Текст книги "Кузнец из преисподней"

10
МЯТЕЖ

– Слыхал про меня? – насмешливо повторила Арина Рубенс. – Чего заткнулся, язык отсох?!

– Как не слыхать? – Наливка облизнул губы.

Про дочь Красной луны, загадочную ссыльную колдунью, ходило немало баек. Но не так страшны казались рассказы лесников, как возможность угодить в немилость к Кузнецу.

– Всему краю известно про село ваше, ссыльное, – повторил Степан. – Многим ты помогла врачеванием… Да только…

– Что, боязно со мной на Питер войной идти? Боязно во дворце жить? Эх вы, трусишки…

Качалыцики отвернулись от бывшего управителя, точно потеряли к нему интерес. Но Степан еще сильнее укрепился в мысли, что именно колдуны всю бучу и затеяли. Кто бы еще мог так споро веру в слабых людишках перевернуть?

– Не найдешь здесь хозяина, – угадал сомнения гостя полковник, или бывший полковник Гирей.-Присягать будешь позже. Здесь сидит человек, тебе незнаком. Называй его почтительно, имя ему Посланник. Он старше нас всех и сведущ в делах таких, о которых нам с тобой знать не положено. Посланник нам милость соизволил, вернулся с порогов, из келий, где зимовал… А как дальше править, сами решим, когда демонов раздавим.

– Согласен, – хрипло произнес Наливка.

Про Посланника он уже слыхал в городе: то ли Качальщик, переодетый из белого в серое шляется, лицо капюшоном укрывает, то ли сильный ворожей, из Озерников беглых, коих Кузнец на Ладоге разогнал. Сказывали, что много их еще по Руси по берлогам прячется. Такой мог народ за собой увлечь, это точно. А еще болтали, что, мол, Посланник – не один, что с ним помощники, зараза их не берет, и руку на них никто поднять не смеет, а уж бесы летучие и подавно в страхе от их волшебства праведного разлетаются.

«А ты врешь, собака, – про татарина Гирея Степан без злобы подумал. – Сам-то небось в главные генералы метишь, войско все под себя подмять хочешь!»

– Знакомьтесь.

Степана быстро передвигали от одного ночного сидельца к другому. Некоторых он хорошо знал и очень удивился, встретив в компании заговорщиков, но трое-четверо были вовсе незнакомы. Они будто избегали света и не притронулись к еде, не сняли капюшонов.

– Зови меня Посланник, – высокий мужчина сунул вялую, влажную ладонь. – Это мои друзья. Мы пришли оттуда, где люди живут счастливо без всяких президентов.

Наливка попытался заглянуть под капюшон, но ничего не получилось. Словно в последнюю секунду искра от очага попала в глаз. Посланник тем временем ловко отвернулся. Степану показалось, что выговор у этого мужика был не русский, а будто бы похожий на то, как говорят алтайцы, или буряты, или еще кто из этих, весной наезжающих в город. Но раздумывать долго не дали – подвели к главному Качалыцику. Как всегда с колдунами, возраст его определить было невозможно. Но вроде бы не старый еще.

– Прохор Третий, – буркнул колдун. У колдунов и имена-то чудные, вывернутые.

– Прохор Третий представляет на нашем Малом круге всю уральскую семью, – с лебезящим выражением произнес хозяин усадьбы. – Мы гордимся тем, что в тяжелые дни испытаний нас поддержал сам Хранитель таинств. Господину Прохору мы все челом бьем, чтобы отыскал спасение от бесов…

«Уральская семья – это далеко не все Качальщики», – встревожился Степан. По всему выходило так, что могли найтись и противники заговора. Очень сильные противники. Степан Наливка от людей надежных слышал, что президент Кузнец и сам, как Качалыцик, любую живность умеет приманивать. И что у него целая армия питерских булей, и Хранители памяти в дружках ходят…

– Беда с востока, а спасение на западе, – непонятно ответил колдун. – Мать-земля дыбом встает. Как пугало заломаем, так и приляжется в довольстве.

Хранитель таинств, ишь ты! Степан был далек от колдовских хитростей. Про Качалыциков по углам трепались, шепотом, крестясь. Много небылиц сочиняли про их волков говорящих, про клады заветные, про ульи пчел-убийц. Но, кажется, Хранителями таинств называли тех, кто выращивал летучих змеев, черных жеребцов и прочую колдовскую животинку.

