Текст книги "Право на рай"

Спину неприятно холодил каменный пол. Это что, опять какой-то глупый сон про смерть, про Ад? Про то, что его женщина осталась где-то там, в вечном позади? Нет, это правда. Ну и что? Да!!! Ну и что?! Ведь он же сделал всё правильно, так ведь? Пусть прожил с нелюбимой женой, зато были деньги. Много денег. Ну что ему могла дать Олеся, кроме любви? Кому она на хрен сдалась, эта любовь в нынешнем мире?!

Руслан попытался вытереть мокрые глаза, но мешали чёрные длинные ключи, крепко сидящие в его ладони. Узник равнодушно разжал ладонь и ключи беззвучно упали на камень пола.

От музыки пробуждалась душа.

И не находила тела.

Он не знал, сколько прошло времени. Какая разница? Он закрывал глаза и опять проваливался в этот мир. Мир несбывшегося. Только теперь всё было не так, как в первый раз. Он жил упущенной жизнью, зная, что это ложь. Закрывая глаза, он молился, чтобы сон, если это был сон, продолжался вечно. Чтобы он не кончался. Но он пробуждался, снова и снова.

– Выходи, – сказал охранник в минуту его просветления. Вернее, когда он снова вернулся в тёмную, до сих пор запертую камеру.

– Зачем? – равнодушно отвечал Руслан.

– Потому, что ты готов.

– Отстань.

Вечность стекала вниз песчинками одиночества.

– Я хочу её видеть.

– Открой камеру.

– Заткнись.

Каждый раз, просыпаясь, Руслан обнаруживал ключи у себя в руке. Ключи летели прочь, замок оставался закрытым.

– Выходи, – повторял охранник.

– Я умер, – отвечал Руслан равнодушно, – Дай мне пожить теперь.

– Рус, что тебя беспокоит? – жена требовательно смотрит ему в глаза.

– Ничего, – смеётся он, – Не выдумывай.

– Я же вижу, – надувается Олеська, – Я не дура.

«А что меня может беспокоить? – произносит Руслан мысленно, – Я умер и ничего уже не исправлю. Женился на стерве, которой на меня плевать. Ну а ты вышла замуж, кто бы сомневался. За какое-то матерящееся чмо. Родила ему двух пацанов. Они вырастут и станут такими же чванливыми идиотами как их папаша. А я сдох как последний… Я ничтожество, Олеська, трус. Испугался жить. Думал, жизнь длинная, а после неё ничего. Вот и брал всё здесь и сейчас. Оказалось, что я козёл. И место мне в клетке.»

Руслан открыл глаза и невольно зажмурился. Рядом с ним сидел бес и его лохматое рыло чуть не лезло ему в ноздри, возможно, бес даже дышал. Во всяком случае, бес издавал тяжёлые и хриплые звуки, карие вишни зрачков блестели в неверном свете такого же усталого факела.

– Ты меня достал, – сказал бес. – Тут в аду куча по-настоящему подлых виновных людишек, которые уже тысячу лет считают, что они ни в чём не виноваты. Ты же виновен лишь в эгоизме и в слитой в ночной горшок судьбе. Ты виновен, но лишь в том, что как тупица использовал великий дар выбора, которым наделил тебя Великий Папаша. Это вообще, свежий грех. Ещё недавно у вас, людишки, была лишь видимость выбора, как у нас, ангелов. Ты виноват, придурок, но ты достал уже грызть себе горло. Пошёл нахрен отсюда, в Лимбо.

– Стоп, – опешил Руслан, – как у ангелов не было выбора? Вы могли либо пасть, либо остаться с Богом. Насколько я помню.

– Ты это называешь выбором?! Пасть или предать себя? Ты думаешь, что те, что остались с Папашей, не думали, как мы?! Некоторые просто испугались, уверяю тебя. А теперь открывай дверь и вали нахрен отсюда.

– Не пойду, – Руслан отодвинулся от беса, поджал ноги. Я не знаю, что это за Лимбо такое. Но уверен, что там прекратятся эти сны. А я не хочу. Да, не хочу! Это и наказание моё и счастье. Да я только и живу сейчас. Не тогда, когда я дышал, ел, пил. Кто вообще всё это назвал жизнью?! Да я жить стал только тогда, когда умер!

