Текст книги "Троцкий, Сталин, коммунизм"

Виталий Сарабеев
Троцкий, Сталин, коммунизм

© ООО Издательство «Питер», 2021

От автора

История же должна служить не для затемнения, а для разъяснения основных вопросов политики. В этом ее смысл, в этом ее значение для марксиста. История – это объяснительная глава к политике. И в этом связь в истории теории с практикой.

Н. Покровский. Ленин и история

Между святыми, как рисует их церковь, и между дьяволами, как их изображают кандидаты в святые, размещаются живые люди: они-то и делают историю.

Л. Троцкий. История русской революции

Эта книга писалась около трех лет в рамках моей работы в коллективе марксистского интернет-журнала Lenin Crew. Решив ответить на ставший уже интернет-мемом в левой политической среде России вопрос «Сталин или Троцкий?», и я, и мои товарищи пришли к выводу: выбирать незачем, плюсы и минусы имеют оба, а классовая сущность их – идентична. Сталин и Троцкий, как и их сторонники, выражали интересы рабочего класса, впервые в истории победившего в России, однако превратились во врагов в силу сложностей, с которыми столкнулось новое общество на многоукладном базисе строящегося социализма, недоразвитого капитализма и докапиталистических пережитков.

История первого из двух великих расколов коммунистического движения XX века весьма долга и трагична, что значительно затрудняет объективное исследование. После того как сторонники троцкистской оппозиции в декабре 1927 года были удалены из ВКП(б), а затем и из других партий Коминтерна, в последующие годы разрыв все расширялся, дойдя до известных событий 1936–1938 годов, в ходе которых было физически уничтожено большинство советских троцкистов. В итоге обе стороны сформулировали отношение друг к другу как к кровным врагам, которые порой опаснее класса капиталистов. Обличение «троцкистов» и «сталинистов» как предателей революции стало неотъемлемой частью пропагандистской работы ВКП(б) – КПСС с просоветскими компартиями, с одной стороны, и партий IV Интернационала, а также его многочисленных осколков – с другой.

Особенно сложна ситуация в нашей стране, где целые поколения выросли на официозной «истории партии», извращавшей многие реальные события путем замалчивания взглядов антисталинских оппозиционеров, в том числе и сторонников Л. Троцкого, а также необоснованных обвинений в их адрес. «Троцкизм – разновидность меньшевизма», «Троцкий противодействовал Октябрьской революции», «Троцкий выступал против строительства социализма в СССР» – все эти и другие штампы, основанные на выдумках, вошли в советское общественное сознание.

Ситуация здесь в основном осталась прежней и после XX съезда КПСС. Хрущевская «десталинизация» во многом также была проявлением политики «изменения прошлого в сегодняшних интересах руководства», что стало нормой еще при Сталине. А теперь и сам Сталин, а также Берия и участники «антипартийной группы Молотова – Маленкова – Кагановича» начали замалчиваться или зачастую несправедливо критиковаться, став «козлами отпущения» за культ личности и репрессии. Однако отношение к Троцкому и троцкистам при этом не изменилось – де-факто были сняты только обвинения времен «Большого террора» в сговоре с фашизмом, шпионаже и терроризме, все остальные пропагандистские вымыслы никуда не делись. Достаточно почитать, например, учебник «История КПСС», изданный в 1963 году, на пике критики Сталина в СССР (1961–1964 годы, между XXII съездом КПСС и отставкой Хрущева). Тексты Троцкого и других оппозиционеров так и остались в спецхранах, туда же теперь отправились и труды Сталина.

После 1964 года следующие 20 лет стали настоящим белым пятном в плане изучения истории раскола в большевистской партии. Как и во многих других вопросах, брежневская команда действовала здесь по принципу «пусть будет как есть, главное, чтобы стабильно». Книги по истории партии лишь повторяли все те же штампы о троцкизме (с которым теперь боролись не Сталин и соратники, а просто «партия»), критика Сталина была сведена к минимуму, но и упоминание о его заслугах – тоже. «Большой террор» 1937–1938 годов в целом, московские открытые судебные процессы, голод 1932–1933 годов – все это как бы исчезло из истории. В СССР выходили биографии партийных деятелей и полководцев, расстрелянных при Сталине и реабилитированных при Хрущеве, однако в этих книгах и статьях тщательно обходились обстоятельства их смерти. В лучшем случае, но далеко не всегда писалось одной строкой: «Трагически погиб в годы культа личности». В итоге возник вакуум, который стали заполнять диссидентские писания антикоммунистического толка, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына – самый известный пример. По сути, готовилась почва для той вакханалии вокруг темы Сталина и репрессий, которая развернулась в годы Перестройки.