«Малый круг», – повторил про себя Степан. В эту самую секунду во дворе грохнули выстрелы. Стреляли вверх, прямо сквозь сетку. Наливку передернуло, когда охотники кинули под ноги добычу. Пока что он не мог смотреть на то, что они кололи штыками.

– Что удивляешься, папа Наливка? – гоготнул полковник Гирей. – Может быть, ты думаешь, что сумел бы отсидеться у себя в имении? Нет, никто не отсидится. Тебе предлагают войти в Малый круг. Не тот круг, который насильно навязал гражданам самозванец Кузнец, а настоящее правительство, выбранное народом. Удивляешься, что я среди вас, а не с его генералом, в царском поезде? Генерал Даляр – он из казанских, да только забыл свои корни. А мои родичи в Крыму, я никого тут не предаю и не продаю! Скоро про крымский курултай все услышат, очень скоро. Скоро Крым скинет власть ненавистных киевских атаманов и вздохнет свободно… Но я обещал папе Саничеву и папе Лопате, что поддержу их, когда народ русский поднимет голову. Со мной много честных офицеров, не все продались.

Степан жал руки, наскоро знакомился с теми, кого раньше не встречал. Принесли мяса, блинов, чая. Только водку на стол не ставили, порешили на трезвую голову заседать. Наливка слушал молча, ждал, когда же Качалыцик Прохор про бесов летучих разговор заведет. Не мог вспомнить Наливка толком, что там бабка-повитуха про нечисть бормотала, не до нее тогда было. А после убили маму Куницу, прирезал кто-то…

Но Прохор Третий про бесов молчал. Вместо него болтали другие. И болтали такое, что Наливка в уме их твердом сомневаться стал. До последней минуты он верил, что отпор колдовству дать они собрались, да отпор мятежникам.

– Атаманы киевские Кузнецу шибко обязаны, – рассуждал Кирилл Лопата. – Он против Карамаз-паши шесть дивизий выставил, прикрыл Украину от турок. Если крымские татары сейчас начнут бузу, Киев кинет все войска туда, на усмирение. Кузнецу тогда на юге никто помочь не сумеет.

– Это уж мы обеспечим, – оскалился полковник Гирей. – Не сомневайтесь. Мурза Юсуф мне обещал, что в Крыму хохлы покоя не дождутся. Это вам не уральские тихие татары, не Халитов послушный в Казани!

– Отлично, – сказали из сумрака. – Если так, то не Украина пошлет помощь Петербургу, а скорее – наоборот. Они там завязнут надолго, это им не Аравия.

– Мы всем фермерам свободную торговлю вернем, – добавила свою каплю Арина Рубенс. – Вернем свободные рынки, вернем Пакт вольных поселений. Люди должны привольно жить где хотят.

– Урожая этой осенью Кузнецу не видать, – со злобной радостью предрек папа Саничев. – С нами девять губернаторов. Еще четверо склонятся, как только поймут, что сила за нами. Из Астрахани, Краснодара и Ростова ни зерна, ни овощей на севере не дождутся. Я так думаю, что Ставрополье, да и Волга вся – до Ярославля – за нами встанет. Надоело всем до чертиков кормить эту ораву. Мои люди не зря хлеб едят, настроения давно известны. Петербург богатеет, иноземцы жируют, Трибунал наглеет, армия на серебре жрет, а простому фермеру уже дышать нечем…

– Наши люди поднимут Вологду, как и обещали, – скромно сообщил митрополит. – Господь не допустит, чтобы нечисть всю Сибирь испоганила до Тихого океана. Мы привезли бывших ссыльных, кормили-поили, обещали им житье в городах, прощение обещали, если только помогут паровики дьявольские остановить.

– Кузнеца поддержат северные семьи Качальщиков, – бесстрастно доложил собранию Прохор Третий. Чувствовалось, что ему неуютно или даже неприятно находиться среди горожан, в душной прокуренной избе. Но колдун крепился, ничем не выдавал себя. – К несчастью, Кузнеца любит Хранительница Книги и многие Хранители памяти. Потому что он учит наших детей… Когда вашему хозяину доложат, что мать-земля взбунтовалась, он начнет искать тех, кто умеет гасить Слабые метки. Но очень скоро ему доложат, что Слабых меток здесь нет… – Молодой Хранитель впервые позволил себе улыбнуться.

