Текст книги "Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в."

Для полной картины «тьмочисленности» не забудем про «полукомбатантов»-кошевых (которых надо полагать не меньше, чем 10–15 тыс. на круг) и посошную рать, занимавшуюся дорожными, саперными, осадными работами, доставкой снаряжения, амуниции, провианта и фуража, перевозкой артиллерии и пр. Псковская летопись сообщала, что такой посохи, коневой и пешей, что должна была явиться на государеву службу со своими припасами, лошадьми, «с ко-лесы и с хомуты и з дугами и с ужищи», имея «по топору по болшему по плотному» и прочий шанцевый и иной инструмент, было «80 000 и 9 сот»[179]179
  Псковская 3-я летопись. С. 264.


[Закрыть]. Цифра, что и говорить, умопомрачительная – Псков при всем своем желании не мог бы собрать столько «казаков», готовых за государево жалованье («коневником по пяти рублев, а пешим по два рубля») заниматься грязной (в прямом смысле) работой. И даже если бы все псковичи дружно, как один, явились на государев зов, и то столько бы мужиков не набралось. Но если в летопись попали сведения обо всей (sic!) посохе, собранной на всем Северо-Западе и задействованной для обеспечения государева похода на всем «литовском» «фронте» с осени по конец зимы 1562/63 г. – то такая цифра отнюдь не представляется чрезмерной.

Молодинская кампания 1572 г. в этом плане не менее показательна. Ожидая нашествия крымского «царя» Дев-лет-Гирея I и одновременно готовясь, учитывая резко обострившиеся отношения со Швецией, Иван Грозный и его «ставка» развернули одновременно две рати – одну в Новгороде, а другую на «берегу», вдоль Оки, от Калуги до Каширы. Новгородская рать насчитывала, по предварительным прикидкам, порядка 20–30 тыс. «сабель» и «пищалей», «береговая» была примерно такой же или чуть больше. Предварительная разрядная роспись говорит о том, что в состав должны были войти около 12 тыс. детей боярских (и еще 6–8 тыс. их послужильцев), 2 тыс. стрельцов, почти 4 тыс. казаков, около 300 немецких наемников, почти 2 тыс. «добрых и резвых» людей с северных городов – вместе с даточными до 30–35 тыс. «сабель» и «пищалей». В сумме мы выходим на всю ту же цифру примерно 50–60 тыс. «комбатантов», без учета «полукомбатантов»-кошевых и посохи[180]180
  См., например: Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. М., 2016. С. 202, 213.


[Закрыть].

Третий пример – государев Ливонский поход 1577 г. Согласно разрядным росписям, в нем приняли участие почти 7,3 тыс. детей боярских и дворян, 4,2 тыс. татар и прочих инородцев, 6,5 тыс. стрельцов и чуть меньше 1,5 тыс. казаков – всего немногим меньше 20 тыс. «сабель» и «пищалей»[181]181
  См.: Разрядная книга 1574–1605 гг. Т. II. Ч. III. М., 1982. С. 458–466.


[Закрыть]. С учетом послужильцев – конечно, должно было бы быть больше, но насколько – это вопрос. Дело в том, что к концу 70-х гг. XVI в. экономическое состояние поместной милиции было далеко не идеальным (сказывались последствия экономического кризиса, эпидемий и неурожаев последних лет, растянувшейся вот уже больше чем на четверть века войны и политических пертурбаций), и она уже не могла поддерживать прежний уровень «конности, людности и оружности». И хорошо, если соотношение детей боярских и их послужильцев в это время составляло 2 к 1, а не меньше! В общем, можно смело предположить, что Иван Грозный прошелся по оставшейся непокоренной в предыдущие десятилетия части Ливонии с ратью, насчитывавшей не более 25 тыс. ратных людей (и снова без учета обозной прислуги и посохи).

