Текст книги "Робофобия"
![](/books_files/covers/thumbs_240/robofobiya-139025.jpg)
Автор книги: Влад К.
Жанр: Киберпанк, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Не называйте его мистером, он не человек, а жестянка, – выпалил Крис. Вот остолоп, вел бы себя покорно.
– Отвечайте на вопрос!
– Нет, – тут же сказал Эндрю.
– Ну да, придурки, а камера, костюмы, шокеры и дубинки у вас случайно оказались. Следующий вопрос? Следили ли вы за мистером Стивенсом? – сказал Холд, повысив голос на фамилии «Стивенс» и посмотрев на Криса.
– Нет, не следили мы за мистером Стивенсом, – передразнил Холда Крис, на что тот ответил ему ехидной гримасой.
– То есть он не был вашей целью? – растянул Холд последнее слово.
У меня дернулся глаз. Кажется, я понимал, к чему он ведет. Гэмбл заерзал на стуле и начал посматривать на меня исподлобья. Холд тут же сам продолжил разговор.
– Видите ли, в логе за 8 октября есть информация о сохраненном файле «Отчет по уроку, предмет – Робототехника, 8.10.38». Больше этот отчет нигде не упоминается. Видимо, отправить его он никуда не успел, но с жесткого диска мы его выкачали. Там есть очень классный раздел, называется «Отклик класса и дополнительные наблюдения». Оказывается, он слушал обрывки фраз, которые как-то относились к нему и оценке его урока. Например: «Жесть какая-то», «Суровый тип», «Даже любопытно», «Софи, сделай мне домашку». Там есть еще фраза Криса Берда, цитирую: «Ты взбрендил что ли? Какая еще цель?» Он обращался к Марку Эрису. Так вот, к чему это я. Мы знаем, что нападение готовилось, что нападавших было три, что они были одеты в одинаковые костюмы, которые были украдены у брата Эндрю Коннорса. Третий костюм мы так и не нашли, но, поскольку Берд спрашивал о цели нашего ничем не примечательного Марка Эриса, я готов поспорить, что третьем был он. А и еще, камера же тоже его, какое совпадение.
– Так мы друзья, они попросили – я одолжил, – сообразил я.
– В любом случае, это ничего не доказывает, – вставил Гэмбл.
– Нет, не доказывает, но это основание для задержания всех троих подозреваемых до предъявления обвинения. Сумму залога мы уточним сегодня вечером, а пока они побудут у нас, – сказал Холд и махнул в сторону зеркала, за которым, как мы все знаем, стоят его коллеги. – Пожалуйста, закуйте их в кандалы, засуньте башку в колодки, наденьте на ноги раскаленные башмачки. Позвоните еще нашим верным друзьям из Times, Post и так далее. Скажите, что будут эксклюзивные кадры без всяких комментариев.
Каков остряк, шутит и торжествует! Только прессы нам не хватало, отец меня убьет еще до суда, а Уокер никогда не станет президентом. Гэмбл опустил голову и сжимал волосы в кулаках. Затем он резко встал, схватил свой кейс, бросил мне резкое «Больше ничего им не говори» и пулей вылетел из кабинета, доставая из кармана мобильный.
***
Мне затянули на руках браслеты и повели к выходу. Поглазеть на трех избалованных вип-деток вышел весь участок. Полицейские провожали нас порицающими взглядами и перешептывались между собой. Когда мы вышли в проход, ведущий к двери, я заметил, что у входа уже толпятся люди с камерами, фотиками и телефонами. Впереди колонны шли двое полицейских, затем Эндрю, я и позади меня Крис. За Крисом присматривали еще двое полицейских.
Мы поочередно вышли на улицу, там у бордюра уже стоял грузовик с открытой дверью, а перед ним выстроилась вереница полицейских, образовавших коридор. Защелкали фотоаппараты, за полицейскими толпились операторы, а журналюги выкрикивали вопросы. Над толпой парила пара квадрокоптеров.
