Текст книги "Серебряный шар. Драма за сценой"

Серьезная и печальная в последние годы, уже будучи больна, Лена сохраняла свой стиль. О неурядицах не любила говорить. Помню ее последний телефонный звонок, сухой звук ее голоса. Повесив трубку, я почувствовал, что что-то с Леной нехорошо. Она умерла на следующий день. Эта потеря оказалась непоправима. Я очень любил ее, и она тепло и заботливо относилась ко мне. Мы разговаривали каждое утро.

Когда меня сопровождали нападки, Лена наставительно говорила мне: «Надо научиться преодолевать обстоятельства». В те годы я этого еще не умел.

Когда-то Марина Цветаева писала:

 
Скажи мне, встречный человек,
По синим по дорогам рек
К какому морю я приду?
В каком стакане потону?
 

Что-то вспомнилось, что-то забылось, но в главном, как оказалось, удалось выстоять. Детство и театр спасали меня на всех жизненных дорогах, и, может быть, потому теперь уже совсем не страшно, «в каком стакане потону».

Часть 2. Старый МХАТ

Книппер-Чехова

Ольга Леонардовна прожила очень долгую, насыщенную жизнь – 91 год. Она родилась в 1868 году в Вятской губернии, где ее отец, инженер-технолог, по происхождению эльзасский немец, был тогда управляющим завода. Ее мать, Анна Ивановна Зальц, была очень одаренным музыкантом, отличной пианисткой с прекрасным голосом. Но муж не позволил ей пойти ни на сцену, ни в консерваторию. Ее жизнь была посвящена семье – сыновьям Константину и Владимиру и дочери Ольге. В 1870 году семья переехала в Москву, и здесь Ольга Леонардовна прожила всю свою жизнь.

Когда дети были маленькими, в доме ежегодно устраивали спектакли для семьи и знакомых. Сами шили костюмы, рисовали декорации… Дочь подросла и всерьез захотела связать свою судьбу со сценой, однако отец категорически запретил ей даже думать об этом. Он хотел, чтобы Ольга стала художницей (даже показывал ее рисунки Владимиру Маковскому, с которым был знаком) или переводчицей – Ольга с ранней юности занималась языками. Она в совершенстве знала английский, французский, немецкий языки…

Ситуация изменилась после смерти отца. Материальные условия семьи резко ухудшились, надо было зарабатывать на жизнь. Поселившись в целях экономии вместе с братьями матери, они стали зарабатывать уроками. Мать давала уроки пения (впоследствии она стала профессором вокала при школе филармонического училища), Владимир, как многие студенты, занимался с гимназистами, а сама Ольга давала уроки музыки.

С мечтой о сцене она родилась. После смерти отца два лета подряд Книпперы проводили в Полотняном Заводе – имении семьи Гончаровых, из которой происходила жена Пушкина Наталья Николаевна. Собравшаяся в Полотняном Заводе молодежь, вдохновленная тенью великого поэта, упросила владельцев имения отдать в их распоряжение здание бывшего трактира – по легенде, там бывал Пушкин. В этом доме создали импровизированный театр – играли Островского, водевили, устраивали концерты… Все это убедило Ольгу в правильности выбранного ею пути, и, вернувшись в Москву, она потихоньку от матери поступила в драматическую школу при Малом театре. Через месяц она была отчислена как не сдавшая «проверочный» экзамен. Впоследствии выяснилось, что из всех учениц школы Ольга Книппер была единственной, кто поступил без протекции, – и теперь ее место потребовалось для другой, имевшей сильного покровителя. Для Ольги Леонардовны это был сильный удар. Она плакала несколько дней.

Видя отчаяние дочери, через своих знакомых мать устроила ее поступление в драматическую школу при Филармонии, куда прием был уже месяц как прекращен. Поступила Ольга в класс к Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко – это определило всю ее дальнейшую судьбу. Немирович-Данченко сразу оценил талант будущей актрисы, много занимался с ней. Ходили разговоры, что он был увлечен ею. Ее же интересовала только сцена, а после занятий она бегала по урокам, чтобы иметь возможность платить за учебу.

