Текст книги "Рай под колпаком"
Автор книги: Виталий Забирко
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Виталий Сергеевич Забирко
Рай под колпаком
Глава первая
– Добрый день. Вы – Новиков?
В дверях стоял сухопарый мужчина лет сорока, лысеющий, с невыразительным гладковыбритым лицом. В тёмном костюме, белой рубашке при галстуке, с «дипломатом» в руках он был похож на христианских миссионеров из Канады, наводнивших наш городок, но визитка на лацкане отсутствовала. К тому же говорил без акцента.
– Да.
– Артём Владимирович?
– Он самый.
– Тогда разрешите…
Я не успел загородить собой дверной проём, как он бочком проскользнул в прихожую и прошёл в комнату.
Однако… Иронично покачав головой, я запер входную дверь и направился вслед за непрошеным гостем. Если коммивояжёр – выгоню взашей к чёртовой матери. Вконец обнаглели.
Гость оказался ещё наглее, чем представлялось. Он уже сидел на диване, забросив ногу за ногу, а «дипломат» лежал на журнальном столике.
– Присаживайтесь, Артём Владимирович, – радушным жестом указал он на кресло напротив и оценивающим взглядом обвёл комнату. – Неплохо. Простенько, но со вкусом.
Я прислонился к косяку двери, скрестил на груди руки и рассмеялся.
– Коммивояжёр? – вкрадчиво спросил, прикидывая, как бы сподручнее схватить его за шиворот и выставить из квартиры. Правой рукой неудобно – мешал журнальный столик, а вот левой – в самый раз. В отличие от подавляющего большинства людей я одинаково хорошо владел и левой и правой. Уникум своего рода, хотя подобный универсализм никакого преимущества не давал. Разве что в данном случае.
– Ну что вы, Артём Владимирович, – пожурил нахальный гость. – Разве коммивояжёры расхаживают в костюмах от «Carden»?
Он расстегнул пиджак и показал фирменный лейбл на внутреннем кармане.
– Тогда кто вы, и чем обязан? – спросил я, гася улыбку.
По моему мнению, костюмчик ничем не отличался от таких же на барахолке, сработанных на Малой Арнаутовской в Одессе, разве что идеальной отутюженностью. Но тащить гостя за шиворот в костюме с престижным лейблом будет гораздо приятнее.
– Заместитель директора по связям с общественностью холмовского отделения банка «Абсолют» Викентий Павлович Ремишевский, – представился он, достал из нагрудного карманчика визитную карточку и протянул мне.
Заметив, что я не намерен брать карточку, он положил её на журнальный столик.
– Так это вы субсидируете производство знаменитой водки? – спросил я, заломив бровь.
– Ха-ха, – рекламно, на американский манер, осклабился Ремишевский белоснежными искусственными зубами. Так и подмывало спросить, какой зубной пастой он пользуется, и что за лейбл выгравирован на тыльной стороне вставных челюстей. – Значит, вы не догадываетесь о цели моего визита?
– Деньги в банке не храню. Предпочитаю закладывать на спирткнижку.
Чтобы было понятнее, я наклонил голову на бок и щёлкнул по кадыку.
Врал, конечно. Тысяча долларов лежали на моём счету в банке «Визон», и на них имелась электронная кредитная карточка. Только ради этой карточки я, собственно, и сделал вклад. Но зачем это нужно, никому и под пытками не признаюсь.
– Шутник вы, однако, – совсем расплылся в улыбке Ремишевский. – После нашей встречи, возможно и захотите…
– Чего? «Абсолюта»? Водки всегда хочу… – мрачно заверил я, хотя особой тяги к спиртному не испытывал. Однако играть роль, так играть.
– Хранить деньги в банке, – уточнил Ремишевский. В этот раз он шутку не принял. – Это ведь вы отвечали на вопросы телевизионной викторины «Кому повезёт?»
– И мне повезло?
