас, что ли? – посмотрел на неё внимательно Михаил: может, и в самом деле припадок начался?..

– А вам что – специальная подготовка нужна?

Михаил едва не растерялся.

– А где? – спросил он, оглянулся спасительно и увидел что вокруг чисто и пусто. Тундра. Вдали синела речка.

– А я пойду да поищу, – сказала она, встала и дополнила, как предупредила: – А то стресс меня уже колотит!

Девчонка и в самом деле ушла и уже через несколько минут крикнула от берега реки:

– Михал Иванович!! Я нашла!! Я нашла, что вы спрашивали! Идите сюда!!.

Ничего не оставалось, как подняться и уйти к ней. У костра на них никто особенно внимания не обратил. Михаил немного удивился сообразительности девчонки. Когда он спустился к берегу, пойма реки скрыла их от глаз посторонних, девчонка тут же подхватила его под руку и сказала:

– Можно я буду тебя называть просто Миша?

Михаил разрешил. Тогда она сказала:

– Я тебя оттуда вытащила?.. Теперь ты меня тащи туда!.. – и кивнула в близлежащие кусты тальника.

Михаил повёл её «туда» и по дороге услышал:

– Ты только не подумай там ничего… я вот так чтобы… первый раз… у меня никогда ещё на природе не было… у меня вообще один парень только был… случайно… воспользовался тем, что я слабее его… мерзавец… ой, прямо сюда вот, да? Ой, тут сухо?

Михаил бросил в кусты свою куртку, подхватил девчонку на руки и положил на куртку, она тут же заворковала:

– Ой, какие руки, ой, как сейчас они меня обнимут… ой, у меня никогда так не было! Ой, как ты хорошо раздеваешь… Ой, какие руки!.. Осторожнее колготки!.. Подожди, я приподнимусь… Ой! Миша, – уже лёжа шептала она ему проникновенно на ухо, – а ты себе ж… намазал антикомарином?..

Девчонка проучилась у них один год и перевелась в какой-то московский институт, говорили, что она на море познакомилась с деканом этого института и вроде как вышла за него замуж. А слова «ризетка» и «нервостенический припадок» она и в самом деле говорила без смеха, просто так в детстве запомнилось, а экзамены в Институт гуманитарных наук сдала случайно и все на «пятёрки». Этот идиотский случай на пикнике он сейчас вспомнил за три секунды, не выдержал и взорвался коротким, фыркающим смехом. Родня оценила это в другом контексте.

– Он ещё и ржёт! – сказала супруга.

– Он не ржёт, – пояснила тёща, – у него это нервостенический припадок.

Михаил засмеялся ещё откровеннее и громче.

– Надо вызвать «неотложку», – сказала тёща, – и санитаров! Пусть санитары тащут его к психиатрам! Вот уж там нахохочешься, Мишенька, вот уж нахохочешься!..

Михаил отложил приборы, поднялся из-за стола и без слов вышел из зала. Вслед ему сказали:

– Гляньте, какие мы благородные!.. Они с нами не разговаривают!..

В кухне Михаил глянул внутрь пачки сигарет – осталось около половины – это большой прогресс, если обычно он выкуривал почти две пачки за день. Неужели сможет бросить? Или это всё просто героизм на один день?

Михаил закурил, выпустил дым в форточку и дал себе установку: больше он никогда не упрекнёт свою жену за её большой вес; больше он никогда не вспомнит о её нежелании следить за собой; больше он никогда не скажет ей даже грубого слова; больше он ни разу не даст ни ей, ни тёще повода для скандала… Он просто разведётся с супругой в присутствии тёщи и сделает всё так, как будет удобно в первую очередь детям, а уже потом всем остальным. И советоваться во всём этом он будет с дочерью и сыном, и больше ни с кем. А пока надо жить так, словно ничего особенного и не случилось. Главное теперь – запрет на алкоголь. Голова должна быть всегда разумно-трезвой.

