Текст книги "Проснувшийся Демон"

30. О пользе домашних животных, или Проделки летуна

Коваль нашел невредимую Чернику и страшно обрадовался. Кобыла от тоски погрызла все сухие ветки во дворе, но летуну было вообще нечем поживиться. Без хозяина он даже ночью не осмелился вылезти из мешка, но из вредности изорвал в клочки свою переносную «квартиру». Теперь скалился изнутри, злой и пристыженный. Чернику бы летун ни за что не тронул, поскольку был воспитан, как сторожевой пес, и полагал ее частью хозяйского имущества. Кроме того, частью детской дрессировки являлось упражнение с миской лошадиной крови. Человек давал попробовать и тут же больно ударял по носу прутиком, пока не возникало стойкой гастрономической неприязни. А главное оружие – хвост – наливался транквилизатором лишь на второй год жизни. К счастью, на боку у не расседланной Черники оставался еще один кожаный баульчик с сушеным мясом и фруктами, так что лакомства хватило на всех.

Артур не стал заходить в институт. Если бы у парадного входа появились чужие, он бы заметил. Судя по следам, Сергей и Люда Дробиченко ушли сами, никто их не заставлял. Сначала пробирались вдоль кустов, затем свернули на подъездную аллею, ведущую к упавшим воротам. Собака ушла за ними. По пути Ласка несколько раз останавливалась и оглядывалась, не решаясь подчиняться новым хозяевам. Скорее всего, она уже вернулась на ярославскую заставу.

Артур разбудил Карина. Сначала тот не мог понять, куда его завезли, затем попросился в туалет, после сообразил, что находится в Москве, осмелел и потребовал еды. Получив отказ, надулся, но на лошадь влез без споров. Видимо, рассудил, что лучше путешествовать верхом, чем с мешком на голове поперек седла. Он предпринял единственную и последнюю попытку сбежать, пока Артур перетягивал подпругу. Отпросившись по-большому, невинно отошел в кустики, а затем тихой сапой принялся отступать за угол. Он полагал, что пробирается незаметно, но производил больше шума, чем стадо кабанов на водопое.

– Святой отец, – тихо позвал Коваль, заканчивая собственное бритье, – вернитесь, я вам что-то покажу.

Чертыхаясь, Карин побрел обратно. Безусловно, трусом он не был, но реально оценивал шансы. Против человека, который трижды почти не сходя с места уклонился от удара палаша, шансов выстоять не имелось. Карин вернулся и увидел летуна.

– Когда ты неосторожно упал на лестнице в соборе, святой отец, я вытер тебе разбитый лоб платочком и дал моему другу понюхать. – Коваль блефовал, настраивать летуна на убийство было делом опасным. – Не уходи далеко, святой отец, мой друг догонит тебя. Я смотрю, тебе знакомы его повадки?

– Да, я их встречал… – Настоятель совсем упал духом. – Только не черных, а зеленых. В детстве у меня в клетке жил один.

– Значит, правду говорят, что ты из общины колдунов?

– Я из гадальщиков.

– Здорово! Садись на лошадь, только не вздумай держаться за мою шею… – Артуру почудилось, что за зданием со стороны улицы затарахтел мотоциклетный движок. Еще один мотор проехал по параллельному переулку, где они распрощались с угольщиком Маркизом. Не слишком ли бурные потоки транспорта в квартале, где никто не живет? – Так погадай мне, святой отец! Например, скажи… Те люди, что караулят нас за углом, начнут стрелять, зная, что могут попасть в тебя?

Карин окаменел.

– Не оборачивайся, святой отец. Двое идут сзади, но они за забором и пока нас не видят.

Артур перехватил поводья левой рукой. Стрелком он как был, так и остался никудышным, именно поэтому разрядить трофейный карабин следовало в первую очередь. Чтобы не давил лишним грузом.

Черника тоже чувствовала опасность, холка ее напряглась, уши вздрагивали. Поэтому Артур так и горевал о потере жеребца; эти коники воспитывались в лесу и на чужаков реагировали враждебно.

До угла массивного здания института осталось три метра. Другого выезда из дворика не предусматривалось. Прямо по курсу – накренившаяся стена соседнего дома и узкий проход налево. Под копытами Черники хрустело бетонное крошево. Когда-то здесь поднимался грузовой пандус, но теперь ушел в землю вместе с подвалом.