И последний случай – роспись 1579 г., когда Иван Грозный готовился к отражению вторжения армии короля Речи Посполитой Стефана Батория. Без учета гарнизонов крепостей на «литовской» и «немецкой» «украинах» и в самой Ливонии он собрал детей боярских почти 9,5 тыс., немногим более 6 тыс. татар и всяких инородцев, 3,1 тыс. стрельцов и казаков, а также почти 4,6 тыс. ратных людей с северных, северо-восточных и восточных городов. В сумме получается около 23 тыс. «сабель» и «пищалей» (и если вычесть эту цифру из общей, почти 28 тыс. «всяких людей», названной в росписи, то, выходит, в войске было еще и почти 5 тыс. послужильцев детей боярских)[182]182
  Там же. Т. III. Ч. I. М., 1984. С. 61–62.


[Закрыть].

Во всех этих случаях мы разбирали примеры, когда в поход на супостатов отправлялся сам государь, и, естественно, что в таком случае дело приобретало серьезный оборот – в поход снаряжались лучшие силы и отборные воины в немалом числе, а иначе что же это за «государев поход»? Конечно, при Иване Грозном таких походов было существенно больше, чем в предыдущие правления, однако царь самолично не всегда выступал против своих «государьских» ворогов, а по византийскому обычаю препоручал дело своим воеводам – «столпам царства». Подробных росписей таких походов с указанием численности каждой категории служивых до наших дней не сохранилось, но остались росписи с указанием количества «титульных» (термин О. А. Курбатова) «полков» и поименные списки воевод и голов, водивших ратников в поход и на «прямое дело». И по аналогии с росписями государевых походов можно прикинуть в первом приближении вероятную численность таких ратей.

Для начала рассмотрим зимний 1558 г. поход русской рати в Ливонию – поход, который, как традиционно считается, положил начало Ливонской войне 1558–1583 гг. Согласно русским разрядам, войско, выступившее против государевых недругов из Пскова, состояло из пяти полков (Большого, Передового, Правой и Левой рук и Сторожевого) под началом 10 воевод, под которыми «ходили» 38 сотенных голов (соответственно 13, 8, 7 и по 5), а также татар, черемис и «пятигорских черкас». В войско были включены также и два стрелецких прибора – Тимофея Тетерина и Григория Кафтырева. Сравнивая эти данные с полоцким разрядом 1562–1563 гг., можно заключить, что только «русский» компонент конной рати составлял порядка 7–7,5 тыс. бойцов и до 3,5–4 тыс. обозников-кошевых. К московским, новгородским и псковским детям боярским и дворянам необходимо добавить 3 тыс. татар и 1 тыс. стрельцов и, возможно, некоторое количество казаков. В итоге мы выходим на примерную численность русской рати в 12–14 тыс. «сабель» и «пищалей» и еще около 4–5 тыс. в обозе[183]183
  Подсчитано по: Псковская 3-я летопись. С. 235; Лебедевская летопись. С. 259, 261; Разрядная книга 1475–1598 гг. С. 170–171; Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. II. Ч. I. М., 1981. С. 17–22; Разрядная книга 1550–1636 гг. Т. I. М., 1975. С. 72–73.


[Закрыть].

Годом позже опустошать Ливонию отправилась новая рать под водительством воеводы князя С. И. Микулинского со товарищи. В ней также было 5 полков, 10 воевод и 47 «сотенных» голов, а также 5 городовых воевод со своими людьми, татары и «наряд». Проводя аналогии со все тем же Полоцким походом, можно прийти к заключению, что русской поместной конницы с воеводами было порядка 9–10 тыс. (и еще с «лехким кошем с ествою», то есть обозом, их сопровождали около 4–5 тыс. обозной челяди «с юки»). Кроме того, в состав войска вошли примерно 4 тыс. татарских всадников и 1,5–2 тыс. пехоты – стрельцов и казаков, посаженной для скорости перемещений на коней или на сани[184]184
  Подсчитано по: Разрядная книга 1475–1598 гг. С. 176–177; Разрядная книга 1574–1605 гг. Т. II. Ч. I. С. 39–42. Ср.: Разрядная книга 1550–1636 гг. Т. I. С. 79–81. Псковская летопись упоминает еще и черкасских князей, ходивших в этот поход, а Лебедевская уточняет, что они были в Передовом полку (Лебедевская летопись. С. 275; Псковская 3-я летопись. С. 237).