Наша колонна подходила к грузовику, я прятал лицо, как мог. Вдруг меня кто-то сильно толкнул в спину. Это был Крис со словами: «Одолжил камеру, ага». Он вписался мне плечом промеж лопаток. Я сделал шаг вперед, но тут тротуар кончился, и я шагнул в пустоту на дорогу. Нога подвернулась, меня понесло вперед. Пытаясь поймать равновесие, я засеменил и снес на бегу одного из полицейских. Вдвоем мы вылетели на дорогу, и тут же я почувствовал пронзительную боль. По бедру, заду и пояснице как будто 100 человек одновременно жахнули кувалдой. В глазах потемнело, я услышал скрежет тормозов.
Когда в глазах прояснилось, вокруг уже была тишина, и лишь в голове звенело, а я лежал посреди дороги. Черт, какое же знакомое чувство. Меня опять глушануло. По ходу, я и полицейский попали под машину, гнавшую по Айдахо Авеню. Недалеко от грузовика, возле которого стояли Крис и Эндрю с круглыми глазами, была Audi с раздолбанным передком. Журналюги, естественно, обезумили – они прорвали цепь полицейских и разбежались по периметру, снимая все вокруг. Один из операторов настолько охренел, что снимал меня в упор, тыча мне в лицо камерой. Я отмахнулся от него, сломав объектив, а он лишь отошел, ни слова не сказав. Похоже, он был в шоке не меньше моего.
Тут-то я сообразил, почему все с катушек слетели. По всей дороге были разбросаны всякие пластины, микросхемы, маленькие балки и прочие комплектующие. По ходу, полицейский, которого я зацепил с собой на дорогу, был андроид, и его разметало по асфальту. Твою мать, теперь мне еще и это привяжут. Да, я прав – вон лежит его нога в синих брюках возле бордюра.
Только обувь у мента какая-то странная, яркая. Я присмотрелся и заорал. Я просто орал… орал, потому что обувь была зелено-белая, фирмы Nike, а на боку была подписана модель «Dunk High». Я орал, потому что это была моя нога. Мой взгляд бегал с ноги на мою культяпку и обратно… я не понимал ничего, это была леденящая агония, ибо микросхемы и железо, разбросанное по дороге, тоже мое, а полицейский, которого я зацепил, лежал там же, где стоял. Он лишь чуть-чуть приподнялся, чтобы посмотреть на то, что так остервенело снимали фотографы операторы.
Они снимали меня, ведь я… Я – андроид.
Глава 2. Гнев
Белым-бело, все вокруг белым-бело. Я в какой-то белой комнате. Белые стены, белый пол, белый потолок. Подо мной большой бесформенный пуф, в котором лежишь и утопаешь – кстати, тоже белый. В комнате нет ничего, лишь круглое окошечко на двери, из которого видно коридор… с белыми стенами, белым полом и – вы поняли, какого цвета – потолком.
На кой черт я здесь? Я – гребанная жестянка, которую можно разобрать и собрать. Ногу, вот, обратно приделали. Сейчас видимо изучать будут, тестировать. Лучше бы я умер… насмерть поломался на дороге перед полицейским участком. Тогда не сидел бы тут взаперти в ожидании прихода техников, программистов, отладчиков и еще хрен пойми кого… бездушный кусок железа, во мне теперь только отверткой да паяльником ковыряться. Хочется вытащить из себя все мертвое, все металлическое. Нужно оставить им одну плоть, одну кожу, она – единственное, что у меня от человека. А я… я просто заменитель, дешевая имитация без души, эмоций и чувств. Все, что мной движет, заранее прописанная программа. У меня нет ни выбора, ни воли, ни голоса. Давно за меня уже все решили. По сути, я – марионетка, а кто-то дергает за ниточки. Просто одна ниточка порвалась, поэтому я, жестянка, дал сбой, начал творить всякий вздор, за что и поплатился. Теперь меня перебрали, приделали обратно культяпку и сейчас, вероятно, отправили на диагностику. Скоро прочистят мне мозги, сделают овощем, избавят от «ненужных» мыслей и воспоминаний. Буду дурачком-зомби на побегушках у папочки-богатея.
Откуда я вообще у него взялся? Мама, по ходу, погибла в автокатастрофе и даже беременной не была. Папка, наверное, просто сынка хотел, вот меня и купил. Выходит, я игрушка, которую он каждый год обновляет. А что, удобно! Воспитывать не надо, от прихотей и капризов легко избавлять. Интересно, он меня с какой-то проги дома контролирует… хотя нет, какая там прога, закачал себе приложение в iPhone и тычет пальцем в экран, устроил себе «тамагочи».