В конце 1897 года по Москве стали ходить неясные слухи о скором создании какого-то нового, необычного театра. Его будущий создатель, Константин Сергеевич Станиславский, пришел в Филармонию смотреть репетиции пьесы Карла Гольдони «Трактирщица» – и труппа знала, что их отсматривают для нового театра. Книппер играла в этой постановке Мирандолину – с блеском, темпераментом, с энергией молодости… Через некоторое время Немирович-Данченко объявил Ольге Книппер, а также Маргарите Савицкой и Всеволоду Мейерхольду, что они зачислены в труппу будущего театра.

Официально Художественный театр родился 14 (26) июня 1898 года в подмосковном Пушкине, когда состоялось первое собрание Товарищества «для учреждения Московского общедоступного театра». На собрании присутствовали актеры из Общества искусства и литературы, возглавляемого Станиславским, и выпускники школы Филармонии, которой руководил Немирович-Данченко. В Пушкине проходили первые репетиции – знакомые Станиславского предоставили в распоряжение новорожденной труппы здание летнего театра. Книппер репетировала в пьесе Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович» роль царицы Ирины. Позже начали постановку пьесы Антона Чехова «Чайка».

Чехов к тому времени был поистине кумиром российской интеллигенции. Студенты ходили, не выпуская из рук томики рассказов Чехова. Но его талант как драматурга был тогда под большим сомнением. Постановка его первой пьесы «Иванов» в Москве закончилась скандалом, потом с огромным шумом провалилась премьера «Чайки» в Александринском театре в Петербурге. В Александринке пьесу ставили «в бенефис» известной комической актрисы Елизаветы Ивановны Левкеевой, и публика ожидала, что пьеса будет смешной. Чехова, пытавшегося во время репетиций объяснять актерам ее смысл, никто не хотел слушать. Скандал разгорелся с первых сцен спектакля и продолжался до конца. Чехов скрылся из зала, и его до утра не могли найти.

Когда стало известно, что Станиславский собирается ставить «Чайку», сестра Чехова, Мария Павловна, приехала в Пушкино, чтобы узнать, что за люди собираются играть эту пьесу. Мария Павловна, всю свою жизнь отдавшая брату, очень боялась, что постановка принесет Антону Павловичу новые страдания. Потом Чехов сам приходит на репетицию «Чайки»…

Ольга Леонардовна навсегда запомнила этот день – 9 сентября 1898 года, – день, когда она впервые встретилась с Антоном Павловичем. Узнав накануне от Немировича-Данченко, что Чехов будет на репетиции, она буквально летела по Воздвиженке – там находился Охотничий клуб, где шли репетиции, пока не было готово здание театра, – зная, что сейчас увидит писателя, которого любит вся Россия. Чехов посмотрел, поговорил с актерами… И ушел в недоумении – Станиславский не понял пьесу, актеры не слушали объяснений автора. Только благодаря Немировичу-Данченко, который очень любил и хорошо понимал драматургию Чехова, а также энтузиазму актеров спектакль состоялся.

Антон Павлович обратил внимание на Ольгу Книппер на премьере первого спектакля Художественного театра – пьесы «Царь Федор Иоаннович». Он был очарован ее царицей Ириной, всем об этом сообщал, но познакомиться так и не успел: на другой день уехал в Ялту.

Премьера «Чайки» в Художественном театре состоялась 17 декабря 1898 года. Первый акт прошел в абсолютной тишине – публика находилась в глубоком недоумении: все было непривычно – и пьеса, и исполнение, и оформление сцены. Но когда акт закончился, зрительный зал взорвался сумасшедшим восторгом. И пьеса, и талант Чехова-драматурга были реабилитированы.

Книппер играла Аркадину – стареющую актрису, не желающую замечать приближение старости. А ей было всего тридцать! То, как она сыграла это старение – не старость, а именно старение! – было незабываемо. Премьеру она играла с сильнейшим бронхитом, с температурой 39 – и после бурной премьеры слегла совсем.