– Ну прекратятся. А что ты хотел? Это Ад, сынок. Мир потерянных игрушек. А твоя клетка нужна настоящему злодею. Тут маньяк к нам залетел, работы с ним, край непочатый. И Ад, знаешь ли, не резиновый. А ты уже перевоспитался и вали, значит, в Лимбо, там страдай.

– Попробуй меня заставить, – осклабился Руслан.

– Думаешь, это очень трудно? – бес ехидно изогнул бровь.

Руслан попытался кивнуть, но вместо этого он поднял с пола камеры ключи, и его рука сама потянулась к замку двери.

– Эй, – возмущённо крикнул Руслан руке, пытаясь её остановить. Не тут-то было. Рука хоть и уронила ключи обратно на пол, но только затем, чтобы предательски скрутить известную фигуру, в коей большой палец торчит из-под указательного. После чего снова подняла ключи и продолжила своё подлое дело. Руслан взвыл, но контроль над рукой так и не обрёл. Замок камеры щёлкнул и дверь открылась.

– Прошу, – бес, ухмыляясь, сделал что-то вроде мушкетёрского поклона, невидимая шляпа шаркнула по нечистому полу, – Только после вас.

Неведомая сила толкнула Руслана в спину, и он вышел из камеры.

– Фи, – сказал бес, – А где фанфары? Где барабанная дробь и медные трубы в честь очередного героя? Ничего не вижу и не слышу. Неужели ты столь низко оцениваешь свою победу? Поверь, немногие столь быстро попадают в Лимбо.

– Лимбо – это прощение, – ржаво проскрипел Руслан, тяжело идя вперёд, – А я не хочу быть прощённым.

– А придётся, – бес выглядел совершенно беспечным, едва не пританцовывал, – в Аду ничьи желания не имеют значения. Даже наши. Это тебе не Райские Кущи, где даже сопли вкуснее вишнёвого варенья.

Внезапно Руслан остановился.

– Я правильно понял, – осторожно сказал он, – Что в Раю исполняются все наши желания?

– Наверно, – бес по-человечески пожал плечами, – сам понимаешь я давно там не был. Не знаю, как сейчас там, в моё время это было скорее место, где исполнялись желания Великого Папаши. Но я слышал, что сейчас он начал делиться этим пирогом с другими. С теми, кто ему угождает. Я-то не из этаких, иначе меня здесь не было, – бес горько хохотнул.

– Выпустите меня!!! – Их накрыла волна гневного вопля, – Выпустите меня, я ни в чём не виноват!!

Руслан оглянулся и увидел человека, который пытался выломать прутья своей камеры, некрасивое, плохо вырезанное лицо мужчины окончательно уродовала злая гримаса.

– Ты!! – мужчина увидел Руслана и похоже совсем слетел с направляющих, – Козёл, как ты вышел? А?! Скажи. Скажи! Что ты сделал? Отсосал этому косорылому козлу? А ну выпустите меня, сейчас же!!

Руслан вышел из ступора и кинулся бежать, чтобы гневливое шимпанзе в облике человека не орало больше на него. Это оказалось внезапно больно: слушать, не в силах ничего сделать ответ.

– Ну как тебе наши постояльцы? – Бес был рядом, когда Руслан остановился. Не отстал ни на сантиметр, кто бы сомневался. И улыбался, гад.

– За что он здесь? – спросил Руслан. Дыхание привычно не сбилось после бега. Как-то вообще туго было с дыханием после жизни.

– Да за то же, что и ты, – рассеяно ответил бес, – Никого не убил, почти ничего не украл. Не сажать же его сюда за пару кульков конфет. Их он стащил из сельпо в семь лет, чтобы доказать, что он весь из себя крутой. Зовут Иван, так банально для деревни его времени, аж плакать хочется. Жил как все, женился на хорошей девчонке. Не по любви конечно, а чтобы были в доме лишние надёжная спина да детородное чрево. А что картинки малевать умел, так это же детская забава, взрослому мужику неуместная. Учится вот предлагали, в Москву ехать, али в Петроград бывший. Но это же идиоты предлагали, от жизни чтобы отвлечь. От настоящей жизни. Вот так как-то. Давно здесь Иван, на полвека дольше тебя. А до сих пор уверен, что правильно жил. И кто оспорит, а? – Бес подмигнул, – Правильно он мыслит?

– Не знаю… – Руслан помолчал, сказал тяжело, – Я жил хуже.

– Ну что, сказал бес беспечно, – Пойдём на место или продолжим экскурсию?