В доме Светланы Анатольевны обстановка была мирная, спокойная и одинокая. Никто никого не ругал, не подозревал и ни в чём не винил. Никто ни за кем не гонялся со шваброй и не желал вызывать санитаров. Приготовив ужин, Истомина унесла его в комнату, включила там телевизор, забралась на диван и, положив рядом телефон, принялась неторопливо за трапезу. Центральное телевидение сообщало очередные новости. Опять грузовик врезался в автобус, опять кто-то голодал ради чего-то, опять оппозиционная партия кляла правительство России за бесхозяйственность, а также полное попрание прав человека и нарушение достигнутых договорённостей между… Телефон молчал. Новости центральные сменились новостями местными, где было меньше соразмерно пролитой крови и прочих нарушений. Ужин так и закончился, а телефон молчал. Ну и ладно – сказала себе Истомина, ставя тарелку на тумбочку рядом с телефонной трубкой – лёгкий магазинный флирт, это ещё не повод для беспокойства. Никаких обещаний не было сказано, у каждого в жизни свои трудности. Женатый – в любом случае женатый, даже и в кризисных ситуациях. Здесь громко затрещал телефон, Истомина вздрогнула, тут же схватила трубку, посмотрела на дисплей, там было написано – Сироп и внизу её номер. Светлана вздохнула разочарованно и нажала кнопочку соединения.

– Слушаю!

– Светка! – протарахтела там Сироп. – Я всё прозондировала, он наш!..

– Один на всех? – иронично спросила Светлана Анатольевна.

– Я отдаю его тебе!.. Шутка. Слушай, не перебивай. Сейчас только что говорила с Сушняковой, она мне проговорилась, что Худяков теперь сто процентов разводится, это еённый мужик сказал. К ним приехала тёща, поддержать евонную супругу. Представляешь, что там сейчас творится? Мужика надо спасать! А теперь главное – завтра этот Сушняков придёт к нам в институт вместе с Худяковым, там мы вас и того… познакомим.

– Не надо, – тут же сказала Истомина.

– Что? – плохо расслышала та. – Не надо?..

– Уже не надо, – поправилась Истомина.

– Ты отказываешься? Не пойму.

– Я не отказываюсь. Я уже познакомилась с Худяковым-старшим.

Трубка Сироп промолчала, явно озадаченная.

– Я познакомилась с ним случайно в магазине.

– В магазине? – не поверила Сироп. – Как ты узнала, что это…

– Нас познакомил его сын… Владимир. Мы встретились… они ему телефон покупали. Мы просто встретились между торговыми рядами.

– Н-ну ты даёшь!

– Оля, нет, это правда, всё вышло совсем случайно…

– Ясное дело. Что мы – дуры полные? Н-ну ты даёшь!.. Вот не ожидала. Как договорились?

– Мы ни о чём не договаривались.

– Ты что – дура полная? Ты что – упустила его?!

– Он взял у меня номер телефона… на всякий случай…

– Конечно!.. На всякий случай. Это всё меняет. Как я люблю эти всякие случаи, Светка!.. – Здесь Сироп крякнула совсем не по-женски. – Однако это меняет всё дело и для меня…

Последние слова Сироп сказала с явным огорчением.

– У тебя что?

– Хотела… с Сушняковым… поближе познакомиться…

– Ты же подруга его жены?..

– Какая там подруга на фиг? – чуть не сорвалась та на лёгкий визг. – Подруга. Просто знакомы, и всё. Теперь облом, что ли?..

– Слушай, – потерялась Светлана, – я не знаю даже… Хочешь, сделаем, как было у тебя задумано?

– Как? – трагично, безысходно бросила та.

– Да мало ли? Я могла и не сказать тебе, что познакомилась с Худяковым… промолчала… и так далее. Интересно даже, что он скажет, когда меня увидит?.. Растеряется, нет?

– Слушай, а это ведь точно! – тут же подхватила идею Сироп. – Вот проверишь его сразу же. Начнёт что-нибудь мямлить, так и не заводись с ним… Хотя…

– Мямлить он не станет, – уверенно сказала Истомина, – он сразу в наступление пойдёт.

– Вот и покрути ему башку.

– Покручу. Сколько крутить, чтобы ты успела свои дела сделать?

– Минуту.

– Договорились.

– Всё! Звоню Сушняковым.

Утром следующего дня, перед первой лекцией, к Михаилу Худякову зашёл на кафедру Сушняков с победным выражением на лице и с порога объявил:

– Мишка, я тебе бабу нашёл!