В конце 1980-х на жителей СССР обрушился буквально вал антисталинской публицистики, где реальные факты были смешаны с самым диким вымыслом, а количество пострадавших от репрессий часто во много раз преувеличивалось. Все это использовалось для дискредитации социализма, для пропаганды идеи «возвращения к демократии и рыночной экономике». Некоторое время демонизация Сталина шла под лозунгом «возвращения к Ленину», в том числе реабилитации деятелей антисталинской оппозиции, как тогда говорили, «ленинской гвардии». Однако здесь руководителям развала СССР нужны были исключительно фигуры, которые можно было использовать для пропаганды рыночного курса, в первую очередь Н. Бухарин, А. Рыков и другие «правые». Троцкому же в картине «идеальный гуманист и рыночник Ленин с такими же соратниками против злодея Сталина» отводилась роль чего-то «чуть получше Сталина», «нереализовавшегося Сталина». Достаточно сказать, что Бухарин, например, был реабилитирован в 1988 году, тогда же о нем было написано большое количество апологетических материалов, переиздавались его труды. А Троцкого в СССР начали издавать только в 1990 году, когда Перестройка уже приняла откровенно антикоммунистический характер и на всех большевиков, включая Троцкого, начали лить грязь. Оппозиционеры стали «такими же палачами, как и Сталин».

Тем не менее та роль, которую сыграла антисталинская кампания в Перестройку, нанесла серьезную травму многим людям левых взглядов. В результате в 1990-е годы среди сторонников социализма в России (кроме совсем немногочисленных тогда троцкистов) стало как бы неудобно критиковать Сталина и его политику, в любой такой критике стали видеть «помощь буржуазной пропаганде». Любые упоминания о лживом характере Московских процессов, заслугах репрессированных большевиков вызывают у многих людей ассоциации исключительно с перестроечным «Огоньком» и подобными вещами.

Уже в 1990-х, а еще больше – в новом столетии началась обратная волна: появилось большое количество авторов просталинской ориентации, огульно оправдывающих все его действия и повторяющих традиционные обвинения в адрес оппозиции, порой еще и с добавлением новых выдумок, прежде всего касающихся мнимых «русофобии», «сионизма», «иудейства» Троцкого и других большевиков. Такие авторы – это своего рода зеркальное отражение перестроечного «Огонька», они столь же далеки от установления исторической истины. Их популярность основана как на протестных просоветских настроениях в российском обществе, так и на изменении характера антиреволюционной пропаганды в буржуазной России. Теперь агитпроп империалистической РФ, радея о государстве и патриотизме, обличая «агентов Запада», зачастую готов считать Сталина, как «государственника», меньшим злом по сравнению с «теми, кто хотел сжечь Россию в топке мировой революции».

По сути, в публицистике просоветского толка сформировалось целое направление псевдоисториков, создающих новую версию того, что называется «фолк-хистори». Подобные авторы игнорируют архивные документы и вообще данные современной исторической науки, продолжая по исключительно идеологическим мотивам обличать «продавшегося фашизму антисоветчика Троцкого» и, наоборот, идеализировать Сталина, представляя «Большой террор» как расправу с реальной «пятой колонной империализма». Все, что противоречит этой картине, дискредитируется как обнародованное при «ревизионисте-троцкисте» Хрущеве и в Перестройку. В последние годы некоторые «защитники Сталина» дописались до утверждений о якобы проведенной не то Никитой Хрущевым, не то Александром Яковлевым массовой фабрикации всего корпуса документов по репрессиям, прежде всего по событиям 1937–1938 годов. Верить, по мнению таких сталинистов, надо исключительно газете «Правда» и прочему официозу сталинского времени. Кто верит документам, которые этому официозу противоречат, – тот единомышленник «Мемориала», «Новой газеты» и т. д.

Подобные левые аналоги неоязыческих, неонацистских и подобных псевдоисториков (тоже считающих многие давно доказанные факты «выдумкой темных сил») прикрываются как «красным» патриотизмом, так и, что еще отвратительнее, марксизмом, если речь идет о сталинистских сектах, считающих себя марксистскими.