– А ты что, Вергилий? Кажется, это он водил Данте по Аду.

– Вергилиэль? – кажется бес не понял, – Нет, не слышал. Меня зовут по-другому.

– Как?

– Какая разница, – махнул лапой бес, – В вашей Книге я всё равно не упомянут. Там вообще все не по делу упомянуты, если честно.

– А как же Люцифер? – поддел собеседника Руслан.

– Люцифиэль? Ну, он то в первую очередь. Любимейший сынок Папеньки. Думаешь, тут многие верят, что он мог пойти против Отца? Да я уверен, что его нам подсунули, чтобы контролировать настоящих бунтарей, Аббадона и прочих. Но за все эти тысячелетия никто так ничего не доказал. Хитрая сволочь. Ну так что, продолжим экскурсию?

– Нет, – Руслан колебался недолго, – Что я тут увижу. Недовольных грешников, вроде предыдущего да собственное представление об этом месте. Ведь так? Настоящего Ада ты мне всё равно не покажешь.

– Верно… Мудрое решение. Не ожидал. Ну что, пошли?

И пошли. Вернее, сдвинулись с места. В Аду вообще всё было соткано из символов. Вот и здесь надо было сделать символический шаг…

Руслан даже заморгал, так это было неожиданно. Осенний лес. Даже не лес, слишком ухоженный. Старый, заброшенный, но парк. Какое-то дерево, незнакомое, корявое, старое смотрелось в чёрное стекло пруда, изредка меланхолично роняя в воду жёлтые корабли листьев. На палубе одного такого корабля испуганно метался невольный матросик муравей. Руслан подошёл к воде, взошёл на старые доски причала с ощущением, что под ногами эшафот. В жёлто-зелёных водорослях чернело тело тихой рыбы.

– Ну вот, – неожиданно довольно сказал бес, – Я оставляю тебя. Располагайся, здесь ты проведёшь остаток вечности.

Руслан резко оглянулся, он был один. А ещё он сзади увидел коричневый сруб. Усадьба как у Ганнибалов. Похоже, ему надо было к ней. И он пошёл. На крыльце усадьбы возлежал, иначе не скажешь, старый сиамский кот. Глаза от старости у кота были не голубые, а леденистые, как две снежинки. Очень острые снежинки.

– Мяу, – лениво сказал кот и соизволил галантно потянуться.

– Ахилл?! – ахнул Руслан, – Это ты?! Я же похоронил тебя… когда это было то?!

– Мяу, – ответил Ахилл укоризненно. Мол, хватит, хозяин, пургу нести. Не зима, чай.

– Меня по ошибке привели не в Лимбо, а в Рай! – вдруг понял Руслан. – Надеюсь, эту ошибку никто не исправит!

– Мяу! – Ахиллу явно надоел зависший хозяин, и он исчез за дверью. Руслан пошёл за ним внутрь дома и вновь увидел кота. Сиамец шёл к миске. Старый разбойник хотел жрать.

Внезапно Руслан почувствовал, что у него тоже заурчало в животе. Да он тоже хочет есть! Впервые за… он даже не мог сказать, сколько времени он уже мёртв.

Несколько минут он не мог пошевелиться.

– Чёрт. Чёрт, чёрт!!! – Внезапно Руслан понял, что ему нравится быть мёртвым. Что ему надоело быть ответственным за то, что с ним произойдёт. «Не хочу! Надоело!» Голод стал нестерпимым…

Холодильник был такой же как дома: белый, говорливый. С одиноким магнитиком, привезённым с Соловецких островов. Не любил Руслан магниты. Но вот этот, с рисованными деревцами и надписью: «Танцующие берёзки», показался ему забавным.

Почему-то холодильник был несколько выше, чем он привык. Ещё не задумываясь, Руслан открыл дверцу и обнаружил зелёную коробку абрикосового сока и холодные «бабушкины» блины. Тонкие, почти прозрачные, цвета спелого Солнца. Руслану стало не по себе: давно он уже не видел таких совершенных блинов… Автоматически он взял тарелку и пошёл на кухню, но не дошёл. На пути попалось зеркало, в котором шевельнулась тень. Его отражение. Руслан оторопело разглядывал себя: из другого предела на него смотрело юное лицо с первыми прыщами. Именно так он и выглядел когда-то. Когда ему было двенадцать лет. Незадолго до смерти Ахилла. Через два года после смерти бабушки. Тарелка с блинами задрожала в руках, Руслан едва не уронил её.