Чехов в Ялте, получив поздравительные телеграммы, а затем – известие об отмене спектакля, решил, что болезнь Книппер лишь предлог, чтоб не волновать его новым провалом…

Весной 1899 года Чехов приезжает в Москву и идет на представление «Чайки». Актеры долго не играли (во время Великого поста спектаклей не было), помещение чужое, декорации тоже… Чехов был в ужасе. Станиславский еле смог его успокоить. Впоследствии Чехов не только принял постановку «Чайки», но и согласился, чтобы его новая пьеса – «Дядя Ваня» – тоже была поставлена в Художественном театре.

В игре Книппер в первую очередь отмечали ее непреодолимое сценическое обаяние и искренность. Она не играла, а жила на сцене – именно так учили своих актеров Станиславский и Немирович-Данченко. Образованная, интеллигентная, скромная, с тонким чувством юмора, с интересной внешностью – она всегда была в центре внимания. И тем не менее она, как и все актрисы Художественного театра, не была похожа на актрис того времени. Когда труппа Художественного театра была на гастролях в Санкт-Петербурге, ее чуть было не пропустили те, кто встречал на вокзале, – настолько приехавшие отличались от представлений о звездах.

Актрисы Художественного театра одевались всегда подчеркнуто строго: элегантно, но скромно – закрытые платья, простые длинные юбки, «английские» костюмы, никаких последних парижских туалетов, ярких красок, блеска и вычурности. Ольга Леонардовна удивляла всех своим умением одеваться, была безупречно элегантна. Обычно шила для нее знаменитая Надежда Ламанова – она создавала и костюмы для спектаклей Художественного театра.

Вадим Васильевич Шверубович, сын ее лучшего друга, актера Художественного театра Василия Ивановича Качалова, вспоминает, как уже после революции, в феврале 1920 года, Книппер в составе качаловской труппы ехала в теплушке из Новороссийска: ветер, жуткий холод, все жмутся друг к другу, мрачные и подавленные… А в центре вагона сидит на чемодане абсолютно прямо Ольга Леонардовна, рядом, на другом чемодане, расстелена белоснежная салфетка, а на ней – свеча в фарфоровом подсвечнике и книга в сафьяновом переплете. Вокруг грязь, стрельба, ругань, а она, словно в номере роскошного отеля, кутается в белоснежный оренбургский платок и читает.

Во время двухлетних мхатовских гастролей в США в начале 20-х годов Книппер-Чехова много играла, переводила для Станиславского, который не знал английского, и на концертных выступлениях читала по-английски чеховскую «Шуточку». Критики писали в газетах, что Книппер по праву может называться самой элегантной леди нашего времени.

Как-то после спектакля «Дядя Ваня» за кулисы к Ольге Леонардовне пришел ее друг, актер того же театра Александр Леонидович Вишневский, и привел с собой сестру Чехова, Марию Павловну. Она пригласила Книппер в Мелихово, где тогда жила семья Чеховых, и Ольга Леонардовна провела там три дня. Потом сам Антон Павлович нанес ей визит – он, который крайне редко наносил визиты. Потом они вместе ходили на выставку Левитана – друга Антона Павловича и почти жениха его сестры Марии Павловны (она отказалась выйти за него замуж, потому что не хотела покидать брата, хотя они с Левитаном очень любили друг друга).

Летом, когда Книппер уехала отдыхать на Кавказ, у них завязывается переписка. Переписываться они продолжали до самой смерти Чехова. К тому времени у него уже открылся туберкулез, он был вынужден подолгу жить в Ялте. А Ольга Леонардовна постоянно находилась в Москве – не могла покинуть Художественный театр. Их роман (как и последующая семейная жизнь) в основном протекал в письмах. За полтора года они виделись всего несколько раз: в июле 1899 года Книппер приезжала к Чехову в Ялту, потом труппа театра была в Крыму на гастролях, потом случайная встреча в поезде Тифлис – Москва… И опять письма.

