Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

Путешествие. Новые знакомые

Предвкушение нового приключения никого не может оставить равнодушным. Так в Природе устроено, что человек подсознательно мобилизует все свои физические, душевные силы и способности перед чем-то неизведанным, чтобы выжить в условиях предстоящих испытаний и возможных опасностей. Это, конечно, не о моём путешествии, но отголоски упомянутого инстинкта мгновенно привели меня в бодрое состояние, едва организм принял вертикальное положение во вторник, в шесть-тридцать утра. Сытный завтрак, напутствия бабушки, которая, казалось, способна вкусно накормить в любое время суток, папы, который специально встал на час раньше перед работой, чтобы проводить нас с чемоданом к автобусу. Мама тоже не спала, чтобы проконтролировать, по погоде ли я оделся, и передать мне свою порцию напутствий. Сашка спросонок, что-то буркнула, чмокнула меня в щёку и скрылась в своей комнате досыпать.

Пар изо рта был не единственным признаком утреннего морозца, когда я, закутавшись в шарф и вязаную шапочку, заскользил по первому льду, едва выйдя из дома. Мне не очень хотелось встречаться с одноклассниками в таком виде, да ещё в сопровождении папы с чемоданом. И я – не единственный, кто был так настроен. За кустами, вблизи школьного двора стояла вереница из несколько машин, среди которых тонированная чёрная «Волга» выделялась синим маячком на крыше. Родители членов нашей юношеской туристической группы обступили красный «Икарус» с размашистым логотипом «Sovtransavto» на борту и укладывали в его чрево объёмистые сумки и чемоданы. Я коротко попрощался с отцом, оставив его стоять в очереди на сдачу багажа, и поспешил к группе, столпившейся у пассажирской двери. Оксана в вываренных до первозданной голубизны джинсах, высоких ботинках на толстой подошве, «дутой» бело-красной куртке и «нашем» шарфе, в несколько витков окутавшем шею, приветливо помахала мне рукой. Евгений тоже поздоровался, остановив на полуслове свой рассказ, адресованный всем окружающим и никому в частности. Впрочем, две девушки-близняшки из параллельного класса в одинаковых лыжных шапочках смотрели на него с интересом и, похоже, были благодарными слушателями его краткого обзора политических событий в мире. Наш комсорг Юлия благосклонно кивнула мне в знак приветствия. Валера, бывший соседом по парте, крепко пожал мне руку. Других знакомых в толпе школьников я, к своему сожалению, не обнаружил. Высокая женщина в чёрном пальто, сидевшая в салоне автобуса на откидном сиденье экскурсовода, строгим голосом поинтересовалась моей фамилией, и когда я громко назвал себя, сделала отметку в большой тетради, напоминающей классный журнал. Несколько парней повернули головы, что я расценил как приветствие и тоже им кивнул. Была какая-то незавершённость знакомства, потому что я не знал даже имён большинства моих попутчиков. Внимательно понаблюдав за ними и подошедшими после меня ребятами и девушками, понял, что не один я пребываю в подобном неведении. «Новенькие» на вопрос строгой женщины – «экскурсовода», подошли к ней вплотную и отвечали либо очень тихо, либо показывали пальцем свою фамилию в списке. После чего, вливались в коллектив, вернее в ту его часть, где присутствовали их знакомые. Таким образом, то, что мне сначала показалось толпой школьников, оказалось на деле мелкими, по два-три человека группками, просто стоящими близко одна к другой. Я подошёл вплотную к ним, почувствовав, как крепко схватила меня под локоть Оксана.

– Влад, я здесь вообще никого не знаю. Не оставляй меня одну, пожалуйста! – тихо и трогательно попросила она, наклонившись к самому уху.

Почувствовав какую-то солидарность со своими мыслями и сомнениями, я не стал выдёргивать руку, позволив девушке протащить меня сквозь эти самые близко толпящиеся мелкие группки к самой двери нашего ковчега, гостеприимно обдавшего теплом натопленного салона. На водительском месте никого не было, и я с интересом рассмотрел сиденье с регулировками высоты, толстый руль, приборы и большой рычаг переключения передач с клавишей-флажком под массивным набалдашником. Огромное лобовое стекло сверху было наполовину прикрыто шторой, а по всему его периметру в щель резинового уплотнителя были вставлены монетки одна к другой, образуя причудливо украшенную рамку, напомнившую мне вчерашний цыганский УАЗ. В его кабине тоже были целые гирлянды из жёлтых трёх– и пятикопеечных монет, начищенных до блеска золота, но никак при этом не способствовавших восприятию микроавтобуса как роскошного. Наконец, весь список в журнале строгой женщины-экскурсовода заполнился «птичками», и она привлекла наше внимание громкими хлопками в ладоши.