Позади треснула ветка. Преследователи преодолели ограду и продирались сквозь кусты. Артур отпустил поводья и сунул левую руку под куртку. Можно было бы забраться в угловое окно и убежать коридорами первого этажа. Но лошадь не умела лазить в окна. Лошадь, которая его не бросила, как другие, а честно ждала больше суток…

– Ша, приехали! – произнес низкий прокуренный голос, и навстречу вышли четверо.

Карин втянул голову в плечи, а мгновением спустя и Артур понял – братишки не имели к кремлевской армии ни малейшего отношения. Скорее, они имели к ней серьезные претензии.

– Слазий давай! – со скучной интонацией, точно выполняя ежедневную надоевшую работу, приказал главарь. Рот у него до конца не закрывался, потому что левую щеку оттягивали вбок три или четыре уродливых шрама. Шапка каштановых кудрей на фоне перекошенной рожи выглядела нелепым париком. За его плечом, прикладом вверх, болталось богато инкрустированное ижевское ружье с обрезанным стволом.

Все четверо нарядились не по погоде и чем-то смахивали на кочаны с капустой. Скорее всего, спали, никогда не раздеваясь, в этом же сборном гардеробе выезжали на «промысел». А менять ночлег им приходилось частенько; лейтенант Порядок с большим удовольствием рассказывал Артуру, как обращается законная власть с бандами. Если разбойников находили, то квартал оцепляли с собаками или с волками, но в отличие от прежней милиции зверей отпускали с поводков.

Рыжий косоглазый парень в кожаном пиджаке без рукавов нацелил на Артура ружье:

– Винтаря сюды, жива!

– Ну, лови! – Артур послушно кинул карабин. Кинул чересчур сильно, так что бандюги малость отшатнулись. Рыжий поймал карабин за ствол, прикладом попало по плечу кучерявому.

Коваль синхронным движением выхватил из манжетных петель клинки. Разговаривать тут было не с кем.

Рыжий упал на четвереньки, хватаясь обеими руками за горло. Атаман успел дернуться, лезвие пробило ему щеку и застряло в верхней десне. Самое интересное, что применять огнестрельное оружие никто не спешил. Третий разбойник выхватил турецкий ятаган и попытался отрубить Артуру ногу. Четвертый, заросший бородой кавказец, схватил Чернику под уздцы.

Это была с его стороны непростительная ошибка. Артур шлепнул кобылу в бок, она прянула назад, готовясь встать на дыбы, и оставила на лбу и груди кавказца четкие следы от подков. После такого демарша темпераментный горец упал, и земные печали для него закончились. Карин тоненько взвизгнул и кубарем скатился на землю.

Обладатель ятагана, промахнувшийся в первый раз, снова пошел в атаку. Он исполнял для устрашения несложный, но очень эффектный трюк; Артур когда-то видел подобные представления в цирке. Лезвие крутилось вокруг кисти с такой скоростью, что сливалось в сплошной блестящий круг. Атаман ревел, пытаясь извлечь из щеки нож, рыжий норовил встать и снова падал, фонтанируя кровью из распоротого горла, Карин что-то бубнил внизу…

Коваль потянул из седельной сумки ни разу не опробованный «ремингтон» и запоздало осознал, что саблей крутили перед его носом совсем не для устрашения.

На шее затянулась петля. И сразу же рванули с такой силой, что, будь его ноги в стременах, оторвали бы голову. Но стремена Артур уступил настоятелю; вылетая из седла, он успел сделать три вещи: щипнул летуна, разрезал веревку и спустил курок.

Летун, словно того и ждал, вырвался из мешка и вцепился в харю кудрявого главаря. На свету зверь видел плохо и реагировал на кровь. Чувствуя, что ему заживо сдирают кожу с лица, кудрявый забился в истерике и получил два удара ядовитым хвостом.

Коваль в этот момент пролетал над задыхающимся Кариным. Того тоже душили арканом, но отвлеклись на более занятные события.

Любитель фехтования, увидев, что за пакость кромсает голову коллеге, попытался голыми руками схватить летуна за крылья, но это было неправильно. Потому что, в отличие от осы, парализующей жидкости у вампира хватало на шесть ударов. Коваль кривил душой, пугая незабвенного лейтенанта Порядка медленным поеданием заживо. На самом деле паралич наступал очень быстро.