Впрочем, не отстают и современные российские троцкистские авторы. Казалось бы, зачем повторять оценки СССР и Сталина, данные оторванным от социалистического строительства, не имевшим достаточной информации для объективной оценки Троцким, к тому же озлобленным, совершившим много ошибок в последние годы? Но нет, и здесь «святое евангелие» важнее и диалектики, и марксизма, и, наконец, просто здравого смысла. А причина все та же: люди, считающие себя марксистами, руководствуются эмоциями и голой идеологией вместо науки. Большинство «сталинистов» и «троцкистов» в этом полностью идентичны друг другу.

Обе стороны тут являются частью находящейся в удручающем состоянии российской левой среды. Они прекрасно дополняют буржуазные мифы о коммунистическом движении и советской эпохе либерального, националистического и других толков. Псевдомарксисты точно так же обманывают людей, мешая им самостоятельно разобраться в вопросах прошлого.

Нужно упомянуть, что заметную попытку преодолеть ложные пропагандистские клише «сталинизма-троцкизма» предпринял в середине 2000-х годов российский и украинский левый публицист Виктор Шапинов. Однако он утопил эту тему в политиканстве и очередных «объединительных проектах», ограничившись парой статей вместо основательного исследования. А затем Шапинов деградировал до вульгарного пропагандиста пророссийского сепаратизма на Украине.

Тем не менее через пласты сектантства и «альтернативной истории» пробиваются и новые ростки марксистского научного анализа, в том числе истории СССР. Особенно хочу здесь отметить ВК-паблик и ютьуб-канал «Цифровая история», коллектив которых во главе с историком Егором Яковлевым особенно активен в деле отстаивания исторической истины против мифов любого направления. Надеюсь, посильный вклад в это необходимое дело внесет и мое исследование.

Ведь на самом деле нам, современным российским марксистам, как воздух необходим критичный, нелицеприятный разговор об ошибках коммунизма в прошлом веке. И этот разговор должен касаться всех его организаций и видных представителей. Мы, а вовсе не «Мемориал», «Новая газета» или правительство постмайданной Украины заинтересованы в освобождении истории коммунистического движения от выдумок всех разновидностей – ведь мы хотим использовать его опыт для строительства коммунистического общества в условиях XXI века.

И этому освобождению не должны мешать перестроечные комплексы и эмоциональные причитания типа «как же можно соглашаться с антикоммунистами». Отрицать факты, которые документально доказаны, если они противоречат идеализированным картинам, или, наоборот, выдавать за правду давно разоблаченный вымысел, достойно сказочников, а не марксистов. И Сталин, и Троцкий, и многие другие борцы за коммунизм совершали достаточно ошибочных и просто неприглядных с точки зрения интересов пролетариата действий. Но это не делает их «предателями интересов рабочего класса». Кто сказал, что выразитель этих интересов обязательно будет идеальным человеком в плане проведения неизменно верной политики и соответствия коммунистической морали? Такого никогда не было и не будет в будущем.

Критикуя действия и Сталина, и Троцкого, эта книга подмечает больше критических моментов в деятельности первого. Но это вызвано разными ролями обоих героев в истории коммунизма – именно Сталин возглавлял строительство социализма в СССР и политику всего мирового коммунистического движения на протяжении более четверти века. У Сталина больше, чем у Троцкого, заслуг перед коммунизмом, но выше и ответственность, больше и моментов, заслуживающих критики.

Моя работа написана на основе как опубликованных первоисточников, так и изученных работ исследователей, принадлежащих к различным политическим лагерям – либеральному, троцкистскому, просоветскому. Главным критерием было использование в исследованиях в первую очередь большого количества документов, а не публицистических рассуждений.

Целый ряд сюжетов, важных для описываемой эпохи, затронут в книге лишь вскользь, так как подробный их разбор требовал бы отдельного исследования. Это касается, например, коллективизации и Великой Отечественной войны. Также и «Большой террор» описывается лишь в той мере, в какой он касается главной темы книги – политического противоборства в коммунистическом движении между сторонниками Сталина и Троцкого.

Цитирование использованных работ может показаться чрезмерным, однако, на мой взгляд, оно необходимо. Тема борьбы Сталина и Троцкого отличается таким накалом страстей, что взгляды и деятельность обоих часто бесстыдно фальсифицируются в ходе дискуссий. Поэтому их прямая речь должна присутствовать в исследовании в большом количестве, так же как и выдержки из документов и работ известных исследователей.