– Да, именно вам! Две тысячи восемьсот писем с правильными ответами викторины были заложены в лототрон, и первым из него выпало ваше письмо. Так что вы – обладатель главного приза в шестьсот тысяч рублей.
– Нормально, – констатировал я и попытался изобразить на лице нечто вроде восторга, хотя никакого удовольствия от визита представителя банка не испытывал. Не такая уж и большая сумма – приличную иномарку за неё не купишь, и я надеялся, что деньги переведут по почте без всякого ажиотажа. Не повезло.
Сев в кресло, я посмотрел Ремишевскому в глаза и насторожённо спросил:
– А причём здесь ваш банк?
– Бог мой, Артём Владимирович, – укоризненно покачал головой гость, – можно подумать, что, отвечая на викторину, вы телевизор не смотрели. Наш банк – генеральный спонсор программы.
– Потому и предлагаете мне открыть у вас счёт, а сумму будете выплачивать в течение пяти лет? – продолжил я.
– Помилуйте, Артём Владимирович, плохо вы о нас думаете! Деньги мы готовы выплатить немедленно, хоть кредитной карточкой, хоть наличными. – Он похлопал ладонью по «дипломату». – Но мы предлагаем вам заработать ещё сто тысяч. Сняться в рекламном клипе нашего банка в качестве везунчика года, выигравшего главный приз. Поездка в Москву и проживание в гостинице на время съёмок за наш счёт, естественно.
А вот это мне уже совсем ни к чему. И без клипа был Везунчиком. Причём именно так – с большой буквы, но рекламировать своё везение категорически не хотел.
– Благодарю покорно, но не желаю афишировать своё имя. Как только разнесётся весть о моём выигрыше, тут же появятся доброхоты с включёнными утюгами и паяльниками, считающие, что я просто-таки обязан с ними поделиться.
– Да что вы такое говорите, право слово? – возмутился гость. – Дикие времена разгула криминалитета давно канули в Лету.
– Не скажите, – возразил я. – Это для тех, у кого личные телохранители и дача с забором под сигнализацией. А вон, намедни, академика в Питере кирпичом по темечку грохнули и тридцать рублей из кошелька забрали. Слыхали? Если с цветом российской интеллигенции из-за тридцати деревянных так, то как тогда со мной, рядовым россиянином, из-за шестисот тысяч поступят, а?
– Хорошо, не будем дискутировать, – ушёл от разговора Ремишевский. – Возьмите договор, почитайте. Никто вас неволить не собирается. Захотите, подпишите, не захотите – ваше дело.
Он достал из кармана несколько листов бумаги, сложенных вчетверо, протянул мне.
Я развернул. Листов было три, а текст набран мелким шрифтом, рябящим обилием пунктов.
– Почитайте, почитайте, а я пока покурю. У вас в квартире курят, ауфлемэ?
Непонятное слово странным образом подействовало на меня. Сердце тоскливо сжалось, во мне что-то перевернулось, будто я услышал что-то родное, знакомое… Однако вспомнить, что это означает, не смог.
Я недоумённо посмотрел на гостя.
– Что вы сказали?
Ремишевский сидел, подавшись ко мне, и пристально смотрел в лицо. Встретив мой взгляд, он поспешно отвёл глаза и расслабленно откинулся на диване.
– Я спросил, у вас можно курить? – произнёс он равнодушным тоном, но мне удалось уловить нотки разочарования.
– Это я понял. В комнате не курят. А не понял я, что такое «ауфлемэ»?
– На йорокском языке это означает «хозяин дома», – снисходительно объяснил он с таким апломбом, будто я этот язык должен знать с пелёнок, а русский на самом деле был для меня иностранным. – Пока будете знакомиться с договором, я, с вашего разрешения, покурю на балконе. Можно?
Мельком проглядывая текст, я кивнул.
– Кстати, в «дипломате» находятся деньги, можете пересчитать, – сказал он, скрывшись за шторой и открывая дверь на балкон.