Артур упал. Веревку он перерезал лезвием, вшитым в манжет, но эти сволочи делали арканы из какой-то синтетической бечевы. Петля настолько глубоко врезалась в кожу, что остановился кровоток в сосудах; еще немного – и конец.

Он упал, но не на спину, как ожидали те четверо, а на ноги, как учил Бердер. Выстрел всех напугал, но никого не задело. Определенно, ребятишки привыкли заниматься своим ремеслом в тишине. Артур отшвырнул оружие, обеими ногами посылая тело в сторону, противоположное наклону головы. Гильза еще не успела упасть на землю, когда он раскрутил цепь с грузилом и, один за другим, послал два ножа. В ответ просвистел заряд дроби, но основная масса угодила в то место, где Коваль находился мигом раньше. Четыре дробины ужалили в бок, в ключицу и обожгли в двух местах плечо. Досталось и Чернике.

Бедняжка жалобно заржала и метнулась в сторону, прихватив за собой хрипящего настоятеля. Его левая нога так и висела в стремени.

Двое из оставшейся четверки съежились, как бумажные фантики над пламенем свечи, баюкая свои вспоротые животы. Третий, разглядев летуна, издал вопль на грани ультразвука и помчался наутек. Он успел сделать полтора шага, когда обвившаяся вокруг шеи цепь рванула его назад, спиной на острие кинжала.

Лошадь брыкалась в тупичке, по ее глянцевой шкуре многочисленными ручейками стекала кровь, но навзничь лежащий Карин застрял между двух деревьев и не давал Чернике сбежать. Тот, что стрелял в Артура, высокий здоровяк с перебитым носом и абсолютно белыми безумными глазами, сделал еще один заход. Он отступил на шаг, переломил ствол и судорожно пытался подцепить ногтем горячий капсюль.

– Уходи! – посоветовал Коваль и вытащил из-за обшлага очередное лезвие. – Брось ружье и уходи!

Не послушав совета, грабитель одной левой защелкнул затвор, а в правой руке у него уже появился тяжелый длинноствольный пистолет. Так он и свалился, целясь из двух стволов в вечереющее, ослепительно чистое небо… Коваль подошел и, кривясь от запаха, при помощи кинжала извлек клинки.

Его левый рукав стал горячим и мокрым, на боку тоже расплывалось пятно. Головой он мог двигать лишь с большой осторожностью. Срочно требовалось найти тихое место и залатать пробоины. Но не здесь…

Как ни удивительно, косой рыжеволосый парень был еще жив. Артур знал, что стоит вытащить нож из его горла, и все закончится. Смертельно раненный, рыжий смотрел на свою недавнюю жертву с такой мольбой в глазах, что у Артура не поднялась рука его трогать. Проверять остальных не возникало желания, тем более что летун не закончил трапезы.

– Зачем… я тебе… нужен? – проскрипел настоятель, когда к нему вернулась речь. – Или… убей меня… сейчас, или нас… убьют вместе!

– Нет уж! – возразил Артур, кое-как, наспех, накладывая шину на сломанную ногу. – Мне нужно, чтобы с тобой, святой отец, пообщались мои друзья…

– Мне нечего скрывать… Что ты хочешь, я и так расскажу, без пыток…

– Вот и прекрасно!

Артур смазывал раны Чернике. Большинство дробин он сумел «вытянуть» руками. В своем организме он навел порядок довольно быстро, но принял решение два инородных тела пока не трогать. После, все после…

– Мне и надо, чтобы ты все рассказал, святой отец.

– Ты не вырвешься из Москвы… Это были бандиты, а не стража. Поэтому не стреляли, хотели продать нас дикарям… Совсем обнаглели, днем нападают! Но меня ищут и знают в лицо. Убьют лошадь, пешком не уйдешь…

– А мы, святой отец, дальше на лошади не поедем!

Хоть бы подвернулся навстречу приличный человек, горевал Артур, обнимая дрожащую кобылу за шею. Отдал бы тебя бесплатно, лишь бы не обижали. Еще одна подобная стычка, и Чернику застрелят. Да где тут найдешь приличных людей?..