Некоторые товарищи высказывали критику по поводу использования в книге термина «Большой террор», автором которого является известный антикоммунистический пропагандист времен холодной войны Роберт Конквест. На мой взгляд, несмотря на происхождение, этот термин очень хорошо отделяет массовые репрессии 1937–1938 годов, уникальные по своему масштабу и значению для советской коммунистической партии, от других репрессивных кампаний советского времени, поэтому его использование оправданно.

У меня нет сомнений, что объективная точка зрения на деятельность Иосифа Сталина и Льва Троцкого в коммунистическом движении, свободная от пропаганды прошлых эпох, лет через двадцать–тридцать станет общепринятой в пролетарском движении России и мира. Никаким мифам не устоять против истины, и пресловутый «ветер истории» – это действительно не пустой звук.

Виталий Сарабеев, январь, 2021 год

Немного о терминах

Пытаясь проанализировать с марксистских позиций и освободить от мифологии вопрос противостояния различных групп в большевистской партии в 1920–1930-х годах, первым делом необходимо разобраться с терминологией. Под такими словами, как «сталинизм», «троцкизм», «социализм», в современном левом движении могут пониматься самые различные вещи, и подобный терминологический произвол немало способствует запутыванию вопроса, участники бесконечных дискуссий просто-напросто часто говорят на разных языках. В данном материале термины предполагают под собой следующее:

Сталинизм – течение в современном левом движении, считающее строительство социализма в СССР при Сталине образцом для будущего во всех аспектах. Сталинисты отрицают наличие сколько-нибудь значимых ошибок у Сталина на протяжении всей его политической биографии, в первую очередь в период руководства СССР. При этом Сталин защищается как марксист, сталинисты считают сталинскую политику творческим применением марксизма. Националистических, антикоммунистических, а также реформистских поклонников Сталина (типа КПРФ) неправомерно относить к сталинистам в данном значении.

Троцкизм – течение в левом движении, опирающееся на оценки Троцкого, данные им политике Сталина и сущности общественно-политического строя в СССР после победы сталинской группы в ВКП(б) (деформированное рабочее государство во главе с бюрократически переродившимся руководством, продолжающим защищать интересы рабочего класса лишь постольку, поскольку они совпадают с интересами бюрократии). Троцкизм как течение сформировался в конце 1920-х годов, после исключения Троцкого и его сторонников из ВКП(б) и других коммунистических партий. Также троцкистами можно называть группу Троцкого в РСДРП дореволюционного периода, не принадлежавшую ни к большевикам, ни к меньшевикам. К троцкизму не относятся коммунисты, признающие сталинскую политику в целом коммунистической и критически относящиеся к Сталину лишь по отдельным вопросам, а также те левые, кто полностью отрицает прогрессивный характер СССР, расходясь в этом с Троцким.

Социализм – первая фаза коммунистической формации, характеризующаяся диктатурой рабочего класса и плановой экономикой на базе обобществленных средств производства. Возникший после победы пролетарской революции в относительно отсталой стране социализм наследует эту отсталость и по ряду важных параметров (производительность труда, уровень потребления масс) может уступать наиболее развитым капиталистическим странам. Однако это не отменяет наличия социализма как более прогрессивного общественно-экономического строя в данной стране. Опыт XX века более чем полностью подтвердил ленинские слова о том, что «неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма»[1]1
  Ленин В. О лозунге Соединенных Штатов Европы // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 26. – С. 354.


[Закрыть]. Большинство успешных социалистических революций происходило в странах, отнюдь не принадлежавших к наиболее развитым, но где наибольшей остроты достигли общественные противоречия. В результате пришедшему к власти рабочему классу приходилось во многом доделывать работу капитализма (в плане индустриализации, распространения грамотности, элементарной культуры и т. д.) наряду с социалистическим развитием.

Как мы покажем далее, путаница в определении социализма, существовавшая и существующая среди марксистов, сыграла немалую роль в расколе советской коммунистической партии 1920-х годов.