– Так, молодёжь! Внимание! Кто не взял с собой паспорт, поднимите руки.

Вверх робко поднялась смуглая рука незнакомой девушки, своими мелкими чёрными как смоль кучеряшками, напоминавшей негритянку. Она куталась в пушистый воротник шубы из какого-то натурального зверя.

– Танита, я готова слушать объяснения. Всем было доведено, что паспорт необходимо иметь при себе в таком путешествии, как наше. – Строго продолжала женщина.

– Инга Стефановна, я знаю, – ответила «негритянка». – Но мой паспорт в ОВИРе на оформлении визы. Зато, я взяла справку.

Она достала из недр своей шубы и показала женщине бумагу с синей гербовой печатью. Экскурсовод внимательно пробежала глазами текст и кивнула.

– Хорошо. – Продолжила она, увеличив громкость. – Напоминаю всем о необходимости иметь документы при себе. Кто должен принимать лекарства по часам, убедитесь, что взяли их с собой, а не оставили в чемоданах. Если что-то нужно взять в салон из багажа, берите сейчас. Багаж можно будет получить, когда мы вечером приедем на место. Ехать до Днепропетровска будем одиннадцать часов. В туалет все сходили? По пути будут остановки, в том числе на обед. Прошу занимать места.

Едва услышав эти слова, я почувствовал, как неодолимая сила увлекла меня внутрь теплого салона и буквально затянула на предпоследний ряд кресел к правому окну, материализовавшись на соседнем кресле в виде Оксаны. Я не смог сдержать улыбку, мысленно констатировав, что мои предсказания сбываются. Салон «Икаруса» заполнился школьниками. Группа слушателей политического обозрения (слава Богу!) заняла несколько рядов в удалённой от нас середине зала, то есть салона. За нами разместились трое ребят не из нашей школы, продолжая о чём-то громко спорить, обильно сдабривая реплики матерком.

– А что, в дружественной нам школе литературу не преподают? – громко поинтересовалась Оксана, обернувшись.

– Привет, красавица! Как тебя зовут, Таня Ларина? – отбил замечание саркастической репликой самый громкий спорщик.

– Не угадал. Оксана Чаренцева. А ты – Косой, из «Джентльменов удачи», что ли?

– Чего это я, косой? – смутился парень под зоологический смех своих товарищей.

Я улыбнулся, отметив про себя, что он и вправду, чем-то похож на суетливого персонажа из моей любимой кинокомедии.

– Потому что, для Доцента худоват, а для Гаврилы Петровича голос больно громкий. – Продолжала одноклассница вводить в его краску.

– Приколись, Шереметьев, как Ксюха нашего Ромку «прессует», – включился говорливый парень,

– Ну да, я так и подумала, а ты, значит, Вася Алибабаевич? – с серьёзным видом обратилась к нему Оксана.

На этот раз первые двое разразились хохотом. Смеялись громко и заразительно.

– И чего «ржём», аки кони гнедые? – устав слушать и едва сдерживая улыбку, поинтересовалась девушка. – Давайте, что ли, знакомиться будем. Нам почти неделю вместе путешествовать и всё это время придётся общаться. Так как тебя зовут?

– Ва-ася, – протянул «говорливый», стремительно краснея, вызвав новый взрыв смеха у тех, кто слушал с самого начала весь этот ритуал знакомства.

– Ну, я же серьёзно… – рассмеялась Чаренцева. – Так как?

– Да, Васей его зовут, правда. А я – Сёма, Семён, значит. Прости нас, неразумных за вольные речи, Оксана. Мы будем тише воды, ниже травы и не нарушим более норм и правил великого русского. По крайней мере, в пределах слышимости твоих прелестных ушек. – Выдал самый рассудительный из них.

Представившись и пожимая ребятам руки, я ещё больше зауважал одноклассницу, так изящно изменившую атмосферу общения от назревающей конфронтации к знакомству на позитиве.

– Я бы так не смог. Ты молодец, Оксана, – тихо прошептал я ей на ухо, когда автобус тронулся и все отвлеклись, чтобы помахать вереницам родителей, словно в почётном карауле выстроившихся по сторонам.

