Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

– Сестрёнка, точно рисуешь! – усмехнулся брат. Взял у неё протез, с интересом осматривая. – Но здесь есть защита от складывания. Смотри, сила от веса тела направлена вдоль этой соединительной трубки, в заднюю часть шарнира. Видишь, где ось качания? Чтобы сустав… шарнир сложился, нужно бедренную часть приподнять вперед, как будто делаешь шаг. А если нога не гнётся, то длину её при шаге придётся компенсировать, отводя в сторону или приподнимая бедро, что очень непривычно и неудобно делать человеку. Это рассчитано, чтобы кинематику шага повторить. Весьма остроумно, я бы сказал.

– Да, вижу, твоя инженерная мысль работает в том же направлении. То есть, судьба инвалида – сражаться с силой тяжести, используя модифицированные железные копии деревянной ноги Билли Бома?

– А, альтернатива у него есть? – принял вызов брат, слишком поздно сообразив, что этим вопросом может обидеть сестру.

– Есть, вот смотри, – как ни в чём не бывало, продолжила Маша. – Читала вчера в одной книжке, что сейчас инженеры на западе думают о функциональности протезов, и факторы внешности человека, ими пользующегося – на втором месте. Мужская логика, не так ли: решить первостепенную задачу наиболее рационально, то есть – просто. Но, люди так никогда и не смогли повторить всех возможностей живого организма так, как его задумала Природа. Лишь отдельные, важные для них функции, под которые потом всё человечество вынуждено адаптировать свою жизнь. Например, чтобы плавно и быстро двигаться – колесо. Согласна. Очень полезная вещь, особенно в часах. Но в Природе – нет его аналогов. Дальше, для полётов – самолет, и не важно, что братьям Райт пришлось усвоить кучу законов физики, аэро– и термодинамики, чтобы заставить свой отдалённо похожий на чучело птицы аппарат подняться в воздух. Воздушный шар, и тот более естественен, как аналог плавательного пузыря рыбы, хоть и в другой среде. Но ни один изобретатель ещё не повторил скорость и юркость рыб, двигающихся в воде. Создали только неуклюжие пароходы, которым порой и на воде держаться удаётся с проблемами.

– Есть уже разработки, военные в основном, позволяющие судам двигаться быстрее за счёт улучшения свойств поверхности корпуса или, к примеру, изменять свойства среды, обтекающей судно, делая её менее плотной, ну скажем с помощью вспенивания, чтобы легче скользить.

Тут Михаил осёкся, потом тихо сказал: «Маш, я не должен тебе этого рассказывать. Секретные разработки военных. О них нам преподаватель говорил, но при условии, что мы никому больше не передадим информацию. У нас вообще институт режимный. Подписку при поступлении давали, хранить тайну».

– Мишка, я никому…. Но это так интересно! Всё же, хочу свою идею рассказать, не секретную, – улыбнулась девушка брату. – Вот, если сделать такой костюм, типа спортивного трико телесного цвета. Если у кого отсутствует рука или нога, в самом костюме выполнена её замена, как бы протез интегрируется в ткань – оболочку. Управление эластичными волокнами (пока не решила как), связанными с неповреждёнными мышцами, сопряжёнными с утерянной конечностью. Повторяется форма и эстетика тела человека, имитация кожи. Прочный каркас взамен костей, инженеры, слава Богу, делать кое-как научились.

– Да, а возможности движения – за счет встроенных в эту оболочку гидравлически или пусть электромагнитно сокращаемых движителей типа мышц и тросовых ограничителей, заменяющих сухожилия, – подхватил Михаил идею, загоревшимися глазами глядя на сестру. – Представь, парализованный человек в таком активном костюме встаёт, двигается и живёт без посторонней помощи.

– И даже с серьёзными травмами и ампутациями нескольких конечностей, человек в таком костюме не выпадет из общества, не потребует к себе ухода и помощи других людей для отправления простейших потребностей, а получит физические возможности наравне с любым здоровым человеком. – Продолжила фантазировать Маша с нарастающим энтузиазмом. – Ты представляешь, сколько людей на Земле могут снова обрести радость движения, нормального общения, и счастье, которое наверняка заслужили. Это и наши солдаты, что ранеными возвращаются с войны, и дети, родившиеся или случайно ставшие инвалидами. Я верю, что изобретёт такой костюм женщина – инженер, биоинженер, знающая на отлично биологию и химию, гидравлику, физику, электромагнетизм, да много ещё чего. И, знаешь, Мишка, я очень хочу стать этой женщиной. Это моя мечта! Я хочу научиться этим наукам. Да, мне не очень даётся химия, да и физика так себе. Спасибо Владу и подругам – помогают не выпасть из программы школы. Но, я обязательно во всём разберусь, выучу и догоню.