«Стоп, – разозлился он, – Плевать на то, как я выгляжу. Поздно уже переживать». Нервно засмеявшись, он поудобнее перехватил тарелку с блинами и отправился искать кухню.

Разогретые блины он макал в тёмно-коричневый мёд из трёхлитровой банки, банку с мёдом он нашёл на кухне, в навесном ящике. Еду запивал соком. Внезапно ему стало всё равно. Жив он или мёртв. Какая разница?! Ахилл нагло запрыгнул на стол и начал гулять. Голубая чашка, сбитая сильным бежевым телом, покатилась по столу. Руслан заворожённо смотрел, как она падает на пол. Звон стекла привёл его в чувство. Смахнув кота со стола, он продолжил есть блины. Тёмный янтарь мёда капал на стол.

Закончив есть, решил немного пройтись.

Осень… Он любил такую осень. И давно уже не видел. Жёлтые листья под ногами. Сухие. Как в раннем детстве. Может, всё было не так, но он так помнил! Значит, это по любому было правдой.

Последние лет десять до его смерти осень была тяжёлой, мокрой. Листья на тусклом асфальте были полны влаги, уже не живые. Были жёлтой лужей, из которой не придёт в голову сделать хоббичью нору, как раньше. Неожиданно, Руслан остро почувствовал, что у него украли что-то важное ещё при жизни. Украли ещё у того двенадцатилетнего пацана, которого он видел в зеркале. Отобрали право на детство.

И тогда он с визгом понёсся по аллее. Что-то внутри испуганно охнуло, попыталось остановить, воззвать к Разуму, но к чёрту! Я, наконец-то, имею право быть тем, кем хочу! Какая тварь сказала, что я взрослый?! Какая гнида налгала мне про деньги, власть и прочее дерьмо?! Мужчины вообще не взрослеют! Им лгут, чтобы они кормили недорослей и качали люльки! Это живым нужны дети, чтобы оправдаться перед обществом, почему они играют в радиоуправляемые машинки, это общество насилует людей, выдавливая из них ребёнка!

– А-А-А-А!!! – листья испуганно шарахались в сторону золотым дымовым клубом, вековые деревья в ужасе поджимали корни. Давно, Боже, как давно Руслан не чувствовал себя столь живым!

Дождь начался почти сразу, как он закрыл за собой входную дверь.

Руслан сделал себе чёрный крепкий чай, наливая кипяток из настоящего самовара. Не из электрического уродца, какой был у его родителей, а из настоящего, ровесника этого дома, разогревающегося на деревянных чурках. Пузатого и сановитого, как купец первой гильдии. Руслан в жизни бы не справился с таким, но кто-то разогрел самовар к самому его приходу, этот таинственный кто-то разжёг и камин. Руслан не знал, кто следит за домом. Не Ахилл же?

Душа очистилась от бега. Где-то, на каком-то километре беспокойство, что было с ним едва ли не с шести лет отстало, не в силах угнаться за ним. Беспокойство и лживое притворство. Он повзрослел, когда пошёл в школу. Это он так думал. На самом деле, им просто завладело притворство. О стал притворяться перед родителями что ему нравится каждый будний день уходить из дома утром. Притворялся перед учителями, чтобы получить оценку повыше. Позже, притворялся перед начальством. Перед подчинёнными. А самое главное, он лгал самому себе. Он не знал, куда делось счастье, что было с ним в детстве. Он думал, что повзрослел и так бывает со всеми. И вот ложь и притворство отстали. Продолжили бродить среди деревьев, ища новую жертву. И стало удивительно умиротворённо.

Возможно, это подвох. Кто-то ошибся и его действительно привели в Рай. И завтра эту ошибку исправят. Это будет обидно, потому что Руслану здесь понравилось, но в конце концов всё равно. Главное, он больше никогда не будет притворяться.

Руслан налил себе чай и сел у окна слушать дождь.

Если это была ошибка, никто не спешил её исправлять. Он так и остался жить в этом доме, одновременно чужом и знакомом.

Сколько времени не показывали часы, в холодильнике всегда обнаруживались блины и сок. На кухне он находил непочатую банку мёда. За окном горели золотом и багровой кровью клёны. Время словно остановилось. Зима стояла близко, перед самым рассветом воздух словно крошился, но не хотела наступать.