Я ничем не лучше тех, кого мы с Крисом и Эндрю мочили. Это отродье, сошедшее с конвейера. Чума нашего общества, от которой социум в итоге и загнется. Вредный лишай на теле планеты. И я часть этого лишая. Бацилла, отравляющая жизнь. Жесть какая-то! Тошнит, меня тошнит только от одной мысли, что я набор шестеренок, микросхем с готовыми скриптами в голове. С этим надо кончать, сейчас же.
Ногу вы мне не зря приделали, она мне сейчас понадобится – для разбега. От стенки до стенки метров 15, мне хватит, чтобы разбежаться и размозжить себе башку нахрен, перестать быть ничем и стать чем-то… грудой «мертвого» железа в оболочке из «живой» плоти.
Я встал на обе ноги, отошел назад и прижался спиной к стенке. Колебался я недолго, нужно было всего-то разбежаться, наклонить вперед голову, смять цельный кусок железа своей макушки так, чтобы все микросхемы внутри поломались – так я и сделал: разбежался, зажмурился, влепился. Увы, свет не потух. Не помогло, стена оказалась мягкой, причем настолько, что я, как страус в песок, головой вошел в стену. Что за идиотизм? Это что, как у психов? Нееет, я же на этапе тестирования, и извилины мне еще не выпрямили, так что, дабы я своей неправильной башкой ничего не надумал и ничего с собой не натворил, меня посадили в мягкую комнату, а стены – это, по сути, пенопласт. Как будто, я – большой дорогой гаджет, который при падении не должен разбиться. Но ничего, стекла мягкими не бывают.
Я подошел к маленькому окошку. В коридоре никого не было, ни справа, ни слева никто не шел. Положив руки по обе стороны от иллюминатора, я отклонился и что есть дури долбанулся головой о стекло. Первый удар плодов не принес, лишь лоб себе подровнял. Второй хоть какой-то эффект произвел, в глазах начало двоиться. Тогда я начал долбиться чаще, быстрее, сильнее. Лоб сминался, на стекле появлялись потеки крови, а на моем лице непроизвольно рисовалась ухмылка, но внезапно все оборвалось. Я отрубился.
Белым-бело… я в той же комнате из гребанного белого «поролона», опять лежу на бесформенном пуфе, ничего не изменилось – даже стекло, которое я кровью замазал, помыли. Кое-что, правда, все-таки добавилось – смирительная рубашка, например. Я сел, и в коридоре сразу же раздались шаги. В сторону моей камеры кто-то оживленно затопал.
Дверь распахнулась, зашли два важных типа в дорогих костюмах – мой якобы отец и его юрист, то бишь Мистер Гэмбл, тащивший в руке стильный черный кейс. Они поставили перед моим пуфом по табуретке стального цвета и уселись. Отец с меня глаз не сводил, все пытался поймать мой взгляд, вид у него, надо признать, был озадаченный, как будто он реально за сына переживал… Хотя что это я размечтался, какого сына. Если он за что-то и переживал, так это за пару-тройку вложенных в меня миллионов. Интересно, какой у меня гарантийный срок ремонта? А еще, я застрахован? Если нет, то понятно, чего он такой смурной.
Гэмбл был точно таким же, как и при нашем прошлом знакомстве: стильный, молчаливый и вечно чем-то занятый. На этот раз он открыл на коленях кейс и вел себя так, будто меня здесь нет. Юрист копался в бумажках, периодически облизывая кончики пальцев, чтобы легче перебирать страницы A4. Вот он старовер, ему, наверное, в кайф с бумагой возиться.
– Хе-хей, чего пришли? – крикнул я.
Отец от такого приветствия оторопел и аж отпрянул, заметно округлив глаза. Гэмбл не пошевельнулся.
– Сынок, здравствуй, – вернул он свое самообладание и продолжил говорить спокойным, ровным голосом. – Готов серьезно поговорить?