31. Байкер поневоле

За поворотом в тени стоял обшарпанный до невозможности вездеход без крыши, армейский жесткий вариант. Артур так и не сумел угадать его марку; складывалось впечатление, что джип собирали не так давно. А за джипом Коваля ждал очередной кусок преследующего его наваждения. Задрав, как сорочьи хвосты, самодельные глушители, там отдыхали два спортивных байка. Коваль перенес соборника в машину, туда же покидал мешки и все пригодное оружие. Уложил Карина на заднее сиденье, закутал одеялом. Адепт малого круга выглядел хуже некуда, по лицу его крупными каплями стекал пот, и без того нездоровая кожа потемнела. У Коваля даже мелькнуло сомнение, правильно ли он поступил, захватив столь хворого «языка»…

Затем предстояло самое тяжелое. Хрипя от натуги, Артур втолкнул через заднюю откидную дверь тяжелую двухцилиндровую «ямаху». Модель была абсолютно незнакома, и некоторые детали компоновки наводили на мысль, что машина создана уже после того, как он «уснул». Бак мотоцикла разбойники заполнили по горловину, но, открыв его, Артур удивился, как двигатель до сих пор справлялся. Безусловно, в столице отыскался умник, восстановивший производство бензина, но пока научатся делать горючее требуемого качества, вся техника встанет. А вот переборкой движков вряд ли кто-то занимается.

Аккумулятора и ключей зажигания он не нашел, зато обнаружил торчащую сбоку в капоте ручку с тросом, как в лодочных моторах. С четвертой попытки вездеход затрясся, выплюнул черное масляное облако, из всех щелей в салон хлынули отработанные газы, а скрежет и визг вентилятора оповестили прилегающие кварталы о начале автопробега. У Артура нашлись даже зрители, двое мальчишек лет двенадцати. Он встретился с ними в третьем по счету переулке, куда пытался свернуть в поисках ровного асфальта. Когда Артур, налетая грудью на руль, сражался с подгоревшим сцеплением, дети проводили его огрызками яблок и дружеской матерщиной.

При повороте на Басманную Артур освоился и промахивал рытвины, почти не снижая скорости. Видимо, эта трасса считалась стратегической. Поверх растворившейся мостовой в три наката лежали огромные бревна, стянутые костылями и проволокой, так что Артур отважился переключить на третью передачу. Черника послушно бежала следом. На дырявом пассажирском сиденье в мешке недовольно шипел обожравшийся крови летун. Артур не позволил хищнику кусать никого, кроме главаря банды, который был заранее обречен. Настоятель подпрыгивал, скрипел зубами, но молчал.

В том месте, где раньше зеленел сад Баумана, при свете костров валили деревья, тут же обрубали сучки и волоком доставляли к дороге. Дальше, у станции подземки, улица сужалась. Здесь дорожники укладывали самую свежую мостовую, ярким пламенем в бочках горел мазут, и варились в котлах бараньи ребра. Коваль осторожно объехал толстого мужика в желтой каске и резиновом плаще, по виду – начальника работ. Толстяк стоял под полиэтиленовым навесом, там, где над столом горела электрическая переноска и ругались бригадиры. На Артура никто не посмотрел, гораздо больше внимания привлекла его породистая лошадь.

Чем дальше они продвигались к Кольцевой, тем безлюднее становились проспекты. Основная масса служивых и мастеровых переселилась ближе к центру, а граждане «независимых» гарнизонов жили компактно в своих «исторических» квартирах и в сумерках не особо разгуливали. Коваль почти не смотрел по сторонам, все внимание сосредоточивая на жутких ямах и нерастаявших сугробах. Сюда дорожники еще не добрались. Зима в этом году пришлась снежная, сточные колодцы давно забились грязью, и порой казалось, что вездеход не едет, а плывет среди бесконечных струй талой воды. Несколько раз машина застревала, тогда Артур выходил, впрягал уставшую Чернику, и вдвоем они кое-как справлялись.

Он рассудил, что выбираться стоит там же, где вошел в город. Собственно, мегаполис простирался на многие километры и за пределами кольца, но обитали там в основном ковбои, лесорубы и охотники. Артур встречался с десятками людей из этой породы и почти не сомневался, что ярых сторонников президента среди них нет. Главное – незаметно миновать ворота…

Незаметно не получилось. Он сделал все, чтобы обойти площадь Трех вокзалов по самой большой дуге. Несколько раз, завидя впереди подозрительное движение, снова и снова забирал вправо, но на пересечении с Краснопрудной машину обстреляли. Позже Артур убеждал себя, что мог бы проехать иначе, но в тот вечер, натыкаясь на завалы и ряды колючей проволоки, он не решился соваться во мрак старых московских переулков. На Ярославском вокзале три года назад обитала та самая коммуна «паровиков», к которым и посылал его Рубенс. Как давно это было, поразился Артур… Он успел забыть о том горделивом, боевом настрое, который владел им тогда. Как он надеялся восстановить связь, пустить тепловозы, а там, чем черт не шутит, и электровоз! Он всерьез уверял библиотекаря Леву, что достаточно запустить пару котлов на теплоцентрали, и энергии хватит для подземки…

Он спрашивал себя: что если забрать Надю и переселиться в город?