От этой змеиной улыбки Степана передернуло. Черты лица колдуна на мгновение снова размазались.

– Кузнецу доложат, что Слабая метка находится под землей. Очень плохая… – подхватил хриплым голосом Посланник. – Такой Звенящий узел давно не рождался. Он родился глубоко под землей. Но никто не захочет по приказу лезть в преисподнюю, и Кузнец сам туда отправится. Бывший Клинок так смел и отважен…

После таких слов заговорщики примолкли. Словно всех коснулась ледяная когтистая лапа. Степану показалось, что даже отчаянный лесной Качалыцик побаивается этого чудного мужика в сером. И снова почудилось бывшему управителю дорог, что не русский человек прячется под серой дерюгой, а кто-то из таежной, шаманской братии…

– Зачем нам города ссыльных на востоке? – Лопата пошевелил кустистыми бровями, поглядел на каждого строго. – Зачем нам кормить эту ораву бездельников? Нам разве мало своих дел? Если сюда придут эшелоны с бандитами Кузнеца, жизни честной и доброй на Урале не будет. Спасибо Прохору Третьему – я быстро долетел из Петербурга на змее, видел их приготовления. Страшно дело кончится, я вам скажу. С тремя волхвами мудрыми я говорил, на Онеге и на волжских островах. Туда их Кузнец проклятый сослал. Все три волхва гибель пророчили, если не остановим саранчу питерскую…

Затем, с сильным кавказским акцентом, заговорил человек, сидевший в углу. Он так и не снял легкую шапку и не придвинулся к лампе.

– Русские оставили сильные гарнизоны в Тбилиси, Батуми и Цхинвали. Когда Кузнецу доложат о том, что происходит здесь, он кинет в драку своих псов – казаков и гвардию. Он будет уверен, что это небольшой бунт, ха-ха-ха… Но очень скоро ему придется снять армию с границы. Как только Абашидзе выступит на помощь Кузнецу, верные люди в Грузии поднимут восстание. Тбилиси снова объявит независимость, на этот раз – навсегда. Мы сделаем так, чтобы бои затянулись. Мы сделаем так, что в войне обвинят русских. Русские пьяные солдаты нападут на девушек, убьют несколько детей… Глядя на нас, поднимутся другие, особенно магометане. Для них честь важнее русского флага.

– А если Серго Абашидзе вернется со своей армией? – тихо спросил кто-то.

– Вернется, чтобы стать врагом своего народа? – насмешливо переспросил кавказник. – Тогда его проклянут, а в армии поднимется мятеж. У Абашидзе каждый третий офицер – грузин.

«Мятеж! – охнул про себя вконец протрезвевший Наливка. – Никто с нечистью бороться не будет. Это мятеж против Кузнеца. Вот только…»

Отступать ему было поздно – снявши голову, по шапке не плачут. Вот только крепко задумался Степан Наливка: откуда эти умники заранее прознали, что бесы его жену порвут?

11
ИЛЬМЕНЬ-ГРАД

Спускались по веревочной лестнице, до первого из горбов. Их оказалось три, три покатых горба, один под другим, из отшлифованного когда-то водой песчаника. Получилось что-то вроде трех последовательных ступеней вниз, каждая приближала ко дну пещеры метров на двадцать.

Кое-как закрепили костыль, захлестнули вокруг него веревку. Катились вниз, кто как мог, набили шишек, но до дна пещеры добрались в целости. Особенно Артур волновался за булей – они по веревкам лазить не умели. Рыжулька, потеряв опору, фыркала и пищала, как маленькая. Связанной Стражнице зеркала здорово досталось, пока катилась вниз по неровным камням. Она только шипела, но даже ни разу не застонала. Внизу путешественники собрались в кучу, зажгли факелы и лампу, оценили высоту. Впрочем, почти сразу огни потушили. Оказалось, что в пещере достаточно света.