В ответ я промолчал, но отец не сводил глаз. Повисла пауза, и в этот момент меня дико бесил звук шелестящей бумаги в кейсе Гэмбла. Что там можно так долго искать? Отец все смотрел на меня в ожидании ответа, немного сводя брови, демонстрируя мне свое недовольство. Я все-таки решил сдаться.
– Да, – сказал я таким же ровным голосом, как и отец.
– Хорошо. Итак, следствие против тебя и твоих друзей идет. Мистер Гэмбл работает с адвокатами Берда и Коннорса, естественно, неофициально, ибо выстраивать общую стратегию защиты, скажем так, не совсем по букве закона. Так или иначе, полиция требовала поместить вас всех под арест, но суд отказал и отпустил под залог Криса и Эндрю, ты остался на медицинском надзоре. Я сумел договориться, чтобы тебя пристроили не в общую горбольницу, а ко мне, в здание Ares Robotics.
– Не похоже на медпалату, – перебил я отца саркастичным голосом. Гэмбл тем временем перестал перебирать бумажки и поднял на меня глаза, держа в руках несколько листов.
– Ну-ка поумерь свой пыл, ты сказал, что готов серьезно разговаривать. Пока от тебя требуется только слушать, мы с тобой еще потом отдельно поговорим дома, – строго сказал отец, сделав акцент на последнем слове. – Продолжим. Ты здесь в здании Ares Robotics, а не в камере временного изолятора. На данный момент у полиции только косвенные улики, по крайней мере, против тебя. Пришлось раскошелиться и заплатить адвокату Берда, чтобы он не выдал тебя при дознании, ибо Крис на тебя сильно обозлился за твое поведение при одновременном допросе. Так или иначе, мы подозреваем, что у полиции появятся веские основания, так ведь?
– Скорее всего, – кивнул я.
– Я так и думал, впрочем, об этом потом. Быть может, тебя и спасет то, что Стивенсу голову отшибли. Возможно, у него повреждены сектора, и видео с аудио не сохранились. Сейчас у нас другая задача. По всем показателям ты в норме, ты здоров, а значит, будет суд по мере пресечения, и тебя захотят посадить в камеру. Видимо, будут утверждать, что ты – зачинщик, организатор, главный агрессор, и необходимо тебя изолировать путем ареста. Мы же будем настаивать на залоге или вовсе попросим отпустить тебя под подписку о невыезде. Для этого тебе нужно написать некое заявление своей рукой.
– Вот чистый лист бумаги, вот текст заявления – он согласован с адвокатами Берда и Коннорса, – наконец подал голос Гэмбл.
На A4 была расписана старая версия с Лилли Симс, моим отжигом в клубе, пьяным вождением и фальшивым угоном, которые устроили трое неизвестных, орудующих в том районе. Там я писал, что ничего не помнил, очнулся в машине и увидел, как от Мистера Стивенса – какой он нахрен еще Мистер? Много Чести! – отбивается неизвестный в маске. Затем человек в маске сбил Стивенсу голову и убежал в сторону дороги, а я испугался, завел машину и поехал домой.
– Складненько написано, а что будем делать с одинаковым характером травм?
– Уже сделано. Поскольку в больницу тебя доставляли мы, а точнее органик твоего отца, то медперсонал за определенную сумму не сразу сообщил о твоем поступлении с тяжелыми травмами. В итоге, отчет не сразу ушел в сводку, а лишь когда тебя перевели из операционной в стационар. Когда у полиции появились видео и логи, мы успели среагировать и дописать-отписать некоторые травмы. Записи в карточке полиции не помогут.
– Гэмбл, вот что ты лечишь? Медперсонал, записи, реанимационная… Меня вообще врачи лечили? Или сразу инженеров нагнали? Какие отчеты, если фактически травмы все придуманные.
– А зачем тогда спрашивал, если помнишь, что ты андроид? – спросил удивленно отец.
– А такое что, блин, забудешь?! Я хотел посмотреть, что вы мне скажете с заумным видом.