Девушка, провожая глазами обогнавшую автобус чёрную «Волгу» с «мигалкой», увозящую её маму, загадочно улыбнулась. Вскоре наш автобус, пробившись сквозь затор на узком, разбитом мосту через железную дорогу, повернул на шоссе, ведущее в Таганрог, и набрал скорость. По сторонам замелькали деревья, холмы, поля, а слева вдали заблестела на солнце водная гладь залива. Я раньше лишь однажды бывал в Таганроге, так понравившемся мне своим уютом и музейным спокойствием. И сейчас снова захотел увидеть его достопримечательности: паровозик-памятник на старом вокзале, театр, дворец Алфераки, музей-лавку Чеховых и сам домик, в котором жил писатель. К сожалению, наш «Икарус» пролетел без остановок весь город по улице имени А.П.Чехова, выскочил на западную окраину и понёсся дальше, мимо строящихся девятиэтажек нового микрорайона «Русское поле», мимо верениц гаражей, миновал низкий мостик через лиман, устремившись к Украинской ССР. Правда, надо отдать должное нашей строгой учительнице-экскурсоводу. Она успела за пятнадцать минут, пока мы осторожно пересекали трамвайные пути и объезжали ямы когда-то заасфальтированных улиц города, рассказать об основании его царём Петром I. Мы также услышали историю расцвета порта Таганрог до губернского города и соединения его со столицей Российской империи одной из первых веток железной дороги, по которой путешествовал и скончался здесь от чахотки уже другой царь Александр III. О писателе Антоне Павловиче Чехове учительница тоже упомянула, рассказав несколько историй из его юности. Я смотрел в окно на мелькающие по сторонам окрестности, стараясь не концентрироваться на профиле Оксаны, задремавшей на середине рассказа о создании писателем повести «Палата №6». Её губы шевелились, что-то рассказывая во сне, а мне живо напоминая о вчерашней нашей прогулке с приключениями и играми, от которых до сих пор внутри всё поднималось. Я постарался думать о Маше, представляя, что это с ней мы едем в путешествие. Получалось, только если я поворачивался влево к противоположному окну автобуса. Наблюдая за то приближающейся, то удаляющейся линией берега моря, я хотел научить себя поверить, что смогу впредь держаться нейтрально и не поддаваться на слишком откровенные знаки внимания новой одноклассницы. Для этого требовалось выработать логичную линию поведения и придерживаться её неукоснительно. В какой-то момент начало получаться, и я почувствовал себя как никогда уверенным, проходя по улице Горького и не обращая внимания на поток встречных девушек, оказывающихся при ближайшем рассмотрении (наверное, я шёл, забыв очки дома) Оксанами Чаренцевыми. Мне понравился такой удобный эффект моего зрения, и я стал смотреть поверх их голов на вторые этажи близлежащих домов, на балконах которых также скопилось немало моих новых одноклассниц. Спрятавшись от них в каком-то подъезде, я зашёл в маленький кабинет без окна с одной единственной кушеткой и запер изнутри дверь с табличкой «Палата №6». В наступившей темноте я ощупью добрался до спального места и сел на эту жесткую мебель, ощутив мягкое прикосновение губ очередной Чаренцевой к моей щеке. Содрогнувшись от ужаса, я открыл глаза и увидел близко её встревоженное лицо.

– Влад. Ты что-то бормотал во сне, – с беспокойством в голосе проговорила она.

– Ты тоже, – не растерялся я, нехотя возвращаясь в реальность, отличавшуюся всего одной, но опасно приблизившейся ко мне Оксаной.

Она извлекла из своей сравнительно небольшой сумки, которую пронесла в салон, пару аппетитных бутербродов с тонко нарезанной ветчиной, и предложила мне один из них. Запах оказался настолько восхитительным после нашего длившегося уже второй час путешествия, что я мысленно простил ей эту коварную выходку и, благодарно кивнув, вгрызся в угощение. Съедобных предметов для ответного жеста вежливости у меня в карманах не нашлось. Чемодан, начинённый бабушкиными консервами и прочими явствами, покоился где-то под нами, но был также недоступен, как мелькающие за окнами деревья и телеграфные столбы. Чтобы не «потерять лицо» перед позаботившейся о моём здоровье девушкой, я с невинным видом кота Матроскина поинтересовался: « А нет ли у тебя случайно ещё одного непра-авильного бутерброда?» Ответом был звонкий смех одноклассницы.

– Вот теперь вижу, проснулся. Сейчас в Новоазовск заедем и сделаем остановку. «На туалет», – как Инга Стефановна сказала, – продолжая смеяться, проинформировала меня она.

Действительно, наш «Икарус», проскочив пост ГАИ и наименование городка, выполненное объёмными когда-то синими бетонными буквами на побеленном известью фундаменте, с характерным гулом моторного тормоза-замедлителя снизил скорость и медленно въехал на городскую улицу с одноэтажными чистенькими домиками-мазанками, выкрашенными той же извёсткой, с соломенными крышами и яркими голубыми наличниками на окнах. На крышах некоторых, рядом с красными печными трубами из кирпича громоздились гнёзда из веток, в которых на длинных тонких ногах стояли аисты.

– Аисты. Причём здесь аисты? И, почему они не улетают на юг? – в недоумении спросил я, провожая взглядом сказочную инсталляцию.

