Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

Путешествие. Первый день в пути.

Сквозь дремоту я услышал голос Инги Сте́фановны, усиленный динамиками, спрятавшимися рядом с лампами индивидуального освещения в полке для шляп и сумочек, протянувшейся вдоль всего салона автобуса. Она что-то рассказывала о творчестве Николая Васильевича Гоголя, и степь, по которой мы сейчас проезжали, имела огромное историческое и культурное значение, навеяв на писателя идею создания романа «Вечера на хуторе близ Диканьки». До самóй Диканьки, Миргорода и прочей Полтавщины мы не доехали километров триста пятьдесят. Наш маршрут проходил значительно восточнее, но по случаю максимального приближения к дорогим сердцу каждого почитателя творчества писателя местам, учительница-экскурсовод посчитала уместным устроить гоголевские чтения с комментариями.

На середине затянувшейся цитаты из «Вечеров…» наш автобус, перепрыгнув очередную складку местности в асфальте, резко снизил скорость, а в окнах замелькали мазаные известью избы с камышовыми крышами. По обочинам потянулись группки коров, которых из стада забирали домой бабушки, придирчиво осматривая вымя, как будто подозревали, что пастух по пути с пастбища успел бурёнок подоить и незаконно употребить их молоко. Мычащие и гогочущие звуки теперь можно было услышать из приоткрытых окон автобуса и «насладиться» непередаваемым ароматом свежих коровьих «лепёшек». Оксана, не пытаясь перекричать голос из динамиков, нашёптывала мне на ухо, что мы только что въехали в село Гуляйполе – родину революционера-анархиста и кавалера ордена Красной Звезды Нестора Ивановича Махно. Из учебника Истории СССР я помнил портрет человека в папахе, с тонкими чертами лица и длинными волосами. И знаменитое его изобретение, упоминаемое в залихватской песне, старательно разучиваемой нами в третьем классе под аккордеон учителя пения Вениамина Демьяновича: «Эх, тача-нка-рос-тов-чан-ка, наша гордость и краса-а-а! Пу-ле-мёт-на-я тачанка, все-е-е четыре колеса-а-а!». Я иногда задумывался, из каких тактических соображений на неё ставили пулемёт, направленный назад? Наступать с таким задом наперёд ориентированным оружием не сподручно. Сматываться после налётов и грабежей от возмездия преследователей – бывших хозяев награбленного имущества, и расстреливать их веерной очередью из «максима» гораздо удобнее.

– Но, тогда о чём легенды и песни об освободительной миссии такой Армии? – подумал я вслух.

– Конечно! О романтике революции, которая никогда бы не смогла победить, если бы политики не перевернули всю историю с ног на голову, – начала одноклассница, пытаясь всерьёз отвечать на мой, как мне казалось, не высказанный вслух вопрос.

– Ксюш, забудь. Сам не знаю, что бормотал спросонок, – попытался я приостановить энтузиазм девушки, углубившейся в исторические дебри 1918 – 1925 годов.

– А знаешь, сколько раз и за что попадал в тюрьму при царе герой гражданской войны Григорий Котовский? – спросила она, пропустив мимо ушей мою реплику.

– Сколько раз – не знаю. А за что? Ну, наверное, за свои революционные убеждения, – ляпнул я цитату из краткой биографии под его портретом в том же учебнике.

– Как бы, не так, – усмехнувшись, продолжала девушка. – По молодости после «бурсы2424
  Бурса – разговорное название училища для детей рабочих в царской России.


[Закрыть]» – раза четыре полиция его арестовывала за воровство и мордобой. Потом, в 1905 году за дезертирство из русской армии его отправили на каторгу, откуда тот сбежал, убив охранников. Вернулся в родную Бессарабию (кстати, где-то недалеко отсюда, под Одессой), собрал банду и начал грабить антикваров, купцов и прочих, у кого было чем поживиться. Снова ловили, сажали, он сбегал, знакомился с такими же, как он сам, бандитами и снова грабил. А потом их всех вдруг стали называть революционной Красной Армией, хотя попросту использовали втёмную, чтобы уничтожить силы сопротивления белогвардейцев, пытавшихся сохранить государственность Российской империи.

