Текст книги "Лихославль – это город такой…"

Марина Соколова

Несколько лет назад прозаик Марина Николаевна Соколова оставила Москву и вернулась на родину – в Лихославль. В прошлом году писательница подарила читателям повесть «Привет из Лихославля», а сейчас готовится к выходу ее четвертая книга – сказка «Где живет добрый пес Джек». …Две первые – «Золотые рельсы» (1965) и «Двор у Китай-городской стены» (1971) – уже вошли в историю советской детской литературы. «Легко заставить человека заплакать, а вот рассмеяться от души, из самой глубины сердца – гораздо труднее; Марине Соколовой это удается…», – писал когда-то Всеволод Иванов.

– Марина Николаевна, вы родились в большой литературной семье, давшей русской культуре двух замечательных писателей – сатирика Михаила Козырева и поэта Владимира Соколова… Как получилось, что вы пошли по несколько иному литературному пути детского прозаика?

– Все произошло внезапно. Моя первая книга – «Золотые рельсы» – казалась совершенно серьезной и взрослой, так как была посвящена жизни в геологических партиях. Я по первой профессии – гидрогеолог… Но, к моему удивлению, когда книжка вышла, стали приходить письма от детей. Это было неожиданным и для Льва Абрамовича Кассиля, руководившего семинаром в Литературном институте: он тоже полагал, что я, если так можно сказать, писатель взрослый, хотя основные герои моих книг – дети. …Письма приходили и в них многочисленные отзывы, вопросы, детские пожелания, размышления. И я невольно стала отвечать этому юношескому читательскому потоку новыми рассказами и повестями.

– Но, наверное, детская тема предполагала особый склад жизни и круг общения – в основном с детьми?

– Можно сказать, что все началось со Славянского базара, бывшей гостиницы, где поселилась после революции наша семья. В войну многие жители большого Славянского базара осиротели. Я помню лица детей, которые постоянно смотрели на нас во двор из окон своих запертых квартир. И тогда со своей подругой я решила устроить дворовый пионерский лагерь – объединить всех детей и заняться их досугом. В первую очередь мы собрались озеленить двор, но кругом был асфальт и только узкая полоска земли у кирпичной Китай-городской стены – там мы и устроили клумбы… А вскоре, когда взрослые узнали о нашей затее: нам купили барабан, горн, прочую пионерскую атрибутику и мы стали настоящим пионерским отрядом. О нас написал «Огонек», стали приходить письма от детей со всей страны, и все благодарили Сталина за «наше счастливое детство». Началась кампания по организации таких лагерей в Москве, меня пригласили на зарубежное радиовещание, где я рассказывала о нашей работе, которая для нас оставалась повседневной дворовой действительностью, но мы решили раскрасить ее в разные цвета. Шел сорок девятый год… Так я легко вошла в детскую жизнь. Позже все это вылилось в большую повесть – «Двор у Китай-городской стены»… Но и дальше, когда я придумала рассказы, составившие цикл «Цветные карандаши» (1976), я писала их не для детей, а для взрослых.

– Для детей надо писать особенно… Есть специальные секреты детского литературного мастерства, которым вас научили в институте?

– Я не могу сказать, что меня научили писать в Литинституте. Конечно, педагог у меня был прекрасный – Лев Кассиль. Принимал меня Всеволод Иванов, который, что интересно, не советовал мне учиться, полагая, что я, по его словам, «сформировавшийся писатель». Но мне – отвечала я – не хватало слов… Большое впечатление произвел на Всеволода Иванова рассказ «Десятая изыскательская», он попросил прислать его в журнал: «Я его напечатаю и пожелаю вам доброго пути…». И все же Литературный институт дал мне невероятно много. Лев Кассиль – человек широкой души и удивительного чувства слова, я у него очень многому научилась. Прежде всего – он вселил в меня уверенность в собственных силах.

– Что же послужило импульсом к литературному творчеству?