Допустим, не сюда, пусть Качальщики разбираются с Москвой как хотят, а в Питер. И можно не к папе Рубенсу, который также поступил не совсем красиво, можно пойти к мэру. Инженеры нужны везде. Многое он подзабыл, но это не страшно, почитает. Страшно другое: он слишком привык к тому, что недалекий перевозчик угля Маркиз называл объемным словом «правда».

Вполне вероятно, что лесная демократия Качальщиков не продержится долго, и прав окажется старый книжник из Эрмитажа. Население возрастет, старые волшебники станут легендами, колдуны уже тянутся в города, и образовавшуюся брешь планетного разума опять заполнят самые обычные люди. Малые и крупные царьки с имперскими замашками и подавленным детским честолюбием. И священная борьба соратников Бердера сохранится лишь в виде Книги. Хотя вряд ли сохранится; такие люди, как Карин, обычно жгут книги из самых лучших побуждений…

От тягостных мыслей Коваля отвлек свист пуль. Палили из автомата, издалека, и очередь прошла высоко над головой. На севере города когда-то шли серьезные бои; он ошибался, полагая, что столицу не затронули волнения. Гостиница «Ленинградская» светилась множеством ярких огненных точек над безжизненными руинами кварталов, точно океанский лайнер среди холодной пучины океана. Коваль уже понял, что ошибся, и надо было с самого начала уходить по Сретенке, там, по крайней мере, расчищали проезжую часть…

Еще одна очередь, и сразу же стук копыт. Их догоняли. Артур огляделся. Слева – сплошная мешанина из сгоревших станционных зданий, перевернутых вагонов, упавших железнодорожных кранов. Справа – бесконечное море тающего снега и вздыбившиеся над ним, точно вершины затонувших аттракционов, изогнутые обломки рельсов. Единственная сухая дорожка, по которой он приехал, прямиком вела к завалу. Лошадь пройдет, но для джипа оставалось слишком мало места. Коваль сам загнал себя в тупик.

Он оглянулся. Три всадника миновали полузатопленное здание депо и готовились выйти на «финишную прямую». До того, кто скакал первым, оставалось метров триста. Отступать было некуда, но после схватки с грабителями у Артура не добавилось желания драться.

– Я не вышел на моление… – глухо произнес настоятель. – Это патруль безопасности. Если ты отпустишь меня, я скажу, чтобы тебя не трогали… Ты сможешь уйти.

– Начнется стрельба – не вздумай высунуться, святой отец! – Артур пошарил в мешке, выложил на капот три булыжника. Вместе с конем он потерял значительную и лучшую часть своего арсенала. На ярмарке остались маленький арбалет и лук, и оба бумеранга, и очень удобные палочки, нечто вроде нунчаков… – Отпустил бы меня на рынке – махал бы сейчас кадилом!

– Не понимаю…

– Тогда молчи.

Трое с автоматическим оружием – это серьезно, подпускать нельзя. Артур встряхнул кистью и начал плавно раскручивать пращу.

Молоденький сержант, что было сил погонявший низкую мохнатую лошадку, ничего не успел понять. Час назад капитану позвонили по вертушке, он всех поднял по тревоге и велел прочесывать улицы. На авто приехал взмыленный посыльный из Кремля и сообщил, что из каземата малого круга сбежал опасный колдун. А после этого, озираясь, посыльный сообщил уж совсем невероятную новость, в которую никто не поверил. Якобы колдун темными чарами опутал самого настоятеля собора и утащил за собой.

Никто точно не знал, как выглядит колдун. Одни приписывали ему крылья, как у огненного змея, и раздвоенный язык длиной в метр. Другие, напротив, утверждали, что он снаружи, как человек, но пасть, как у волка, и вчера утром откусил человеку голову на рынке. Не совсем было понятно, кого и где искать, но гонцы полетели и в те гарнизоны, куда не дотягивались телефонные провода. Всех мужиков собирали с оружием, под команду свободных кремлевских офицеров.