Здесь были его вещи. Те, что окружали его при жизни. Он не обращал на них внимания, они появлялись и исчезали. Вместо них возникали вещи лучше, новее. Но они остались там, за крышкой гроба. А сюда пришли они, старый холодильник с одиноким магнитом и широкой длинной царапиной на белом боку. Это был его первый самостоятельно купленный холодильник. Чёрно-белый одноногий телевизор «Берёзка» из раннего детства, он тогда жил у деда с бабушкой. Здесь телевизор ничего не показывал, по-видимому у бесов не нашлось своего Зворыкина.

Обнаружил круглую корзину для белья, сплетённую из разноцветной соломы. Он выпросил её у матери, когда думал, что жизнь с родителями – это ненадолго, и он снова вернётся к дедушке с бабушкой. На стене висел монгольский верблюжий ковёр цвета горчицы. Он помогал нести его родителям, когда они купили его во время жёсткого советского дефицита.

В соседнем огромном сарае с кучей рваного тряпья и непонятного полуржавого железа, Руслан обнаружил вишнёвый ГДРовский самокат с надувными камерами. Точно такой же был у него в детстве. Завизжав от восторга, Руслан метнулся к самокату.

Он и забыл, какое это счастье – ветер в лицо! Пару раз оттолкнувшись ногой от планеты, Руслан летел в тёмную пасть бунинских аллей. Самокат подчинялся ему как в детстве. Он укротил скорость

Ему не будет и тринадцати, когда родители подарят его самокат незнакомому пятилетнему карапузу. Ну правильно, сын-то вырос. Самокат ему, такому большому, уже не нужен.

И Руслан поверит им. Конечно, он же взрослый, зачем ему ветер в лицо?

Пятнадцать лет спустя, Москва будет переполнена абсолютно офисными людьми на дощечках, поставленными на примитивные колёсики.

Его всё устраивало в Лимбо, и дождь, что начинался через пять минут, как он вернётся с прогулки, и древний, деревенский, но огромный дом, полный его вещей. Но чего-то вдруг стало не хватать. В ладонях поселился зуд. Ножи? Здесь не было его станков. Он ещё не задумывался, почему. Но это и не важно. Здесь, в этом мире ему было лет двенадцать, а ножи он начал делать чуть старше. Наверное, в этом есть какой-то смысл. Зато, живя у дедушки и бабушки, он часто делал шалаши.

Зачем он ему сдался, шалаш, пропускающий сильный ливень и плохо защищающий от ветра, когда у него есть целый дом? Дом ему подарили. Вот в чём дело. Если придут его отнимать, Руслан не станет за него воевать. Но шалаш будет его и только его. По праву.

Он нашёл для него хорошее место, заросший кустарником холм. Ветки невысокого дерева Руслан свёл вместе, обвязал рогозом с ближайшего озера, и получилась крыша. Жёлтая листва, собранная по всему холму, стала полом. Готовое сооружение он укрыл еловыми лапами. Мхом заткнул все видимые щели. Нет, он ошибался. Это сооружение выдержит любой ветер.

На следующий день Руслан пришёл с пледом, с сумкой, в которой лежали вечные блины и сок. А также найденные в доме «Три мушкетёра», бордовое издание «Детской литературы» из его отрочества, даже корешок знакомо отслаивался от остального блока. Но всё оказалось зря. Шалаша, в котором он хотел пробыть весь этот день, не было. Сначала Руслан подумал, что кто-то разорил его нору, но не было сломанных веток, раскиданных листьев, не было вообще ничего. Никто вчера не приходил на это место. Руслан, похоже, тоже.

Впервые в Лимбо на него накатила злость.

«А хрен вам!»

Он снова начал создавать шалаш. Хоть я умер, но я существую. Декарт – идиот. Дебил с координатами. Существует не тот, кто мыслит. А тот, кто меняет мир.

На следующий день шалаш снова исчез. На третий день тоже. По бесполезному пледу несколько муравьёв тащили ветку. Похоже, они создавали муравейник.

– И сколько вы уже тащите эту палку? – спросил их Руслан вслух, – Может, только я здесь Сизиф и только я не могу создать свой муравейник? – Муравьи не отвечали, им было некогда. Вдали Руслан видел поле, полное жёлтой колючей травы и деревянную мельницу. Ветер лениво трогал её лопасти.

– Что я здесь делаю? Неужели, это и в самом деле всё?