Отец и Гэмбл переглянулись. Такое ощущение, будто для них лучшим вариантом была бы моя амнезия, точнее повреждение жесткого диска. Или же они рассчитывали, что моя супер-пупер программа начнет все отрицать и забудет все, как страшный сон. Мда, наивно рассчитывать на такое. Скорее всего, у них, у хитрюг эдаких, есть варианты на любой расклад событий, включая мое осознание собственной роботизированной сущности. Говорить начал Гэмбл… странно, что не отец. Он упер руку в бок, посмотрел на меня каким-то сочувствующим взглядом и принялся излагать с таким видом, будто у меня нашли рак.
– Мы уже проверили данные на твоем жестком диске.
– Рылись у меня в башке?
– Можно и так сказать. Так или иначе, мы досконально знаем всю картину.
– Но я все помню…
– Это потому что мы ничего не удалили. Когда от полиции поступит запрос на данные с твоего жесткого диска, мы будем обязаны их предоставить.
– Какого художника? То есть вы могли просто все почистить, спасти ситуацию и решили забить?
– Нет! – в беседу встрял отец. – Ты, обалдуй, будешь отвечать по всей строгости. Мы не будем делать тебе подачек. Сам наломал дров, сам будешь щепки собирать. Гэмбл предоставит тебе защиту, отталкиваясь от того, что имеем мы и полиция, но полностью отмазывать мы тебя не будем.
– Более того, как только полиция сделает запрос, а будет это после 14 ноября, когда эксперты закончат с исследованием данных Стивенса, начинает действие наше вторая стратегия, другая линия защиты, о которой адвокаты Берда и Коннорса пока не знают. Она тебя оправдает частично, – продолжил Гэмбл.
– Ты все равно сядешь, – сурово сказал отец, прервав Гэмбла на полуслове.
– Скорее всего, – буркнул под нос юрист, и оба демонстративно замолчали, видимо, ожидая моей реакции. Отец выпрямился и скрестил руки на груди, сильно наморщив лоб и чуть наклонив голову вниз. Гэмбл вроде бы был непроницаем, но глаза так и играли. Такое ощущение, что он был рад происходящему. Еще бы, он же, поди, станет первым в истории судьей, защищающим робота, который совершил убийство. Если вдруг удастся отмазать, его гонорары будут зашкаливать, имя войдет в справочники и учебники, а вот эта рожа с довольными глазами заблистает на всех обложках журналов и стартовых страницах сайтов.
Что до меня, эффект от услышанного тоже был странным: страшно, жутко, интересно, любопытно и даже как-то увлекательно. Вот такая дикая палитра. Ощущение, что сидишь у венеролога, он тебе говорит, что ты загулял и нахватал себе букет, которому бы любой флорист позавидовал. А ты ему в ответ кидаешь тупое «Прикольно». Вот и сейчас то же самое происходило.
– Прикольно… Что же вы придумали, и почему мне за ваш креатив срок мотать?
Тут-то слово взял отец. Очевидно, эта тирада должна была стать аналогом ремня по заднице, жесточайшим наказанием и жизненным уроком, но я воспринимал ее как обычный текст. Я спокойно слушал то, что говорит отец, не чувствуя ни стыда, ни обиды. Скорее, меня одолевал интерес – хотелось задавать вопросы.
– Брось шутить. Ты не понимаешь всей серьезности ситуации, – говорил отец с нарочито строгим выражением лица. Он еще что-то побурчал про ответственность, мой эгоизм, тех людей, на которых повлияли мои беспечные поступки… В общем, ничего интересного. Потратив время зря, отец все-таки перешел к объяснению ситуации. Тут я начал слушать внимательнее.
– Во-первых, убийство Стивенса не являлось расистским нападением, по крайней мере, в его завершающей стадии. Он действительно мог тебя убить, потому что для него ты не человек. Он воспринимал тебя как робота, поэтому бил не так, как Криса и Эндрю.
– Минутку, а как он бил Эндрю и Криса? Там такие удары были, что даже Кассиус Клэй бы свалился замертво.