Меднолицый человек в джипе с трусящей позади кобылой не только не остановился по приказу, но зачем-то свернул в тупик. А теперь он стоял возле машины по щиколотку в ледяной воде и крутил над головой какой-то тряпкой. Потом человек сделал непонятное движение, точно поскользнулся, а секунду спустя что-то тяжелое и твердое ударило сержанта в левый глаз, и он завалился набок. Лошадь пробежала еще немного, затем перешла на шаг и остановилась в недоумении. Солдат, скакавший следом, сам был из ковбоев, знал, что такое праща, но заметил второй бросок слишком поздно. Солдату повезло больше, камень попал в лоб, скрытый под меховой шапкой, и только на время его оглушил. Третий участник состязаний, отставший на сотню метров, дал еще одну бесполезную очередь и ускакал за подмогой.

Артур откинул одеяло. Солнце почти закатилось, но и в сумерках было заметно, что у Карина начинается сильный жар. За три года в лесу Артур, конечно, не стал первоклассным медиком, да Качальщики никого и не лечили. Единственным пациентом в деревне был он сам, и дважды в первую зиму простужалась Надя. Качальщики не лечили и не лечились, они слушали свой организм и настраивали его на дыхание Земли. Этим врожденным навыкам никто Артура учить и не пытался, зато дали с собой в путь десяток пузырьков на все случаи жизни.

– Выпей! – Он с трудом заставил святого отца разжать зубы. – Не бойся, это травяной сбор. Поможет твоей печени… Теперь выпей это, укрепляющее. Я привяжу тебя ремнем. Не вздумай за меня хвататься…

– Ты безумец… Нас уже ищет вся Москва…

Коваль сознавал, что придется бросить все. Запасную одежду, еду и, главное, Чернику. Самый лучший орловец не угонится долго за мотоциклом… Затем он помолился. Молитва его состояла из пяти слов: «Всем моим врагам таких прогулок…»

«Ямаха» завелась легко, круга три пробежался – и готово. В одном цилиндре клапаны отбивали собственный похоронный марш, другой нагло дымил, сцепление еле слушалось, но в целом доисторическое чудо откликалось на руки человека. Все управление скоростью было переброшено на ручной акселератор, что Артура вполне устроило. Он поерзал на седле…

Тело вспоминало. Четыре года назад, нет, сто двадцать четыре года назад он дал себе зарок не прикасаться к байку. Он не то чтобы садиться, он на них смотреть не мог. Это была абсолютная нелепость, и Коваль внутри прекрасно сознавал, что старенький «харлей» ни в чем не был виноват. Но именно оттого, что невозможно было найти виноватого и не на ком было выместить злобу, он по странной прихоти возненавидел лучшего товарища своего детства. Кроме «американца», отец покупал сыну в свое время «яву», а позже, уже после института, Артур сам собрал денег на старую «хондочку». Погонял на ней два года, затем покрасил, подновил хром и втридорога продал пацанам из мотоклуба. Тогда по стране гуляла несусветная инфляция, а начинающий аспирант нуждался в компьютере. Наука становилась важнее любимой техники…

Он тронул с места, боясь какой-нибудь странной реакции организма, боясь, что загнанные внутрь воспоминания вырвутся наружу, но ничего такого не случилось. Машина пошла легко и мощно, заполняя тело восторгом, полузабытым чувством покорителя. На лошади совсем иначе, лошадь – это твой товарищ, напарник, иногда друг. Но когда под задницей, чаще стука сердца, взрываются порции бензина и два центнера железа готовы встать на дыбы от одного движения ладони, это вам не в «мерсе» пылить…

– Тебя убьют! – простонал в самое ухо Карин. – На всех заставах – пулеметы!

– Ты прав, но мы не поедем через северные заставы! – Артур сбросил обороты, разогнался, пробуя тормоза. – Мы двинем на юг, по Варшавскому или Каширскому тракту, там, где ночью выходят караваны.

– Генерал безопасности посадит сотню солдат на мотоциклы!..