Часть 1. От истоков до XV съезда ВКП(б)

Троцкий и Сталин в революционном движении до начала взаимного противоборства

РСДРП, в том числе и ее большевистское крыло, окончательно выделившееся в самостоятельную партию в 1917 году (на уровне руководства – в 1912 году, после Пражской конференции), за два десятка лет своей дореволюционной борьбы в подполье и эмиграции прошла целый ряд этапов в плане конфликтов, расколов и объединений внутри партии.

Классическая советская схема партийной истории, перекочевавшая на страницы нынешней левой сталинистской публицистики, игнорировала всю сложность ситуации в РСДРП в различные моменты. Картина борьбы партии большевиков (с этим словом было синонимично определение «сторонники Ленина») с партией оппортунистов (якобы представлявших собой исключительно разновидности меньшевизма) крайне упрощала реальную ситуацию, упуская из виду целый ряд обстоятельств.

1. Раскол 1903 года прошел лишь по верхнему слою РСДРП. Но даже этот слой вряд ли мог тогда представить, что большевики и меньшевики станут двумя враждебными друг другу партиями, оказавшимися по разные стороны баррикад в ходе Гражданской войны. Поэтому очень критически стоит относиться к переносу ситуации открытого противостояния двух партий на ситуацию более ранних лет, когда многие и большевики, и меньшевики считали себя единой партией, способной преодолеть фракционные разногласия. В тенденции к примирению с меньшевиками, в совместной работе с ними впоследствии можно было обвинять практически любого ветерана партии, что широко использовалось во внутрипартийной борьбе послереволюционного периода. Например, в 1920-х годах Троцкий, отбиваясь от оппонентов, говорил по поводу некоторых наиболее ярых обличителей троцкизма:

«После Февральской революции Ярославский издавал в Якутске вместе с меньшевиками журнал “Социал-Демократ”, который представлял собой образчик предельной политической пошлости и стоял на самой грани между меньшевизмом и захолустным либерализмом. Ярославский возглавлял тогда якутскую примирительную камеру, дабы охранять благолепие демократической революции от столкновений рабочих с капиталистами. Тем же духом были проникнуты все статьи журнала, редактором которого был Ярославский. Другими сотрудниками, не нарушавшими дух издания, являлись Орджоникидзе и Петровский, нынешний председатель украинского ЦИКа. В передовой статье, которая могла бы показаться невероятной, если б не была напечатана черным по белому, Петровский размазывал слезы умиления по поводу пожертвованных неким чиновником 50 рублей на благие дела и выражал убеждение, что революция получит настоящий расцвет с того момента, когда имущие классы последуют примеру благородного титулярного, а может быть, и надворного советника. Вот эти строго выдержанные “марксисты” и несгибаемые “революционеры” редактируют теперь Ленина и пытаются редактировать всю историю»[2]2
  Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl035.htm.


[Закрыть].

2. Революционные события 1905 года подстегнули тенденцию к объединению. Неслучайно именно в период Первой русской революции была предпринята наиболее известная попытка ликвидации фракций – на Стокгольмском съезде РСДРП в 1906 году. По поводу его итогов Ленин писал:

«Крупным практическим делом является слияние фракций меньшинства и большинства. Раскол прекращен. С.-д. пролетариат и его партия должны быть едины. Организационные разногласия изжиты почти целиком. Остается важная, серьезная и чрезвычайно ответственная задача: воплотить действительно в жизнь принципы демократического централизма в организации партии – добиться упорной работой того, чтобы основной организационной ячейкой партии стали на деле, а не на словах низшие организации, чтобы все высшие учреждения были действительно выборны, подотчетны и сменяемы. Надо упорной работой сложить такую организацию, которая включала бы всех сознательных рабочих с.-д. и которая жила бы самостоятельной политической жизнью. Автономия всякой партийной организации, признаваемая до сих пор больше на бумаге, должна быть проводима и проведена в жизни. Борьбу за места, боязнь другой “фракции” надо устранять и устранить. Пусть на деле будут у нас единые организации партии с чисто идейной борьбой различных течений с.-д. мысли внутри них»[3]3
  Ленин В. Доклад об объединительном съезде РСДРП // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 13. – С. 60–61.


[Закрыть].

3. Даже на уровне руководства попытки примирения имели место еще в 1910–1911 годах[4]4
  См., например: Ленин В. К единству // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 19. – С. 192–201.