– Постой, Оксан. Учебники ведь, тоже не фантасты писали, – возразил я.

Мне не понравилась категоричность, с какой Чаренцева мгновенно перекрасила образ одного из героев красноармейцев, благодаря которым, по моему представлению состоялась Советская Россия, окрепшая после войны 1945 года и переросшая в Советский Союз. О чём я не преминул сказать ей, может быть немного резко.

– Влад, включи мозги. Прямой перевод слова «революция» – переворот. Поэтому, её идеальные герои должны быть антиподами патриотов Российской Империи. И идеалы у них тоже противоположные. Герой Революции оказывается преступником, нарушившим закон государства, бывшего ему родиной. И это не хорошо и не плохо. В истории нет абсолютных оценок, хотя и непросто нам сейчас отбросить шелуху идеологии и взглянуть на события того времени и с иной стороны. «Белую гвардию» Булгакова читал?

– Нет.

– Ясно. Тогда слушай воззвания Инги… Стéфановны. Впрочем, нет! Приедем домой, дам книжку. «Самиздат», правда, но есть, над чем задуматься, потренировать свою логику. – Таинственно понизив голос до шёпота, завершила разговор Оксана, бросив взгляд на необычную позу нашего комсорга.

Я тоже отметил, что Юлия как-то странно накренилась в проход, сориентировав правое ухо в нашу сторону. Обернувшись, она обожгла нас строгим колючим взглядом и быстро спряталась в свой ряд. Мы с Оксаной переглянулись, не в состоянии сдерживать приступ смеха.

Тем временем, наш «Икарус» остановился на площади, служившей этому населённому пункту и центром города, и парком, и автовокзалом одновременно. Мы с удовольствием покинули салон, разминая затёкшие мышцы, и под предводительством Инги Стéфановны проследовали в приземистое длинное кирпичное здание через узкие двустворчатые двери, рядом с которыми на стене красовалась табличка «Їдальня (Столовая) №1». Внутри оказался довольно просторный зал и обстановка, повторяющая убранство множества других советских столовых, которые я видел раньше. Запахи настоящего украинского борща, свежеиспечённого хлеба и чеснока витали над столами, укомплектованными всеми перечисленными источниками этих ароматов. Плюс ещё тарелки с горками порезанного сыра, сала и овощей. Обед оказался просто великолепен! Помимо удовольствия от особенного вкуса простой деревенской еды я почувствовал, как мир вокруг стал ярче и теплее. Наше путешествие перестало казаться затянутым и скучным, о чём я уже начал подумывать, наблюдая за бесконечной степью под тяжелыми осенними тучами, изредка оживляемой ажурными мачтами и проводами линий электропередач.