– Я никогда не думала, что буду писать. Мечтала быть зоотехником. В доме – множество животных. Представляете – идет утка, за уткой гонится кошка, за ней – собака… Писал всегда Володя, мой брат – поэт Владимир Соколов, и это в семье было главным… Но и он, и его первая любовь Инна Веткина все время заставляли меня писать. Им нравились мои длинные письма. Позже Володя стал дружить с прозаиком Сергеем Никитиным. Я в него влюбилась. Чем реже он приходил, тем больше я его любила. Это была невероятная детская любовь. Я решила его чем-то удивить. Примером для меня была Инна Веткина, которая рассказывала какие-то невообразимые истории. Позже она стала известным сценаристом, по ее работе сняли любимый многими музыкальный телефильм «Приключения Буратино». По примеру Инны я решила удивить Сергея такой историей и написала рассказ «Катька». Сочиняла его для Сергея – с любовью. …С тех пор так и пишу.

– Профессия детского писателя – обязывает ли она к особенному нравственному напряжению. Есть ли, на ваш взгляд, какие-то присущие только детской литературе моральные принципы? Что это значит – писать для детей?

– Я очень не люблю нравоучительства, прямолинейной морали в моих рассказах никогда нет. Не должно быть давления на читателя, особенно на детей. Я не помню, но кто-то из классиков сказал: «Для детей надо писать точно так же, как и для взрослых, но только лучше». Я пишу по наитию.

– Марина Николаевна, большое место в вашей жизни занял ваш брат – выдающийся русский поэт Владимир Соколов…

– Да. После смерти Володиной жены, нам с мамой остались их дети. Когда говорят о моем брате, эту сторону жизни замалчивают… После трагической гибели Хенриэтты Поповой-Соколовой в 1961 году моя жизнь была в основном посвящена двум его детям. На творчество – только то, что оставалось…

– Сейчас о Владимире Николаевиче очень много пишут мемуаров и воспоминаний – среди авторов есть и Константин Ваншенкин…

– К сожалению, сейчас Владимиру Соколову пытаются написать новую биографию, оторвать его от дома и семьи. Негодование вызвали у меня и всех, кто хорошо знал нас, растиражированные «Вагриусом» клеветнические домыслы Ваншенкина. В 1953 году среди прочих посетителей нашей квартиры в Славянском базаре несколько раз мелькнул незаметный низенький человек. Володя сказал, что это поэт Ваншенкин, «мастер бытовой детали». Больше он не появлялся. Только после смерти брата «мастер детали» стал пинать «мертвого льва», обливая грязью и ложью, учить, как надо было писать. Он оскорбил нашу мать, вырастившую детей, двух внуков-сирот, всю жизнь посвятившую архивному делу. Она закончила Институт истории искусств в Ленинграде, знала французский и старославянские языки, была высокообразованной женщиной. Не будь мамы – не было бы большого русского поэта… Он не только бы не родился. Просто она сумела подготовить почву для развития его внутреннего мира, привила ему чувство истинного русского слова – абсолютный литературный слух, без малейшей фальши.

…Но самое безнравственное – глумление по поводу смерти Хенриэтты Соколовой. Оскорбленная Ярославом Смеляковым (было разбирательство), она выбросилась из квартиры писателя Василия Ажаева. «Тетя Буба на парашюте пролетела…», – «острит» Ваншенкин. «Нестиранная простынка», «неструганные доски», «самодельные лавки», «ужасающая бедность», «берлога» – все это грязные досужие вымыслы Ваншенкина…

– И сейчас вы много времени отдаете Владимиру Николаевичу, его поэзии…

Когда не стало брата, на Пасху мне приснился сон. Володя вышел из светлой комнаты и говорит мне: «Я там работаю секретарем секции поэзии и хочу, чтобы ты была моим заместителем». Во сне я сказала, что подумаю, и проснулась. Почему он сказал мне это?.. Наверное, потому, что я должна доделать в жизни все то, что не успел он – восстановить истину – и о семье, и о нем. Я это сделаю, я издам большую книгу из писем – мамы, отца, Володи, его друзей и возлюбленных, и воспоминаний, из которых видна настоящая наша жизнь.