– Влад, они же искусственные, – прошептала соседка мне на ухо.

– Сам вижу, не глухой, – скаламбурил я, чтобы не развивать тему о моём зрении на случай, если мой глупый вопрос был услышан третьими лицами.

Третьи лица, впрочем, были заняты своими разговорами. Автобус тем временем плавно подъехал к большой клумбе посередине трассы, вокруг которой было организовано круговое движение, и остановился, пропуская справа междугородный «ЛАЗ» из Донецка. Обогнув клумбу, мы устремились за ним и, проехав метров восемьсот, перед парой длинных навесов над каменными прилавками, служившими здесь центральным рынком, повернули направо на неширокую, местами заасфальтированную площадь автовокзала. На улице оказалось гораздо прохладнее, чем я предполагал, наблюдая пейзаж за окном из тёплого автобуса. Через пару минут я продрог до костей и еле выстоял очередь из попутчиков в двухместный туалет сельскохозяйственного типа, скрывавшийся за кустами. Заглянув в салон бурчавшего на холостых оборотах «Икаруса», я не увидел свою соседку на нашем месте и сам решил пробежаться по окрестностям. Правда, пятнадцать минут, объявленных водителем до отправления, уже наполовину истекли. Впрочем, мне хватило и пяти, чтобы пройти через открытый рынок до самого здания автостанции, за которым высился 4-х этажный жилой дом из белого кирпича. В киоске «Союзпечати» купил свежий номер газеты «За рубежом» и зачем-то, «Вестнiк Приазовья». В долгой дороге существовала вероятность, что мне захочется почитать. Украинскую же газету за 15 копеек купил скорее для коллекции. У багажных отсеков автобуса столпились ребята и девчонки. Они копались в своих сумках и чемоданах, доступ к которым любезно предоставил водитель в связи с экстренным похолоданием, доставая свитера, шарфы и продукты. Немного подумав, я примкнул к ним и, отыскав свой чемодан, извлёк из него сумку с продуктами от бабушки. «Шерстяной свитер тоже пригодится», – решил я, стараясь не сильно стучать зубами. Танита оказалась рядом со мной, одной рукой умудряясь удерживать бумажный пакет с продуктами и полы своей пушистой короткой шубки, а другой пыталась приподнять свою громадную сумку, чтобы вернуть в багажник. Я помог девушке справиться со второй задачей. Та смущённо улыбнулась, сверкнув белками больших почти чёрных глаз.

– Спасибо…, – проговорила она, выглядывая из шерсти воротника. – Я, Танита.

– Влад, – лаконично представился я, с интересом оглядывая необычный профиль мулатки.

– Очень приятно! Без тебя я бы ни за что не справилась с этим баулом.

– Мне не трудно, обращайся!

– Хорошо! Хочешь? – с застенчивой улыбкой, глядя мне прямо в глаза, поинтересовалась она, протягивая ярко-жёлтый банан, который извлекла из своего пакета.

Сценка слишком напоминала мультфильм про обезьянку с острова Саругасима, и я невольно рассмеялся, краснея, боясь обидеть девушку. С удивлением обнаружил, что она вместо того, чтобы обиженно поджать свои пухлые губки, тоже звонко рассмеялась.

– Ну, да. Что ещё африканка может предложить белому русскому школьнику при первом знакомстве… – хохоча, проговорила она.

– Конечно, банан! Что же ещё? – подыграл я ей, давясь от приступов смеха.

Порывшись в своей продуктовой корзине, извлёк плитку шоколада «Алёнка» и безмятежно улыбаясь, вручил Таните.

– Спасибо, Влад! Шоколад – моя слабость. Мама говорит, что это из-за него я такая.

Она забавно обвела выразительным взглядом свои руки и волосы, вызвав у меня очередной приступ смеха.

– А если серьёзно, ты из какой страны? – оценив шутку, решил я прояснить для себя вопрос.

Мулатка серьёзно посмотрела на меня, затем развернула передо мной свою гербовую справку, и я с удивлением прочитал: Нгомо Танита Джимовна, 13 / 04 / 196…, место рождения – город Минск, БССР. Позабавившись моим неподдельным удивлением, девушка продемонстрировала свои ослепительно-белые зубы в широкой улыбке.

– Я замёрзла, пошли в автобус. Потом поболтаем, – предложила она, ловко взбежав по крутым ступенькам в салон.

Я зашёл следом и еле успел заметить мех неизвестного зверя, стремительно скрывшийся за высокими спинками пятого ряда сидений.

