Текст книги "Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк"

Глава 21. Палач

Сражение с палачом я представлял вот как: он активирует хлысты, дэберы прижимают его щитами, я луплю мечом и прочими аспектами эфира. Как итог, он не выдерживает натиска и полученных повреждений, и мы его убиваем. Да, вот так простенько – а к чему усложнять? Сложные планы редко переживают столкновение с реальностью.

Но это все в моей голове так здорово было. В действительности почти сразу же все пошло не так. Это, кстати, можно бы назвать моим девизом в этом мире: все пошло не так. Высечь на гербовом щите, на воротах родового поместья и на могильном камне – в качестве эпитафии. Не то чтобы я был уверен в том, как все должно было пойти, но в том, что не так, я не сомневался.

Скорее всего, убийца разгадал нашу тактику. Или учел свои просчеты в прошлом. А потому действовал он совсем не так, как в гостинице. Вместо вызова зеленых хлыстов, которыми он так мастерски гонял меня и дежурных спецназовцев по поляне «Албазина», миланец развел руки в стороны, и из-под земли, разламывая асфальт, как песочное печенье, вырвались черные сгустки. Или щупальца, черт их разберет. Хаотично двигаясь, эти малопривлекательные воплощения чужой силы охватили пузыри защитных сфер дэберов и прижали их к земле. Вместе с людьми, разумеется. Я услышал треск, но не электрический, как было при столкновении голубого и зеленого, а похожий на звук разрываемой руками ткани. Сферы спецназа начали дымить и распадаться.

Берсерк достиг смертеца и во второй раз был отброшен в сторону, словно докучливое насекомое. На этот раз пострадал фасад другого здания, а сам грузин, ругаясь, начал выбираться из-под каменного крошева.

Я сделал два шага вперед и ударил палача мечом. Уж не знаю на кой ляд, но продумал я его детально. Фэнтезийная получилась вещица: с вычурной гардой, слегка искривленным клинком и рукоятью на две ладони. И длинный клинок – метра два. А между мной и колдуном оставалось от силы полтора, так что хватало с запасом.

Он принял голубое лезвие черным кинжалом. Ну ладно, не кинжалом, а какой-то черной фиговиной, появившейся в его руке в тот миг, когда я нанес удар. Палач чуть прогнулся от удара, но напрягся и отбросил мой клинок. Что-то пробормотал на своем языке – очередную колкость? – и следующим движением швырнул кинжал мне в лицо. Я едва успел отбить его верхним краем щита, краем глаза заметив, как по мерцающей голубой поверхности стала расползаться чернь гниения.

Блин! Блин! Он совсем не так действует, как я ожидал! Никакой зелени – только чернота! А чего ты ожидал, кретин? Что он не сделает выводов из драки у гостиницы? Что столь мощный и опытный маг будет действовать шаблонно и предсказуемо? Идиот! Это только ты на такое способен! Прокатило один раз, и решил, что так будет всегда! Дядя Ваня похвалил, и ты решил, что станешь основателем новой школы магии?

Следом за кинжалом на щит обрушился настоящий град из небольших черных сгустков. Они расползались кляксами по голубому, разъедая его и закрывая мне обзор. Перед тем как щит стал полностью непрозрачным от атакующих аспектов итальянца, я успел заметить, как сперва Евсеев, а затем и его люди отключают сферы и огненными атаками рвут черные щупальца.

Я запаниковал. Просто стоял, спрятавшись за щитом, автоматом восстанавливая защиту там, где она прохудилась, и ничего больше не делал. Даже не отбивался – меч черной ржой разъело махом, а я и не подумал его восстанавливать. Какой смысл? Вся моя, с позволения сказать, стратегия была построена на противостоянии эфира и смерти – аспектов голубого и зеленого цветов. А когда она не сработала, я растерялся.

В прорехах между расползающимися по щиту черными пятнами мелькало лицо убийцы. Он довольно улыбался.