Примерно через два часа за окном в сумерках степь неожиданно сменилась рядами многоэтажных домов, и мы остановились на светофоре рядом с тускло освещённым старым троллейбусом, ожидая, пока улицу перейдёт группа пешеходов. На маршрутной табличке мне удалось прочитать: «Залiзничiй вокзал Запорижжя-1 – мкрн. Космiчний». Улица была освещена фонарями, дававшими желтоватый свет. Вдоль проезжей части небольшие деревья, каждое в своей собственной клумбочке, образовывали живую стенку, отгораживающую летом тротуары и жилые дома от шума и выхлопных газов оживлённой городской магистрали. Сейчас сквозь голые ветви живой изгороди просматривались светящиеся витрины магазинов на первых этажах длинных зданий из белого кирпича, а летом, должно быть, этот город казался зелёным и уютным. Космическая улица сузилась, нырнув под каменный железнодорожный мост, и закончилась Т-образным перекрёстком. Наш автобус осторожно повернул направо, устремившись через площадь к автовокзалу, расположенному в старом одноэтажном здании, увенчанном соответствующей светящейся надписью на крыше. Остановившись у одной из платформ, водитель распахнул дверь и объявил время отъезда через 2 часа. Нам было предложено прогуляться по площади и окрестностям главной улицы города. Прогулка разрешалась в составе группы от 4-х до 6 человек, среди которых назначался старший из самых сознательных и ответственных. Инга Стéфановна тщательно переписывала в свой журнал столбиками фамилии выходящих из автобуса, под четырьмя «звеньевыми» (какое-то, давно забытое пионерское понятие, гениально извлечённое преподавательницей из своего польского, судя по её инициалам, опыта для организации безопасности и контроля нашего передвижения). Наши с Оксаной фамилии оказались в разных столбиках, и попытки девушки поменять «выпавшую карту судьбы» натолкнулись на строгое предложение – оставаться в автобусе до самого отъезда. Чаренцева не стала нагнетать напряжённость, мудро решив использовать шанс, чтобы пообщаться и с другими обитателями автобуса, коими оказались две близняшки из дружественной школы, Евгений и наши вольные на язык соседи: Вася и Семён. Женя – отличник, получивший «погоны звеньевого», преисполнился важности момента, достал блокнотик и переписал в него всех участников своего звена. Когда я выходил из автобуса в составе группы, озаглавленной: Нгомо Т. Д., то увидел Евгения и собравшихся вокруг него в кружок попутчиков. Тот громко инструктировал своих «подчинённых» о правилах перехода улиц. Семён с Оксаной стояли на внешнем периметре и о чём-то беседовали, не обращая ни малейшего внимания на воодушевлённую речь своего новоиспечённого «командира».