Точно высчитать высоту было невозможно. Крепкой веревки хватило метров на тридцать вертикальной скалы. Ниже находились три каменных горба. Они походили размерами и формой на купола соборов. Реальный же потолок пещеры терялся во мраке. Дышалось тут легче, чем в тоннелях, и, как ни странно, оказалось гораздо теплее. Пахло проточной водой, рыбой и… навозом. Невидимая река журчала где-то рядом, билась о камни, с гулом проваливалась в лакуны.

Малыш и Рыжулька, очутившись на твердой земле, повели себя странно. Они негромко рыкали, но жались к людям. Поведение для бесстрашных булей совершенно необычное. Особенно учитывая то, что ни китайский Качалыцик Вонг, ни Дед Касьян пока ничего худого не приметили.

– Нет живых рядом, – безапелляционно отрубил Озерник. – В городе есть, но до окошек тех – еще топать и топать. Не пойму, чего зверушки ваши бесятся.

– Зато видать все без факелов, – удовлетворенно крякнул Митя. – Как мне надоело в темноту пялиться!

– Со временем что-то странное, – Орландо потряс своими жилетными часами. – Я привык угадывать время, и мои ощущения подсказывают, что прошло гораздо больше, чем семнадцать минут. Прошло часа три, с тех пор как мы вышли наверху к трещине.

– Время снова играет с нами, – тихо сказал брат Цырен.

– Вот чертовщина, тут даже от воды светло!

– И сверху кусками огоньки падают…

Артуру показалось, что мягкий приглушенный свет льется отовсюду, его словно испаряли сами стены пещеры. Скоро выяснилось, что по низу светятся колонии мелких пластинчатых грибов. Белесые мохнатые грибки плотным одеялом покрывали валуны, низины и возвышенности, взбирались по утесам на высоту трехэтажного дома, и даже свисали гирляндами с далекого сводчатого потолка. Чем дольше путники привыкали к полумраку, тем интереснее казалась им местность. Повсюду наблюдались следы давнишней вулканической деятельности – ямы, обломки валунов, застывшие потоки лавы, трещины и многочисленные озерца с водой.

В озерцах шныряли рыбы, некоторые довольно крупные. Многие рыбины переливались голубым и зеленоватым светом. При взгляде налево обнаружилось глубокое ущелье, словно разрезавшее гигантскую пещеру пополам. Из глубины его доносился монотонный шум воды. Город находился прямо по курсу, но его отдаляла неясная туманная дымка. Артур убедился, что неверно оценил расстояние. Башни и огни неведомых построек находились гораздо дальше, чем ему показалось вначале. Кроме того, он не видел дороги. Плотный густой мрак заполнял широкую долину.

– Никак там и есть Смородина, – предположил Черный Дед. – Неохота купаться лезть, это уж точно…

Справа свет был гораздо ярче. Там пещера делилась на несколько широких ходов, в каждом из которых могли легко разойтись два самых крупных дирижабля. Город прилепился к одной из неровных стен. Стена поднималась террасами над ущельем, но свет давали не только искусственные огни. Когда-то по пещере прокатился мощный оползень, он вывернул наружу целые поля сверкающих минералов. Дивные кристаллические структуры отражали мягкий свет лишайников и грибов, вбирали в себя и отдавали снова, уже в преломленном виде. Все вместе это походило на слабую подземную радугу. Причем язык оползня спускался куда-то вниз по ущелью на многие сотни метров.

– Обалдеть, – высказал общую мысль Карапуз. – Может, тут и золотишко есть? А мы на себе целый пуд прем!

Карапуз явно преувеличивал, но несколько килограммов золота президент действительно приказал упаковать в вещмешок. Никто не мог гарантировать устойчивость российской валюты в Нижнем мире…

– Однако собаки тревожатся, – послушник Цырен остался равнодушным к красоте. – Слышите?

Ветра не чувствовалось совсем. Но, словно под воздействием воздушных струй, налетал и откатывался далекий рокот, похожий на звук прибоя. Другие звуки, мелкие и привычные, доносились со стороны поселения. Заблеяла коза, звякнул металл, заскрипело дерево.

– Что-то худое здеся, – Черный Дед продемонстрировал всем свой посох. Полупрозрачный камень, сжатый бронзовой когтистой лапой, снова пульсировал. По стволу посоха сбегали вниз тонкие ручейки разрядов.