А ведь княжич прав был – не хотел смертец уезжать! Подчинился приказу Ватикана или потрошителей, но сделал это нарочито, для галочки. Так, чтобы осталась возможность приказ не выполнить. Мол, попал в засаду, пришлось драться. Заодно и заказ сумел выполнить – устранил все цели.

Антошин, вот ты о чем вообще? Что за пораженческий настрой! Схоронить себя уже успел? Пару плюх получил, дельце не по плану пошло – и все, лапки кверху? Ну уж нет, дружочек! Он сменил тактику, но и я на такое способен! Думай! Мозг – это все, что у тебя есть! Магия… Магия – это бонус!

Черный хорошо работает против голубого, а вот голубой против черного – не очень. Но красный, если судить по действиям дэберов, с черным справляется неплохо. Вон как быстро сгорают черные сгустки! И как защита, кстати, он тоже хорош – Евсеев только что смахнул в сторону чернильные кляксы, выпущенные в него итальянцем. Значит, красный. Ярость! Этого добра я в своей душе могу наскрести не одно ведро!

Потянувшись к красному, я решил было атаковать пульсаром, но вовремя вспомнил, с каким пренебрежением палач его отбил в прошлый раз. И вместо этого, повинуясь скорее импульсу, чем разуму, выдохнул струю пламени прямо в лицо противнику. Как, мать его, дракон! Визуализация – это же просто развитое воображение, верно? Огонь даже губ моих не опалил, зато выжег бросаемые в меня черные сгустки и – о чудо! – слегка опалил крашеные волосы миланца, заставив его сделать шаг назад.

Больших повреждений, правда, палачу нанести не удалось. Ватиканский выкормыш закрылся руками, сложив их в косой крест, затем резко распрямил их, и теперь уже мне в лицо полетели крохотные капли огня. Я закрылся от них голубой сферой, даже не успев подумать. Тут и дэберы подоспели, слаженно ударив кто черным, кто красным с разных сторон. И неугомонный Мишико, зайдя на третий заход, попытался навязать смертецу ближний бой.

Черт! Да из чего же он сделан, палач этот? Грузин не добрался до противника каких-то трех шагов, как земля под ним разверзлась, и берса окутал клубок черных щупалец. Атаки спецназа тоже не нанесли ему никакого ущерба – он просто отмахнулся от атакующих аспектов, и они разворотили один из припаркованных у противоположной от турфирмы стороны джипов. Инстинктивно глянув туда, я заметил, как Самойлов, нацепив на лицо маску смертника, бежит к месту схватки.

Вот его тут только не хватало! Тут куда более мощным магам мало что светит, а этот!.. Герой, мать его! Но надо было как-то отвлечь убийцу от нового действующего лица, и я создал два эфирных копья. Оба они увязли в черной ряби, которую смертец возвел между нами, но задачу свою выполнили – миланец опять сосредоточился на мне.

Евсеев, пока его люди хлестали колдуна черными молниями, явно готовился к применению чего-то более серьезного: замер, вытянул руки перед собой, будто держа в них невидимый футбольный мяч. Между ладонями появилась и стала расти настоящая шаровая молния, только не белого, а черного цвета. Применение данного аспекта явно требовало большего времени, оттого коллеги главного дэбера лупили по палачу без остановки. Что он там собрался учудить, я не понимал, но выглядело опасно. На всякий случай, поскольку стоял ближе всех к смертецу, я даже усилил защитную сферу, а то зашибет отдачей – вот хохма-то будет!

С начала боя прошло, наверное, не больше двух минут. Но я уже вымотался, как будто орудовал ломом и кувалдой не меньше часа. Дэберы тоже выглядели измученными – все-таки дар они, в отличие от меня, применяли безостановочно, а запасы силы у них поменьше моих были, пусть бы и пользовались они даром не в пример толковее.