Девушка перевела дыхание, сделав небольшую паузу.

– Маришка, ты – умница! – восхитился брат. – Идея потрясающая! Сама концепция – повторить живой орган! Сложная задача, конечно! Я подумаю, с чего можно начать и что в первую очередь изучить и напишу тебе в письме. Классная идея! И с необычного ракурса её можно решить, как мне кажется.

Брат обнял сестру, наклонившись, легко извлёк её из кресла и закружил в воображаемом вальсе, любуясь открытой улыбкой, и восхищённый смелым полётом мысли. Они не заметили, как в кабинет вошли врач, техник в сопровождении Фёдора Тимофеевича. Последний от неожиданности замер, не дойдя до стола.

– Ого, молодёжь развлекается! – невольно улыбаясь, заметила Лариса Германовна.

– Впервые вижу, чтобы пациентка нашего учреждения так себя вела, как будто забыла о силе тяжести, – вставил Николай Петрович, протягивая раскрасневшейся девушке отремонтированный протез.

Миша перестал кружить сестру и осторожно опустил на здоровую ногу, придерживая руками за талию на случай, если у неё закружится голова. Девушка осмотрела аккуратно заклеенную гильзу, на которую мастер снаружи прикрепил петли и продел пару кожаных ремешков, чтобы стягивать протез на ноге для надёжности. В два прыжка она добралась до кресла и, лихо, развернув его на месте, юркнула за ширму. Пока техник размышлял, удобно ли будет пойти за ней, если потребуется помощь или совет, Маша уже вышла на середину кабинета, поправляя джинсы, легонько топнула правой ногой, проверяя крепление.

– Спасибо, Николай Петрович! Вы дали мне возможность снова ходить!

И она с радостной улыбкой поцеловала растроганного сотрудника в щёку! Потом схватила брата за руки и, весело смеясь, закружилась с ним в танце, напоминающем рок-н-ролл. Фёдор Тимофеевич, с трудом придав своему лицу строгое выражение, попытался урезонить детей от легкомысленного поведения, но те не обращали внимания на замечания отца, глядя друг другу в глаза и продолжая дурачиться.

Морозовы шли к станции метро «Речной Вокзал» через запущенный парк, шурша влажными после недавнего дождя листьями, под которыми еле угадывались пешеходные аллеи. Маша сама попросила Мишу показать станции московского метро. А сейчас, отдав костыль отцу, уверенной походкой шла, наслаждаясь вновь появившейся возможностью снова шагать без былых неудобств. Час пик ещё не наступил, но в метро было довольно много народу. Вагон лишь на «Белорусской» немного освободился от пассажиров, толпой устремившихся в переход на кольцевую линию. Девушка во все глаза смотрела на проплывающие мимо станции, не похожие друг на друга, как города. Решили выйти в центре и поужинать в каком-нибудь кафе на Арбате. Чтобы попасть к началу одной из самых старых московских улиц, пришлось перейти по длинному подземному переходу пешком на станцию «Библиотека имени Ленина», пройти её всю насквозь и подняться на эскалаторе к кинотеатру «Художественный». «Мы только что прошли самую длинную станцию метро в Москве», – прокомментировал Миша, когда все Морозовы, наконец, вышли из вестибюля на улицу и окунулись в толпу страждущих «лишнего билетика» любителей кино. Оказывается, ограниченным показом шёл сеанс, ни весть как пропущенной в советский кинопрокат, американской драмы с Джеком Николсоном в главной роли, как гласила афиша на стене сравнительно небольшого кинотеатра с круглым железным куполом над кассами.

– О, если бы я жила в Москве, наверное, тоже не пропускала бы ни одного интересного кинофильма, – воскликнула Маша.

– Да, здесь часто кинофестивали проводят, и редкие западные фильмы всего в нескольких кинотеатрах показывают, – отозвался юноша. – Мы с Терентием однажды попали на венгерский фильм «Кондор». Тоже фестиваль, ограниченный показ только в кинотеатре «Будапешт». Билеты чудом достались, через студенческий совет по абонементам. Картина – вещь! Эпический фильм о войне 1865 года на территории, ставшей позже Австро-Венгрией. Актёры отличные! Фильм полноценно дублирован, а не субтитры под кадром. Посмотришь, и тянет совершить что-то значительное, чтобы жизнь стала лучше.