[Закрыть]. И в итоге выходит, что всего с князем Микулинским воевать ливонских немцев отправилось порядка 13–15 тыс. «сабель» и «пищалей», не считая обозников-кошевых.

Еще один аналогичный пример из истории той же войны. Зимой 1560 г. в Ливонию вторгается очередное русское войско под началом воеводы князя И. Ф. Мстиславского – 5 полков, наряд, 11 воевод и 54 сотенных головы, не считая татарских мурз[185]185
  См., например: Разрядная книга 1475–1598 гг. С. 184–185.


[Закрыть]. Общую численность воинства Мстиславского, по опыту аналогичных походов того времени, можно определить примерно в 15 тыс. или несколько более «сабель» и «пищалей», не считая кошевых-обозных посохи, обслуживавшей артиллерию.

Итак, мы видим, что пятиполковая рать, действовавшая на отдельном направлении, насчитывала в среднем 10–15 тыс., редко больше бойцов (молодинский пример не в счет – князь Воротынский ожидал на «берегу» самого крымского «царя», и «царю» надо было оказать достойный прием и «честь»). Такое войско («большой» разряд) было, если так можно сказать, «стандартной» московской ратью – большая часть выставляемых Иваном Грозным полевых армий имела такую структуру. Но она была довольно громоздка и неповоротлива, будучи обремененной большим обозом и значительным числом «полукомбатантов» и некомбатантов. Поэтому в тех случаях, когда не было необходимости выставлять столь значительное (по тем временам) и дорогостоящее войско, когда нужно было действовать быстро и стремительно, в Разрядном приказе (или сами полевые воеводы) составляли роспись «лехкой» трехполковой рати («малый» разряд).

Естественно, что такое войско имело существенно меньшие размеры, чем рать, отправлявшаяся в поход под предводительством самого государя, или же «стандартная» пятиполковая рать. Расчеты показывают, что, к примеру, отправившаяся в глубокий рейд в Поле летом 1555 г. «лехкая» рать воеводы И. В. Шереметева Большого насчитывала около 1,5 тыс. детей боярских – но отборных, в том числе «кутазников и аргумачников» государева двора, к тому же усиленных казаками и стрельцами. Как следствие, есть все основания предположить, что под началом Шереметева и его товарищей было около 3,5–4 тыс. детей боярских с послужильцами и примерно 1–1,5 тыс. стрельцов и казаков[186]186
  См.: Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 30.


[Закрыть], посаженных на конь, – в сумме 4–5 тыс. «сабель» и «пищалей», а с обозниками-кошевыми – до 7–8 тыс. «едоков».

В другом похожем случае зимой 1553 г. усмирять непокорных черемисов и мордву ходила трехполковая рать под началом князя С. И. Микулинского. Исходя из сохранившегося в разрядных книгах «наградного» списка («и за ту службу посылан от государя с речью и з золотыми к боя-ром и воеводам ко князю Семену Ивановичю Микулинскому с товарыщи и к головам Иван Олександровичь Упин. А в росписи у него написано: подать от царя и великого князя золотые бояром и воеводам, и головам, и дворяном…»[187]187
  Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. I. Ч. III. М., 1978. С. 463–465.


[Закрыть]), можно попытаться восстановить примерную численность этого войска. И эти расчеты показывают, что под началом князя С. И. Микулинского со товарищи было порядка 1,5 тыс. детей боярских (и примерно 1–1,5 тыс. их послужильцев), до 1 тыс. татар и примерно с тысячу стрельцов – всего до 4,5–5 тыс. «сабель» и «пищалей».

Спустя пять лет, зимой 1558 г., Иван Грозный и его бояре, вынашивая план посадить на крымском столе «своего» «царя», направили в низовья Днепра судовую рать во главе с перешедшим на службу московского государя князем Д. Вишневецким. Ядро этого войска составили рязанские дети боярские, казаки и стрельцы. И когда князь Андрей Курбский позднее писал, что под началом князя Вишневецкого было 5 тыс. ратных людей (до 1 тыс. детей боярских с послужильцами и 3–4 тыс. стрельцов и казаков)[188]188
  Курбский А. М. История о делах великого князя московского. С. 98.