Моя одноклассница расположилась на нашей «галёрке», разложив на газете сыр, котлеты и бутерброды с колбасой. На моём сиденье возвышался внушительных размеров термос и две кружки с дымящимся чаем. Я примостился рядом с термосом и начал извлекать из своей сумки яйца, хлеб, соль, банку с огурцами, художественно заполняя свободный участок своего сиденья. На лотке с жареными фрагментами курицы Оксана остановила мою руку.

– Достаточно, Влад. Это даже ещё не обед. Нам долго ехать. Оставь на вечер.

– Хорошо, – согласился я. – И тебе приятного аппетита!

По всему автобусу витали ароматы еды. Все сосредоточенно уплетали свои запасы и не заметили, как «Икарус» плавно закачался на ухабах, покидая студёный приазовский город.

Мне нравилась скорость, с которой мы мчались по степи. Вдоволь наевшись и выпив чаю, мы с Оксаной рассеянно смотрели в окна в надежде увидеть какие-нибудь достопримечательности. Убаюканный монотонным гулом мотора и рассказом моей соседки, тему и суть которого не взялся бы сформулировать, я задремал. Проснулся в очередной раз от внезапно наступившей тишины. Вернее, гул «Икаруса» никуда не пропал, доносившиеся из салона редкие разговоры тоже никуда не делись, не было слышно лишь Оксану, и это было настолько необычно, что заставило меня окончательно проснуться. Девушка по-прежнему сидела рядом, прикрыв глаза. А причиной «тишины» оказался маленький кассетный плеер, от которого к её ушам тянулись тонкие проводки. Что-то психоделическое слабо слышалось из наушников, если я приближал голову к её волосам. Но больше всего мне понравилось этого не делать, а представлять, что я путешествую действительно один. Мне при этом никто не мешает думать и мечтать о том, что я еду (Т-с-с, никто не должен этого узнать!!!) на встречу с Машей. Снова нестерпимо захотелось услышать её голос, поговорить, обменяться весёлыми шутками, почувствовать её аромат, прикосновения рук, в общем, делать всё то, чем ещё совсем недавно мы могли заниматься с ней хоть каждый день. И хоть нас разделяло ещё, Бог знает сколько километров, я готов был подождать. А пока, есть время узнать мою девушку получше. Для этого, я захватил с собой Машину книжку и с удовольствием углубился в чтение.

***

…Папа петлял по узким, мощёным булыжником улочкам старого города, изредка обмениваясь негромкими репликами с мамой. А я во все глаза рассматривала незнакомые дома, людей, вьючных осликов и мотороллеры с маленькими кузовами, загруженные кучами разнообразных фруктов и овощей. Мы с Мишкой договорились: я смотрю в левое окно, а он – в правое. Запоминаем всё интересное, а потом рассказываем друг другу. Тем более что между нами на заднем сиденье расположился дядя батоно Георгий, который умудрялся быть одновременно и папиным другом, и хозяином дома, в котором мы остановились, и нашим экскурсоводом в этой поездке. Эта последняя роль давалась ему, по-моему, не очень хорошо. Во-первых, в отличие от большинства грузин, встреченных нами, он был неразговорчив. Папа рассказывал, что он работал в НИИ химической промышленности Академии Наук Грузинской ССР, знал, из чего состоит любая вещь и любой материал на Земле, и писал очень интересные исследовательские трактаты на родном языке, постоянно обеспечивая работой университетских переводчиков, чтобы его книги могли прочитать и другие учёные в мире. Он готов был рассказывать о народе, обычаях, городах и прочих интересных местах своей Родины, но только если ему задавать вопросы. Во-вторых, он если не помнил какого-то русского слова, не задумываясь, заменял его грузинским, не замечая, что слушатели теряют логику и суть его рассказа, пока кто-нибудь, чаще всего папа, преодолев приступ вежливости, не переспрашивал, что же всё-таки он имел в виду. Порой, мы задавали ему вопрос о каком-то интересном месте и потом долго слушали его неторопливый рассказ-ответ уже после того, как уехали оттуда за десятки километров. Лучшим способом узнать от него о Грузии было – остановиться в каком-нибудь уютном ресторанчике или летнем кафе, которых в Тбилиси имелось несчётное количество, напротив какой-либо из достопримечательностей города. И, позволив официантам загрузить стол национальными блюдами и вином, слушать полные лингвистических загадок истории батоно Георгия, не заботясь о течении времени. А сейчас мы ехали в Ботанический сад, слушая его историю о реке Кура, громко шумящей где-то внизу, за бетонными стенками слева от автодороги. Иногда дядя Георгий называл реку Мтквари, особенно, когда увлечённо рассказывал о химическом составе её воды и примесей, и мы недоумевали, о какой же из рек продолжается рассказ. Примесей было много. Мы с Мишкой сбились со счёта от названий, наблюдая их своими глазами. В черте города река была полноводной и не очень быстрой, но воду в ней нельзя было назвать прозрачной. Я бы и водой эту жёлтую густую жидкость назвать не осмелилась. По словам батоно, эта грязь образуется после того, как хорошая вода (что собственно и означает грузинское слово «мтквари») с ледников турецкого Кирисин-дага и Боржомского ущелья пробив себе русло в долинах, сложенных из туфа, мягких известняков и глинистых почв, набирает в себя все эти образцы, образуя настоящий коктейль – рай для химика.