– Нет, в новых образцах предусмотрен механизм самозащиты. Впервые он нашел применение в Лондоне, потом в офисе нашей компании, вы стали третьими. Робот наносит максимально допустимые травмы, то есть он калечит ровно настолько, насколько нужно, чтобы сбить сопротивление и всякое желание атаковать. Однако жизни это никак не угрожает. В лондонском случае мы сумели доказать, что это нельзя считать вредом, так как от травм не остается последствий. У нас в офисе произошел несчастный случай, андроид-охранник при ударе не предвидел, что конструкция пластикового окна не выдержит вес человека. Быть может, с Эндрю Стивенс тоже переборщил, но тут все прояснится после экспертизы жесткого диска. Что до тебя, Стивенс реально шел убивать, ибо ты – не человек.
– Зашибись… впрочем, продолжайте.
– О, спасибо, что разрешил, – съехидничал отец. Сидевший рядом Гэмбл поднял бровь, видимо, охерев от моей наглости.
Отец продолжил. Они с Гэмблом решили отталкиваться от того, что это была самозащита и превышение ее разумных пределов. У них даже была надежда, что по факту убийства Стивенса меня полностью оправдают, сославшись на сбой в программе. А вот с моим расизмом Ares Robotics придется очень сильно попотеть. С одной стороны, можно заявить, что якобы я – собственность компании, и баг в моем ПО привел к таким разрушительным последствиям. Тогда бы меня напрочь перепрограммировали и выпустили дальше жить, а всех убитых андроидов признали бы сопутствующим ущербом при разработке новой инновационной технологии. Правда, отец сразу сказал, что этому не бывать. Вот ведь тварь, рассказал мне идеальный расклад только для того, чтобы обрубить все на корню и подразнить тем, что этого не будет. А не будет этого, ибо такое попустительство уничтожит все, над чем Ares Robotics работала раньше, уничтожит институт андроидов и отбросит человечество на несколько десятков лет назад.
– Вместо этого тебя будут судить как равноправного члена общества, признают виновным в совершении преступления на почве расовой ненависти и приговорят к смертной казни. Тогда мы выступим с ходатайством, мол, ты являешься собственностью Ares Robotics и не можешь быть уничтожен без нашего согласия, об этом говорит патентное соглашение, которое было одобрено в 2021 году на высшем уровне. Мы смягчим тебе наказание до пожизненного, которое ты будешь отбывать не в тюрьме, а в нашем исследовательском центре. Тебя изучат и выяснят, как при твоем потенциале ты стал никем, почему андроид стал убивать других андроидов из ненависти.
Он назвал меня андроидом, отец – хотя, видимо, не отец, а владелец – приравнял меня к этому мусору. Как же отвратительно… но он прав, я, как они, состою из металла и кремния. Я – не человек, я – гребанная жестянка. Зачем я вообще существую? На кой так жить? Впрочем, вопрос жизни и смерти можно легко решить.
Интересно, дверь Руперт с Гэмблом за собой закрыли. Сейчас узнаю. Я встал в смирительной рубашке с пуфа, эти двое неотрывно следили за мной взглядом, а я старательно изображал, что думаю: скорчил серьезную рожу, принялся расхаживать по комнате и шевелить замотанными руками. Так вот, топча белый пол в белой комнате, я подошел к белой двери… и ринулся в нее.
Дверь поддалась, и я несся по белому коридору. Отец с юристом ничего не могли понять. Коридор был не очень длинным: недалеко от моих апартаментов был поворот налево, а за ним стеклянная дверь. Замок на двери был магнитным, и меня по отпечатку пальца он не пропускал… промелькнула мысль, что все, побег не удался. Эта обреченность быстро ушла, я же железный! Для разбега мне хватило пары шагов, а перед самым стеклом я оттолкнулся и нырнул рыбкой в дверь. Стекло разлетелось на мелкие кусочки, и я приземлился по другую сторону преграды.
Быстро вскочив на ноги, я продолжил бежать. Коридор тем временем менялся. Он уже не был таким белым. Пол стал серым, а потолок дешевым и подвесным. После еще одного поворота налево передо мной оказался дверной проем, и сквозь него я увидел, что здание, в котором я находился, стояло прямо возле дороги. Тогда я побежал еще быстрее, что есть мочи. Одновременно мои уши уловили, как сзади кто-то появился. Судя по голосам, меня догнали отец, Гэмбл, и вместе с ними, вероятно, были сотрудники службы безопасности. Я несся что есть сил. Чем ближе я подбегал к дороге, тем больше сознавал, что это непросто какая-то улочка, это самая что ни на есть автострада с оживленным движением и бурлящим нескончаемым потоком. Тем лучше, прыгну под колеса, соберу на себя несколько машин, и избавлю Ares Robotics от длительного судебного процесса. В этот момент я услышал сзади голос Гэмбла:
– Сейчас прыгнет под колеса!!!