– Да, дети, а ведь верно! Только через такие иногда открывающиеся окошки в «железном занавесе» можно увидеть, как жили и живут люди в других странах, о чём мечтают, думают. Я сам, когда за границей бываю, всегда стараюсь с разными людьми познакомиться, поговорить, увидеть их быт и составить о них своё мнение. – Подхватил тему Фёдор Тимофеевич. – В нашей журналистике редко когда кому-то удаётся по-настоящему объективный и правдивый материал опубликовать. Пропаганда не может существовать без цензуры, и пока, к сожалению, мы встречаемся с ней не только в новостях по телевизору, газетах и журналах, не говоря уже о радио, но и в искусстве, таком как кино и театр.

– Пап, но ведь, это неправильно. Нельзя людям закрывать глаза, уши и рот, как тем трём обезьянкам. Люди должны между собой общаться, чтобы дружить и сотрудничать. А когда они живут рядом с такими же людьми, стоят спиной к ним и угрюмо молчат, тогда что их соседи подумать могут? Конечно об оружии, спрятанном под плащом до удобного случая, – быстро заговорила Мария, спеша поделиться своей мыслью. – И начинают опасаться их, и сами на всякий случай запасаются оружием. А что в итоге? Целые государства затевают войну с другими государствами только потому, что в какой-то момент кто-то кого-то не понял или, – что очень удобно среди отвернувшихся и молчащих – пришёл к власти злой человек, притворился, что не понял, и построил вероломный план завоевать соседей.

– Это ты очень точно заметила, дочка! Молодец! – одобрил папа. – В твоём описании нужно ещё учесть вот что. Если люди дружат, по-настоящему дружат, не так просто их рассорить. Человек обычно не предаёт своих, не меняет своё мировоззрение и ценности. Но народ можно постепенно переубедить той самой пропагандой. А самое эффективное – воспитать молодёжь с раннего возраста на «правильно» в кавычках написанных учебниках, в которых история и прочие общественные науки описаны так, чтобы дети поняли, что такое – «хорошо» и что такое – «плохо» с точки зрения верховного пропагандиста. Когда такие дети повзрослеют и научатся держать в руках оружие, тогда тот верховный сможет легко их использовать для завоевания других стран и народов. Недавний пример – фашистская Германия, и правая рука Гитлера – Геббельс, реализовавший эту схему так эффективно, что смог для своего фюрера подготовить многомиллионную армию и восполнять её потери преданными молодыми солдатами долгие семь лет. В учебниках не пишут, но факт в том, что в Берлине весной 1945 года нацисты вооружили детей 12—14 лет из «гитлерюгенда». Очень подлый и вероломный приём – заставить солдат воевать с детьми. Ваш дедушка был там в то время. Он рассказывал, как наши бойцы отказывались стрелять в подростков и погибали от их пуль и фаустпатронов, выпущенных из подвалов и развалин домов даже после объявления о капитуляции Германии и окончания войны.

– Это было страшно, пап, – заметил Михаил. – Я помню рассказы дедушки Тимы. Но ведь такого больше не будет, правда?

Отец, улыбнувшись, потрепал сына по голове.

– Не будет, если каждый из нас станет помнить о том, о чём только что сказала Маша. Думаю, мозг вам засорить уже никто не сможет. Вы много читали, слышали и знаете, что и к чему в мире происходит. Мы с мамой не скрывали от вас правду и старались рассказывать, как пользоваться жизнью, не обманываясь красивыми картинками. Сейчас каждый из вас начинает своё самостоятельное плавание. Совет вам – не теряйте ориентиры, следите за сигналами и маячками, учитесь читать и понимать людей, а не только написанные тексты.