Осенью 1900 года Чехов приехал в Москву, чтобы представить труппе свою новую пьесу – «Три сестры». Актеры пьесу не приняли. Раздавались реплики: «Это не пьеса, это только схема…», «Этого нельзя играть!». Чехов в растерянности сидел за столом. Спас положение Немирович-Данченко – он встал и громко сказал:

– Спасибо, Антон Павлович, мы будем это играть.

Книппер играла Машу. Ее партнером был Станиславский, он играл Вершинина. Константин Сергеевич вообще очень любил играть вместе с Книппер. Перед сценой прощания Маши и Вершинина Ольга Леонардовна долго сидела в гримерной – и, идя к сцене, молилась, чтоб никто не встретился ей по дороге, не расплескал любви и тоски, которые она несла в себе. Зрители плакали вместе с ней, не понимая, что она не играет, а живет – чувствуя в себе любовь к человеку, с которым, как Маша с Вершининым, не могла соединиться…

Актриса, не представляющая свою жизнь вне сцены, – и он, великий писатель, вынужденный из-за своей болезни жить вдалеке от любимой им Москвы, вдалеке от нее. Ольга Леонардовна долго думала, имеет ли она право связать свою жизнь с Чеховым. И все-таки решилась. В середине мая 1901 года Антон Павлович приехал в Москву, и 25 мая они обвенчались. Его семья только из газет узнала о свадьбе. Брат Иван Павлович, с которым Чехов встречался всего за час до венчания, узнал о нем лишь как о свершившемся факте. Долгое время Чеховы даже не знали, кто невеста. Знали обо всем лишь Мария Павловна, Станиславский и Немирович-Данченко.

После свадьбы молодые поехали под Уфу в Андреевский санаторий, где пробыли полтора месяца, оттуда – в Ялту. 20 августа Ольга Леонардовна вернулась в Москву. Ее часто обвиняли в том, что она пренебрегала Чеховым, бросила его одного в Ялте, не была той женой, которая нужна великому писателю. Она постоянно мучилась этим, разрываясь между желанием быть с любимым мужем – и желанием играть. Но она понимала – и сам Чехов неоднократно писал ей об этом, – что просто жена, домохозяйка, оторванная от «живого дела», не нужна ему. Он полюбил ее именно такой, преданной театру, – и не мог принять жертвы, которую она принесла бы, оставив дело своей жизни. Еще до женитьбы, 27 сентября 1900 года, он писал ей:

Я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10 000 раз и буду говорить, вероятно, еще долго… Я тебя люблю – и больше ничего. Если теперь мы не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству.

Даже живя в постоянной разлуке, они чувствовали себя настоящей семьей. Они очень хотели детей. Но первая беременность Книппер, в 1901 году, закончилась выкидышем… В 1902 году она снова беременна, бережется, волнуется, старается родить наконец Антону Павловичу «полунемца», как он шутливо просил ее в письме… Но происходит трагедия. Во время спектакля рабочие не вовремя открыли люк – и она упала с высоты нескольких метров. После долгой болезни и перенесенной операции она не могла больше иметь детей. Она снова пытается уйти из театра – и дирекция, и сам Антон Павлович решительно против. Так и продолжалась их жизнь – урывками, с перепиской в периоды разлуки. Только зиму 1903/04 года Чехов смог, с разрешения врачей, провести в Москве – и так радовался этой возможности пожить в любимом городе, рядом с женой, участвовать самому в постановке своей очередной пьесы – «Вишневого сада»…

Премьера пьесы состоялась 17 января 1904 года, в день рождения Антона Павловича. Ожидался наплыв публики, повышенный интерес журналистов. Чехова еле уговорили приехать в театр. Премьера была успешна – но все чувствовали, что что-то не так…

Ольга Леонардовна играла Раневскую – и эту роль она будет играть почти до самого конца своей сценической жизни. Это была самая любимая, самая родная ей роль. В ней она прощалась со своей молодостью, с жизнью, которая прошла мимо, с безвозвратно ушедшей в прошлое любовью… Она могла давно уже не соответствовать тому возрасту, который дал Чехов Раневской, но душа ее, душа чеховской актрисы, продолжала жить в ней, вырываясь наружу в каждом слове.