– И все ваши солдатики гоняют с тринадцати лет? – зло рассмеялся Коваль. – Они прошли мотоклуб и байкерские тусовки? – Он отпустил сцепление и, взметая фонтаны брызг, покатил в обратном направлении. Растерявшаяся Черника запоздало бросилась следом.

Артур больше не скрывался и мчал напропалую, держась южного направления. Карту центра он представлял смутно и, чтобы не сбиться с дороги, рванул по верхнему ярусу Садового кольца. Здесь, как и в Питере, встречались остатки баррикад, но большинство из них растащили, освободив широкие проходы. По левой стороне Садового кольца сто лет назад шли танки. Скелеты многих из них, «обглоданные» новыми жителями внутри и снаружи, до сих пор «украшали» вечернюю столицу. Там, где кружились танковые колонны, от асфальта ничего не осталось.

По правой стороне приходилось двигаться галсами, чтобы не столкнуться с медленно ползущими повозками. Карин скулил от страха и боли, когда Артур укладывал байк почти параллельно земле. Но больше соборник боялся летуна в рюкзаке, который от потери ориентации прихватывал когтями спину пассажира. На двух заставах их пытались задержать. Артур замедлялся, изображая послушание, затем в последний момент поднимал машину на дыбы, и стражники успевали только отскочить. За Краснохолмским мостом за ними увязалась конная погоня, но вояки быстро отстали. Артур провел кусочек показательного выступления.

Моля Бога, чтобы не попалась яма, позволил всадникам приблизиться вплотную. Они не стреляли – видимо, информация о похищении Карина прошла по официальным каналам. Дождавшись, пока рядом, слева и справа, замелькают ноги лошадей, он резко дал по тормозам, выкручивая руль, упал всей массой на левую сторону, тут же поддал газу… «Ямаху» развернуло на месте, задним колесом угодило ближайшей лошади по ногам; та взбрыкнула и упала, кувыркаясь вместе со всадником. Остальные четверо кавалеристов по инерции пронеслись вперед, бестолково осаживая коней. Артур дал газу. Карин ему жутко мешал держать равновесие, но хотя бы не брыкался.

Наездник, скакавший справа, успел развернуться лишь наполовину и тут в метре от своего бока увидел неудержимо приближающееся широченное резиновое колесо. Конь от удара повалился набок, сломав наезднику в двух местах ногу о дощатую мостовую. Еще одного, усатого парня с накрученным на локоть лассо, Артур ранил метательным ножом. И тут же дал стрекача. По мосту приближался целый эскадрон.

Как только стало темно, пришлось снизить скорость, но Артур сразу получил преимущество. Теперь он видел патрули издалека и заблаговременно объезжал их. Солдаты жгли факелы и, растянувшись цепью, обшаривали дворы. Один раз Артур минут десять простоял в нише, ожидая, пока подвыпившая, хохочущая поисковая группа пройдет мимо. В подвальные окна бойцы кидали горящую паклю или фонари на палках, но сами спускаться не отваживались. Карин скрипел зубами, наблюдая такое «усердие».

– А чего ты хотел, ваша святость? – успокаивал Артур. – Тебя ж никто не любит.

В тот момент, когда вдали заполыхали сотни огней большой стоянки, настоятель впервые всерьез поверил, что его увозят из Москвы. Справа от Каширского тракта и до и после Кольцевой бетонки ночевали многие десятки погонщиков и бедных торговцев, у которых не было лишних денег заплатить за ночлег в гарнизонах. Утром вся эта громадная масса придет в движение, одна река подвод потечет в южные губернии, другая двинется к ярмарке – пополнять карман связанного, избитого человека, что трясся на заднем сиденье мотоцикла.

– Зачем я тебе нужен… демон? – безнадежно спросил Карин.

– Чтобы спасти Москву. – Артур полной грудью вдыхал ароматы просыпающихся от зимней спячки полей. – Ты расскажешь моим друзьям все то, что говорил мне. Как хорошо у вас жить и как все счастливы, что появилась крепкая власть. И сколько сделал для народа президент. Видишь ли, мне мои друзья не очень верят. Я им много раз говорил, что без государства никуда, они не верят. Вот я и подумал, не с пустыми же руками возвращаться, возьму тебя с собой… То, что мне было нужно для… э-э-э… работы, украли вместе с конем. Так что настраивайся спасать Москву, речь готовь.

– Да от кого? – опешил настоятель. – От кого спасать-то?

– От меня, ваша святость. От меня.