Некоторое время Морозовы шли в полной тишине. Как случалось и раньше, дети, услышав заключительную фразу отца, не старались продолжить беседу лишь ради того, чтобы быть услышанными. Марии и Михаилу, если и было что сказать в продолжение, то они предпочли запомнить свои мысли и поговорить об этом в следующий раз. А Фёдор Тимофеевич умел, не объясняя причин, своими фразами дать понять детям, что тема сейчас закрыта для обсуждения. В данном случае, они углубились в толпу гуляющих по старому Арбату разнообразных граждан с открытыми ушами, и не было уверенности в том, что эти уши не наняты какой-нибудь спецслужбой. Поэтому, отец предпочел переключить внимание детей на достопримечательности старой Москвы, удивительным образом соседствующей с современным проспектом и теми самыми высотками-книжками, которые они сегодня утром наблюдали из окна такси. Уголок для туристов очень понравился Маше. Особенно квартал неформалов с примостившимися вдоль кирпичного забора в окружении своих поклонников молодыми людьми, играющими на гитарах песни из репертуаров «Алисы», «Машины Времени» и Владимира Высоцкого. Самодельная мемориальная доска певцу и композитору была прислонена к цоколю одного из домов и засыпана живыми цветами. Поблизости от магазина «Охотник», присев на деревянный ящик, пел низким хрипловатым голосом под гитару песни из альбома недавно «засветившейся» среди ленинградских рок-музыкантов группы «Гарин и Гиперболоиды», худощавый молодой человек с длинными чёрными как у корейца, прямыми волосами. Он же незаметно для часто дефилирующих парных нарядов милиционеров предлагал купить магнитофонные кассеты с записями своих рок-концертов. Фотографы на хорошие профессиональные камеры снимали ничего не подозревающих прохожих и тут же вручали им визитки с указанием адреса фотоателье и временем, когда можно будет забрать фотографии. Многочисленные самодеятельные художники вывешивали тут же на заборе свои картины, среди которых преобладали написанные маслом сюжеты о старой Москве, карандашные портреты и дружеские шаржи на прохожих, согласившихся десяток минут попозировать, сидя на низеньком стульчике. Мемориальная табличка на углу двухэтажного старинного дома с длинным балконом на несколько квартир и афиша на штендере, привязанном собачьей цепочкой к чугунному забору, зазывали прохожих на вечер поэзии в музее-квартире А.С.Пушкина.

– О! А давайте зайдём, попьём воды Лагидзе? – Предложил Мишка, загадочно улыбаясь.

– Ну да, рассказывай. Откуда здесь это? «Воды Лагидзе» – в Тбилиси, на проспекте Руставели. Я помню, тогда ещё в шестом классе училась, – отозвалась Маша, недоверчиво оглядываясь по сторонам. – Мы все, кажется, с дядей батоно Георгием заходили, и я пробовала эти разноцветные сиропы из колбочек с минералкой. Шоколад со сливками мне тогда больше всех понравился.

– Вот сейчас и попробуешь снова свой любимый вкус!

И юноша потащил сестру и отца к невзрачному жёлтому одноэтажному дому с табличкой «ул. Арбат 42», как будто маскирующему другой просторный двухэтажный дом, окна которого на Арбат не выходили. Пройдя через стеклянные двери подъезда странного вида пристройки, они попали в просторный зал, свет в который попадал, в том числе и через застеклённый потолок. У двери – мраморная табличка на русском и грузинском языках оповещала, что в этом здании располагается культурный центр Грузинской ССР «Мзиури». В вестибюле две черноволосые девушки в национальных грузинских костюмах приветствовали всех входящих словами «Могессалмебит!2222
  Добро пожаловать! (грузинск.)


[Закрыть]» и «Гамарджобат!2323
  Приветствуем! (грузинск.)


[Закрыть]». Они же улыбаясь, предлагали отведать с серебряных подносов фрукты и маленькие сладости, напоминающие ленинградское печенье. На первом этаже уютный зал с репродукциями картин грузинских художников. Широкая лестница из розового мрамора в центре зала вела наверх, где и располагался магазин, повторяющий своим интерьером тот тбилисский, который так хорошо все Морозовы помнили. Вырезанная из камня фамильная печать Митрофана Лагидзе – основателя марки прохладительных напитков, и несколько картин со сценками из его жизни занимали главную стену зала. Вдоль окон располагался широкий мраморный прилавок, с одной стороны которого продавщицы смешивали сиропы из высоких цилиндрических колб, составленные по оригинальной рецептуре изобретателя, и добавляли шипящую минеральную воду, добытую, как было указано на рекламных афишах, из источников в горах Грузии. Противоположную его часть посетители, пожелавшие насладиться вкусом уникального лимонада, использовали как барную стойку, ставя на неё составленные ими самими шипящие разноцветные коктейли, или спокойно ходили с ними по помещению, любуясь картинами Нико Пиросмани и маленькими бронзовыми копиями работ грузинского скульптора-монументалиста Зураба Церетели. Морозовым пришлось выстоять небольшую очередь, чтобы подобраться к прилавку и отведать чуть позабытые после того семейного путешествия, но так понравившиеся натуральные вкусы лимонада. Маша с теплотой смотрела на брата, как будто вернувшего её в недавнее беззаботное детство. Фёдор Тимофеевич тоже улыбался, глядя на счастливые лица своих таких взрослых детей.