До ботанического сада мы не доехали. Припарковали машину на площади у подножья горы Мтацминда вблизи нижней станции фуникулёра. Поднялись пешком до церкви св. Давида (Мамадавити) и Пантеона, в котором в числе самых знаменитых и почитаемых грузинами общественных и политических деятелей, ученых, писателей батоно Георгий указал нам на могилы княгини Нино Чавчавадзе и её мужа – русского дипломата и писателя Александра Грибоедова. (Первая знакомая мне по урокам литературы фамилия.) Выйдя из прохладного Пантеона, расположенного на склоне горы, мы прошли по узкой заасфальтированной тропе к настоящей пещере. Правда, попасть в неё можно было только через лабиринт толстенных бетонных стен и стальную дверь толщиной под два метра, которая закрывалась мощными электромоторами при опасности ядерной бомбардировки. Георгий рассказал нам, что из небольшой пещеры строителями метрополитена пробит тоннель сквозь гору, который был оборудован под бомбоубежище для трехсот тысяч жителей Тбилиси. А лабиринт на входе призван защитить их от ударной волны ядерного взрыва, если бы бомба упала на город, расположенный в долине, как на донышке гигантской тарелки. Мы шли по прохладному тоннелю, больше напоминающему череду спортзалов с железными дверями, ведущими в жилые отсеки и хранилища с запасами продуктов и топлива, пока, миновав очередную толстенную дверь, наконец, не вышли на залитую ярким солнцем площадку, вырубленную в скале на противоположном склоне горы. Вид с этого места после полутора километров унылого бетона нам показался чудесным и загадочным, словно иллюстрация из книжки Артура Конан-Дойля «Затерянный мир». Я побежала к скалистой стене, увитой лианами и начала карабкаться по еле заметной тропинке вверх к небольшому балкончику, на котором рассмотрела яркий красный цветок. Мишка встревожено что-то крикнул и бросился за мной. Но я быстрее заняла высоту и позвала родителей, чтобы они сфотографировали нас с братом среди этой красоты. Кроме того, с этого балкончика можно было рассмотреть сквозь свисающие с высоких деревьев лианы дно ущелья с блистающей на солнце водой горной реки. Это и был Ботанический сад, вернее его начало. Чтобы его осмотреть, мы двинулись через джунгли по залитой солнцем широкой тропинке, плавно спускающейся вдоль стены ущелья. Отовсюду слышались крики птиц и стрёкот цикад. Можно было спуститься к самой реке и сразу. Для нетерпеливых туристов в скале даже были выбиты ступеньки и натянут трос, игравший роль перил, но мы решили получать впечатления не торопясь. День был очень жарким, но здесь я не замечала этого. В пронизанных солнцем джунглях, словно материализовавшихся вдруг из книжек Киплинга, дышалось легко, и откуда-то доносилось дуновение прохладного ветерка. Батоно Георгий как раз приступил к описанию этого феномена Сололакского хребта. По его словам, прохладу даёт река на дне ущелья. Водопад, к которому мы направляемся, охлаждает воздух, который становится тяжелее и «ползёт вниз самотёком» по течению реки, давая растениям и туристам, оказавшимся здесь, живительную прохладу и возможность укрыться от городского смога, суеты и жары. Далее следовало описание химического взаимодействия солнечных лучей с хлорофиллом из зелёной листвы растений, которое должно было объяснить нам, почему именно здесь содержание кислорода в воздухе выше, и дышится легко и свободно. Но я не стала слушать Георгия, а спустилась по узкой тропке к самой реке, скинула босоножки и зашла в обжигающую студёную воду как раз в месте, где русло, сделав небольшой поворот, намыло золотистый песочек и мелкие камешки, образовавшие маленький пляжик. Почти сразу я нашла в прозрачной воде несколько тёмных, почти чёрных осколков какого-то минерала и, схватив свою добычу, поспешила на берег, потому что от холода уже не чувствовала ступней ног, как будто наступала на воздух над землёй. Камушки были очень похожи на стекло, если бы не мутновато-чёрный цвет и странная форма на сколах. Родственники успели отойти довольно далеко, слушая рассказ нашего гида о реликтовых растениях этого уголка природы. Я их догнала и, забыв о вежливости, встряла со своими вопросами, протянув батоно Георгию свои образцы. Он повертел их в руках, посмотрел через один из осколков на солнце и сразу переключился на рассказ о залежах обсидиана или вулканического стекла, которое здесь добывали. «Это очень твёрдый минерал, который в древности жители, населявшие эти места, использовали для изготовления каменных топоров, ножей, наконечников копий и стрел. Также, из него делали статуэтки. Все эти предметы позже были найдены археологами и сейчас выставлены в краеведческом и этнографическом музеях города». Этнографический музей мы планировали посетить завтра, поэтому Георгий приберёг подробный рассказ о химическом составе обсидиана для этой экскурсии.