Договор, естественно, меня заведомо «не устроил». Я знал тысячу и один более простой способ получения денег, поэтому горбатиться ни на кого не собирался. Отложив договор в сторону, развернул «дипломат» замком к себе, машинально набрал код «8641», щёлкнул замком… И только тогда сообразил, какую глупость совершил.
– Какой код на замке? – громко спросил, повернувшись в сторону балкона.
Ремишевский не ответил. Курил, вероятно, облокотившись о перила, и меня не слышал. Тогда я встал, подошёл к балконной двери, отдёрнул штору и повторил вопрос:
– А какой код…
Но закончить не смог. Слова застряли в горле.
На балконе никого не было.
Первая мысль была сумасбродной – сиганул с балкона, что ли, решив покончить с жизнью почему-то именно из моей квартиры?
Перевесившись через перила, я посмотрел вниз. С высоты шестого этажа газон у дома выглядел небольшим зелёным прямоугольником, и распростёртое тело на нём отсутствовало. Да и в честь чего Ремишевскому сводить счёты с жизнью, тем более, с балкона моей квартиры? Не производил он впечатление ни отчаявшегося, ни затравленного человека. Самоубийцы костюмами от «Carden» не хвастаются…
Балкон подо мной был пуст, да и не успел бы Ремишевский на него спуститься – слишком быстро я вышел следом.
Я глянул вверх. До ската крыши было метров пять, и взобраться туда по гладкой стене, с впрессованной в неё ещё на домостроительном комбинате глазурованной керамической плиткой, никто бы не смог. Даже ниндзя. Уж я-то знаю… Разве что заранее спустить с крыши трос. Но если так – то зачем?
И тут меня осенило. Когда Ремишевский выходил на балкон, я сидел к нему спиной. Вполне возможно, он сделал вид, что выходит, а сам принялся шарить по квартире. Что нужно человеку, в «дипломате» которого находятся шестьсот тысяч рублей, в «простенькой, но со вкусом» однокомнатной квартире безработного, я представить не мог и на всякий случай обследовал кухню, ванную и туалет. Ремишевского нигде не было. Как корова языком слизнула. Летающая такая корова… Пролетала мимо дома направлением из Бердичева в Жмеринку, видит, стоит на балконе хмырь в «Carden», курит «Cesterfield», ну она его и…
Через входную дверь Ремишевский тоже выйти не мог. Замок у меня не то, чтобы сложный, наоборот, старый, простенький, но разболтанный, а потому привередливый. И секрет обхождения с ним знаю только я.
На всякий случай я ещё раз выглянул на балкон. С тем же результатом. Быть может, он умеет левитировать и парит сейчас, как горный орёл с сигаретой в клюве, где-нибудь над крышей… В конце концов не мне же одному обладать уникальными способностями. Одно непонятно, мне-то он зачем левитацию демонстрирует? Мои способности не выходят за рамки реалистических объяснений, а левитация – это уже из области метафизики.
Вернувшись в комнату, я сел у журнального столика и открыл «дипломат». Посмотрим, что в «багаже» у левитирующего человека…
Одиннадцать пачек (одна неполная) пятисотрублёвок в банковских упаковках, расписка в получении мною главного приза викторины «Кому повезёт?» за вычетом налога (понятно, почему пачек одиннадцать, а не двенадцать, и одна неполная), а также непонятный прибор, похожий на радиотелефон, поскольку для сотового габариты великоваты. Вверху на лицевой стороне располагалось большое окошко, а ниже – масса кнопочек, в том числе и с русским алфавитом. Мини-компьютер, что ли?
Я взял прибор в руки, повертел. Сбоку красовалась надпись: «Идентификатор имени». Чёрт, а это ещё что такое?
Внимательно рассмотрев лицевую панель, я нашёл кнопку «вкл./выкл.» и нажал. Окошко осветилось зеленоватым светом, и на нём появилась чёрная надпись:
«Наберите на клавиатуре полные Ф. И. О. идентифицируемого».