Ресторанчик «Славянский базар» располагался в приземистом и явно очень старом двухэтажном доме с неровными желтоватыми стенами. Зайдя внутрь, Морозовы поднялись по лестнице, сколоченной из грубо обтёсанных брёвен, на второй этаж. С неожиданно высокого потолка свисало на цепях деревянное колесо от телеги со свечками-светильниками по всему ободу. По стенам из беленого известью кирпича были развешаны оглобли и потёртая лошадиная упряжь, потемневшие от времени деревянные шкафы и полки, заполненные незамысловатыми вещами, характерными для деревенского быта российской глубинки. Чего там только не было! Глиняные горшки, пузатые медные самовары, тарелки, кузнечные меха, прялки, деревянные ложки, чарки с полу истёртой резьбой и даже настоящая гармошка. Несколько потемневших от времени и дыма картин в тяжёлых деревянных рамах изображали сценки из жизни охотников и животных. Полумрак в помещении не позволял оценить его размеры, предоставляя гостям заведения возможность оставаться практически невидимыми другими посетителями. Расположившись за большим дубовым столом на покрытых тёмным лаком деревянных скамьях, наши путешественники занялись изучением меню, также стилизованного под берестяные грамоты в обтянутых мешковиной обложках.

– В этом ресторанчике, одном из немногих в столице можно попробовать дичь, – сообщил детям Фёдор Тимофеевич.

– Да, мне рассказывал Терентий, – сказал Миша. – Он здесь оленину ел, давно, еще школьником.

– А мне интересно, какой вкус у дичи? – подала голос Маша, оторвавшись от чтения бересты. – Ну, к примеру, кабана или косули.

– Принято, дочка, жаркое из косули – отличный выбор, – одобрил папа. – С мочёными яблоками и малосольными огурчиками. Миша, ты что выберешь?

– Борщ в большой деревенской миске, вырезку из кабанчика и каравай хлеба. Ну, ещё овощи свежие в нарезке, – прочитал выдержки из меню изрядно проголодавшийся студент.

– А я, можно тоже борщ буду? – поинтересовалась девушка.

– Конечно, дочка, и салат из свежих овощей. Да? А на десерт предлагаю всем старинный русский напиток – сбитень, – резюмировал Фёдор Тимофеевич, подзывая официантку в отутюженном белоснежном переднике и русском кокошнике.

Маша с интересом рассматривала большую картину Василия Перова «Охотники на привале» в резной тяжёлой раме. Она занимала центральное место в незамысловатой стилизации этой русской сельской избы, непостижимым образом засунутой волею дизайнера внутрь небольшого городского дома в сердце столицы. Девушка видела эту картину и раньше, но сейчас по-новому взглянула на мастерски выписанные черты героев, так гармонирующие с настроением, навеянным интерьером. Кроме того, картина была совсем не похожа на полотна Н. Пиросмани.

– Пап, скажи, что решили? Как Маришке помочь?

– Вот, сейчас мы это и обсудим, – сказал отец семейства, подвигаясь ближе к столу, на котором уже материализовался глиняный кувшин со сбитнем и три кружки, а также тарелка с грудой кусков свежеиспечённого каравая.

Остальные тоже придвинулись, выбрав по краюхе хлеба. Шутливо чокнувшись кружками, наполненными напитком, Морозовы непринуждённо рассмеялись. Фёдор Тимофеевич достал из «дипломата» большой конверт с рентгеновскими снимками и несколькими листами какой-то формы, заполненными мелким ровным почерком – всё, чем снабдила его на прощание Лариса Германовна. Но тут принесли первое и вторые блюда, аппетитно пахнущие салаты, специи, занявшие всю поверхность стола, и ему пришлось снова спрятать бумаги в портфель. Маша, черпая большой деревянной ложкой борщ, только сейчас почувствовала, как сильно проголодалась. Масса впечатлений сегодняшнего дня ещё питала адреналином её кровь, но тяжесть и ощущение дёргающей боли в уставшей от долгой ходьбы ноге вернулось, напомнив о неравных возможностях по сравнению с другими людьми. Впрочем, уверенность и спокойствие возвращались к девушке по мере опустошения тарелок с явствами. Вкус мяса косули почему-то не впечатлил. Вернее, мясо оказалось вкусным, но жестковатым, несмотря на то, что было хорошо пропарено и имело лёгкий привкус маринада. Зато, к окончанию ужина, Мария снова почувствовала в себе силы преодолеть еще с десяток километров столицы пешком, о чём не преминула сообщить родственникам.