– Спасибо, – поблагодарил Мишка скромно, – ты знаешь, мне не надо. Мне…

– Как раз тебе и надо! – ещё радостней воскликнул тот. – Чтоб тебя не загрызла твоя родня приехавшая, тебе нужен тыл! Слушай!

– Нет, мне правда не надо.

Сушняков остановился, внимательно оглядел друга и продолжил:

– Баба – высший сорт! Преподаёт иностранные языки…

– Твоя подруга?

– Нет. Через жену…

– Её подруга?

– Нет. Моя Людка знает её подругу… ну ты же понимаешь, как у этих баб всё?.. То сё, чирик-чирик, бабы же!.. Подруга Людки с ней работает вместе.

– В школе?

– В институте.

– В каком? – Голос Худякова хрипнул.

– Какая разница? Тебе баба нужна или её знания?

– Мне ни то ни другое. Всё есть.

– Не темни. Со своей разводишься, студентки твои лишь цацки, мацки и задницу в Турции погреть… только разоришься с ними. А здесь…

– В каком институте? – нажал на голос Михаил.

– Так, – задумался Сушняков и быстро выстроил цепочку логического мышления, – Людка её знает через… Ольга говорила, что она… бухгалтер-экономист… А! В Институте управления и бизнеса! Где твой сыночек… – Здесь Сушняков осёкся, взял себя за подбородок, несколько растерянно договорил: – Ну ты не волнуйся, мы всё обставим. Разве можно такой шанс упускать? Девчонка знает пять языков!.. Говорят, даже португальский. Годится?.. Супер!

– Годится, – зловеще проговорил Михаил, – она сама знает, что мы идём?

– Нет, конечно. Она бы не согласилась тогда. Говорят же тебе – принципиальная, с характером, не твои студентки. В обед они выйдут, а мы и-и… подойдём?..

– Хорошо, – вдруг согласился тот, – в обед они выйдут, а мы подойдём.

– Мужик! – похвалил Сушняков, показав большой палец из кулака и отправился учить детей.

В обеденное время мобильный телефончик, болтавшийся на груди Ольги Николаевны по кличке «Сироп», мелодично затренькал. Сироп только-только входила в преподавательскую. Включила его, послушала, тут же радостным голосом сказала:

– Да, да! Конечно, я вас помню… а-а, Александр, так? Да, муж Людмилы, мы с вами виделись… Конечно, мы здесь, да, подходите, что передала?..

После разговора Сироп подошла к столу Истоминой.

– Всё, подруга, – сказала она решительно и обречённо, стараясь чтоб никто в преподавательской их не услышал, – мужики идут!

Истомина улыбнулась, достала из сумочки маленькое зеркальце.

– Одеваться будем? – спросила она, выглянув искоса в окно на сентябрьский пейзаж.

– Раздеваться будем, дура! – возмутилась шёпотом глупому вопросу подруга. – На кой ты кому нужна одетая?

– Холодно же?

– Потерпишь! – Она оглядела сидевшую подругу и одобрила, увидев обнажённые коленки: – Ты в мини?.. Умница! Наконец и у тебя мозги появились!

– Да я случайно, – оправдалась та, словно провинилась, – тут мини-то едва-едва.

– Ага! Конечно! Случайно.

Светлана встала и пошла вслед за Ольгой. Когда они вышли в коридор, Ольга неодобрительно добавила:

– Что колготки нацепила телесного цвета, не могла чёрные надеть?

– Какая разница? – старалась не отстать Светлана.

– Разница как задница, у кого выше, у того и ладица!

Как только Худяков и Сушняков вышли из стен своего учебного заведения, Михаил тут же, как случайно, вспомнил:

– Саша, дай сотовый телефончик, мне предупредить надо человека.

Сушняков вынул телефон. Михаил мигом достал из кармана листок с телефонами Истоминой, набрал номер. По улице мимо проносились машины, их шум врывался в прижатый к уху телефон. Худяков старался прикрыть телефон свободной рукой. Что спросить? Поиграть в незатейливость? Прикинуться дурачком?..

– Алло, – сказала Истомина в трубке.

– Здравствуйте, Светлана Анатольевна, – сказал нейтрально, без выражения Михаил и сразу же напомнил ей встречу в супермаркете, вместо представления.