Танита остановилась у входа в здание автовокзала, дожидаясь пока вверенная ей группа, подойдёт ближе. В состав команды из нашего класса попали я и Валера Правчук. А также высокая, угловатая, стриженая под мальчика Лена Капустина (как я понял – подруга мулатки), одетая в чёрную бейсболку с логотипом рок-группы «AC/DC», короткую кожаную куртку, в которой, судя по её позе, очень мёрзла, чёрные джинсы, заправленные в ботинки с высокой шнуровкой. Чем-то её образ действительно напоминал внешность солиста рок-группы. Танита, кутаясь в свою шубку, доверительно сообщила нам, что жутко боится ходить по городу, в котором кроме неё нет ни одного чернокожего, и попросила нас с Валерой, имевшим фигуру борца, охранять её, а Лену – смотреть вокруг и заблаговременно предупреждать нас о возможном приближении маньяков и хулиганов. Я поразился, как простенькая шутка подсознательно сплотила нас, практически исключив возможность потеряться в незнакомом городе, или по-украински – мiсте. В нашем распоряжении оказалось около часа, и мы вышли через здание вокзала в надежде увидеть что-то интересное, пока будем идти по самой длинной вулiце Ленiна в Украине. (Валера, на правах имевшего родственников в Днепропетровске почти украинца, время от времени сообщал нам интересные факты о своей родине, не отказывая себе в удовольствии вставить словечки из рiдной мовы). На другой стороне улицы мы влились в толпу работников автозавода, спешивших домой после работы. Они стояли на остановке в ожидании трамвая, с грохотом и перезвоном пересекавшего площадь. Мы, не обнаружив окрест каких-либо достопримечательностей, решили тоже воспользоваться городским транспортом, идущим в центр, договорившись выйти через две остановки, если вдруг потеряем друг друга из виду. Вагон оказался битком набит такими же заводчанами, которые ехали от другой проходной. Кое-как уцепившись за поручни на подножках, мы залезли на ступени вагона, и водитель, не стараясь, во что бы то ни стало, закрыть завывающие электроприводом двери, тронул трамвай, оставляя на остановке не поместившихся автозаводцев. Проехав по мосту через речку, наш транспорт выпустил на остановке нескольких пассажиров, после чего удалось пробраться в салон, позволив дверям закрыться. Перегон был длинным. За время поездки мы успели передать свои «пятачки» за проезд и получить билетики, такие же, как и в ростовских трамваях, только с переводом текста на украинский язык. (Всё-таки, это была «заграница»). Когда водитель объявил остановку «Транспортний майдан», мы с удовольствием вышли на тротуар и оказались в парке. Вернее, трамвай направился на улицу, отходящую под углом от улицы Ленина, и парк образовывал треугольник, в основании которого стояло старинное четырёхэтажное здание гостиницы. Валера поведал нам, что улица Горького, по которой вагон поехал дальше, тянется параллельно улице Ленина до самого Днепрогэса. Здесь заканчивается старый дореволюционный Александровск и начинается новый Запорожье. Город был построен в советский период строителями знаменитой плотины и электростанции, ставшей в соответствии с планом ГОЭЛРО основным источником электричества для новых заводов: металлургического, машиностроительного и прочих. Мы прошли мимо гостиницы и повернули налево, двинувшись вдоль просторной центральной улицы города. Я предложил сориентироваться на местности, купив карту города в газетном киоске «Союзпечати». Оказалось, что мы в одном квартале от центрального универмага и в двенадцати километрах от знаменитой плотины, по которой улица пересекает Днепр и продолжается за ним. Из окна автобуса в потоке транспорта я замечал необычные автомобили. Привычка с детства отсеивать стандартные «Москвичи», «Жигули», «Волги», и прочий массовый советский автопром, выделяя интересные необычные силуэты иномарок и раритетных машин, заставила меня остановиться перед стоящим у обочины гибридом почтово-синего цвета. Представьте себе «Запорожец», у которого отрезана половина кабины, и вместо неё сделано углубление, напоминающее кузов пикапа. Сначала я подумал, что хозяин сам смастерил из своего ЗАЗ-968М грузовичок, чтобы возить картошку с дачи. Но, как-то слишком просторным показался кузов. При сохранении всех пропорций, автомобильчик оказался несколько длиннее стоявшего рядом на стоянке белого собрата, имевшего обычную закрытую кабину. Подойдя ближе, я сделал пару фото необычной техники. Между тем, к «Запорожцу» подошёл молодой человек и, бросив увесистую почтовую сумку в «кузовок» своего пикапа, сел за баранку и бойко вырулил в поток транспорта, мчащегося по вечерней улице, показав не только водительское мастерство, но и намек на то, что под задним капотом машинки собралось больше стандартных тридцати «лошадей». Я кратко рассказал своим попутчикам, что именно заинтересовало меня в этой машине, на что Валера просто заметил, что автозавод «Коммунар» понавыпускал ещё и не такие гибриды. Он рассказал, как видел растянутые пикапы, похожие на этот, но метра на полтора длиннее, на которых между цехами завода перевозят кузовные детали и пачки лобовых стёкол. Они не выезжают в город, так как не соответствуют ГОСТу, поэтому не имеют регистрационных знаков, но по территории завода ездят активно. Оснащаются эти транспортные средства новыми более мощными моторами Мелитопольского завода.

Между тем, мы подошли к универмагу. Он расположился в цокольном этаже сталинской жилой шестиэтажки, вынесенном от внешней стены основного дома метров на тридцать. Широкие арочные окна торгового центра ярко светились, озаряя в вечерних сумерках не только выставленные товары: одежду, обувь, мебель, но и тротуар, по которому шли толпы прохожих. Многочисленные часы в одной из витрин показывали помимо разнообразия форм, циферблатов и стрелок, неумолимо текущее время, намекая, что нам осталось тридцать минут до отхода автобуса. Наши девушки проскочили к прилавкам с косметикой, заставляя нас расталкивать толпы покупателей, чтобы не потерять их из виду. Ориентиром служил коротко стриженый затылок Лены, каким-то чудом оказавшейся у самой кассы, и спустя минуту, с довольным видом выбирающейся из толпы, держа словно кубок, яркую коробочку с французской тушью для ресниц.

– Знаете, давно как-то увидела такую в каталоге у «Бурды», и вот сейчас бац, и купила, – словно оправдываясь, поведала нам обычно молчаливая «рокерша».

– Ребят! Давайте быстрее на трамвай и вернёмся к автобусу, – призвала нас Танита, устремившись к выходу из торгового зала, расположенному у остановки.