– Вечера, посвященные творчеству Владимира Соколова, ваши выступления в школах, конкурс стихов его имени в районной газете, визиты столичных литераторов, книга стихов лихославльских поэтов «Беседка». …Все это страницы задуманного вами памятника?

– Поэтический Лихославль ожил, когда стали печататься стихи неизвестных авторов. Ко мне подходили люди с благодарностью за то, что слово брата растопило холодный лед замалчивания местных поэтов. А их оказалось так много… Талантлива Любовь Гордеева, смысл и значение своеобразной поэзии которой доступны только мыслящим людям. Светлые стихи у чернобыльца Сергея Иванова, который не сломался и выжил, многих других… Это тоже все его заместители.

– Марина Николаевна, где же вы находите силы, чтобы жить не только для себя, а так много – для других?

– Наверное, об этом я написала свою книгу «Цветные карандаши». Надо уметь сохранить разноцветный мир, даже если вас кто-то когда-то обманул и украл ваши цветные карандаши. Зачем нужны карандаши, если все вокруг и так разноцветное… «…Девочка шла домой, у нее не было больше цветных карандашей, но опять сияло небо, светило солнце, дрожал золотистый воздух… Она шлепала по пыли босыми ногами и тончайшая горячая пыль взрывалась фонтанчиками…»4646
  Кузьмин В. Марина Соколова: «…С тех пор пишу с любовью» // Тверская Жизнь. 1999, 8 окт.


[Закрыть].

Поэта Владимира Соколова не стало на излете морозного января. Он не дожил года до своего юбилея… Ушел так внезапно, что многие не заметили. Потом было сообщение по радио, похороны, памятные вечера, несколько книг. Здесь на родине, где он давненько не бывал, тоже вспомнили о Владимире Соколове во многом благодаря его сестре Марине Николаевне, которая живет в Лихославле.

За пять лет многое изменилось. Слово классик в многочисленных публикациях как бы слилось с именем поэта. Модно стало вспоминать в мемуарах, что когда-то был отмечен вниманием или даже дружбой умного и талантливого, не склонного к панибратству (даже в одно время, несмотря на известную «русскую» болезнь) человека, почти гения, который к тому же умудрялся «не принадлежать ни к тем, ни к этим…». Ах, как это раздражало интеллигенцию, разбежавшуюся вдруг по углам – кто в западники, кто в славянофилы.

Почему почти гения, я бы сказал, – без малого гения… Потому что нам всегда чего-то не хватает, чтобы прикоснуться к торжеству великого дара, которым обладал и умело пользовался, например, Владимир Соколов.

Бывает так иногда – уходят поэты, остаются друзья, родственники, вдовы. И они – в центре всего, поэт исчезает. Но бываю такие самоотверженные слуги у гениев, их верные спутники, как сестра Владимира Соколова, Марина Николаевна.

Конечно, Владимир Соколов всегда оставался главным для своей семьи – сестры и мамы, Антонины Яковлевны Соколовой. Их дом в центре Москвы, в Китай-городе (о «Дворе у Китайгородской стены» (1971) Марина напишет свою вторую детскую книгу), любили посещать многие Володины друзья – Фатьянов, Сергей Никитин, Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина… Пока они были – пока они были друзьями – пока был этот дом – пока была семья.

Но дети уходят из семьи, чтобы остаться с другой. Помните, романс Соколова из поэмы «Дублер», кажется?