– Ах, да, да! – заворковала Истомина. – Помню, помню, как же! В супермаркете, вы – отец Володи Худякова. Вы телефон покупали с сыном. Мы говорили о португальском языке.

– А я вот решил вам позвонить. Хотел узнать насчёт изучения…

– Да, да. Обязательно поговорим. Я помню!

– Может, я сейчас…

– Ой, знаете, я сейчас никак не могу, – проговорила она излишне нервно, – у меня сейчас свидание… э-э… деловое.

– Я ему уже завидую, – попробовал быть галантным Худяков, – я тоже сейчас не могу. Тоже занят.

– Работа, студенты? – пособолезновала Истомина, – вы окно закройте, очень шум мешает. Плохо вас слышно.

– Да нет, я по улице иду… тоже на свидание…

– Вот так всегда, – пожаловалась Истомина чрезмерно по-свойски, – как приличный мужчина, так уже занят!

– Да нет, это не совсем так… – как оправдался он.

– Остаётся надеяться.

– Я ещё позвоню вам, хорошо? – попросил Худяков. – Как вернусь обратно.

– Конечно, звоните, – согласилась она, – сразу и звоните. Я тоже надеюсь быстро освобожусь. До… до свидания!

Худяков нажал «отбой» и отдал телефон Сушнякову.

– Теперь готов, – сказал он.

Светлана Анатольевна посмотрелась ещё раз в зеркальце, осталась довольна, положила телефон и зеркальце в сумочку и сказала своей подруге:

– Я готова к приёму этого бабника.

– Действуем так, – предложила Сироп, – знакомимся, и мы с Сушняковым сразу отходим под предлогом передачи мне данных в сторону, чтоб сразу всё и разрулить! Без лишних сюсюканий. У тебя минута, Истомина. Не успеешь – живи дурой!

Они стояли на первом этаже в фойе и смотрели в окно. Перед зданием, где помещался институт, располагалась большая площадь и пространство просматривалось далеко вперёд.

– Может, нам стоит выйти и прогуляться? Вроде как моцион у нас на обеде? – предложила Истомина.

– Не дури, – остановила Сироп, – мы встретились с тобой здесь, а вышли, потому что мне было нужно… и всё! Вон они!

Сироп потянула её за рукав пиджака, но Истомина вдруг засопротивлялась.

– А мне что-то не по себе, – пояснила она, – как-то глупо выглядим…

– Ещё что?! – схватила её за руку чуть выше ладони Сироп и так и вытащила наружу, едва не сбив в дверях двух студентов. У подъезда Сироп пробормотала, рассматривая приближающихся Сушнякова и Михаила:

– Ишь, выша-агивают! Ухари. Не нужда, так на версту не подпустила бы!

– Ну да, – согласилась тихонько Истомина, – что унитазы, что мужиков – всё для нужды в квартирах держим!

Светлану Анатольевну Михаил узнал, ещё когда она виднелась вместе с Сироп в большом окне фойе здания. Михаил увидел Истомину и с удивлением обнаружил, что у него вдруг застучало сердце. Сердце стучало быстро и по всему телу. Михаил попробовал глубоко вдохнуть, как он обычно это делал на своих тренировках, но большая порция кислорода на этот раз не помогла. Сердце стучало в висках, в пальцах и разливало кровь волнами по всей груди. «Прямо как в студенчестве», – подумал Михаил, а вслух произнёс:

– Тебе не кажется, Сушняков, что немного наш поход отдаёт мальчишеством?

– Знаю, – бодро вышагивал тот, – всё так и должно быть. Каждый преследует свою цель, не осознавая этого.

– Вон они вышли из подъезда, – сказал Михаил.

– Вон те две барышни? – кивнул Сушняков на Истомину и Сироп.

– Подожди, – остановил его, дёрнув за рукав, Михаил, – ты что, никого даже в лицо не знаешь?

– А зачем? – удивился тот. – Мы же знакомиться идём? То есть ты знакомиться, а я по делу… Пошли, пошли, – заторопил он, уходя вперёд. – Вообще-то, Мишка, мне тоже познакомиться надо. Я с дальним прицелом тебя туда веду. Там та-акая баба!.. У неё ещё погоняло вкусное… Повидло, что ли? Сладкое, в общем. Так… вот эти, да?.. Как стоят! Ка-ак стоя-ят!..