Он в четвёртый раз сотворил шалаш.

А если я не уйду сегодня отсюда? Дождусь дождя…

В синем небе грузно шли облачные баржи.

Синева над головой становилась мрачнее, чернее, а потом наступила ночь. Дождь так и не пришёл. Зато пришёл Ахилл. Кот нарисовался на холме как-то вдруг, кольнул Руслана льдинками глаз, сел рядом.

– Ты за мной? – Спросил Руслан, – Извини, приятель, но у меня свои планы. Не пойду.

Ахилл снова оцарапал взглядом Руслана и молча исчез.

В конце концов, сон сморил Руслана, он свернулся калачиком в своём шалаше и затих. Проснулся он в доме, в постели.

Взвыв, он ринулся на холм. Шалаша не было. А в вместе с ним не было и Руслана.

Вчерашние муравьи тащили вчерашнюю ветку. Продолжая выть, Руслан стал втаптывать их в землю, растирая в пыль и их тельца, и их палку.

Мне не дают создавать. Я не имею права создавать. А если я всё здесь на хрен разрушу. А?!

Как обычно, кто-то постарался разжечь камин аккурат к приходу Руслана. Сегодня он не стал думать: «кто?» Заранее зашипев от предчувствия боли, Руслан протянул руку в открытый огонь и ухватился за горящую четвертину полена. Но боли не было. Ещё не веря, он сунул обе руки в огонь, зачерпнул ими раскалённые уголья. Красная зола и искры сыпались с ладоней, не оставляя на них следа. Руслан зло засмеялся. «Серьёзно?! Оставили мне жажду и голод, чтобы я поверил в жизнь, но украли право на боль? Что вы ещё украли у меня, суки?!»

Он швырнул горящие поленья в сторону, зачерпнул ещё пригоршню огня. Спасибо, что напомнили. Я умер и не знаю, что я и где. Но моё тело гниёт, лёжа в крашенном голубым ящике, и во мне копошатся белые черви. Я ничего не упустил?! А впрочем, я не знаю, сколько прошло времени. Может, уже и не копошатся.

Руслан яростно кидал огонь по комнате. Огонь не хотел жечь только его. Но радостно вгрызся в паркет, стол, шкаф. Занялись шторы. Тяжело дыша, Руслан остановился. Он стоял в алом кольце пожара. Дело сделано. Можно уходить.

Равнодушно пройдя сквозь чёрные клубы дыма и гневный клёкот красного петуха, Руслан открыл дверцу холодильника и без удивления достал из него бутылку бурбона.

Он сидел на земле, медленно, небольшими глотками цедил алкоголь и смотрел на огонь. Это было красиво: чёрное небо в бисере звёзд и большой дом, подыхающий в зубах пожара. Алое пятно на чёрном холсте. Дом рушился в себя, как нос сифилитика и кричал от боли. Или это ревел огонь? Затуманенному алкоголем и удовлетворением мозгу Руслана было всё равно. Рядом с ним возлежал Ахилл и глаза кота были почему-то красными.

А потом наступило утро, и Руслан открыл глаза. Он привычно лежал на привычной кровати, той самой, на которой просыпался в Лимбо. Над головой нависал коричневый потолок в чёрных потёках, похожих на контурную карту чужих миров. Тот самый потолок, что сгорел вчера ночью.

Руслан бессильно закрыл глаза. Мёртвые сраму не имут. Они вообще ничего не имут. Мёртвые. Пустое место. Вот кто он теперь, пустое место. Вставать не хотелось. Зачем? Жить? Ха-ха. И ещё раз, ха! Он будет теперь так лежать вечность. Изучать карту несуществующего мира. И сам не существовать. Между двух чёрных материков полз паук. Тоже мёртвый? Есть тут вообще хоть кто-то живой?

На кровать вспрыгнул Ахилл. Прошёлся по одеялу, сминая его когтями.

– Ты-то хоть не притворяйся! – сказал Руслан вслух. – Вот кто точно мёртв, так это ты. Чего пялишься?! Брысь!

Кот обнажил клыки и Руслану стало неуютно. Наверно именно так Ахилл смотрел на мышь, пока был живой, прежде чем её сожрать. Кот выпустил когти и двинулся к Руслану, вспарывая одеяло, словно нож рыбу.

Брысь! – Руслан сделал попытку приподняться и отмахнулся от кота, – Брысь!