[Закрыть], он вряд ли сильно преувеличил их численность. Список голов рати князя[189]189
  Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. II. Ч. I. С. 16.


[Закрыть], явно скопированный книжником-летописцем из воеводской «отписки», подтверждает его сведения.

Годом позже трехполковая судовая рать из детей боярских, стрельцов и казаков под началом окольничего Д. Ф. Адашева снова двинулась на Крым по маршруту, проложенному прежде Д. Вишневецким и М. Ржевским, «промышляти на крымскыя улусы». Исходя из списка голов и воевод этого войска[190]190
  Там же. С. 46–47.


[Закрыть], выходит, что под началом Данилы Адашева было около 500–700 детей боярских (и примерно столько же их послужильцев), до 1 тыс. стрельцов и примерно столько же казаков – в сумме 3–4 тыс. «сабель» и «пищалей».

И еще один пример, астраханский. Весной 1556 г. Иван Грозный и бояре, узнав об измене астраханского «царя» Дервиш-Али, решили его примерно наказать – чтобы другим было неповадно, а заодно продемонстрировать потенциальным изменникам, что у Москвы длинные руки. С этой целью государь «отпустил» Волгою «в Асторохань голову стрелецкого Ивана Черемисинова с его стрелцы да Михаила Колупаева с казаки, да с вятчаны велел идти Федору Писемскому; да послал государь в прибавку голову ж стрелецкого Тимофея Пухова сына Тетерина с его стрелцы, да с вятчаны Федора Писемьского, да с ними атаманы многие с казаки»[191]191
  Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. Т. XIII. С. 266.


[Закрыть]. И хотя относительно размеров подчиненного Черемисинову войска в летописях и разрядных записях ничего не сообщается, но можно попытаться представить, сколько примерно было ратных в «судовой» рати, отправившихся вниз по Волге принуждать Дервиш-Али к повиновению. Из приведенной выше цитаты следует, что под началом Ивана Черемисинова оказались по меньшей мере два стрелецких прибора и один казачий, то есть до 1,5 тыс. ратников. К ним стоит добавить вятчан Федора Черемисинова, а их могло быть около 1 тыс. (во всяком случае, для Полоцкого похода шестью годами позже с Вятки должно было выступить против государевых недругов 500 бойцов и еще 25 пищальников, и это было «вполы прежнего наряду»[192]192
  Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/ 63 года. С. 123.


[Закрыть], да и в летописи говорится, что вятчан возглавляли по меньшей мере два атамана). Одним словом, можно полагать, что под началом нашего героя было порядка 2,5 тыс. ратных людей – сила по тем временам немалая, хорошо оснащенная и вооруженная преимущественно огнестрельным оружием.

Таким образом, если подвести предварительные итоги, то можно сказать, что в эпоху Ивана Грозного численность выставляемых в поле ратей сильно колебалась и зависела от размера и характера задач, которые они должны были решить, а также от ожидаемого противника, его боеспособности. Если в поход отправлялся сам государь, то такое войско легко переваливало за 20 тыс. бойцов, не считая обозных и посошных людей. «Стандартная» пятиполковая рать, действовавшая на отдельном направлении, редко дотягивала до этой цифры (если только, как в 1572 г., не ожидалось вторжения серьезного неприятеля – того же крымского хана). Обычно ее численность колебалась между 10–20 тыс. «сабель» и «пищалей». Наконец, трехполковая «лехкая» рать, решавшая обычно тактические задачи, имела в своем составе менее 10 тыс. бойцов. Еще раз подчеркнем, что в наших расчетах мы учитывали только боевой элемент, оставляя за порогом обозную прислугу-кошевых.