Бывший майор уголовного розыска Сушняков на ходу приосанился, расправил плечи и орлом устремился вперёд, опередив на целый корпус друга Худякова.

Когда мужчины подошли, Сушняков, как старый мент, тут же безошибочно определил, кто из них кто, и сразу подошёл к Ольге Николаевне.

– Ольга Николаевна! – чуть ли не завопил он, впервые видя человека. – Вот хорошо, что встретились, а я иду – думаю, как вас найти здесь?.. Супруга просила мне вам передать… Ах да… знакомьтесь – мой коллега Михаил.

Михаил кивнул Ольге Николаевне, потом перевёл взгляд на Истомину и остановился.

– Светлана! – тут же сказала Истомина и протянула ему руку.

Михаил пожал ей руку и сказал:

– Вот как? Мило… Михаил! – После чего ещё раз зачем-то кивнул подбородком Ольге.

Сироп быстро оглядела Михаила и Светлану, стоящих рядом и проговорила:

– Ох, как вы смотритесь!

– Что? – тут же вырвалось у Худякова.

– Нет, нет, нет! – замотала та головой, – извините, мы отойдём на минуточку… Светлана, займи пока мужчину, я сейчас!

Оставшись вдвоём, Худяков переключил всё внимание на Светлану – шаркнул ногой по асфальту, кашлянул, она это заметила, и тогда он спросил вежливо и ядовито:

– Вы, кажется, на свидание шли… не задерживаю?

– Нет, нет, – ответила быстро и нервно, – я уже всё… всё, да… А вы?.. Я вас не задерживаю? Вы тоже куда-то торопились, машины там обгоняли…

– А я всё отменил, – как похвастался Худяков, – подумал и отменил… Да. Кажется, здесь учится мой сын?

– Ваш сын? – правдоподобно удивилась Истомина. – Вот бы не подумала!

– Почему? – поддался Михаил.

– У такого ещё молодого и видного мужчины и уже взрослый сын-студент?..

– Ах вот как? – Михаил сделал шаг вперёд и между ним и Светланой расстояния практически не осталось.

Истомина сделала шаг назад скорее интуитивно, чем осознанно.

– Португальский ещё интересует? – вдруг спросила она, как защищаясь вопросом.

– Да, – ответил он бодро и дерзко, тут же подался вперёд и как-то очень незаметно вновь приблизился к Истоминой, – хочу изучить. В городе есть специалисты?

– Конечно, – вновь отошла назад Светлана, – вот хотя бы Ольга Николаевна, она… ой, вы сейчас мне на ногу наступите… Она экономику на португальском преподаёт…

– Я думаю, её португальский лучше подойдёт Сушнякову, – нагловато молвил Михаил, взял осторожно Истомину за кисть руки, она остановилась, удивлённо взглянула на него, – всегда не любил высоких училок, боюсь, этот комплекс у меня создаст трудности в обучении… может, вы возьмётесь?

– У меня ужасное произношение, я совсем недавно стала изучать… Вы мне руку давите, больно же…

– Ах, простите, – сказал Михаил, руку отпустил, но сам вновь шагнул вперёд на Истомину. Она вновь отошла. – А что у вас с произношением?

– Акцент, знаете… – Светлана оглянулась мигом назад и поняла, что отодвигается она от своего кавалера к стене института, сбоку от парадного крыльца – место не совсем безлюдное.

– Какая ерунда! – воскликнул Худяков счастливым голосом. – Я всё детство провёл в горах Бырранга, там все говорят с акцентом, даже русские.

– С каким же акцентом говорят там русские? – удивилась она.

– С русским, – Михаил был серьёзен, – с русским акцентом говорят на ненецком языке.

– У вас было трудное детство?

– Ещё юность и молодость…

– Зрелость?

– До зрелости ещё не дожил, – сообщил Михаил, – по нормам российского Минздрава зрелость наступает с сорока пяти лет. Рано ещё.

– Так вы ещё молодой? – искренне обрадовалась она. – И откуда только дети взрослые берутся?

– Сам не заметил, – оправдался он.