После премьеры Чехов снова уезжает в Ялту, откуда вернется в конце апреля. И тут же – обострение болезни. Врачи посоветовали ему уехать в Шварцвальд, в городок Баденвейлер, курорт для легочных больных. В июне Антон Павлович и Ольга Леонардовна через Берлин едут в Баденвейлер. В ночь с 1 на 2 июля ему вдруг стало хуже. Он сам попросил позвать врача – чего никогда раньше не делал.

Когда пришел доктор, Чехов сел на постели и внезапно сказал ему: «Ich sterbe» («Я умираю»). Доктор пытался его успокоить, велел подать шампанского. Чехов взял бокал, улыбнулся Ольге Леонардовне и сказал:

– Давно я не пил шампанского.

Выпил все до дна, лег на бок, и – только она успела подбежать и нагнуться к нему – он уже не дышал.

Благодаря министру-резиденту России при Баденском дворе Владимиру Эйхлеру тело Чехова удалось без особых задержек перевезти в Москву. Для перевозки Ольге Леонардовне предоставили вагон-холодильник, в котором обычно перевозили свежих устриц. Тогдашняя литературная критика не преминула придать этому факту символическое значение: мол, Чехов, всю жизнь боровшийся с пошлостью, после смерти сам стал ее жертвой… Во всем винили Ольгу Леонардовну.

Потом еще долго она не могла прийти в себя. Продолжала писать Антону Павловичу – уже мертвому – письма, в которых рассказывала о том, как она пытается жить без него…

Похоронили Антона Павловича Чехова на Новодевичьем кладбище. На похоронах собрались тысячные толпы, братья Чехова еле смогли пробиться к гробу. Когда катафалк въехал на кладбище, опасались, что толпа сметет ворота и кого-нибудь задавят. На его могиле стоит памятник работы Федора Шехтеля – того самого, что создал для Художественного театра образ чайки.

В 1946 году Ольга Леонардовна напишет своей племяннице Аде Константиновне в Берлин:

Ты пишешь о наших отношениях с Антоном Павловичем. Да, эти шесть лет, что я его знала, были мучительны, полны надрыва из-за сложившейся так жизни. И все же эти годы были полны такого интереса, такого значения, такой насыщенности, что казались красотой жизни. Ведь я не девочкой шла за него, это не был для меня мужчина – я была поражена всей его личностью, его внутренним миром – ох, трудно писать все это… Эти мучительные шесть лет остались для меня светом и правдой, и красотой жизни…

Ольга Леонардовна никогда не демонстрировала, что она – вдова Чехова. Вторая часть фамилии у Книппер появилась достаточно случайно. После революции группа артистов Художественного театра во главе с Василием Ивановичем Качаловым уехала из голодной Москвы в гастрольное турне на юг. С ними была и Книппер. Застряли в Грузии, вместе с белыми докатились до Харькова, потом из Батума на пароходе уехали за границу. Выступали в Болгарии, в Югославии… В Загребе дела у труппы пошли плохо. Кто-то посоветовал Качалову указать на афише: выступает Книппер-Чехова. Имя Чехова привлекло публику на спектакли. Так и осталось.

Она обладала огромным тактом, вкусом, была благородной, изысканной, по-женски привлекательной. В ней была бездна обаяния, она умела создавать вокруг себя особую атмосферу – искренности и спокойствия. Даже в самые тяжелые годы – революции, разрухи, войны – в ее доме всегда был идеальный порядок и уют. В театре ее за глаза называли «наша Герцогиня».