 
Листья летят пургой,
Маленьких птиц пугая.
Скоро придет другой,
Скоро придет другая…
 

И она пришла, болгарка Хенриэтта Кристевна Попова, – Буба, под этим именем ее все знали. И подарила Владимиру Соколову детей, Снежану и Андрея. Но потом случилась трагедия, которая изменила жизнь всех Соколовых. Обесчещенная Смеляковым (было на этот счет потом разбирательство), выбросилась она из окна. Соколов находился на грани безумия, агенты КГБ и карета и психушки ждали у подъезда и… Марина Соколова устремлялась на перерез врачам, шла к генералу Ильину, что-то доказывала…

Снова «пришла другая», опытная и внимательная. Ее звали Майя Луговская, вдова того самого поэта. Он вернулся к жизни у нее на даче. Чуть позже они переписывались много. Луговская признавалась Соколову в любви. Но он вновь выбрал другую и… поехал с ней на Селигер.

И так – другие, другие, другие. Потом, к устью жизни, они превратятся в одну «другую» Марианну, которой будет отдано все: перепосвящены все стихи, даже издана целая книга «Стихи Марианне».

 
…Знает цветок земной,
Знает земля сырая,
Милая, Бог с тобой,
Мы не достойны рая.
 

Вся жизнь – с «другими», а детей воспитывали мама и сестра. Растили, учили и… хоронили тоже. После смерти Бубы как будто злой рок преследовал семью Соколовых. И когда страшная сокрушительная трагедия случилась с Андреем Соколовым, Марина и мама все приняли на себя. Потом была долгая и мучительная болезнь Антонины Яковлевны. Рассказывают, как Соколов забирался в окна больницы, чтобы передать матери гостинцы.

Но «другая», «другая» все сильнее забирала его себе.

 
А мне надоело скрывать,
Что я вас люблю, Марианна;
Держась и неловко и странно
Невинность, как грех, покрывать…
 

Владимир Соколов не приехал на похороны матери, лишь однажды побывал на ее могиле. Он не видел и своих родных внуков…

Но сестра разве может предать родного брата. Уже после смерти поэта Марине представилось, что он пришел к ней на яву в зыбкой дымке под ветвями дуба, попросил быть его, что ли, заместителем здесь, на земле. И незадолго до ухода, чувствуя себя неважно, он звонил все же Наталье Дуровой, подруге, которая связывала его с прошлым и с Мариной (артистка и писательница дружат по сей день), чтобы, если что… – она сообщила в Лихославль.

Уже лет десять Марина Николаевна Соколова живет в Лихославле, вернулась на родину из Москвы. Из жизненных забот главные две – память о брате и друзья человека – пес Вики и сероглазые кошки.

Не представляю, как пустынно было бы в Лихославле, если бы не Марина Николаевна, зачинатель многих литературных дел. Как только встали стены нового дома, первое, что сделала Соколова, построила в центре сада под огромным дубом шатровую беседку. Летом в ней всегда полно гостей – друзей, людей творческих. Приезжают писатели из Твери и Москвы, приезжают из лихославльских сел целыми классами, чтобы под дубом, который был посажен когда-то в честь рождения поэта, услышать слово… Не перестаю удивляться энергии Марины Соколовой. Но я не удивляюсь и желанию учителей и библиотекарей звать ее в гости.

Рассказчик она превосходный, особенно для юной аудитории. И непременно дарит свои новые книги о родной земле. В школах и библиотеках района – целые галереи рисунков по мотивам ее двух последних книг, сказки «Где живет добрый пес Джек?» и повести «Колодец».

Если бы не Марина Соколова, кровно родной поэту человек, то, как мне кажется, творчество Владимира Соколова в Лихославле вспоминали бы ныне не многие и иначе. Не так трепетно и живо, как это сейчас происходит, благодаря искреннему и подвижническому труду Марины в память о брате.

А местную бюрократию она просто пугает своим неравнодушным отношением к творческой жизни города в частности и к быту горожан вообще. Конечно, давно никто из начальников не боится статей в «Правде», что публиковала Марина Соколова, и которые когда-то будоражили здесь аборигенов. Иной ныне сочтет такую статью бесплатной рекламой.