Здесь Худяков обернулся вокруг себя очень профессионально-незаметно, словно нехотя и незачем, неожиданно взял Светлану за руку у локтя и принуждённо отвёл к самой стене института. Здесь поставил её спиной к зданию, у Истоминой выкатились глаза. Худяков упёрся рукой в стену над её плечом и чуть ли не прижал Светлану Анатольевну грудью. Она совсем опешила, заморгала, посмотрела по сторонам и спросила требовательно:

– Вы что?.. Вы с ума сошли?! Что вы делаете?..

Худяков не остановился. Оглянулся на редких прохожих, вновь повернулся к изумлённому лицу женщины и чуть ли не на ушко прошептал:

 
Я вас люблю. И потерять боюсь.
Как мне без вас принять седые зимы,
Чьи сроки на века необозримы,
А с ними – одиночество и грусть[1]1
  Здесь и далее стихи Андрея Попова, члена Союза писателей России.


[Закрыть].
 

– Замечательно, – сказала ему Истомина, – можно чуть-чуть отодвинуться и руку отсюда убрать? Спасибо. Знаете… неожиданно. Вы всегда становитесь таким ураганом, когда возникает потребность в изучении иностранного языка?

– Нет, – отрезал он, убирая руку, и простодушно добавил: – Первый раз! Не поверите – первый раз!

– Случилось что? – Светлана уже пришла в себя, опасение быть кем-то увиденной прошло, и она дарила ему улыбку за улыбкой. Единственное, что она тут же предприняла, – быстро, незаметно сменила местоположение и теперь спиной к стене уже стоял Михаил.

– Конечно, случилось, – проникновенно сказал он, вновь очень невидимо наступая на неё, – по крайней мере вы не ушли на свидание, во-вторых, я, наконец, нашёл преподавателя португальского языка в нашем городе, и в-третьих, я теперь испытываю острый недостаток в отсутствии мобильного телефона. Достаточно? – И на этом слове он остановился и замер на полушаге.

– Да-а, впечатляет, – ответила она, уже предостерегающе выставив между ними свою ладонь, – как вы думаете, минута уже прошла?

– Прошла! – воскликнул он. – Прошла минута и ушла в бесконечность!

– Тихо, тихо! – Её ладонь перед Михаилом почти коснулась его груди. – Я не для этого. Давайте мы с вами договоримся по-другому? Хорошо?

– Я согласен! – тут же сказал Михаил.

– Вы-ы… – потянула Светлана, раздумывая и поглядывая вдаль, – вы мне позвоните вечером… хотите сегодня… хотите завтра…

– Сегодня!

– Хорошо. Вы позвоните, и мы с вами обдумаем… Иначе вы можете меня скомпрометировать… У нас женский коллектив… понимаете меня?

– Да, конечно, – серьёзно ответил Худяков, остановился и спросил: – Во сколько можно?

– Можно в любое время. Я прихожу где-то к шести вечера. Всё, всё, я ушла!

И Светлана Анатольевна тут же быстро и упруго повернулась и поднялась по ступенькам. От стоявших по другую сторону крыльца Сушнякова и Сироп голос Ольги крикнул:

– Света! Подожди, я иду!..

Поднимаясь к себе на этаж в преподавательскую, Сироп спросила:

– Ну что, что?! Рассказывай!

– Он меня чуть не съел! – пожаловалась Светлана. – Тайфун ходячий. Прямо при всех чуть не съел! Что за привычка – говорит, а сам к тебе идёт!.. Идёт и не останавливается… люди же смотрят?.. И ты хороша, минуты тебе хватит!

– А я с Сушняковым договариваюсь, а сама вижу – он тебя уже почти к стене прижал, думаю, всё о'кей у вас, – ответила Сироп, – ты бы видела, как он на тебя смотрел!

– Да видела я, как он на меня смотрел. Как можно смотреть на ягнёнка, которого сейчас зарежут и съедят!

– Ну вы договорились?

– Да.

– На сегодня?

– Да.

– У тебя?

– Что?

– Встречаетесь? – Сироп даже отшатнулась назад.

– Нет. Сегодня он мне позвонит…

– Начина-ается! – всплеснула руками Ольга. – Извращенцы несчастные! Секс по телефону!.. Я не знаю, Светка, хоть не отходи от тебя, пока ты с мужиком договариваешься!