Водопад оказался за углом ущелья, и как только мы обошли очередную скалу, следуя направлению реки, оказались как будто в каменной чаше, наполненной водяным туманом и шумом от потока воды, ниспадающего с высоты метров пятнадцать. Озерко было диаметром не более трёх десятков метров. Сквозь толщу чистейшей воды можно было наблюдать разноцветные камни на дне. Я-то уже знала секрет этой воды, но не успела рассказать брату. Мишка скинул футболку, джинсы и с разбегу прыгнул в озерко, и почти сразу же выпрыгнул вверх, как будто под поверхностью воды был натянут батут. (О! Интересно, а можно ли такой аттракцион сделать в домашних условиях?) Шум водопада заглушил звук его восклицания, ну точно, как в фильме «Тарзан». Мы с папой быстро догнали его, попытавшись вытереть полотенцем для рук, которое оказалось в корзине с продуктами для пикника. Эту корзину мама приготовила сегодня утром по совету Георгия, когда мы бродили по рынку среди разгоряченных торговлей грузин, осликов, овощей, кувшинов с вином, шашлыка и разнообразных аппетитных запахов разноцветных национальных специй. Пока большой дрожащий Мишка сох, завернувшись в салфетку (невероятно забавное зрелище), мы расположились в сделанной из деревянных брёвен веранде, одной из десятка, расположенных в разных укромных уголках джунглей в этом живописном месте. Остальные беседки тоже были заняты прочими посетителями Ботанического сада, которые успели добраться сюда раньше нас. Запах шашлыков доносился из верхнего деревянного строения кафе, название которого было написано искусно вырезанными из дерева красивыми, похожими на ветки виноградной лозы буквами, «изобретёнными Месропом Маштоцем – учеником основателя Грегорианской церкви для письменности всех армян и грузин» (цитата из рассказа батоно Георгия). Они помещались на крыше, состоящей из пучков бамбуковых палок. На русский перевод дерева у резчика, видимо, не хватило, а я не разобрала название, которое вскользь произнёс батоно Георгий, когда заказывал подошедшему официанту шашлык. Несколько тарелок с восхитительным на вкус и запах блюдом оказались на нашем столе очень быстро, и мы набросились на угощение с энтузиазмом львов, не евших целую неделю. Это был самый вкусный шашлык, который мне довелось попробовать в жизни! Я отключилась от прослушивания истории о крепости Нарикала, которую мы так до сих пор и не увидели, хоть шли практически под ней через ту длинную «нору». Батоно Георгий, впрочем, не обиделся, когда увидел, что все его слушатели сосредоточенно жуют. Он налил всем по половине бокала красного грузинского вина из глиняного кувшина с замысловатыми изображениями виноградной лозы на пузатых боках, а затем произнёс не самый короткий, но очень мудрый тост, смысл которого, к сожалению, безнадежно потерялся из-за проскочивших нескольких грузинских слов. Папа поддержал друга, добившись от него комментариев, чтобы все поняли, о чём всё же шла речь. Понятно, что мне вина не досталось, зато в моём полном распоряжении был кувшин холодного крюшона из ягод и каких-то специй, немного напоминавший по вкусу «Тархун». Мишка, попробовав «мой» крюшон, быстро освободил свой бокал от вина и стал «помогать» мне запивать мясо с ткемали. Под шум водопада разговор продолжался. Мама задавала вопросы Георгию, а он с удовольствием отвечал, как обычно неторопливо и обстоятельно. Официант несколько раз водружал на наш стол то добавку шашлыка, то порезанные овощи, то грузинские соусы ткемали, сацебели, от которых снова и снова текли слюнки… вопреки чувству сытости.

Мы буквально «тащились» по каменной лестнице-тропинке, выводящей из живительной прохлады чаши водопада на жаркую верхнюю площадку горы Мтацминда (ещё одно «вкусное» слово, похожее на ириску), на которой поместились несколько достопримечательностей Тбилиси сразу. Это верхняя станция фуникулёра, телевизионная башня, удерживаемая стальными растяжками, словно выраставшими прямо из скалы и ресторанчик с открытой верандой на смотровой площадке, с которой открывался потрясающий вид на весь город, буквально лежащий у наших ног. Своим «ФЭДом2121
  ФЭД – марка советского фотоаппарата.