Последние, как уже было отмечено выше, были вооружены и при случае легко могли превратиться в комбатантов (и уж, во всяком случае, играли далеко не последнюю роль в ходе фуражировок, не хуже саранчи опустошая неприятельскую местность). Кроме того, мы не берем в расчет посоху, на которую возлагались пусть и вспомогательные, но оттого не менее важные функции, без которых большая рать не могла эффективно решать поставленные перед ней задачи. И тем более мы не берем в расчет следовавший за войском многочисленный небоевой элемент, который привлекала возможность поживиться за счет обслуживания ратных, грабежа и мародерства.

Нетрудно заметить, что разрядная документация никак не дает оснований утверждать, что московский государь располагал действительно «тьмочисленными» ратями. В 50-х – начале 70-х гг. XVI в. государево войско хотя и не дотягивало до совершенно баснословных цифр, которые сообщают нам современники (легко исчислявшие московские полчища сотнями тысяч, как это сделал, к примеру, немецкий книжник Т. Бреденбах, у которого царское войско, осадившее летом 1558 г. Дерпт, было оценено как 300-тысячное, притом что реально под началом воеводы князя П. И. Шуйского находилось около 10 тыс. воинов!), однако по тем временам представляло собой весьма серьезную силу. Мало кто из европейских государей того времени мог позволить себе выставить в поле пусть даже не 50-тысячную рать, но хотя бы 25–30 тыс. пехоты и конницы с могущественной артиллерией, и делать это с пугающей регулярностью, наводя тем самым ужас и смятение на врагов и соседей. Пожалуй, только Великий Турок, султан Османской империи Сулейман I Кануни, и король Испании Филипп II, опиравшийся на несметные сокровища Индии, могли сравниться в этом с Иваном Грозным.

Но, говоря о численности русских полевых армий 3-й четверти XVI в., мы ничего до сих пор не сказали о том, сколько же всего ратных людей всех чинов было в распоряжении того же Ивана Грозного. Увы, сказать что-либо определенное по этому поводу чрезвычайно сложно. Мы уже отмечали выше, что первые сохранившиеся сметы воинских сил Русского государства датируются послесмутным временем, а более ранние списки погибли в огне гражданских войн, интервенции и мятежей. В нашем распоряжении есть лишь косвенные указания, позволяющие представить хотя бы в первом приближении общую численность русского войска в то время.

В качестве точки отсчета мы используем сметный список 7139 (1630/31) г. Согласно этому списку, в ведении различных ведомств находилось почти 86,5 тыс. служилых людей разных чинов (без учета послужильцев, с которыми численность ратных перевалила бы за 90 тыс. человек)[193]193
  Сметный список 7139 г. // Временник императорского Московского общества истории и древностей российских. Ч. 4. М., 1849. Смесь. С. 18–51.


[Закрыть]. Логичным было бы предположить, что в первой половине правления Ивана Грозного, когда Русское государство находилось на подъеме, общая численность ратных никак не могла быть меньше этой цифры. Косвенным образом это предположение подтверждают две любопытные росписи. Одна из них принадлежит английскому дипломату Дж. Флетчеру, побывавшему в России в конце 80-х гг. XVI в., другая сохранилась в так называемом «Московском летописце» начала XVII в.

Отличие этих сведений от сообщений о «тьмочисленном» московском войске заключается в том, что они характеризуют общую численность московского войска вовсе не как умопомрачительную и баснословную. Книжник-составитель «Московского летописца», повествуя о сражении при Молодях в 1572 г., сообщал, что перед началом кампании 1572 г. «государевых людей было во всех полкех земских и опришлиных дворян и детей боярских по смотру и с людьми 50 000, литвы, немец, черкас каневских 1000, казаков донских, волских, яицких, путимъеких 5000, стрельцов 12 000, поморских городов ратных людей, пермичь, вятчен, коряковцов и иных 5000…», то есть суммарно 73 тыс. ратников[194]194
  См. Московский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 224.


[Закрыть]. Между тем, как уже было сказано выше, в эту кампанию Иван Грозный выставил две армии – на южном, крымском, «фронте» одну и вторую – на «фронте» северо-западном, шведском. Напрашивается предположение, что перед нами не список со смотра войск, собранных на южном фронте, что как будто следует из контекста летописного известия, сколько некая выдержка, выписка из не дошедшей до наших дней общей сметы всех вооруженных сил Русского государства в 70-х гг. XVI в. И список этот явно неполный.