Они поднялись на свой этаж, и уже перед самой преподавательской Ольга спросила:

– Ну скажи, ты хоть рада?

– Как я скажу? – чуть усомнилась Светлана. – Я же пока не знаю… что да как…

– Вот же дура! – очень дружески произнесла Ольга. – Вот это «что», так это – мужик! А вот «как», так он к тебе придёт и всё покажет! Ребёнок.

– Я не об этом. Я не хочу женатого.

– Разведём!

В преподавательской Светлана Анатольевна открыла Большой энциклопедический словарь, боясь позабыть название горной местности, нашла там слово – Бырранга, прочитала – горы, на Таймырском полуострове, длина, высота, ледники, каменисто-арктическая тундра, коренное население – ненцы. Всё. Не много. И что он там потерял, в этих горах?

В шестнадцать часов, переговорив с врачом тренажёрного зала, Ирина в новых кроссовках, затянутая в трико и свободной сорочке мужского покроя вошла в зал для занятий. Врач констатировал довольно прилично сохранившееся здоровье для её лет и комплекции. Никаких отклонений и патологий врач не нашёл. Мельком глянул на справку из поликлиники и разрешил – занимайтесь. На вопрос Ирины – за сколько времени она сможет сбросить килограммов… сорок… врач только и сказал – смотря как будете усердствовать. Потом был лёгкий инструктаж, где Ирина среди всего прочего узнала, что пить любую влагу до и после занятий воспрещается, или никто ей не гарантирует успеха в похудении. Кроме этого, были ещё и ограничения в еде. Оказалось, что всё самое вкусное есть нельзя. Нельзя острых, солёных, копчёных, жирных и всех продуктов с «лёгкими» углеводами – хлеб, картофель, макароны, крупы, сахар, всё сладкое… и так далее. По большому счёту получалось – есть совсем ничего нельзя. Ирина промолчала, но подумала, что такого режима не выдержит и двух дней. Когда еда – простое утоление голода, это одно. Когда еда – культ, это совсем другое. У Ирины еда была культом, почитаемым удовольствием. Она приступала к трапезе степенно, организованно, продумав до мелочей, какое блюдо за каким надо съедать. Потому не понимала и терпеть не могла, когда дети хватали «куски» между кухней и лестничным коридором.

В первый день занятий вместе с ней в зале находился молодой парень, инструктор. Занимался он с ней спокойно, без эмоций и раздражения. Ирина не могла сделать ничего. Ни прогнуться, ни согнуться. Мышцы были слабые, дряблые. А уж достать пальцами до пола – эту мечту отложили по меньшей мере на полгода, если она, конечно, выдержит эти полгода. Минут через сорок Ирина ушла в душ. По дороге домой она чувствовала себя так, словно полвагона картошки перетаскала к себе на пятый этаж. Но душа её пела. Она пересилила себя. Она себя сломала. Она даже забыла сейчас свою мать, мужа-потаскуна, работу и всё хозяйство. Детей, правда, помнила. В голове только и звенело – я это сделаю, я верну себе всё. Даже молодость. На полгода просто всё удовольствия себе «закажу»! По крайней мере, тогда у меня ещё есть десять с лишним лет. Вот их я проживу не так. Их я проживу в своё удовольствие. По-настоящему! Чтоб Мишка всё прочувствовал! А то… детский вра-ач!.. Тоже мне, компромат нашёл, скотина лупоглазая! (Почему лупоглазая – Ирина не знала, но звучало обидно.)

Дома мать заметила её некоторую возбуждённость, Ирине обычно не присущую, потому на всякий случай строго спросила:

– Что это ты, девочка моя, так подвижна? Съела что-нибудь не то?

– Я едва волочу ноги, мама, – ответила она, – дети дома?

– Детей дома нет, – ответила мать, – а что это ты едва волочишь ноги?

– Мама, я записалась в тренажёрный зал! Я сегодня ходила туда и качалась сорок минут!

– На чём ты там качалась, девочка моя? На надувных матрасиках?

– Мама, качают мышцы! Я сорок минут качала мышцы!

– Накачала? – поинтересовалась мать. – Это нам пригодится.