Я подумал и, не будь дураком, набрал Ф. И. О. своего соседа по лестничной площадке: «Моргачёв Николай Александрович», – затем нажал на «ввод».
«Приложите большой палец правой руки к левому краю окошка», – появилась надпись.
Немного подумав, я приложил, хотя для чистоты эксперимента следовало сходить за пальцем соседа. Будем считать, что провожу установочный эксперимент.
Экран замигал, и спустя пару секунд на нём высветилось:
«Сведения о личности в базе данных отсутствуют».
Гм, любопытно. А на меня в базе данных есть сведения?
Решившись, я набрал: «Новиков Артём Владимирович», – нажал на «ввод» и приложил палец.
Экран снова замигал, и вдруг на нём высветилась тревожно пульсирующая красная надпись:
«Error!»
Это было настолько неожиданно, что я невольно отпрянул. Следовало понимать, что данные на меня, в отличие от данных на соседа, имелись, но данные сбойные. Интересный коленкор получается…
– Так как, будем заключать договор? – услышал я из-за спины и стремительно повернулся.
Появление заместителя директора филиала банка «Абсолют» из-за шторы произвело на меня гораздо большее впечатление, чем его исчезновение. Но и справился я с изумлением гораздо быстрее. Почти мгновенно. А чему тут, собственно, изумляться? Ну, полетал человек на свежем воздухе, полевитировал в своё удовольствие… И вернулся. Никому ведь не возбраняется…
Больше всего мне сейчас хотелось не просто взять гостя за шиворот и вышвырнуть вон, а дать ему в морду. Капитан-наставник литерного спецподразделения «Аз» (где я полгода стажировался, но затем был отчислен как не прошедший тест на психологическую совместимость) с завистью говорил, что моя мышечная реакция сравнима со скоростью двадцать пятого кадра[1]1
В кинематографе оптимальная скорость показа кадров составляет двадцать четыре кадра в секунду. Двадцать пятый кадр находится за пределами восприятия человеческого зрения.
[Закрыть], однако затевать драку с Ремишевским я не стал. Благоразумно сдержался. Человек, сумевший лихо проскользнуть мимо меня в квартиру, видимо, тоже обладал завидной реакцией. А если учесть и его «левитационные» способности…
– Как полетали? – жёлчно спросил я, игнорируя вопрос. Всё-таки остатки смятения во мне ещё остались.
– Не понял? – искренне удивился Ремишевский, но к столику на всякий случай подходить не стал. Правильно сделал. Не ровён час, я бы не сдержался.
– «Полетали» на наркоманском языке означает «покурили», – мстительно уел его я, наконец полностью взяв себя в руки.
– Да? – удивился Ремишевский. – Я думал, табак в Европу завезли из Америки, а, оказывается, маркоманны[2]2
маркоманны – древнее германское племя.
[Закрыть] курили ещё две тысячи лет назад…
Я не стал комментировать игру слов и отвернулся. Что-то слишком много знал Ремишевский для заместителя директора банка. Такие люди, обычно, ничем, кроме финансов, не интересуются. Тем более, древней историей.
– Как понимаю, договор мы заключать не будем, – сказал он, наконец-то подходя к столику.
– Правильно поняли.
– Тогда извольте расписаться в получении выигрыша, – он положил передо мной расписку, затем принялся выкладывать на столик пачки денег. – О, я вижу, вы моим прибором баловались. – Ремишевский глянул в окошко, и, как мне показалось, в глазах промелькнула тень разочарования. – Опытный образец, барахлит… – то ли пожаловался, то ли извинился он, выключил прибор и положил его в «дипломат».
И тут я впервые подумал, что это за «идентификатор имени», в который нужно вводить фамилию, имя и отчество идентифицируемого? Это ж какое ещё имя он определяет? Бред…
Возвращая расписку с моей подписью, я попытался заглянуть в глаза Ремишевскому, но он на меня не смотрел. Бросил расписку в «дипломат», закрыл его и выпрямился.