Фон Богль молча выщелкнул из рукавов револьверы.

– Как пойдем? – деловито спросил Орландо. – Прямо или вдоль кристаллов, в обход?

– А как ни иди, упремся в ущелье, – философски заметил Озерник.

– Смотрите, дорога, – Даляр присел на одно колено, ощупал землю. – Эй, Митя, дай огня!

Коваль смотрел на город. Город светился. Он был одновременно русским и совершенно не русским. Он карабкался по уступам, прятался в ноздреватых изгибах подземной горы. Дорога же наверняка вела к жилью, а теперь не оставалось сомнений, что это обычная пыльная колея. В колеях сохранились следы колес, но дорогой не пользовались очень давно. Возможно, несколько веков. Просто здесь не росла трава, которая могла бы уничтожить следы.

Артур бережно расстегнул сумку, ненадолго подключил прибор ночного видения. Между городом и местом, где они стояли, растекалось темное туманное пятно шириной как минимум в полкилометра. Тропа ныряла в эту низину и выныривала уже у самых городских стен. Она змейкой изгибалась вокруг остроконечной скалы, чем-то похожей на дерево, исчезала среди каменных завалов и появлялась вновь, уже гораздо выше. Она серпантином поднималась по крутым утесам, убегала в тоннель и упиралась в высокие бронзовые ворота. Ворота запирали полукруглую башню с плоской крышей, находящуюся на высоте метров в тридцать от дна пещеры. Такие же резные ворота имелись внизу, прямо в скале, и выше, в зубчатой стене, опоясывающей главную цитадель. По гребню стены разливалось голубоватое холодное сияние.

Артур успел заметить еще немало интересного. Квадратные садки с канавками водозаборов и сетями, в которых, наверняка, подрастала рыбная молодь. Подле крайнего садка неторопливо вращалось колесо, выплескивая воду порциями в накопительный бассейн. Пока неясно было, что приводит в действие водозабор. Левее, за рощицей сталактитов, за россыпью белесых кристаллов, виднелись низкие оградки. Там разгуливали какие-то животные, то ли козы, то ли овцы. С такого большого расстояния разглядеть более точно не получалось. Зато удалось рассмотреть многочисленные жерла жилых пещер, расположенные правее города. К каждой из них вели ступени, вырубленные в известняке. Получалось, что к городу тяготеют несколько «деревень». В некоторых пещерах горели костры, язычки пламени больно ударили Артуру в глаза.

Три примерно одинаковых ущелья разбегались от центрального русла пещеры. Напротив покатых горбов, по которым спустились путники, вздымались десятки грандиозных сталагмитов, каждый из которых переливался внутренним смутным сиянием, а в высоту не уступал небольшой телевышке. Очевидно, формирование сталагмитов завершилось тысячи лет назад, поскольку они густо обросли грибками и белесым мхом.

Город находился за рощицей этих полупрозрачных колонн. Он поднимался вместе с широкими ступенями, которыми прирастала подземная скала. В самом низу песчаное основание изобиловало норами. Очевидно, там селились самые непритязательные жители. Там же, возле нор, за низкими загородками копошилась скотина. Зато выше взлетали зубчатые стены, башенки с маковками, и десятки плоских жилищ громоздились одно над другим. В этих домиках явно чего-то не хватало…

Коваль потом понял – чего. В окнах не отсвечивали стекла, а в крышах жилища тоже не слишком нуждались. Здесь не шли дожди, не выпадал снег, но иногда наверняка становилось холодно. Там, где люди спали, они сооружали помещения максимально закрытые, с одним только узким лазом, который затыкали изнутри тряпьем. Зато там, где готовили пищу и столовались, не возводили ни крыш, ни стен. Трудолюбия с трудом хватало на несколько колонн и скамеек.

Зато оборонительные сооружения пристраивались непрерывно. Чем ближе подходили путники, тем очевиднее становилось, что город пережил, как минимум, четыре периода в своей долгой биографии. Четыре ряда стен, одна выше другой, взбирались по уступам, охраняя скрытые внутри площади, улочки и общественные здания. Снаружи по стенам взбегали крутые лесенки. Нижние стены дышали древностью. Из них выпадали валуны, камни подтаскивали с ближайших каменоломен на валках, поднимали и снова вмуровывали на место. Следы ремонтных работ виднелись повсюду. Здесь же, у стены притулились сборные башни с подъемниками, примитивные бетономешалки и сани с грудой гранитного лома.