Один только смертец, в изодранном синем костюме, с разбитыми, но как-то держащимися на носу очками, с опаленными волосами и бровями, выглядел довольным и совершенно не усталым. Он как-то умудрялся защищаться и атаковать одновременно. Это даже вызвало бы у меня уважение – в другой раз, конечно! Сейчас ничего, кроме злости, я к итальянцу не испытывал.

Евсеев наконец-то доделал свою портативную черную дыру и отправил ее в полет к миланцу. Сгусток тьмы плыл по воздуху медленно, огибая дэберов, как мыльный пузырь со встроенным наведением на цель. Вот он приблизился к убийце на пять шагов – берс в это время разорвал держащие его щупальца и полез из дыры в земле; вот на четыре – Самойлов пронесся мимо меня и попытался ударить палача эфирными клинками в грудь; на три – я еще раз выдохнул огонь, и, защищаясь, итальянец пропустил скользящий удар Глеба; на два – появившийся, наконец, зеленый жгут хлестанул по следователю, и я едва успел прикрыть его щитом; на один – спецназ скрестил на противнике черные молнии…

Шаровая молния, или как она там называлась, подплыла к спине убийце и рванула. Без звука и прочих спецэффектов, она в какой-то миг увеличилась в размерах раз, наверное, в пять. На миг чернильное пятно поглотило миланца, да и мне бы досталось, не будь я готов к чему-то подобному. Глеба с Мишико тоже задело, но самым краем. Затем чернота исчезла, оставив поле боя без изменений. То есть убийца по-прежнему стоял, где стоял, и не выглядел при этом более поврежденным, чем до применения шаровой молнии.

Палач выругался – тут без переводчика было понятно, что он именно выругался, – отрастил зеленые плети из рук и пошел махать ими, как взбесившийся вертолет. Вот и чего, спрашивается, так долго было готовиться с этим пузырем, если дело кончилось… Да даже пшиком оно не кончилось! Не было пшика!

– Федя заблокировал ему черный! – уворачиваясь от зелени, крикнул Глеб. Специально ведь для меня пояснил. – Он ему недоступен несколько минут!

А! Тогда все хорошо! Вот что значит опыт – никакая сила это не исправит. Евсеев понял, что смертец сознательно не использует аспекты смерти из-за прошлого неудачного их применения, и создал заклинание, которое забрало у него возможности работать с тьмой. И это значит – ваш выход, господин Антошин!

Не став изобретать велосипед, я начал создавать и швырять в противника мечи – большие, маленькие, всякие. Я их даже не визуализировал толком – так, едва оформленные сгустки эфира. Все их смертец сбивал своими плетьми, но каждый раз вздрагивал от конфликта двух враждебных аспектов. Скакал вокруг убийцы Самойлов, размахивая руками. Лупили молниями, все больше делая паузы между атаками, дэберы. А палач все держался! Даже умудрился подсечь ноги одному из спецназовцев – тот упал на землю и заорал от боли. Ног ниже коленей у него не было.

И тут в поле моего зрения появился ведьмак. Ну вот зачем? Куда он прется? Его самостоятельно изломанного мирского дара тут не надо – на него время требуется! Но неказистый Стефано Марки, этот начитавшийся архивных книжек человек, решивший из целителя стать убийцей, неторопливо брел в самый эпицентр боя, неотрывно при этом глядя на своего соотечественника. Ему еще было далеко до него, шагов пятнадцать-двадцать, но приближался он неотвратимо. Ничего не делал: не размахивал руками, не говорил на мертвых языках, не пел песен. Просто шел и смотрел.

Палач вдруг снизил темп своих атак по мне и дэберам. Даже Самойлова всего лишь оттолкнул волной воздуха на Мишико, хотя мог обоих разрубить надвое. Всем его вниманием завладел приближающийся ведьмак. Настолько, что он, практически игнорируя нас, повернулся к нему, что-то злобно выкрикнул и ударил сразу двумя хлыстами.

– Осторожно! – зачем-то закричал я, одновременно посылая диск эфира наперерез плетям.