– Сестрёнка, ты – супер! – оценил Михаил.

– И что, нога совсем не устала? – заботливо поинтересовался папа.

– Есть немного. Не пойму пока, но терпеть можно. – Ответила дочка.

– Тогда займу ещё минут десять вашего внимания, – начал отец. – Мы с врачом довольно долго говорили, пока специалист занимался ремонтом протеза. Лариса Германовна очень сожалела, что не смогла помочь в нашей ситуации. Это связано с финансированием и внутренними правилами этого учреждения, предписывающими каждому из филиалов работать со своим населением по прописке. Но! В городе Харькове есть их филиал. Вернее Научно-исследовательский институт протезирования УССР, о котором ты, дочка, кстати говорила утром. Врачи, инженеры, профессора обмениваются опытом, оборудованием, разработками и открытиями. И, самое главное – там нет ограничений по прописке для пациентов. В Харькове помогают людям со всего союза, и даже из стран СЭВ. Заведующий отделением уже ждёт нас с Машенькой завтра на обследование.

– Папка, здóрово! Значит, всё получится? – не смогла сдержать эмоций Маша.

– Да, доченька! Завтра рано утром мы с тобой едем в Харьков скорым поездом с Курского вокзала. И уже в четыре часа дня сможем успеть попасть на прием, пожалуй, к лучшему специалисту по передовым методам протезирования в нашей стране, профессору Корженко. – Радостно объявил отец. – Сейчас мы с тобой Мишу проводим на метро, а сами заедем на вокзал, возьмём билеты и потом в гостиницу отдыхать.

– Пап, я с вами, – категорически заявил Михаил. – Маришке вдруг нужно будет помочь.

– Я полна сил, как никогда, Миш. А тебе нужно завтра рано на занятия. Ты и так из-за меня пропустил лекции сегодня. – Заспорила Маша, хоть в душе и не желала расставаться с братом как можно дольше.

Вскочив со скамейки, девушка повисла у него на шее.

– Желания женщины противоречивы, но неоспоримы, – смущённо пробормотал молодой человек, глядя в счастливые глаза сестры.

Выйдя из ресторана, Маша взяла у отца костыли.

– Что, нога разболелась? Может поправить протез? – спросил папа, заботливо поддерживая девушку, пока она приноравливалась идти дальше.

– Да, видимо, посидели, подкрепились, как виннипухи, и ей стало тесно, – пошутила Маша, стараясь, чтобы её голос звучал как можно бодрее. – Поправить не получится. Потерплю.

– Так, героиня, давай сейчас на такси и в гостиницу. Миша проводит, – тоном, не допускающим возражений, произнёс папа. – В номере выпьешь лекарство и полежи. А я сам на вокзал заскочу и прибегу.

– Хорошо, – тихо согласилась она, чувствуя, что возражать глупо.

По ощущениям, правая нога просто утонула в расплавленной смоле. Не было и речи на неё опереться. Если бы кто-либо заглянул в этот момент её в глаза, то увидел бы в расширенных от боли зрачках молнии гнева на своё состояние. «Еще час назад так приятно было осознавать себя равной среди своих родных, наслаждаясь движением в мастерски отремонтированном протезе. Что-то было не так. Но не снимешь же здесь посреди Арбата джинсы, чтобы посмотреть, что с ним случилось», – думала она, ковыляя мимо Гастронома №2 к обочине Садового кольца, где Мишка уже договаривался с водителем жёлтой «Волги» с шашечками. Стемнело. Снова стал накрапывать дождик, когда брат и сестра вышли из машины у мрачной громады «каменной королевы с двумя вереницами пешек». Преодолеть два десятка ступеней на костылях оказалось непросто. Михаил придержал тяжёлую дверь, помогая сестре зайти. Портье проводил молодых людей взглядом, полным сочувствия, но не догадался предложить девушке кресло-каталку, видимо забыв о существовании в гостинице такой услуги для соотечественников.