– Пересчитывать будете? – спросил он, кивая на деньги и по-прежнему не глядя на меня.
– Я вам верю.
– Тогда, с вашего позволения, откланяюсь.
– Всего доброго, – пожелал я и не думая вставать с кресла, чтобы проводить. Хотелось посмотреть, будет ли он «левитировать» с балкона или уйдёт как нормальные люди через дверь.
– И вам того же, – сказал Ремишевский и направился к двери.
Щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась и тут же вновь захлопнулась.
– Простите, я что-то не могу справиться с замком.
«Ага! – промелькнула мысль. – Вот ты и попался! Дверь-то приоткрылась, так что с моим привередливым замком ты справился точно так, как я с замком твоего «дипломата»!
Я встал, вышел в прихожую, открыл дверь.
– Как видите, всё очень просто, – сказал я, поймав-таки взгляд Ремишевского и глядя ему в глаза. Растерянности в его глазах не было. Было любопытство. – Прощайте.
Он вышел на лестничную площадку, но лифт вызывать не стал.
– До свиданья, – многообещающе поправил меня он и стал быстро спускаться по лестнице.
Я закрыл дверь, вернулся в комнату. Видеться с Ремишевским более не желал, но его обещание настораживало. Он определённо считал, что наша встреча не последняя. Отнюдь не простого визита я был удостоен. Для доставки выигрыша победителю достаточно направить курьера, или переслать деньги по почте, а тут – заместитель директора филиала банка является собственной персоной… Вдруг я вспомнил одну деталь, которой ранее не придал значения, и выскочил на балкон. Так и есть – память у меня фотографическая, – никакой машины у подъезда не было. Это что ж, заместитель директора престижного банка пешком ходит? Оригинально, если не сказать более.
Я постоял на балконе минут пять, наблюдая за выходом из подъезда, но Ремишевский на ступеньках так и не показался. Как я и предполагал. Что стоит «левитирующему» человеку, или «человеку-невидимке» (ещё один вариант, ранее не пришедший в голову, почему не увидел на балконе гостя), пройти сквозь стены или просочиться через канализацию? Плёвое дело.
Как я ни иронизировал над случившимся, стараясь задавить возникшее в душе щемящее чувство тревоги, оно росло. Кто-то явно заинтересовался моими неординарными способностями, и визитом Ремишевского мне намекали, что я не один такой на Земле – возможно, существует хорошо законспирированное анонимное общество таких же уникумов, и они ищут себе подобных.
От такого умозаключения нехорошо засосало под ложечкой, и появилось двойственное ощущение, будто всю жизнь ждал подобного визита; ждал, но надеялся, что эта встреча никогда не произойдёт.
Чтобы упорядочить мысли и провести аналитический разбор ситуации, я сел за столик, сложил аккуратной стопкой деньги, поискал визитную карточку Ремишевского. Карточки нигде не было – ни на столике, ни под купюрами, ни на полу. Испарилась, хотя мог дать голову на отсечение, что Ремишевский её не забирал. Память, как уже говорил, у меня фотографическая, поэтому я «прокрутил» в голове все события и лишний раз убедился, что гость её не брал. Но, странное дело, после того, как Ремишевский положил визитку на столик, я её больше не видел. И интуиция, часто помогавшая разыскать потерянную вещь, в этот раз молчала. Будто такой карточки не существовало в природе. В наведенную галлюцинацию я не верил – психологические тесты медицинского обследования в спецподразделении «Аз» показывали, что степень моей внушаемости равна нулю, поэтому, будь даже Ремишевский великим гипнотизёром, ему никогда не удалось бы убедить моё сознание в реальности несуществующей визитки или в том, что он, находясь на балконе, для меня невидим. Карточка действительно испарилась, а Ремишевский на балконе отсутствовал. Каким образом это происходило, я вряд ли когда-нибудь узнаю, а вот зачем всё это нужно, кажется, начинал понимать. Кто-то хотел показать, что он догадывается о моих способностях, и визит Ремишевского должен был вывести меня из состояния душевного спокойствия, заставить нервничать и, само собой, начать активно проявлять свои неординарные способности. Вряд ли мной снова заинтересовалась государственная служба – в ФСБ знали только о моих необычных физиомоторных качествах, и если бы там надумали возрождать группу быстрого реагирования «Аз», моя повторная вербовка прошла бы совсем по-другому. Так что этот вариант отпадал…
Достав из кармана сотовый телефон, я набрал справочную, узнал номер коммутатора банка «Абсолют» и позвонил.