Выше и стену, и храмовые здания поднимали из обожженного красного кирпича, а гранит шел только на облицовку и фундаменты. Наверное, прямого оборонительного значения эти мощные редуты не имели. Во всяком случае, Артур не заметил ни баллист, ни пушек на смотровых площадках. Зато там полыхал огонь в плоских мисках, и вверх тянулись узкие струйки дыма.

Выше четвертого ряда стен располагалось то, что Коваль для себя назвал цитаделью. Там имелась группа зданий, плавно смыкающихся с пещерами. Чем-то это напомнило Артуру храм Петры из Иорданской пустыни. Над храмом поднималось облако пара.

Фасады украшала резьба, снова неуловимо напоминающая о древней Руси. Камнерезы изображали петушков, русалок, морды животных, толстых женщин с косами до пояса, но чаще других повторялась строгая бородатая личина с грозно нахмуренными бровями.

– Это кто-то из ваших богов? – восторженно прошептал Орландо. – Артур, это Перун? Ты можешь себе представить – этим рожам может быть десять тысяч лет!

По мере приближения к жилому массиву, стало все более заметным, насколько разный материал использовался для укреплений и внутренних зданий.

– А чего оно такое… полосатое? – удивился Даляр, неопределенно помахав рукой.

– Оно не полосатое, – рассмеялся Орландо. – Тот уровень, который прямо перед нами – это глина, локальный водоупор. Выше синеватый оттенок, это песчаники силурийского периода. Еще дальше, во-он там, где стены с зубцами, и круглые окна, это уже кварцевый песчаник, из него делают стекло. Гм… Наверху делают стекло. А под самыми сводами, во-он там, где светят лишайники…там цвет домиков уже кирпично-красный, это снова глина. Зато ниже нас, смотрите, во что облицована река… Это ордовикский известняк, он еще называется бутом. Гм… раньше так назывался…

– И откуда ты все это знаешь? – поразился Даляр. – Это же сколько мудрости ненужной в голове таскать, а?

– Учился я, – скромно ответил итальянец. – Чему я только не учился, э-хе-хе…

– Разве может глина залегать так глубоко? – встрепенулся Артур. – Орландо, это нонсенс. Представь, какому прессу подвергается порода на такой глубине.

– Я называю то, что вижу, – слегка обиделся адмирал. – Откуда мы знаем, подвергались ли эти области давлению? Кроме того, жидкое зеркало… Я вообще теряю любые остатки ориентации, когда вспоминаю, как мы туда ныряли. Не было бы зеркала – откуда взялся первый тоннель? Артур, я понимаю, в чем проблема – ты пытаешься подогнать Нижний мир под привычные представления. Я тоже пытаюсь, но ничего не получается.

– Однако белых чудов я видел своими глазами, – задумался вслух Коваль. – Это реальная история. Их предки сбежали в подземелья от преследований врагов.

– Это город, настоящий город, – твердил Лева. – Город Нижнего мира. Город, где может скрываться Шестокрыл…

– Он пустой, – коротко заметил Цырен. – Люди покинули эти стены совсем недавно. Здесь была драка. Мне не нравится, как тут пахнет.

– Еще какая драка, – подтвердил Озерник. – А городок и правда занятный… Ильмень.

– Что? Где? – уловил Коваль знакомое слово. – Неужели мы до Новгорода путь отмахали?

– Ильмень-град. Да вон, написано же.

Прошли десяток шагов, чтобы лучше видеть. На плоской базальтовой глыбе выделялись выбитые кайлом письмена. Дальше, у первой сталагмитовой колонны, дорога обрывалась. Где-то совсем близко шумела вода. Запахло сырой землей. Сверху прилетали редкие ледяные капли. Светящиеся грибы исчезли, стало совсем темно.

– А где же Ильмень-то? Неужто тута тоже озеро? – изумился Карапуз. Он запалил факел, но это не помогло. Создавалось впечатление, словно путников окутал влажный серый туман.