[Закрыть]. Разница в подходах между фракциями была в том, на какой платформе объединяться. Большевики настаивали на принятии всеми социал-демократами своей программы и организационных принципов, с чем были не согласны как меньшевики, так и социал-демократы, занимавшие промежуточную позицию. В итоге в 1912 году Пражская конференция большевиков-ленинцев и Венская конференция меньшевиков и промежуточных групп (на последней был создан недолговечный «Августовский блок») знаменовали окончательное размежевание социал-демократического руководства и эмиграции.

В России же, особенно в провинции, размежевание было далеко не закончено. В то время как эмигранты раскалывались, многие из работников РСДРП, действовавшие в подполье в России, не видели серьезных причин для окончательного размежевания, находили их надуманными. Например, в апреле 1910 года, вскоре после пленума ЦК РСДРП, на котором была предпринята попытка объединения обеих фракций, группа социал-демократов из Москвы в своем обращении «К заграничным товарищам» оценивала ситуацию следующим образом:

«Вопрос о фракционности. В процессе работы, и работы интенсивной, когда нам приходилось напрягать все силы, чтобы удержать рабочие организации от окончательного развала, чтобы хоть сколько-нибудь оживить их деятельность, чтобы уничтожить ту деморализующую атмосферу, какая создалась вокруг рабочих организаций, нам самим ходом вещей диктовалась необходимость объединения всех работников социал-демократов, которые еще не ушли и не покинули работу. Здесь, перед лицом почти полного распада (и не только в нелегальных, но и в легальных организациях) мы должны были собирать всех, объединять наши силы…»

«В процессе живой работы, – говорилось далее в обращении, – принципиальные расхождения постепенно сглаживались и слабо проявлялись в работе».

«Объединение было встречено здесь, среди нас, сочувственно, как явление, которое завершило процесс объединения фактического, а не словесного объединения на работе. Факт начавшихся новых разногласий и раздоров не мог поэтому не быть встречен нами отрицательно, как явление непродуманное, носящее сплошь и рядом личный характер, не могущее внести ничего, кроме деморализации, в среду товарищей. Это относится не к какой-либо отдельной из двух спорящих сторон, но и к обеим вместе. Во всяком случае, мы заявляем, что, вопреки всем вашим разъединениям, мы будем работать вместе. У нас нет почвы для подобного рода “разъездов”»[5]5
  Шляпникова И. Александр Шляпников и его время. – М., 2016. – С. 166–167.


[Закрыть].

И даже еще летом 1917 года, судя по докладам некоторых делегатов VI съезда партии большевиков, взявшего курс на насильственный захват власти рабочим классом и беднейшим крестьянством, в ряде мест большевики и меньшевики составляли единую организацию:

«В нашу область входят: Таганрог, Луганск, Мариуполь, Бахмут, Екатеринослав, Ростов н/Д, Новочеркасск, Харьков и прилегающие к ним рудники: Щербиновка, Макеевка, Юзовка и др. Все организации, которые были представлены на областной конференции, – организации большевистские, за исключением Кривого Рога, где организация объединенческая», – докладывал делегат съезда Каменский[6]6
  Шестой съезд РСДРП(б). – М., 1934. – С. 51.


[Закрыть].

4. Кроме большевиков и меньшевиков, существовали также внефракционные социал-демократы, имевшие расхождения с обеими основными фракциями; видным представителем этой части РСДРП с 1904 по 1917 год был, в частности, Лев Троцкий. Троцкий и его сторонники как раз и пытались опираться на российскую часть РСДРП, где была более выражена тенденция к единству. «Насчет успешности политики Ленина… Мне кажется, что Вы недостаточно информированы. Конференция его представляла 400–500 человек, и в России у него почти ничего нет. Наиболее зрелые большевики все считают себя примиренцами», – утверждал Троцкий в 1912 году в одном из писем к видному деятелю РСДРП историку Михаилу Покровскому, также в то время бывшему «внефракционным социал-демократом»[7]7
  Письма Л.Д. Троцкого к М.Н. Покровскому по издательским делам. 1913–1921 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://pokrovsky.newgod.su/archive/pisma-trockogo-k-pokrovskomu-po-izdatelskim-delam/.


[Закрыть].

5. Существовали также большевики, не бывшие в то же время «ленинцами», – группа «Вперед», поддерживавшая основные пункты политической программы большевиков, но разошедшаяся с ленинской группой по ряду актуальных вопросов периода реакции, прежде всего по работе в легальных организациях. Лидерами группы были, в частности, А. Богданов, Л. Красин, А. Луначарский.