Уверенность в том, что перед нами данные именно некоей общей росписи, хранившейся в Разрядном приказе, возрастает, когда мы знакомимся с отчетом Дж. Флетчера. Еще раз подчеркнем, что его сведения разительно отличаются от сообщений иностранцев, писавших о «тьмочисленном» войске, коим располагал, по их словам, московский государь. Согласно Флетчеру, русское войско насчитывало немногим более 96 тыс. ратников, в том числе 80 тыс. всадников, 12 тыс. стрельцов (столько же, сколько и в «Московском летописце») и 4300 иностранцев[195]195
  Флетчер Дж. О государстве Русском… С. 78–79.


[Закрыть].

Учитывая, что в 1572 г. речь шла о двух полевых армиях, а Флетчер писал обо всех вооруженных силах Российского государства (выделено нами. – В. П.), то схожесть данных наводит на мысль, что оба автора «питались» из одного и того же источника. Можно ли определить его? На наш взгляд, можно! В частности, касаясь источников «Московского летописца», В. И. Буганов, исследовавший его текст, отмечал, что среди материалов, на которые опирался анонимный автор этого текста, были официальные документы, в том числе и разрядные книги[196]196
  Буганов В. И. Предисловие // ПСРЛ. Т. 34. С. 6.


[Закрыть]. Между тем известно, что официальные разрядные книги в 1-й пол. XVII в. содержали в себе подробнейшие сведения о численности вооруженных сил Русского государства[197]197
  См., например: Книги разрядные по официальным оных спискам. Т. 2. СПб., 1855. Стб. 3–100.


[Закрыть]. Вряд ли дьяки Разрядного приказа при Михаиле Федоровиче стали «изобретать велосипед» и вводить новшества в практику ведения разрядных записей. Для Флетчера же главным источником сведений был английский купец Дж. Горсей[198]198
  Рогожин Н. М. Иностранные дипломаты о России XVI–XVII веков // Проезжая по Московии. С. 9.


[Закрыть]. Как указывал историк Н. М. Рогожин, «Флетчер как ученый систематизировал и группировал его данные, обобщая их (выделено нами. – В. П.) и используя для своих доказательств…»[199]199
  Там же. С. 10.


[Закрыть]. Горсей же, по замечанию исследовавшей его сочинение А. А. Севостьяновой, на протяжении без малого 10 лет пользовался большим доверием московских властей и был вхож на самый верх московского политического олимпа, выполнял разного рода дипломатические и торговые поручения русского правительства, в том числе и секретные, достаточно щекотливые[200]200
  Севостьянова А. А. Джером Горсей и его сочинения о России // Горсей Дж. Записки о России XVI – начала XVII в. М., 1990. С. 11.


[Закрыть]. Следовательно, нет ничего невозможного в том, что Горсей, пользуясь доверительными отношениями с самим русским царем и многими видными русскими политическими деятелями того времени, пользовался этими связями для получения интересующей британские власти информации, в том числе о военном потенциале Русского государства. И поскольку время наибольшего благоприятствования для деятельности Горсея относится к концу 70-х – 1-й половине 80-х гг. XVI в., то данные «Московского летописца» и сведения, что сообщил Флетчеру Горсей в 1588 г., разделяет не так уж и много времени. Следовательно, можно предположить, что перед нами предельно краткий и обобщенный пересказ реально существовавших разрядных росписей численности всех вооруженных сил Российского государства, который можно отнести к 70-м – началу 80-х гг. XVI в.

Анализ двух этих свидетельств и сопоставление их с данными относительно общей численности русского войска в первые послесмутные десятилетия позволяют нам утверждать, что общая численность вооруженных сил Русского государства в конце правления Ивана Грозного составляла около 100 тыс. ратных людей всех «чинов», а в середине 50-х – 1-й половине 60-х гг., на пике военного могущества Русского государства, вероятно, превышала эту цифру.