– Мы на глубине в десятки километров, – тихо напомнил Орландо. – Если следовать логике древних легенд, многим крупным объектам в мире реальном соответствовали такие же объекты в мире… э-э-э… представлений.

– Адмирал, ты попроще говори, а? – поморщился Озерник.

– Он говорит, что раз есть верхний Ильмень, то может быть и нижний, – оборвал дискуссию Коваль. – Тихо все. Слушайте. Кричат?..

– Похоже на молитву, – после минуты безмолвия выдавил Свирский. – Плачут или молятся, но непонятно, где.

– Река глушит…

– Да где ж эта река-то?

– Вот что странно: нет собак, – не к месту добавил послушник Цырен. – Собака – существо очень полезное. Раз нет собак – нет охраны.

– А может, им не нужна охрана? – добавил нотку оптимизма президент.

– Или им нечем кормить собак? – тут же понизил всем настроение фон Богль.

Малыш и Рыжулька вели себя отвратительно. Топтались на месте, прижимались к ногам президента, опускали носы к земле.

– Лева, ты уверен, что мы на верном пути? – Артуру тоже все меньше нравился запашок, идущий из тумана. Сигнальная система бывшего Клинка кричала о том, что здесь совсем недавно произошли массовые убийства. Не одна смерть, а много насильственных смертей.

– Я больше не вижу город, – оповестил всех германец.

– Точно… не видать, – пропыхтел Даляр. Была его очередь на пару с Орландо тащить Стражницу.

– Мы в лощине, – Коваль оглянулся на пройденный путь.

Купол, с которого они скатывались, держась за веревку, еще виднелся. Опять стало светлее. Если присмотреться, видна была даже тонкая нить веревки на более светлом фоне. Впереди густыми рядами застыли гигантские сосульки.

– Так что, пошли или вернемся? – Карапуз передвинул на спине лямки рюкзака.

– Мой президент, там трупы… – Фон Богль настороженно поднял руки с револьверами. – Я проверю возле ворот.

– Ворота? – Артур удивился, как он раньше не приметил ворот.

Экспедиция достигла двух круглых тумб с подобием шлагбаума. Сторожка возле тумбы зияла пустыми окнами. Именно здесь, разрезая пещеру примерно пополам, по узкому рукотворному ущелью, неслась бурная река. Вдоль реки и на узком горбатом мосту полыхали светильники. Впрочем, некоторые из них горели еле-еле, словно горючее почти закончилось. Узкий каменный мост смотрелся не слишком приветливо. Посреди него в беспорядке валялось штук шесть полуистлевших скелетов, а также гора доспехов и холодного оружия. Даляр со вздохом облегчения скинул на землю жерди носилок.

– Их не удосужились убрать и похоронить за много лет, – справедливо подметил Лева. – Однако кто-то поддерживает огонь.

– Дурной это огонь, – Озерник озабоченно покачал головой. – Холодное пламя. Неохота мне на ту сторону шагать, прямо вам скажу.

Сквозь плеск реки донесся высокий страдальческий крик.

– И мне неохота, – честно признался Даляр. – Но надо. Слушайте, может, развяжем ей ноги? Пусть сама топает.

– Она тебе хребет ногами мигом переломает, – напомнил Озерник.

С речкой тоже не все было в порядке. Цепляясь за острые прибрежные камни, в ледяной воде плавало несколько человеческих трупов.

– Их принесло течением, – откликнулся на мысли Артура итальянец. – Мне кажется, их убили в городе и столкнули в реку.

– Это он… – Бурят хищно втянул в себя воздух. Его речь стала походить на угрожающее мурлыканье большой кошки. – Это он их растерзал… Сивый Бык.

– Мой президент! – Запыхавшись, по мосту возвращался фон Богль. – Там еще мертвяки… Это не Бык. Тут была война. Это есть кладбище. Большое кладбище. Очень старое. За мостом снова шлагбаум. Много надписей, но я не понимаю.

– Вот видите, всего лишь кладбище, – ободрил друзей Артур. – Лева, Цырен, ваша очередь нести тетку!

И первый шагнул на мост, с трудом волоча за собой упирающегося Малыша.