И заметил, как плети ватиканского палача, вытянувшиеся через всю улицу, стали терять свой ядовитый окрас. На подлете к Стефано они истончились до полной прозрачности и исчезли, не причинив ведьмаку никакого вреда. И это не было результатом применения мною защитного аспекта.

Убийца закричал – истерично и испуганно. Не зная языка, я мог лишь предположить, что орет он что-то такое: немедленно прекрати! Вновь вскинул новые плети и опять попытался ударить странного человека, и с тем же успехом. Тогда до меня и дошло – с некоторым опозданием, дэберы чуть раньше сообразили: ведьмак что-то делает с ним! Черт его знает, что именно, но не размышлять же сейчас об этом!

Вместо этого я ударил. С некоторым отставанием от спецназа, но опередив Мишико и Глеба. На миланском смертеце сошлись черные молнии дэберов и мое «огненное дыхание». Сложенной нашей силой палача швырнуло назад и чуть вправо от меня. Протащило переломанной куклой по искореженному дорожному полотну и оставило лежать, воняя горелым мясом.

Ведьмак – это я увидел периферийным зрением – мешком осел на землю. Игнорируя крики бойцов оцепления, которые дисциплинированно не вступали в бой и держали полог, к другу бросился целитель.

Евсеев хладнокровно всадил несколько черных сгустков в тело убийцы. Точнее, в то место, где миг назад лежало его тело, сейчас откатившееся в сторону и поднимающееся на ноги. Да что с тобой, сукой, сделать надо, чтоб ты сдох?! Расчленить и куски по всему миру развезти? Я же не поленюсь, так и сделаю!

В этот момент я понял, почему князь Поярков назвал выходцев этой магической школы смертецами. Зеленым огнем горели глаза, бывшие недавно черными, черты лица заострились, кожа обтянула череп, грозясь вот-вот порваться. Не человек, а оживший мертвец. Еще и обгорелый.

Он встал на ноги и хрипло рассмеялся. Обвел глазами всех участников схватки: тяжело дышащих и вымотанных в хлам дэберов, спешащего к нему бывшего следователя с клинками Росомахи наготове, берса, поднимающего над головой кусок дорожного полотна, меня, уже замахнувшегося очередным голубым сгустком. Развел руки в стороны и… взорвался!

Яркая зеленая вспышка ослепила меня. Машинально я схватил голубой жгут – единственное, что я сейчас видел, – и создал защитную сферу. Но не накрывая ею себя и своих людей, а сотворив вокруг колдуна кокон, в котором рассчитывал удержать энергию взрыва. Непонятно, получилось или нет. Потому что все цвета смешались в тошнотворный калейдоскоп. После чего остался только белый. Пронзительный белый свет.

«Игорек?» – «Он жив?» – «Сердце бьется…» – «Что с ним?» – «Дышит! Живой!» – «Игорь! Игорь! Ты слышишь меня?» – «Лекарь! Айсен, вашу мать! Быстрее сюда!» – «Он живой, без сознания просто. Токи в каналах стабильны. Просто без сознания. Нужно перевезти его ко мне». – «Федя, машину подгоняй!» – «Что с убийцей?» – «Нет его больше! Устроил, тварь, всплеск напоследок! Если бы Игорь не запер его в коконе эфира…» – «Как у него вышло?» – «Вот в себя придет, и сам у него спросишь! Игорь! Не отключайся!» – «Айсен, что со Стефано?» – «Он умер. Сердце остановилось». – «Это же он палача ослабил?» – «Я… Я не знаю…» – «Игорь Сергеевич?..» – «Игорь?..» – «Не отключайся!..» – «Не…»

Глаза я открыл очень осторожно. Ожидал взрыва головной боли, тошноты и других малоприятных последствий контузии – меня ведь должно было контузить, – но ни одного из них не ощутил. Да, все еще плясали перед внутренним взором пятна ослепительного белого цвета, все еще звучали в ушах звуки чужих голосов. Что-то совсем уже невнятное говорил дядя Ваня, заботливо кудахтал Глеб, бормотал целитель. Слов было не разобрать – просто шум. Затихающий и исчезающий за границей восприятия.