Да, лихославльский чиновник не привык к такой непокорной активности. Марина Соколова хочет поставить поэту памятник, мемориальный камень, провести творческий вечер, да не один. И все непременно так, чтобы был смысл и не стыдно друзей из столицы привезти.

Но ведь оно без гостей – тише и спокойнее, а без поэтов – и того лучше.

Никаких хлопот в жизни без поэтов.

Накануне Нового года, когда в ее доме было всего +6 градусов (давление газа оказалось настолько низким, что температура в котле едва поднималась), московские подруги, с которыми она обычно встречает праздник, в Лихославль замерзать не поехали. 2003 год встретила одна, в холоде ночном чокнулась с президентом Путиным по телевизору.

Но Марина Соколова знает о своем одиночестве больше, чем об этом догадываются ее редкие недоброжелатели…

 
Поезд ушел, он мне и не нужен:
Поезд, иди, куда шел.
Я приготовлю кофе на ужин,
Сяду одна за стол.
 

Эти строки написала сама Марина. Кофе на ужин, вечерние бдения за письменным столом. Иногда одиночество ощущается не так ярко, потому что в дом готовы всегда заглянуть сотни поклонников ее брата и ее неуемной творческой натуры. Да, сейчас их нет, они где-то с «другими»… И так часто бывает, когда вдруг тяжко и некому принести воды.

Но даже в мелодии Соколовского романса друзья все равно возвращаются назад, хотя бы для этого сначала случится уйти… И уже скоро придет другой, снова придет другой – тот, который теперь воскреснет только в симфонии смыслов великой поэзии4747
  Кузьмин В. Сестра вместо поэта [о Марине Соколовой] // Тверская Жизнь. 2003, 14 янв.


[Закрыть].

Марина Соколова… Некогда детская писательница жила и работала в основном в столице. Там вышли ее первые книги еще в самом начале 1960-х… Потом было возвращение на малую родину, в Лихославль.

Ныне невозможно предположить, какой бы была литературная жизнь этого скромного города, если бы не, можно сказать, героическая деятельность писательницы по популяризации творчества и увековечению памяти ее брата – выдающегося русского поэта Владимира Соколова.

И, конечно, книги писательницы, каждая из которых – яркое событие в культурной жизни Лихославля. Теперь вот еще одна – повесть «Колодец», посвященная светлой памяти матери, Антонины Яковлевны Соколовой.

Проза Марины Соколовой – словно путешествие назад, в прошлое. Как будто в литературе не было двух десятилетий, в действительности – геополитических потрясений, катастроф, чеченской войны. Впрочем, с одной стороны это естественно и объяснимо тем, что и «Привет из Лихославля», и «Колодец» – тексты, так сказать, несколько задержавшиеся в рабочем столе писательницы. С другой… Тогда почему ее проза у части лихославльской публики пользуются таким признанием и непременно высокой человеческой оценкой – все так и было, это наша жизнь? Может быть, потому, что все происходящее ныне кажется им, ее читателем, самой ужасной фантастикой.

«Колодец» – о далеких семидесятых, когда существовала страна, в которой простой прохожий, во всяком случае, любой встречный на протяжении главной улицы этого тверского городка, просто чувствовал себя человеком. И тот промежуток времени, в котором он превратился либо в электорат, либо в объект «стратегического планирования», кажется нереальным.

Эта проза – как старый фотоальбом, как стопка пожелтевших писем, перевязанных выгоревшей лентой из чье-то косички.

«Вдруг она вспомнила вечернюю, холодную росу на траве. Сумерки. Мелкий кустарник за деревней. Они с Верой ищут корову… Верину корову, которая не пришла со стадом… Нашли они корову? Этого Люба совершенно не помнит. Она помнит только холодный, синий воздух, кусты олешника, его шершавые темно-зеленые листья и ощущение таинственности и какой-то лихой смелости, оттого, что солнце уже село, кусты начинают темнеть и приобретать диковинные силуэты, а они продолжают бродить по мокрой траве…

Почему-то вспомнилась глиняная миска, бабушка толчет в ней лук, зеленый лук нового урожая, потом посолит, польет постным маслом и они будут есть. А когда поедят бабушка скажет: «Бог напитал, никто не видал, а кто видел, тот не обидел». Потом придет бабушкина подруга Привариха со своим кусочком сахара и они, расколов его на мельчайшие кусочки, старинными самодельными щипцами долго будут пить чай и разговаривать».