Маша не хотела расстраивать брата ещё больше, потому что сама не знала причины такой резкой боли в ноге. Поэтому, крепко обняв и поцеловав на прощание Мишку в обе щёки на пороге номера, шутливо вытолкала его, закрыв дверь. Костыли с металлическим стуком полетели в угол. На последних частицах адреналина девушка проглотила две пилюли сильного болеутоляющего лекарства, запив «Фантой», закрытая бутылочка которой осталась после утреннего завтрака и чудом не попала под руку уборщице номеров. Сняв одежду, уже сидя на краю ванны, она стащила джинсы и осторожно расстегнула ремешки протеза. Стянуть его с распухшей культи оказалось ещё той пыткой. Стараясь не вскрикнуть, Маша освободила ногу, со страхом наблюдая, как из ссадин на белую эмаль стекает кровь. Гильза внутри тоже была в крови. Девушка включила воду, бросив протез под струю. Стоя под душем на одной ноге, она с наслаждением почувствовала целительную силу воды. Медленно отступала боль и усталость, гудение мышц ослабевало, сменяясь приятным утомлением, как после продолжительного бега. Вытершись мягким полотенцем, она допрыгала до спасительной кровати. Йод, вата, бинт. Привычными движениями медсестры Мария наложила стерильную плотную повязку на ногу. Теперь шевелиться уже не хотелось, но в голове роились тревожные мысли: сможет ли она завтра ходить и вообще доехать за шестьсот километров до заветной больницы? Там ей помогут, можно не сомневаться. Ведь папа не будет просто так обещать. Но за ночь нужно вылечить ссадины. Как? Сама она сегодня лишь до двери номера способна доползти. А чем лечить раны, кроме йода, она не знала. В аптечке, найденной в чемодане, никаких бальзамов и мазей не оказалось. Была лишь надежда, что всё в итоге будет хорошо. Захотелось, как в детстве в трудные минуты услышать чей-либо голос, чтобы кто-нибудь сказал что-то ободряющее. Маша набрала знакомый междугородный номер. Влад ответил после второго гудка. Как будто ждал её звонка. Тёплая волна воспоминаний окутывала молодых людей, пока они разговаривали, негромко, но каждый успел рассказать друг другу новости о себе. Девушка продиктовала ему координаты клиники на Украине, где она уже завтра окажется. Просто так, на всякий случай, но показалось, что друг всё тщательно записал. Кроме того, он в подробностях рассказал о случайной встрече и разговоре с Илонкой. Соскучилась по ней. Спасибо Владьке, что поговорил с подругой, поддержал. Всё-таки он – настоящий друг.

Девушка листала медицинскую книжку, когда в дверь постучали, и на пороге появился папа. Маша рассказала ему о внезапно возникшей проблеме. Он достал из ванны ещё влажный протез и внимательно ощупал гильзу внутри. На внутренней поверхности эластичный пластик гильзы лопнул как раз в тех местах, где заботливый мастер закрепил заклёпками пряжки для удерживающих ремешков. Острые края трещины при длительной ходьбе повредили нежную кожу, вызвав кровотечение. Фёдор Тимофеевич, похвалив дочку за профессионально оказанную самой себе медицинскую помощь, выбежал из номера и через двадцать минут принёс медикаменты для компресса и лечения раны.

– Пап, я завтра не смогу ходить, – пожаловалась девушка, наблюдая, как отец прикладывает к ранам ватные тампоны с бальзамом, тщательно забинтовывая культю.

– Ничего, дочка, завтра посмотрим. Если не сможешь с повязкой идти на протезе, значит – на костылях. А нужно будет – я тебя донесу. Я купил билеты в «СВ» вагон. Так что, нам в поезде никто мешать не будет.

– Я уже большая девочка, чтобы меня на руках носить, – улыбнулась Маша, почувствовав, как тепло разливается по ноге.

– Да и папа у тебя не маленький, – парировал Фёдор Тимофеевич.

– Конечно, пап! – тихо пробормотала она, сворачиваясь калачиком под толстым уютным одеялом.

Отец гладил дочку по мягким волосам, волнами разметавшимся по подушке. Они еще о чём-то тихо беседовали, пока сон не овладел девушкой. Отец неслышно встал, убрал следы их медицинской практики и расположился в кресле у торшера с книжкой на английском языке, которую читала дочь.