Ладонь обожгла кошмарная боль. Ахилл небрежно отмахнулся от неё своими острыми когтями, внезапно зашипел, как убежавший чайник, и одним прыжком оказался у лица Руслана. Тот едва успел зажмурится, чем возможно спас свои глаза. Боль разорвала лицо пополам. Ахиллу было плевать, живая перед ним плоть или чья-то больная фантазия. Его когти легко вспарывали и то, и другое. Руслан закричал, зажимая лицо руками, на белые простыни тяжело падали тёмные, почти чёрные пятна. Кровь. От апатии Руслана не осталось и следа. Он вскочил с кровати, попытался пнуть наглое животное, но Ахилл исчез, будто привиделся. Руслан так бы и подумал, но рука и лицо словно горели. Ладони стали красными от крови. Чуть не плача от злости. Руслан побрёл умываться. Где-то через полчаса кровь перестала течь. В небольшом зеркале ванной комнаты снова отражался взрослый мужик. Подросток, как видно, ушёл ещё вчера. Ну и чёрт с ним! Всё равно, мой вид, это моя собственная галлюцинация! Руслан с мрачным любопытством всмотрелся в своё отражение. Сверху вниз, от правой брови до левого уголка рта шли три багровые пульсирующие полосы. Это я тоже придумал? – Мрачно осклабился Руслан. Да, похоже Ахилл ответил на его молчаливый вопрос, есть ли в Лимбо хоть кто-то живой.

Привычно открыл холодильник и пару мгновений ошарашенно рассматривал его пустое нутро, ни сока, ни бурбона. Внезапно пришло понимание, холодильник с ним попрощался. Весь дом с ним уже попрощался. Руслану здесь делать больше нечего.

Он вышел наружу, оглянулся. Дом стоял, словно и не горел всю ночь. Равнодушный как самурай, чтящий бусидо.

– До свидания, – неловко сказал Руслан. Он не знал, что ещё добавить. И потому ушёл.

Впервые, он вышел за пределы парка. Вообще-то, он сомневался, что это получится. Как в компьютерной игре, где любая локация внезапно заканчивается. Но нет. Этот мир бы прорисован гораздо тщательнее любой игрушки. За пределами парка пролегала автомобильная дорога. Удивительно современная для этого мира. Даже автобусная остановка имелась. Синий навес с синей же скамейкой. И жёлтое проржавленное расписание движения автобусов тоже имелось. Вот только цифры были какие-то нечитаемые. Возможно местные. Арамейские, криво ухмыльнулся Руслан. А вот объявление рядом с ним было на русском. «Вчера, – гласили чёрные буквы, – в местном доме культуры успешно прошёл концерт Ф. И. Шаляпина. Вы опоздали. Следующий приезд артиста состоится потом».

– Ну и ладно, – сказал Руслан, – Ждать не буду. Он несколько мгновений размышлял, не вернуться ли за самокатом. Но рассмеявшись и ощущая себя свободным, пошёл на горизонт.

Царапины до сих пор болели. Болели! Руслан вдруг понял, что Ахилл не просто оставил на нём свои отметины, он вернул Руслану право на физическую боль, отобранную у него смертью.

Время словно остановилось. Солнце отклонилось от полудня на два часа и больше не двигалось. Хорошо, что Руслан больше не ощущал усталости и мог идти долго.

Но сколько бы он не шёл, вокруг было одно и тоже: пыльная дорога, по которой не ездили машины, вокруг дороги высились молчаливые деревья, они не шуршали белками и не кричали птичьими голосами. Даже оставленный позади парк казался более живым. И ветра не было. Тишина и покой были разлиты вокруг.

Вдруг впереди задрожал воздух, словно горячее марево над раскалённым асфальтом. А потом воздух раскололся и из его щели вышла женщина. Самая обычная земная женщина.

– Ты забыл меня. – обвиняюще сказала она.

Руслан несколько мгновений смотрел на неё.

– Я не забыл тебя, Олеся. – наконец сказал он.

– Но ты перестал скучать обо мне, – сказала она и заплакала.

Руслан молча подошёл к ней, обнял, поражаясь слабым податливым плечам под ладонями. Погладил женщину по волосам.

– Не плачь, – попросил он нежно. – Я, наверное, просто решил простить себя. Наконец-то. Ну что делать, я оказался идиотом. Но ты здесь. Я помню тебя. Прости меня, Олеська. Прости.