Герои повести роют колодец в умирающей тверской деревне. Не спрашивайте зачем… Теперь этого невозможно объяснить… Кто-то, чтобы увидеть звезды, поднимает глаза на небеса… А кто-то, в самую темную летнюю ночь увидит их отраженное мерцание на дне колодца.

 
Потому что я свой человек
Там, где в озеро падает снег,
Где колодезный кличет журавль:
Лихославль, Лихославль, Лихославль…
 

К сожалению, за редким исключением, в последние годы тверские авторы и издатели уделяли недостаточно внимания самым взыскательным читателям – детям. Тем приятнее держать в руках удивительно добрую зимнюю сказку прозаика Марины Соколовой «Где живет добрый пес Джек?», любовно изданную «Русской провинцией» Михаила Петрова и проиллюстрированную художником Сергеем Даниленко.

Наверное, никто более точно до сих пор не сказал о достоинствах детской прозы Марины Соколовой, как выдающийся русский писатель Всеволод Иванов: «…Легко заставить человека заплакать, а вот рассмеяться от души, из самой глубины сердца – гораздо труднее. Марине Соколовой это удается…". Но почему удается?

…Действие ее последней книги происходит в городе Озерске, в деталях описания которого легко угадывается родной для писательницы Лихославль. Действительно, фантастическое и реальное в мировосприятии писательницы неразделимы. Герои «…Джека» – добрый пес, Черная Крыса, девочка Роза, Сорока, даже молнии, красавица Шаровая и обыкновенная, и многие другие – приходят в реальный современный мир… И как всегда в этом современном мире сталкивается зло и добро, ненависть и любовь… Только юным взглядом все это можно увидеть несколько иначе – более оголенно и отчетливо.

Прозрачная художественная условность – это сила, способная уничтожить бесконечное множество тех условностей и всяких недоговоренностей, полуправды и оголтелой лжи, которые подстерегают нас во «взрослом» мире. Кстати, эти аллюзии из злой реальности врываются в текст уже на первых страницах. Черная Крыса замыслила «перестройку» душ и умов жителей тихого, заснеженного Озерска. Она захватила его сердце – библиотеку, прячет хорошие книжки, а ее помощницы, серые мышки, правят бал на телевидении, в газетах и издательствах… В борьбу с ними и вступает добрый пес Джек, давно поселившийся на Зеленом острове посреди Синего моря, где он работает спасателем и учит этому нелегкому труду дельфинов. К нему вскоре присоединяется и смелая девочка Роза, отправляющаяся в далекое путешествие вместе с Ветром и Сорокой, чтобы спасти свою бабушку от простуды и привезти ей к чаю спелой малины…

Не правда ли занимательный сюжет? И не только… Язык повествования, доступный и простой, удерживает у этой книжки не только юного читателя. Почему? Вероятно, все по той же причине, отмеченной некогда Всеволодом Ивановым. Быть может, так влечет в ее стилистике подчеркнутая добрая ироническая манера. Марина Соколова и в жизни, не смотря на все пережитое, не унывает и поэтому верит в то, что даже Черная Крыса может побелеть… Что же! Доверимся художественную опыту писателя и прочитаем эту добрую сказку, в которой хорошие книжки так быстро и просто превращают злых в добрых4949
  Кузьмин В. Зимняя сказка Марины Соколовой [рецензия, М. Соколова «Где живет добрый пес Джек?», Тверь, 1999] // Тверская Жизнь. 2000, 12 янв.


[Закрыть].