Зрение работало, но вокруг было темно. Не полностью темно, кое-что все-таки можно было разглядеть, правда, идентифицировать это кое-что не удавалось. Помещение. Темное. Есть вроде окна, но они задернуты плотными шторами. Потому и темно. Комната очень знакомая, никак не могу сообразить, чем именно…

Я лежу на чем-то мягком. Кровать или диван. Я в больнице? Нет, в больнице не должно быть так темно! И люди, персонал – где они? Тут никого, кроме меня. Это что же – притащили меня после битвы с палачом и бросили одного? Я их, значит, от взрыва этого урода спас, а они меня заперли одного? И узел. Я его не вижу, как ни напрягайся!

Так, спокойно, Антошин, не истери! Сколько ты провалялся, ведь неизвестно. Может, пару часов, а может, и пару дней. Давай-ка сперва руки-ноги проверим. Голова-то вроде цела, раз думает. Паникует, но это явление привычное. Главное, думает.

Руки с ногами отозвались на приказ пошевелиться. И сделали то, чего от них просили: руки ухватились за край кровати, а ноги опустились на пол. Ничего не болит, только ощущения странные. Будто на конечностях моих специальные грузики подвешены, отчего все движения выходили замедленными, словно я под водой ими шевелил.

Так, попробуем пройтись. Посмотрим, где мы… Черт! Черт, больно-то как!

Сделав первый же шаг, я тут же босой ногой ударился обо что-то на полу. И начал в голос материться. Не только от внезапной боли. Больше от осознания. Я понял, где оказался. Дома. В своем мире. В своей квартире. И тут же встретился со своим любимым журнальным столиком возле дивана. Этот долбаный, так его и растак, предмет мебели частенько проделывал данный фокус с моей ногой!

Уже не таясь, уверенно ориентируясь в темноте, я прохромал к стене и включил свет. Да, это мой зал. Шестнадцать квадратных метров, на которых уместился массивный диван, уже упомянутый журнальный столик, тумба с большим экраном телевизора и стеллаж из IKEA.

Облегчение прокатилось по телу волной, подобно той, что рождает первый глоток холодного пива, когда выходишь из парной. Дом! Я дома! В обычном, нормальном мире! С нормальными законами физики! Здесь нет никаких колдунов, никаких заговоров, никто не будет стрелять из крупнокалиберной снайперской винтовки мне в окно…

А затем пиво впиталось в сухой и горячий песок.

Здесь каждый мой день будет похож на предыдущий… Я буду улыбаться людям, которых в душе презираю и считаю глупее себя, буду заискивать перед власть имущими и под шумок отгрызать крохи от ломтей бюджетного пирога, с завистью наблюдая, как основные его части распихивают по карманам совсем другие люди. Я дома…

На столике стояла початая, почти уже пустая бутылка коньяка. Закуски, даже лимончика занюхать, не было. Двойник – а кто же еще? – на сон грядущий явно заливался по горлышко. Недаром его князь алкашом считал: чуть какая трудность – тут же к бутылке! Да чего на него пенять – сам-то!

Я ухватил пузатую бутыль семилетнего «Ноя» под горло и вылил остатки алкоголя, граммов сто, в рот. Огненная жидкость обожгла пищевод, взорвалась в животе мягким фейерверком, но тут же погасла. Облегчения, что, в общем-то, ожидаемо, спиртное не принесло.

И ведь главное, почти все уже сделал там! Все нити распутал, всех виновных если не наказал… Эх, да что там! Хотел же домой, что теперь-то ноешь?

В изголовье лежал телефон. Видимо, двойник им баловался, пока пил горькую. Батарея показывала пятнадцать процентов заряда, а браузер хранил историю просмотра. Новости, новости, оккультные практики, открытие чакр, тибетские ламы, индийские йоги. Бог ты мой, до чего же бедолага дошел-то от безысходности! Йоги!

А он ведь сейчас там, сука эта двуличная! Я за ним все разгреб, все грехи его прикрыл, а он вернулся и – бац! – в дамках. Всех врагов победил, княжество спас, злодея-потрошителя разоблачил! Герой, блин!

Все еще прихрамывая, я отправился на кухню, за следующей порцией спиртного. Не мог же двойник все мои запасы выжрать? Или мог? Четыре дня? Мог. Но, к счастью, не выжрал. Я плесканул себе в чайную кружку вискаря, вышел на балкон и уставился на огни Благовещенска. Милого, тихого, провинциального городка, мало кому на западе страны известного областного центра, расположенного где-то у черта на куличках – на Дальнем Востоке. Где, по мнению москвичей, да и то лишь тех, кто худо-бедно географию в школе учил, по улицам бродят медведи, а ночами на лодках приплывают китайцы с ножами в зубах и вырезают пограничников.

Был грешок признать это все сном. Весь этот параллельный мир, магов, князей, целителей… Но календарь на телефоне показывал конец пятого после выборов губернатора дня, а значит, если я не провел в пьяном угаре почти четверо суток, я там был. По-настоящему. И от понимания этого делалось только хреновей.

Дядя Ваня, Глеб, Алмаз, Николай Олегович, Антошка… Я вдруг понял, что эти люди, если только их не породил отравленный алкоголем разум, дороже мне, чем весь мой налаженный мир. Моя должность, для получения которой я много чего некрасивого сделал. Да и на должности…

Нет, не совесть заела, с чего бы: жизнь – борьба, и все такое! Да и ребята, по крайней мере следак с наставником, про мой моральный облик знали получше, чем многие в этом мире! Но все равно было паршиво! Будто меня познакомили с настоящей семьей, дали пожить с ней несколько дней, а потом опять вернули в детский дом.

Не ныть!

Ладно, чего там у нас двойник за эти четыре дня начудил? Посмотрим его звонки. Ну, все штатно: замы, губернатор, смишники. Маме не звонил? Нет вроде! И то хорошо! Что с почтой? Пресс-релизы на утверждение, ролики от подконтрольных каналов, файл из управления делами – план первого лица на три дня… Все прочитаны, всем адресатам даны ответы, часто просто отписка – я и сам так порой делал. Тут все нормально вроде.

А это что? Автоматическое письмо с системы электронных торгов. Лот «Освещение деятельности Правительства Амурской области». «Вы поставлены в отслеживание…» А я-то тут при чем? Это не моя вотчина! Идентификатор на мое имя выписан… Двойник, сука! Он и в этом мире успокоиться не смог – что-то уже под себя подгрести пытался! Вот же!..

Поверх текста с электронной площадки выскочил входящий звонок. На экране высветились буквы, складывающиеся в слово «Губер», и рядок цифр федерального номера.

– Да, – произнес я хрипловато.

– Ты пьяный уже, Игорь?

– С чего вы взяли, Николай Олегович?

Я чуть не расхохотался в голос, поймав дежавю: примерно так начался мой разговор с князем Благовещенским четыре дня назад.

– Голос хриплый, да и разит от тебя последние дни… – сообщил мне губернатор Амурской области. – Ты ничего мне рассказать не хочешь?

– А толком можно?

Тут я сообразил, что таким тоном допустимо разговаривать со своим начальством только в случае, если оно еще и родственник. А вот с губернатором, которому я никто, это перебор.

– Значит, пьяный! – сделал вывод Николай Олегович. – Завтра в восемь утра ко мне. С подробным объяснением, зачем именно сейчас выставлен лот на освещение деятельности стоимостью в восемьдесят миллионов рублей! И без согласования со мной!