Она была знакома со всеми значительными людьми своего времени, дружила с Блоком, Рахманиновым, который был увлечен ею. Когда Ольга Леонардовна была уже очень немолода, она сошлась с красивым молодым человеком, литератором Николаем Дмитриевичем Волковым, автором, в частности, первой двухтомной биографии Мейерхольда и мхатовской инсценировки романа Толстого «Анна Каренина», легендарной премьеры 1937 года. Он был моложе ее на 30 лет. Они вместе часто жили в Гурзуфе на той самой маленькой даче, которую когда-то завещал ей Чехов. А дочь мхатовского актера Вишневского, Наталия Александровна, на похоронах Ольги Леонардовны призналась в частном разговоре, что когда-то у Книппер, еще до встречи с Чеховым, был роман с ее отцом. И все же Чехов был главной любовью ее жизни. Как-то, уже в старости, на вопрос, почему она не вышла замуж после смерти Чехова, Ольга Леонардовна ответила: «Я никого не могла представить себе на месте Антона».

Смыслом всей ее жизни остался театр. После смерти мужа она сыграла немало выдающихся ролей – Сарру в «Иванове» (эта пьеса Чехова была выпущена практически сразу после его смерти), Наталью Петровну в тургеневском «Месяце в деревне», Гертруду в «Гамлете» Шекспира, продолжала играть свою знаменитую Настю в горьковском «На дне», великие чеховские роли, фру Гиле в пьесе Кнута Гамсуна «У жизни в лапах»…

Она заразила любовью к искусству и своих близких. Ее племянник Лев Константинович Книппер стал известным композитором (его знают, например, по песне «Полюшко-поле», которая является частью его Пятой симфонии). Брат Владимир под псевдонимом Нардов стал выступать на сцене Большого театра – сначала как певец, затем и как режиссер. Племянник Антона Павловича Михаил Александрович по ее протекции поступил в Художественный театр – гениальный русский артист в 1928 году уехал из России и в 40-е годы в США основал собственную школу драматического искусства (сегодня многие западные звезды учатся «по Михаилу Чехову»). До того как стать знаменитостью на Западе, Михаил Чехов влюбился в племянницу Ольги Леонардовны Ольгу Константиновну… (Подробнее об этом – в 6-й части книги, в главе, ей посвященной.)

В конце 30-х годов Ольга Леонардовна переселяется в новую квартиру в доме по улице Немировича-Данченко (теперь это Глинищевский переулок) вместе со своим близким другом Софией Ивановной Баклановой. С ней она прожила свои последние годы.

В конце жизни Ольга Леонардовна чувствовала себя одиноко. Умерли все те, с кем она начинала свою службу в Художественном театре. Ее обожаемые племянницы уехали за границу. Она больше не могла играть, постепенно слепла. До последних дней она продолжала дружить с Марией Павловной, которая организовала музей Чехова в Ялте. Мучимая бессонницей, Ольга Леонардовна часами сидела на диване в чеховской гостиной и вспоминала свои роли – Раневскую, Сарру, Машу… Особенно Машу.

В 1940 году Немирович-Данченко пригласил ее на премьеру новой постановки «Трех сестер». Машу теперь играла Алла Константиновна Тарасова, играла замечательно – спектакль именуется классикой советского театра. В антракте Мария Иосифовна Кнебель, актриса театра, увидела, что Ольга Леонардовна стоит, прислонившись лбом к стене, и плачет: «Все прошло, все прошло…»

Последний раз на сцену родного театра Ольга Леонардовна вышла 22 октября 1958 года, когда отмечали ее 90-летний юбилей. Она сидела в ложе – величественная и все еще красивая, по ней было невозможно понять, что она давно тяжело больна и несчастлива… Ее приветствовали сценой из чеховских «Трех сестер».

Умерла Ольга Леонардовна Книппер-Чехова в 1959 году, на 91-м году жизни. Ее похоронили на Новодевичьем кладбище, рядом с мужем. Вокруг – могилы тех, с кем рядом она была всю жизнь и кто ушел раньше ее, – первые актеры Художественного театра, Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Лилина, Леонидов… Они снова собрались вместе – теперь уже навсегда.