Таким образом, РСДРП до революции представляла собой целый конгломерат группировок, объединявшихся и вновь раскалывавшихся. Та партия большевиков, которая возглавила Октябрьскую революцию, во многом была окончательно сформирована лишь весной-летом 1917 года, в ходе размежевания революционеров в новой обстановке, вызванной свержением самодержавия.

Какова же была роль двух будущих антагонистов ранней советской истории в дореволюционный период?

Сталин с самого начала раскола РСДРП неизменно принадлежал к ее большевистскому крылу. Он был одним из видных организаторов и пропагандистов среди закавказских большевиков. Выход Сталина на общероссийский уровень, включение его в руководство партии не случайно произошло в 1910–1912 годы, в период реакции после поражения революции 1905 года. В условиях развала партийных организаций, массового отхода людей от РСДРП, как и от других революционных партий, Сталин был одним из немногих, кто не дрогнул и продолжил активную работу.

Город Баку, где одним из лидеров большевистского крыла РСДРП был Сталин, входил в годы реакции в число центров наибольшей активности большевиков. Биограф Сталина Н. Капченко в своем трехтомном исследовании указывает:

«В этот период Коба не раз обращается и к ставшему весьма актуальным вопросу о необходимости созыва общепартийной конференции и особенно подчеркивает назревшую потребность перенесения практического центра руководства партийной работой из-за границы в Россию. Показателем того, что к его мнению прислушиваются в партийных верхах и уже признают в определенной мере его авторитет в качестве работника общероссийского формата, стало назначение Кобы уполномоченным ЦК партии (“агент ЦК”)»[8]8
  Капченко Н. Политическая биография Сталина: В 3 т. – Тверь, 2004. Т.1. 1879–1924. – С. 250.


[Закрыть].

Также включение Сталина в партийное руководство было непосредственно связано с решением пленума ЦК РСДРП, принятым в январе 1910 года, о создании Русского бюро ЦК, пополнении состава Центрального комитета партийными работниками, действовавшими в России. Таким образом партия старалась ликвидировать возникший в годы реакции отрыв эмигрантского руководства партии от российских парторганизаций. В своих воспоминаниях ветеран партии М.И. Фрумкин писал: «Приблизительно в конце февраля 1910 г. приехал в Москву из-за границы с Пленума ЦК В.П. Ногин (Макар). Основная его задача была организовать часть ЦК, которая должна работать в России. В эту русскую часть по соглашению с меньшевиками должны были войти и три их представителя. <…> Но эта тройка категорически отказалась вступать в грешную деловую связь с большевиками. Тогда на совещании пишущего эти строки с Ногиным было решено предложить ЦК утвердить следующий список пятерки – русской части ЦК: Ногин, Дубровинский-Иннокентий (приезд его из-за границы был решен), Р.В. Малиновский, К. Сталин и Владимир Петрович Милютин. <…> Сталин был нам обоим известен как один из лучших и более активных бакинских работников. В.П. Ногин поехал в Баку договариваться с ним»[9]9
  Там же. – С. 251.


[Закрыть].

Причем надо отметить, что данные воспоминания были написаны в 1922 году, и речь в данном случае не может идти о сознательном преувеличении роли Сталина в партии, которое стало частью партийной пропаганды в области истории с 1930-х годов. Можно согласиться с Капченко в том, что «с точки зрения исторической достоверности представляется бесспорным тот факт, что в 1910 году Коба стал котироваться в большевистских верхах в качестве одного из ведущих партийных руководителей»[10]10
  Капченко Н. Политическая биография Сталина: В 3 т. – Тверь, 2004. Т.1. 1879–1924. – С. 250.


[Закрыть]. Два года спустя, в 1912 году, Сталин стал членом большевистского Центрального Комитета.

Активность Сталина в подполье, его накопившийся к тому времени богатый революционный опыт самой «черновой» работы привели к тому, что он оказался востребован в большевистском руководстве. К этому же периоду относятся и наиболее значительные дореволюционные теоретические работы Сталина: «Анархизм или социализм?» и «Марксизм и национальный вопрос». Сталин был по сути «универсальным солдатом» большевизма, способным на самые разные виды революционной деятельности, от написания теоретических статей до участия в организации экспроприаций. Вполне заслуженно он встретил 1917 год одним из лидеров партии большевиков.