Я, вжившись в роль телохранителя, смирился с тем, что не куплю никакой сувенир в Запорожье, и пошёл раздвигать плечами толпу, обеспечивая вместе с Валерой беспрепятственный выход нашей «звеньевой», перед которой и так все расступались, без стеснения пялясь на необычную внешность девушки.

– Танита, как ты научилась не смущаться любопытных взглядов каждого встречного, – тихо спросил я её, когда мы уже в трамвае оказались прижатыми друг к другу.

Она мило улыбнулась и спросила:

– А, почему я должна их стесняться? Пусть смотрят. Вот, к примеру, ты увидел на улице знаменитого артиста, спешащего тебе навстречу, или красивую девушку. Разве твой взгляд не задержится на этих людях? Человек подсознательно выделяет из толпы кого-то, кто привлекает его внимание, то есть – привлекательных людей.

– Согласен, ты очень привлекательная девушка! Извини, что задал дурацкий вопрос. – Стушевался я, ругая себя за тупость.

– Влад, всё нормально. Просто штамп такой есть, и ты на него повёлся. Я не сержусь.

И темнокожая школьница одарила меня своей очаровательной улыбкой.

Очень хотелось продолжить беседу с ней. Почему-то привлекала её по-детски незамысловатая манера разговора, и в то же время, чувствовался тонкий ум и доброжелательность. Но, из-за глупого вопроса не получалось придумать тему, чтобы продолжить беседу. Пока я находился в ступоре, наш трамвай плавно остановился у автовокзала, и мы ринулись проверять, не ушёл ли наш автобус. Вернее, ринулась длинноногая Лена, подзабыв, что мы – группа. Остальные, верные обещанию охранять «звеньевую», организованно подошли к нашему мерно урчащему «Икарусу», заполучив одними из первых одобрительную «птичку» в журнале Инги Стéфановны. Салон автобуса медленно заполнялся прибывающими после прогулки школьниками, вызывая у нашей преподавательницы-экскурсовода недвусмысленные эмоции в виде назидательных рассказов, смысл которых сводился к необходимости развивать в каждом из нас чувство времени и дисциплину. Наконец, разгорячённая Оксана заняла своё место, протиснувшись мимо Евгения и Семёна, оживлённо споривших друг с другом в проходе. Видно, разногласия у них начались не сейчас, потому что на обоих парнях одежда хранила пыльные следы недавнего грубого вмешательства.

– Как прошла прогулка? – спросил я у соседки, продолжая следить за резкими движениями рук спорщиков.

– Прекрасно! Я словно на пару лет назад перенеслась. Помнишь, рассказывала тебе о кавалерах из другой школы. Считай, что наблюдаешь видеозапись тех событий. Причина, правда, не совсем во мне.

– А в чём? Что случилось с нашим Евгением?

– Думаю, он защищал свой авторитет, который Семён поставил под сомнение.

– Да, я слышал, как он вас строил перед прогулкой.

– Громко сказано. Просто, Женя слишком вошёл в роль старшего, а опыта руководить – ещё нет. Вот, Сёма ему и показал, что быть и называться – не одно и то же.

Я всё ещё наблюдал, как раскрасневшийся Женя что-то доказывал сёстрам-близняшкам, наклонившись через проход, когда наш автобус, зашипев закрывающейся дверью, тронулся и осторожно стал пробираться к выезду на главную улицу города. Свет в салоне погас – так водитель позаботился о том, чтобы нам было лучше видно ночной город. Динамики под потолком голосом Инги Стéфановны начали рассказ о казаках, поселившихся по каменистым берегам Днепра и основавших давным-давно на острове Хортица поселение, надежно защищённое со всех сторон опасными порогами, водоворотами, омутами и мощным течением полноводной реки. Собственно, поэтому и стали называться те казаки за-порожскими. Судя по знаменитой картине Репина, чувствовали они себя настолько безопасно, что письменно издевались над турецким султаном Мехмедом IV, так и не сумевшим со своими янычарами подобраться через их кордоны к Российской империи с юга, намереваясь захватить и пограбить плодородные земли Малороссии.

Тем временем, наш автобус плавно повернул и, миновав огромный, подсвеченный прожекторами, известный по многим картинам и открыткам памятник В. И. Ленину на площади, не торопясь въехал на эстакаду. Салон мерно вспыхивал, освещаемый через окна ярко-жёлтыми фонарями, красивой изогнутой цепочкой протянувшимися вдоль стены плотины «Днепрогэса». Я «прилип» к левому окну, разглядывая шлюзы, в нижнем из которых громоздился небольшой танкер с круглыми блестящими резервуарами с топливом. Дальше, в отблесках фонарей можно было разглядеть белые от пены буруны падающих потоков воды, разбивающихся об огромные валуны подозрительно правильной кубической формы и каменные быки, беспорядочно насыпанные далеко внизу у основания плотины. Ниже по течению, где разбившиеся, казалось на молекулы, водяные потоки снова собирались в полноводную могучую реку, виднелся тёмной массой загадочный остров Хортица. Оксана, взглянув через правое окно на подсвеченное изнутри здание машинного зала и содержимое верхнего шлюза, продолжала увлечённо рассматривать длинную бетонную стену, закрывшую практически сразу обзор на широкую тёмную гладь водохранилища. Гулкий перестук колес нашего автобуса на стыках плит эстакады усиленным плотиной эхом наполнял салон, заглушая мерный голос Инги Стéфановны, перечислявшей в этот момент исторические вехи создания в 1927– 1932 годах этого грандиозного сооружения методом всесоюзной стройки. Пока мы доехали до правого берега Днепра, повторив плавный зигзаг Днепрогэса, я из её рассказа успел узнать, что руководил стройкой русский инженер Александр Винтер, а технического консультанта Хью Купера пригласили из США. По инициативе Винтера, заботящегося о своих рабочих, на правом берегу реки построили целый городок для строителей плотины, с бараками, общежитиями, столовыми, больницами, школами и детскими садами, который стал сейчас Правобережным микрорайоном Запорожья. А увиденные внизу исполинские «кубики» – есть не что иное, как остатки той самой бетонной стены плотины, взорванной по приказу командования СССР в августе 1941 года для сдерживания наступления немецкой армии. В 1944-м году плотину начали восстанавливать, запустив один из уцелевших от бомбёжек энергоблоков в 1947 году, а с 1951 года электростанция снова вышла на проектную мощность.

Огни ярко освещённого «пионера ГОЭЛРО» остались позади, уступив тьме, изредка и безуспешно рассеиваемой тусклыми уличными фонарями одноэтажной окраины города. Из динамиков продолжала поступать информация о здоровенном семисотлетнем дубе, оставшемся в темноте, где-то справа. Том самом дубе, который воспел Александр Сергеевич Пушкин в заученном нами на всю жизнь стихотворении про учёного кота, цепь и загадочное Лукоморье.

– Влад, слушай, через час – полтора мы будем в Днепропетровске. Там ужин в каком-то, не помню название, ресторане. После ужина садимся в поезд и едем в Винницу. – Озвучила мне Оксана наши ближайшие перспективы. – Для нашей группы забронирован целый вагон. Предлагаю вместе занять купе, ну и подумать, кого к нам позвать.

– Евгения или Юлию? – поинтересовался я с сарказмом, подумав о том, что всё идёт так, как я и предполагал – по её плану.

– Нет, правильные комсомольцы в больших количествах мне противопоказаны. А наши неразлучники Семён и Вася – те ещё болтуны.

– Думаю, не получится. Наша Инга не допустит девчонок с парнями в одном купе.

– А я так не думаю, – возразила Чаренцева. – Это же просто поезд. Ты когда на море едешь, можешь попутчиков выбирать?

– Нет. Кто попадётся, с тем и еду.

– Мне кажется, что наша полька не опустится до такого ханжества, чтобы делить купе на «для девочек» и «для мальчиков».

– Поживём – увидим, – многозначительно изрёк я, поглядывая в тёмное окно, мокрое от начавшегося дождя.

Наш автобус выехал на абсолютно прямое широкое шоссе, которое, судя по карте Запорожской области, нарисованной на обратной стороне плана города, протянулось до самого Днепропетровска. На карте действительно оно изображалось прямой линией, но водитель «Икаруса» видимо, об этом не знал и выписывал пируэты, сопровождаемые резкими торможениями с последующей встряской всего салона и новым ускорением автобуса. Средняя скорость при этом, вряд ли превышала 30 км/час, так что наш перспективный ужин откладывался как минимум на пару часов. Нечего и думать, чтобы читать в таких условиях при тусклой лампочке индивидуальной подсветки. Я получил из рук одноклассницы кружку с тепловатым кофе из термоса. Это было действительно настоящим «мужским» поступком с её стороны, потому что мне уже давно и неосознанно хотелось именно кофе. Оксана, обхватив ладонями свою кружку с остатками бодрящего напитка, задумчиво наблюдала за каплями, стекающими снаружи стекла по замысловатым траекториям. Наступило какое-то оцепенение в салоне нашего автобуса, и даже Инга Стéфановна отключила своё вещание, дав слушателям, наконец, время чтобы осмыслить сказанное ей за день. Почему-то, аромат кофе снова навеял на меня воспоминания о наших с Машей встречах. Права была Илона, когда говорила, что память человека на запахи – самая сильная. Или это инстинкт, что идёт от животных? Сколько ещё инстинктов может таиться в человеке? Интересно: в каждом из нас свои особенные инстинкты дремлют? Или есть какой-то универсальный набор, как например, набор хромосом, из которого человек, как из оружейной комнаты подсознательно берет лишь то, что ему нужно в настоящий момент? А как быть с привычными действиями современных людей? К чему отнести приобретённые привычки: говорить, писать пером на бумаге, водить автомобиль или самолёт, идти по канату, не прикасаться к электрическому проводу или просто переходить улицу с оживлённым движением? Природа настолько мудра, что наделила человека способностями к обучению. И не только человека, но и обезьян, собак, крыс, что своими опытами доказал Иван Петрович Павлов. Так может, тогда инстинктов не существует вообще? А любое живое существо, рождённое, чтобы выжить на Земле, учится с первых дней это делать в тех условиях, в которые попало волею судьбы?

– Мне нравится ход твоих мыслей, Влад! – неожиданно, как сквозь туман, у моего уха прозвучал голос Оксаны. – Все хотят жить, раз однажды родились. Это основной инстинкт сидит в каждом из нас – землян. Поэтому мы, я имею в виду не только людей, но и кошек, слонов, крыс, ну и далее по списку пассажиров Ноева ковчега, вынуждены учиться выживать, то есть правильно пользоваться нашей планетой. Спасибо, что Бог хоть взял на себя таинство рождения и не заставляет нас учиться, как правильно рождаться, развивать из яйцеклетки себе мозг, сердце, лёгкие, руки, глаза. А то бы мы наворотили себе супер-уши, гипер-носы, кучу глаз, неправильно выучив уроки… Создателя.

Я вздрогнул от неожиданности, услышав её смех, и понял, что сквозь дрёму размышляю вслух. Должно быть, она подумала, что разговариваю с ней, и решила поддержать беседу.

– Ты что-то сказала? – на всякий случай переспросил я девушку.

– Ну, да. Последнее длинное предложение было шуткой. Повторить?

– Не-е. Про гипер-носы я понял. Извини, задумался. А что ещё я наговорил? – с опаской решил уточнить я.

– Оценила. Это тоже хорошая шутка. – Она внимательно посмотрела на меня, пытаясь понять, насколько я уже вышел из транса. – Завидую тебе. Другие для кайфа травку курят, а ты просто посидел пять минут тихо, и уже ушёл в астрал. Научи?

– Позже. Кстати, Оксан, может, знаешь, вот мы в Запорожье Днепрогэс переехали, а чего в Виннице делать будем? Насколько знаю, там всесоюзных комсомольских строек не было.

– Ты, правда, не читал программу нашей экскурсии?

– Нет. А где её давали?

– В ГорОНО. Ладно, слушай. В Виннице жил, работал и умер русский врач, хирург Николай Иванович Пирогов. Он лечил наших солдат во время крымской и русско-турецкой войн, и когда воевали за Шипку. Изобрёл и массово применял уникальные в то время методы хирургических операций, чтобы спасать жизни раненных на войне солдат. Наркоз при проведении операций – тоже его нововведение. Ранее, пациентов перед операцией либо самогоном поили до беспамятства, либо, как древние египтяне, дубиной по голове глушили, и пока без сознания человек, его режут и зашивают. Оперировал Пирогов сам и научил своему мастерству многих докторов. Его учебниками по анатомии, хирургии и сейчас пользуются для обучения врачей в мединститутах. А ещё, он изучал старение человеческого организма, изобрел технологию бальзамирования умерших и описывал помощникам свои ощущения, когда умирал сам. Потом его благодарные ученики применили её на нём самом. В Виннице есть мавзолей, где стоит стеклянный саркофаг с его забальзамированным телом. Туда мы поедем на экскурсию. А вторая достопримечательность – бункер и командный пункт Гитлера в лесу под Винницей. Туда тоже поедем на автобусе.

– Круто! – ответил я, почувствовав, как что-то съёжилось внутри от слов «мавзолей» и «забальзамированное тело».

– И, всё? – удивилась Оксана моей лаконичной реакции на её развёрнутый рассказ.

Я, молча, кивнул, посмотрев на растерянное лицо девушки.

– Ну, хорошо. Аппетит приходит во время еды, – философски заметила она, отворачиваясь к окну. Но тут же снова повернулась, азартно заглянув мне в глаза. – Скажи, Влад, а что ты вообще ждёшь от этой поездки?

– Оторваться от родственников, сменить обстановку, – не раздумывая, честно признался я. – Ну и впечатлений новых и неожиданных. А теперь, тебя послушал, и буду всю ночь предвкушать, когда же мы с первобытным любопытством начнём, наконец, разглядывать столетний труп.

– Любишь сюрпризы, как в детстве? Поняла. Ты тащишься от перспективы раскрыть мешок, случайно забытый Дедом Морозом под ёлкой, – съёрничала она, – и перебирать его содержимое, думая о сказочном персонаже, пославшем тебе всё это.

– Каждый человек в душе остаётся ребёнком. – Серьёзно ответил я, не дав подруге перевести тему в насмешку. – Взрослеть – это не значит, во что бы то ни стало начать рассуждать и мыслить исключительно рационально. Думаешь, кино, телевидение или цирковое искусство смогли процветать, если бы не нарастающий поток зрителей, в тайне мечтающих о чуде?

– Наверное, нет. Человеку нужна отдушина, чтобы не свихнуться и не превратиться в тупой автомат, последовательно выполняющий набор простых действий, – легко согласилась девушка.

– Душа требует иррационального, в противовес холодной логике, диктуемой мозгом человека, – неожиданно вклинился Семён в наш, наверное, ставший достаточно громким разговор, чтобы расценить его, как публичное обсуждение. И увидев, что мы уставились на него, продолжил: – Если вспомнить дела давно минувших дней, то человеку наскучила рациональная необходимость регулярно убивать мамонтов, спасать своё племя от голода, холода, и он придумал для себя игры. Шахматы, например, были известны в Индии уже за 1600 лет до нашей эры, а шашки во всём их разнообразии в разных странах были изобретены и того раньше. Шашки, карты, кубики с точками – это всё генераторы случайных последовательностей. Игрок, пытаясь предсказать исход игры, то есть выиграть, снова и снова запускает генератор, то есть бросает кубик, раздаёт карты и испытывает чувство азарта. Когда человек смотрит увлекательный фильм, наблюдает за движениями фокусника или эквилибриста в цирке, тоже испытывает сходное чувство. Этим похожи искусство и игра, одним словом – развлечения для души. Кстати, религия и инквизиция поощряли и то и другое как доказательство существование у человека души, то есть, божественного начала.