Руслан закрыл глаза и ещё немного простоял так, обнимая воздух. Олеся исчезла. А потом он открыл глаза. И увидел несколько ангелов, преграждающих ему путь. Пять огромных фигур тёмно-синего, багрового, золотого, чёрного и оранжевого цвета. По-настоящему огромных, сквозь их головы ползли облака, а в полупрозрачных телах блестели звёзды, будто блёстки на платьях юных снежинок на школьной ёлке.

– Стой, дальше нельзя – тёмно-синий ангел прочертил посохом перед собой черту. Черта, похоже, и была этим самым «нельзя».

– А если можно? – строптиво ответил ему Руслан, запрокинув голову. – Что мне сделаете? – тут он весело засмеялся, – Убьёте?

– Нельзя, – повторил тёмно-синий. И провёл в дорожной пыли вторую черту. Руслан пожал плечами и попробовал перешагнуть запрещающие знаки. Невидимая могучая волна отшвырнула его назад. Руслану показалось что ангелы улыбнулись. В оранжевом теле одного из ангелов сорвалась комета и исчезла, не достигнув земли. Зарычав, Руслан попытался обогнуть ангелов, но его снова отшвырнуло назад.

– Возвращайся, – это снова был тёмно-синий. – Отсюда нельзя уйти. Ты точно не уйдёшь.

– Мяу, – вдруг услышал Руслан позади себя. Резко обернулся и увидел Ахилла. Кот сидел на дороге, его хвост резко подрагивал, а голубые глаза в упор смотрели на тёмно-синего ангела. Кот отрыл пасть, обнажая белые клыки и…

– Мяу, – лениво повторил Ахилл.

– Это что, твоя армия против Нас?! – В словах ангела зазвучало откровенное презрение.

Ахилл поднялся на все четыре лапы, расслабленно потянулся и внезапно вырос до размеров преграждающих путь ангелов.

– Мяу, – кот говорил с ними, как с несмышлёными котятами. Руслан бездумно смотрел, не в силах уже удивляться. Только руки шарили в дорожной пыли, в тщетной попытке нащупать камень.

– Ты!!! – зашипел ангел, – Так это ты?! – И вся пятёрка пограничников ощерилась. Из посоха вырвалась синяя молния и шибанула Ахилла в нос. Огромный кот злобно чихнул, оскалился и рявкнул что-то почти членораздельное. Золотой ангел шагнул к нему, и опоясавшие его кадуцей змеи ожили, с их клыков закапал золотой же яд. Багровый ангел погрузил в своё тело правую руку, зачерпнул полную пригоршню звёзд и метнул их в кота. Тот закричал, как человеческий ребёнок от обиды и боли и стал ещё больше. Намного больше. И прыгнул. После чего наступила тьма.

Руслан очнулся от того, что лицо царапал шершавый язык кота. Он открыл глаза и увидел Ахилла. Тот снова был обычных кошачьих размеров. И вылизывал его лицо. Руслан посмотрел туда, где недавно преграждали ему путь ангелы. Там никого не было, только клочки разноцветного тумана сопротивлялись восходящим потокам воздуха.

– Кто ты? – спросил Руслан кота. – Что ты с ними сделал? И как… Как тебе это удалось?!

– Мяу, – пренебрежительно ответил Ахилл. Фигня, мол, всё это, не о чем говорить.

Не о чем, так не о чем. Руслан поднялся на ноги, тело болело, словно ожило. «Ну, всё может быть, – пробормотал под нос Руслан, – Всё. Может. Быть». И вдруг увидел дверь. Она стояла посреди дороги, только дверь и больше ничего. Та самая, через которую он ушёл с кладбища. Мне нужно туда? – спросил Руслан кота. Тот флегматично промолчал, насмешливо глядя на него.

Дверь вела не на кладбище, как он сначала подумал. Перед ним расстилалась пустыня Межмирья. Ну что ж, это стоило ожидать. Где-то здесь сидит один бюрократ. А ещё где-то далеко впереди виднелись стены Города. Но теперь не чёрного, как в предыдущий раз, а золотого. Рай? Кот уверенно пошёл к нему, потом насмешливо обернулся к Руслану, мол, ты идёшь? И Руслан пошёл, ноги погружались в песок, идти оказалось трудно. Золотой город не приближался. Жаль, что здесь не было плеера, пришлось напевать самому: