Текст книги "Лихославль – это город такой…"

Предводитель дворянства – Константин Мошнин

Рощу на горе у Лихославслького озера возле развалин старого усадебного дома в ХХ веке часто называли Мошнинской. Последним владельцем имения, расположенного здесь, был в 1917 году влиятельный дворянин государственный советник Константин Владимирович Мошнин.

12 лет подряд с 1900 года он избирался Предводителем дворянства Новоторжского уезда, среди соперников были представители с известнейшими дворянскими семьями губернии, например, с Бакуниными. Мошнину принадлежало имение «Лихославль», которое он приобрел в первые годы XX века у потомков участника войны 12-го года капитана Сулина. Сулин в начале 10-х годов XIX века первый облюбовал высокую Максимкину гору для постройки имения. Усилиями Мошнина под горой появилось искусственное озеро, водой из которого снабжалась узловая станция Осташкове – Николаевской железной дороги. Озеро это (ему скоро 90 лет), хотя и значительно заросшее, существует и сегодня.

Само имение можно увидеть на почтовой карточке (Лихославль № 5) начала века. Это одноэтажный деревянный дом с флигелем и оранжереей. В округе имения располагалось несколько рощ – дубовая, сосновая, пихтовая. До сегодняшнего дня сохранилась величественная липовая аллея, ряды вековых берез по периметру существовавшей когда-то ограды. У озера были устроены беседки, лодочная пристань с яликами и купальня.

Семья Мошнина была небольшой: двое детей – сын, дочь, с ними жила также его престарелая мать. Интересно, что история близких отношений между дочерью Мошнина и писателем Мих. Козыревым описана последним в книге «Девушка из усадьбы».

Мошнину принадлежали окружающие имение земли соседних сел, в их сельскохозяйственной обработке широко использовалась заграничная техника.

Должность предводителя дворянства предполагала частые отъезды в Торжок на заседания Новоторжского уездного земского собрания. В имении оставалась хозяйка, супруга Мошннна Софья Николаевна. И она, и ее супруг активно занимались благотворительной деятельностью. В частности, Мошнин был попечителем нескольких земских школ и Жериховской, старейшей в Новоторжском уезде земской больницы. С 1913 года попечительницей лихославльской земской школы стала Софья Мошнина. На ее средства были закуплены книги, выписывались журналы для местной библиотеки имени Великой княгини Ольги Николаевны. В 1912 году, когда земство организовало для оканчивающих двухклассные училища детей поездку на экскурсию в Москву, К. В. Мошнин отдельно организовал и оплатил поездку в столицу учеников Лихославльского двухклассного училища.

Благодаря стараниям Мошнина в Лихославле существовал единственный в уезде метеорологический станционный кабинет. Он способствовал выделению земских средств для обустройства станционных улиц, которые были выложены булыжником на 71 версту. Сам Мошнин увлекался разведением фазанов, которые были отмечены похвальным отзывом первой уездной животноводческой выставки, проходившей в Торжке в середине мая1912 года.

В 1918 году Мошнины спешно бежали из Лихославля. Мать Мошнина, которая могла передвигаться только в кресле, осталась здесь с экономкой Анной Ефимовной. Некоторое время она и барыня жили в соседней с имением деревне Старо-Карельское. Ключи от имения, оставленные экономке, отобрали на следующий день после побега барина. Ничего о последующей судьбе семьи Мошниных нам неизвестно.

Вскоре в имении появились новые хозяева. Около тридцати оборванцев-коммунаров начинали строить новую жизнь… Сейчас полуразрушенное здание растаскивается на соседние дачные постройки, хотя в середине 80-х годов оно еще существовало почти в первозданном виде1313
  Впервые опубликовано – Кузьмин В. Предводитель дворянства [о предводителе Новоторжского уездного дворянства К. В. Мошнине] // Тверская Жизнь. 1993, 19 июля.


[Закрыть].

Из истории Осташковской Успения божией Матери церкви

Первым священником Осташковской Успения божией Матери церкви был Григорий Петрович Смирнов. В 1861 году он окончил богословский курс Тверской Духовной семинарии и получил аттестат первого разряда, с произведением в священники. В 1875 году 30 апреля, как записано в «церковной книге» храма, он был послан законоучителем земской народной школы в деревню Осташково (часть будущего Лихославля) Новоторжского уезда и занимал эту должность до назначения его священником в Осташковскую церковь в 1887 году. За отлично усердную службу он еще в 1879 году был пожалован фиолетовой скуфьею. Занимался Григорий Петрович и общественной деятельностью, состоял долгое время членом Благочиннического совета округа, а перед назначением в Осташковскую церковь был вторично благословлен Святейшим Синодом. Таковы немногочисленные сведения о первом священнике Осташковского храма.

Итак, в 1887 году началон действовать. Закрыт же был через 50 лет. Еели сейчас кто-то гневно вспомнит главного лихославльского безбожника, то будет не совсем прав.

Сами горожане требовали закрыть храм, потому и я упущу его фамилию.

Еще в 1932 году 12 мая группа рабочих строителей обратилась в районную газету «На колхозной стройке» (№ 66) со следующим обращением: «…Мы, группа рабочих-строителей г. Лихославля, предлагаем использовать здание церкви под культурный очаг города, который смог бы действительно обслужить трудящихся города, та незначительная часть населения „верующих“ с полным успехом может быть удовлетворена имеющейся поблизости в селе Кава церковью…» Это обращение было приурочено к весенней посевной, проходившей в 1932 году под лозунгом «Против поповской пасхи». РК ВКП (6), РИК и СВБ («Союз воинствующих безбожников») Лихославля рассылали по деревням вот такие указания: «Безбожники должны драться за полный отказ колхозников и единоличников от празднования религиозных праздников… Безбожники должны разъяснить колхозникам и единоличникам классовую сущность и вредительский характер всех поповских наставлений относительно сева…»

Кадры для выполнения постановления были подготовлены заранее. В межрайонном комбинате совхозно-колхозного образования взрослых г. Лихославля уже год работало антирелигиозное отделение с набором 20 человек и сроком обучения 1 год (сравните: льноводное отделение – 6 месяцев, аграрное – 1 год)…

До весны 32-го почти 50 лет на паперть Осташковской церкви поднимался православный люд, еще 50 лет чего там только не было… Кинотеатр, клуб, инкубаторная станция, потом склад, а что делалось в бывшем храме после склада, добрым словом не напишешь1414
  Кузьмин В. Сим-сим, откройся! // Тверская Жизнь. 1993, 12 марта.


[Закрыть].

Тверская нить к Пушкину
Учительница Нина Панэ

Позволь душе моей открыться пред тобою

И в дружбе сладостной отраду почерпнуть,

Скучая жизнию, томимый суетою,

Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть…

Ты помнишь, милая, – зарею наших лет,

Младенцы, мы любить умели…

Как быстро, быстро улетели…

А. С. Пушкин – сестре Ольге Сергеевне

Биографы Александра Сергеевича Пушкина часто приводят в своих работах эпиграмму, адресованную поэтом своей сестре Ольге Сергеевне Павлищевой.

 
За что, скажи мне «Похититель»
Был встречен шиканьем партера?
Увы, за то, что сочинитель
Его похитил Мольера!
 

Ольга Сергеевна была первым литературным критиком поэта и другом детства. Любовь к своей единственной сестре поэт сохранил на всю жизнь. Няня Пушкина – Арина Родионовна – свой последний приют нашла у Ольги Сергеевны. Воспетая Пушкиным, Анна Керн, живя в Санкт-Петербурге, была верной подругой его сестры.

Нам, тверитянам, приятно ощущать физическую близость к местам, где когда-то бродил Пушкин и которыми, к счастью, так богаты тверские края. Все эти старинные парки, пруды, дворянские усадьбы, погосты с храмами, хотя и измененные временем, влекут к себе, ибо хранят толику первородной правды о поэте.

Есть подобный уголок и в среднерусском городке Лихославле – могила Анны Иосифовны Панэ, преподавательницы языков в одной из школ города. Дочь Ольги Сергеевны Павлищевой, сестры поэта, оставившей бесценные воспоминания о Пушкине, Надежда Николаевна Павлищева (1837–1909) в 1864 году вышла замуж за профессора Варшавской консерватории, оперного певца и композитора Иосифа Рафаиловича Панэ. У них родилось четверо детей, и одна из них – Нина (крещеная Анной) появилась на свет в 1878 году. Нина Панэ воспитывалась и росла в Варшаве, но во время первой мировой войны вернулась в Россию, чтобы быть сестрой милосердия. После октябрьского переворота до 1928 года она преподавала в Орловской губернии, затем в городе Острогожске Воронежской области. С 1938 года поселилась в Лихославле, где провела последние десять лет своей жизни.

Скончалась Нина Панэ в 1948 году. Большой Архив Панэ – библиотеку, фотографии, переписку с родственниками – отослали ее племяннице – Л. Л. Кун-Слонимской, дочери родной сестры Панэ Е. И. Кун. Муж Кун-Слонимской, известный писатель и литературовед А. Л. Слонимский, тогда уже приступил к созданию своей фундаментальной работы «Мастерство Пушкина», а его докторская диссертация называлась «Народные основы поэзии Пушкина».

Забытая могила внучатой племянницы А. С. Пушкина к началу 1980-х годов почти сравнялось с землей. Обращения к властям не помогали. И тогда коллеги Панэ, ее ученики, книголюбы собрали пожертвования и установили на могиле скромное надгробие.

Теперь и в Лихославле есть такое место, которое в дни духовных потрясений эмпирической нитью связывает русского человека с великим Пушкиным. И эта видимая связь – еще одна надежда на наше всеобщее воскресение в «переворотившейся» эпохе.

Приют седоволосых муз

Ада Владимирова

Была ранняя весна начала 20-х годов. Молодой, но уже достаточно известный в столичных литературных кругах сатирик Михаил Козырев вез свою жену, поэтессу Аду Владимирову (26 октября (7 ноября) 1890, Петербург, по другим данным, Александровск Екатеринославской губ. – 25 января 1985, Москва), к родителям в город Лихославль Тверской области, на родину.

Ада Владимирова (настоящее имя Ивойлова Олимпиада Владимировна) родилась в семье крупного промышленника в городе Александровске Екатеринославской губернии в 1892 году. В русскую литературу Ада Владимирова вошла в 1913 году первым поэтическим сборником «Дали вечерние», удостоившимся лестного отзыва старших символистов.

Приезда Ады Владимировой ждали с нетерпением и большим волнением. До станции от дома кузнеца Козырева недалеко, но в апрельскую распутицу туда не так просто добраться… И тогда ради приезда столичной поэтессы, жены своего сына, кузнец Яков Козырев уложил деревянный настил по раскисшей от дождей тропинке, ведущей от дома к вокзалу, на станцию Лихославль. Вспоминает прозаик М. Н. Соколова: «Они сходят с поезда. Все обрадовались, встречают дядю Мишу. Вот Адочка… И вдруг, как назло, пчела – и вокруг тети Ады. А она не может сойти, боится пчелы: „Что это? Что это?“ И тогда бабушка ей говорит: „Не бойся, Адочка, это пчелка, она мед дает“. „Ме-е-ед – это же жизнь…“ – откликнулась Адочка. С трудом ее сняли с поезда».

Ада Владимирова и Михаил Козырев часто и подолгу жили в Лихославле летом. Младшую сестру писателя Ада Владимирова учила французскому языку. Поэтесса много гуляла по окрестностям, собирала огромные букеты полевых цветов в приозерных лугах. После этих долгих среднерусских вечеров у лихославльской Тамбы (местное название дамбы Лихославльского озера) из ее стихов постепенно исчезает то, что так привлекало в них А. Блока, и рождается глубоко русское любование скромной природой – умение довольствоваться малым, что вызвало потом одобрительную реакцию И. Бунина и профессора Розанова. Дебютировав в симферопольском студенческом журнале «Луч» (1906), Ада Владимирова уже в 16 лет широко печаталась в периодических изданиях Харькова и Петрограда. «Дали вечерние» (1913), «Невыпитое сердце» (1918), «Кувшин синевы» (1922), «Стихотворения» (1927), «Ливень» (1928), «Трудная радость» (1930) – сколько поэзии в одних названиях ее поэтических сборников, над многими стихами к которым она работала в Лихославле.

После гибели мужа Аду Владимирову перестают печатать, как жену «врага народа». Она зарабатывает на жизнь литературными переводами Шиллера, Бодлера, Франса, в 50-е много переводит поэтов советских республик. Ее никогда не покидает стремление сохранить память о репрессированном муже, реабилитации которого она добивается. В начале 60-х Ада Владимирова задумала издать, как она говорила, свою последнюю книгу-завещание. Этот поэтический сборник – «Навстречу солнцу» – вышел в свет в 1962 году благодаря поддержке многих именитых поэтов современности.

Все, кто был знаком с Адой Владимировой, отмечают ее удивительную жизнестойкость, жизнерадостность. «У меня пуды энергии, я хочу жить…", – часто повторяла она уже в преклонном возрасте.

Ей случилось умереть естественной смертью, не дожив немного до ста лет, в убогом писательском приюте. Память покинула ее несколько раньше: она почти превратилась в растение… Лишь когда на мгновение сознание возвращалось к ней, она своим глубоким нутряным голосом, теми же сильными интонациями, грассируя, повторяла: «Я хочу меда… Мед – это же жизнь, это же энергия. Почему вы не принесли мне меда?..» Быть может, в эти самые мгновения память возвращала ее на 70 лет назад: Лихославль в весеннюю распутицу 20-го года, где так испугала столичную барышню первая пчелка, потревоженная ароматом ее французских духов1515
  Впервые опубликовано – Кузьмин В. Приют седоволосых муз: поэтесса Ада Владимирова // Тверская жизнь. – 1996. – 22 окт.


[Закрыть].

Михаил Козырев

«…C удовольствием вспоминаю о днях, проведенных в Лихославле. Там замечательно окрепла. С удовольствием вспоминаю о тебе, о Марине, о Володе… Каждый из вас по-своему мил мне. Сама же ты – мать двух гениальных ребят… Пусть не смущает тебя этот громкий эпитет – это правда и это искренне, это от души. Такую мать особенно уважаешь. И для меня особенно дорого, что эта мать – сестра моего избранника, моего мужа. Это вдвойне дорого… P. S.: Надеюсь, что Вовочка и Марина залетят ко мне в приют седоволосых муз. 12 сентября 1954 года», – эти строки из письма популярной в 20-е годы поэтессы и переводчицы Ады Владимировой. Володя – русский поэт Владимир Соколов, Марина – детский прозаик и публицист, а «избранник» – мастер сатирической прозы, «русский Свифт» Михаил Яковлевич Козырев, сын зажиточного кузнеца станции Лихославль.

Эти строки, написанные в середине века, на его исходе свидетельствуют о людях, объединенных уже не только узами родства, но и связанных общностью непростого словесного ремесла. «Приют седоволосых муз» – теперь и их приют. Не дожил до седин лишь самый старший из них – Михаил Козырев. Но кто не знает испепеляющей силы сталинских лагерей и тюрем, может судить о ней по сединам тех, чье сердце ждало и страдало по сгинувшим в них навсегда.

Судьба сатирика Михаила Козырева (1892–1941), чей творческий жизненный путь был жестоко оборван «правой кистью» одного из многих следователей, типична для целого ряда самобытных русских писателей, первые литературные опыты которых приходятся на второе десятилетие XX века. Попытки их «возвращения» в официальную литературу предприняли их жены и дети лишь спустя четверть века – в годы оттепели. Но возвращение в литературу не всегда следовало за официальной реабилитацией. Однако многое раскрывалось, становилось понятно, что аресты не были простой случайностью – кто-то покупал себе жизнь, предавая и оговаривая товарищей. М. Н. Соколова, племянница Михаила Козырева, рассказывает: «Тетя Ала считала, что дядю погубил его соавтор по книге «Шоссе Энтузиастов», его настоящая фамилия С… Н. Моему брату поэту Владимиру Соколову об этом же сказал генерал КГБ Ильин, когда он был одним из секретарей Союза писателей. Позже поэтесса Вера Звягинцева хотела познакомить нас с человеком, который сидел в одной камере с дядей Мишей. Он рассказывал, что дядя Миша умер в Саратовской тюрьме после допроса. Когда его уводили на допрос, он сказал: «Наверно, я больше не вернусь…". Его били на допросах.

Часто в бреду он повторял: «Лепешки, лепешки…". «Если останусь жить, я книжку свою назову «Лепешки», – и вспоминал, какие вкусные лепешки пекла бабушка».

Михаил Козырев был реабилитирован в начале 60-х годов. «Володя, молю тебя! По возможности поспеши с подготовкой книги, да и подачу заявления на реабилитацию тоже нельзя откладывать. Свен не должен ничего знать о моих хлопотах», – писала в одной из многих записок Владимиру Соколову Ада Владимирова, надеясь на поддержку Смелякова, Луконина, Лифшица, Сосюры. Книга неопубликованных повестей М. Козырева увидела свет лишь спустя тридцать лет – «Пятое путешествие Лемюэля Гулливера», М., 1991. Но основной пласт творчества писателя – сатирические рассказы и приключенческие романы – до сих пор не доступен современному читателю. В начале 20-х М. Козырев был признанным мастером короткого рассказа в 2–3 страницы машинописного текста. Он постоянно печатался в «Крокодиле», «Красном перце», «Бегемоте», «Смехаче» и в других сатирических журналах и газетах. Множество незамысловатых сюжетов для своих коротких рассказов писатель почерпнул из быта г. Лихославля. Так, например, факт попытки его несостоявшегося переименования в г. Семашкин, в честь наркома медицины, положен в основу рассказа «По-новому».

Хотя книги Михаила Козырева издавались и переиздавались большими тиражами от 3 до 10 тысяч экземпляров (а всего их вышло у него около 30), сегодня некоторых из них нет и в фонде РГБ. Несколько книжек сохранилось в семейных архивах Владимира и Марины Соколовых. Одну из них, книжку «веселых рассказов» «Муравейник» /Москва: Никитинские субботники, 1926/, и открывает рассказ «По-новому».

Михаил Козырев – художник своей эпохи. Он не был мастером характера, но вечны не только сугубо человеческие слабости, постоянны и слабости системы, которую человек создает. В этом убеждаешься сегодня, перечитывая Михаила Козырева1616
  Впервые опубликовано – Кузьмин В. Приют седоволосых муз: Михаил Козырев // Тверская жизнь. – 1996. – 15 окт.


[Закрыть].

У слова есть удивительное свойство – оно может быть едва ли не вечным, когда отзывается в сердце человека притягательной мелодией. Тогда сквозь поколения и времена оно всплывает где-то в глубине души едва памятным мотивом. Голосом ли забытой эстрадной звезды, срывающимся ли напевом матери, речитативом отца и прадедов – на уютном семейном застолье. «…Когда все были живы, даже те, кто были под корневищами родной земли». В мареве ли тишины предвечерней из окна, широко распахнутого в твою будущую жизнь…

Людей талантливых, чья жизнь началась в России ХХ века, ждала расправа зверская, несправедливая – в лагерях, застенках спецслужб.

Михаил Яковлевич Козырев…

50-летнего поэта и сатирика пытали в Саратовской тюрьме сотрудники НКВД в то время, когда фашисты подходили к Москве. Сердце не выдержало, зарыли тело в общей могиле.

В те дни, по знаковому стечению обстоятельств, на саратовской земле в эвакуации находилась родная сестра Михаила Козырева, Антонина Яковлевна Соколова с детьми, Мариной и Владимиром. Убили поэта и прозаика… Никто не узнает об этой смерти еще десятилетие. Но что-то не случайно отозвалось в сердце мальчишки, и будущий поэт Владимир Соколов, признанный классиком еще при жизни, написал в Саратове одно из первых своих стихотворений. А мама, архивный работник, отдала его в стенную газету архива. Несколько позже писательский дар проявился и в Марине. Ее жанр тоже козыревский – короткая проза, полная ясного юмора.

Когда убивают писателя, появляются еще два. Быть может, в этом, секрет жизненной силы слова.

Михаила Яковлевич Козырев прошел путь от студента Тверского реального училища до секретаря литературного общества «Никитинские субботники», объединившего в 1920-е самые светлые литературные силы начала ХХ века. В «…субботниках» участвовали П. Антокольский, М. Булгаков, В. Вересаев, С. Городецкий, В. Звягинцева, Р. Ивнев, Л. Леонов, О. Мандельштам, П. Орешин, Б. Пастернак, М. Пришвин, П. Романов, М. Цветаева, В. Иванов, Л. Леонов, Кукрыниксы, многие другие…

Обратите внимание – среди имен тех, кто дважды (недолгое время «…субботники» возглавлял А. Неверов) выбирал своим председателем Михаила Козырева, нет почти ни одного, запятнавшего себя слабостью предательства. Зато сколько мучеников за слово, за возможность одну только – быть самим собой в литературе, в жизни.

Михаил Яковлевич Козырев обладал удивительно разносторонним литературным даром. Когда с середины 1930-х он предпринял попытку издания собрания сочинений, текстов набралось на десяток томов. Множество сатирических рассказов, которые два десятилетия печатались в лучших сатирических изданиях – «Бегемот», «Смехач», «Крокодил», «Огонек». Фантастические, приключенческие, криминальные романы, повести о любви, сказки, наконец. Неизвестно, включил ли Козырев в план собрания стихи. А они тоже были очень разные. От футуристических экспериментов, о которых пишет Борис Гусман в книге «Сто поэтов», изданной, кстати, в Твери в 1923 году, до… городских романсов. Текстов простых, трепетно трогающих за душу…

Они звучали в поколениях голосами Вадима Козина, Петра Лещенко, Изабеллы Юрьевой, Нани Брегвадзе…

«Называют меня некрасивою…», «Недотрога», «Газовая косынка», «Мама», «Эх, Андрюша…».

Многие из этих песен считают народными – и нет высшей степени признания.

Какие разные ситуации передают эти легкие на поверхности, но очень пронзительные тексты. Их принимал и принимает до сих пор всякий слушатель, да и современные поп-музыканты не забывают. Возможно, что среди секретов их популярности то, что за каждым стихотворением – реальная история.

Так, например, спустя десятилетие после убийства Михаила Козырева, в 1950-х стала хитом песня «Называют меня некрасивою…».

 
…Так зачем же он ходит за мной?
И в осеннюю пору дождливую
Провожает с работы домой.
А вчера, расставаясь вечером,
Уходить не хотел ни за что,
Чтобы я не озябла, на плечи мне
Осторожно набросил пальто…
 

Этот текст – поэтическое воплощение истории любви сестры поэта, Антонины Соколовой (Козыревой). Называли ее некрасивою, готовили серое учительское платьице, не надеясь на особо удачную пару. Но пришла любовь, у которой свои представления о красоте…

Эта песенная история, в которой заключен полной страсти роман, написана от лица героини. Не менее пылкие признания удались Михаилу Козыреву и в романсе «Газовая косынка».

 
Ты, смотри, никому не рассказывай,
Что душа вся тобою полна,
Что тебя я в косыночке газовой
Ожидаю порой у окна.
Что тоскую, люблю тебя пламенно
И, тоскуя, ревную тебя,
Ты молчи – все скрывай,
Словно каменный…
 

В этом едва ли не самом популярном козыревском романсе выражена формула сокровенной любви, которая всегда тайна и в тайне – она спасена.

 
…Про любовь никому не рассказывай,
Никому, ни за что, никогда…
 

А в песне «Недотрога» еще одна черта нежных человеческих отношений. Она о дружбе, в которой часто рождается и любовь тоже.

 
…Все мне, родная, открой.
Что с тобою, друг мой?
Если в сердце тревога,
Ты со мной поделись,
Дай мне руку, моя недотрога,
Милая, мне улыбнись.
 

Многогранный талант Михаила Яковлевича Козырева по-разному откликается в сердцах современных читателей и слушателей. Его слово живо, но еще более ценно то, что у этого слова есть автор. За это мы должны благодарить супругу Козырева поэтессу Аду Владимирову (Олимпиаду Владимировну Ивойлову), которая добилась его реабилитации. И, конечно, семью Соколовых – Антонину Яковлевну и ее детей, Владимира Николаевича и Марину Николаевну. Они хранили память о брате и дяде, берегли его книги, молча любили. И заветными стали для них слова уже старинной песни…1717
  Кузьмин В. Про любовь никому не рассказывай… К 110-летию Михаила Козырева // Тверская Жизнь. 2002, 10 окт.


[Закрыть]

Про любовь никому не рассказывай, никому, ни за что, никогда.