– Холмовский филиал банка «Абсолют», – сообщил приятный женский голос. Судя по голосу, отвечала молоденькая, симпатичная девушка, что лишний раз подчёркивало солидность банка, где блюдут своё реноме.
– Добрый день.
– Здравствуйте, чем могу помочь?
– Соедините, пожалуйста, с заместителем директора по связям с общественностью Ремишевским Викентием Павловичем.
– Кто его спрашивает?
– Директор фирмы «Сигма» Исидор Бубуладзе, – брякнул я первое пришедшее в голову.
– Минутку…
Минутка растянулась на все три, затем тот же грудной воркующий голос сообщил:
– К сожалению, в данный момент Викентий Павлович отсутствует. Будет через час. Вы можете оставить сообщение…
– Нет. Позвоню позже, – буркнул я и отключился.
Разговор ничего не прояснил. Были большие сомнения, что меня посетил настоящий заместитель директора холмовского отделения банка «Абсолют», и почему-то думалось, что, соедини девушка с Ремишевским, я услышу незнакомый голос.
А вообще, глупость совершил. Если за мной действительно началась охота, то сотовый телефон могли прослушивать, или же в банке вести запись телефонных разговоров. Идентифицировать голос – пара пустяков, кем ни называйся… По всему понятно, что игра со мной началась, ждут ответного хода, который я в растерянности совершу. Поэтому лучше всего сохранять спокойствие и вести себя так, будто ничего не произошло.
Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза и минут пять обстоятельно осмысливал ситуацию. Да, пожалуй, ничего не предпринимать, это лучший выход из положения. Посмотрим, что против меня предпримут.
И всё же кое-что я сделал. Сел за компьютер, вошёл в Интернет и попытался выяснить, что это за язык такой – йорокский, и правильно ли мой гость перевёл с него слово «ауфлемэ», которое столь странным образом подействовало на меня. Языка я такого не обнаружил, самым близким по звучанию к его названию было слово йоркширы. Английская порода свиней, отличающихся особой плодовитостью. В общем, свинячий язык. А вот слову «ауфлемэ» и близко ничего по созвучию не было. Конечно, написание слова и его произношение, например, в английском, понятия разные, и я попытался, по аналогии с Ремишевским, переиначившим наркоманов в маркоманнов, составить нечто подобное. Получилась полная чушь. Аутофлегма – посторонняя плесень. Хотя, возможно, на свинячьем языке так и называют хозяина…
Чертыхнувшись из-за бесполезно потраченного времени, я вышел из Интернета и вычистил из памяти компьютера все файлы, по которым можно проследить, чем занимался. Если кто-то пожалует в квартиру в моё отсутствие, незачем ему знать о моих лингвистических изысканиях.
Выключив компьютер, я заварил кофе и вышел с чашечкой на балкон. Панорама города не подняла настроение, наоборот, навеяла грусть. Точно так я стоял на балконе пять лет назад, когда приехал в краткосрочный отпуск из спецшколы ФСБ на похороны родителей, погибших в автомобильной катастрофе, и испытывал почти аналогичное чувство. Почему-то появилось стойкое убеждение, что Холмовск придётся скоро покинуть. Быть может, навсегда. Своей интуиции я верил.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.