[Закрыть]» за время нашей экскурсии я сделала кучу фотографий, и тут на самом интересном и красивом месте закончилась плёнка…. Последняя из тех, что мы взяли с собой!… Блин! Похоже, все мои эмоции мгновенно оказались на виду. Мама, желая сохранить мирный микроклимат и «усмирить своего тигрёнка» (дословная цитата), потащила меня к белому киоску с сувенирами, в котором купила одну фотоплёнку, и мы заняли очередь в кассы фуникулера. Следуя какой-то национальной примете, билеты на этот «горный трамвай» начинали продавать строго за пятнадцать минут до рейса, который ходил вниз один раз в сорок пять минут. Пока мы стояли среди туристов, желающих успеть попасть в число пассажиров в поднимающийся вагон, я перезарядила фотоаппарат и продолжила фотолетопись нашей грузинской эпопеи. Мужская часть нашей группы подоспела, когда невероятной формы стеклянный вагон вползал в ступенчатый павильон. Немного было похоже на станцию метро, если бы не угол наклона и толстенный стальной трос, на котором висел «трамвай», и который через большое колесо, закреплённое в верхней точке станции, проходил под рельсы и снова возвращался вниз. Батоно Георгий рассказал, что этот второй конец троса прикреплён ко второму вагону, тому, что как раз сейчас въезжает в нижнюю станцию фуникулёра. Словно гирьки на цепочке в часах с кукушкой, эти вагоны ползали туда-сюда, компенсируя большую часть своего веса весом соседа, а электрической лебёдке оставалось лишь задавать направление и слегка помогать поднимать излишне тяжелых пассажиров, если едущих в противоположном направлении было меньше или они неплотно поели. (Вот тут до меня дошёл смысл обильных и вкусных блюд кафе и ресторанчиков на вершине горы). Мы зашли в голубой вагон, похожий на диковинную помесь трамвая с корабликом, выполненную инженером – почитателем таланта Сальвадора Дали. Я раньше никогда не видела таких транспортных средств. Оно ни на что не было похоже. Судя по выражению лица брата, ему тоже такие не встречались. Каждая из четырёх двухстворчатых сдвижных дверей, открываемых просто руками, вела в просторный салон-куб без сидений, зато с широкими окнами во всех стенах. Из верхнего куба через сильно наклонённую стеклянную крышу была видна крыша нижнего куба, за ним – следующего. Вниз смотреть было страшновато. Зато, как только наш… м-м-м, трамвай (пусть, будет такое название этому транспортному гибриду) начал движение с характерным железным перестуком и гулом покинув станцию, по сторонам открылся потрясающий вид на склоны и город внизу. Посмотрев в левое окно я, наконец, увидела телебашню во всей её красе. С верхней площадки из кафе, где мы сидели, она не впечатляла. Сложно переплетенные мощные стальные трубы просто уходили высоко вверх. А сейчас я фотографировала изящную мачту, которую от прыжка с горы вниз удерживает пара штанг, образующих летящую, похожую на птицу конструкцию. Вагон спускался не спеша, предоставляя возможность пассажирам вдоволь насмотреться на потрясающие виды по сторонам. Справа вдоль всего пути шла лестница из бетонных ступеней без перил, видимо для путевых рабочих. Спустившись метров на триста, где-то на середине склона вагончик резко принял вправо и остановился, а я увидела красного близнеца нашего транспортного средства, показавшегося ещё более несуразным и неуклюжим, чем наш (форму вагона, в котором мы ехали, я начала уже забывать). Дверцы нашего и соседнего вагончиков открылись, выпуская некоторых пассажиров на промежуточной станции, с которой можно было вернуться через Пантеон тем же маршрутом, каким мы попали на гору. Повисев минут пять, наш вагончик, снова не торопясь, двинулся вниз к утопающей в зелёных кронах деревьев нижней станции фуникулёра – ансамблю башенок, фризов, стрельчатых окошек с рамками в виде звёзд Давида и замысловатым орнаментом фресок на белоснежной стене. Батоно Георгий между тем, рассказал, что герои Ильфа и Петрова из «12-ти стульев» – Остап Бендер с друзьями прокатились на фуникулёре, а художник-примитивист Нико Пиросмани, талант которого очень уважают в Грузии, изобразил гору Мтацминду с фуникулёром на одной из своих картин. Я видела несколько его полотен на выставке и поняла, почему именно он со своим видением людей и предметов проникся уважением к этому виду транспорта…

***