– Не сможет, – бросил ему в ответ отец.
Слова отца были последним, что я слышал. Перед самой дорогой в глазах начало темнеть, ноги подкашиваться. Я отрубился.
Белым-бело… подо мной знакомый пуф, возле него два стула, но занят лишь один – на нем сидит отец. На втором лежат мои обычные вещи: толстовка, джинсы, кеды да футболка. Очнувшись, я не изменил своего положения и просто окинул отца глазами. Вид у него был озабоченный, ни разу таким его не видел. Он весь зажался, не знал, куда себя деть, постоянно перекладывал руку на руку, скрещивая их на груди, и смотрел перед собой, но ничего не видя, будто глаза затянуло пеленой тумана. Такое ощущение, что он давно не спал: весь бледный, с мешками под глазами.
– Паап?
– Да, сынок. Доброе утро.
– Утро? Который сейчас час?
– Около 11, ты проснулся, как обычно.
– Не веди себя со мной, как с человеком. Я – говенный андроид.
– Давай не будем сейчас, – отец замешкал. – Не будем сейчас говорить, я хочу отвезти тебя домой, и там мы с тобой поговорим. Я отвечу тебе на все вопросы и сам расскажу максимум. Только не сейчас. И еще, пообещай мне, что не будешь биться головой о стену, кидаться под машину и выкидывать другие попытки суицида.
– Они ни к чему не приведут?
– Не приведут.
– Почему?
– Потом, все потом. А сейчас переодевайся, и поедем домой.
Я натянул джинсы, футболку, набросил сверху толстовку, не застегивая. Отец все так же смиренно наблюдал за происходящим, потирая пальцами подбородок. Мы вышли из комнаты, прошагали через коридор… он немного отличался от того, по которому я бежал к стеклянной двери. Мы вышли на улицу. По пути мы не встретили ни души, и понятно почему: здесь армия охранников не нужна, тут меня сдерживали огромные стены, массивные ворота и контрольно-пропускной пункт. За спиной осталась коробка, видимо, бывшая чем-то вроде лабораторного или исследовательского корпуса – абсолютно идентичный внутри тому, где меня держали до этого. Отец подошел к красненькому Ford. Он ездил на нем, когда не хотел выделиться из толпы и маячить перед кем-то (конкурентами, прессой и прочими навязчивыми людьми).
Мы сели в машину и поехали по территории. Оказалось, что здесь есть жизнь, причем немало. Территория была очень большой, таких лабораторных коробок Ares Robotics понатыкали штук 20—30, посередине стояла самая массивная этажей на семь с небольшим пристроем, возле которого был погрузочный корпус. Между ними петляла дорога, через которую туда-сюда бегали разные люди в форменной одежде. Меня они уже рассмотреть не могли. Во-первых, я напялил солнечные очки. Во-вторых, на машине была такая тонировка, что рассмотреть сидящих внутри просто нереально. Я этих технических корпусов никогда не видел, бывал только в центральном офисе на Северо-западной улице недалеко от Verizon Center. Здесь же катался, как на экскурсии.
Мы подъехали к воротам, нарисовавшимся на серой глади забора с шестиметровой высотой. Отец опустил свое стекло, показался охраннику, и две громадные железные плиты разъехались в стороны. Мы выехали за ограду. Вначале мне показалось, что мы за городом – обильно насаженные возле стены деревья сбивали с толку, но, оказывается, все эти корпуса в городской черте. Спустя пару минут езды мы уперлись в супермаркет Costco, а от него до Verizon рукой подать… рукой длиною в шесть миль. Чтобы добраться до дома, рука должна быть еще чуть длиннее.
За всю дорогу мы перекинулись лишь парой слов. Я узнал у отца, что сегодня воскресенье, то есть прошло всего ничего после нападения, 8 дней. Затем последовали полчаса молчания, и лишь на подъезде к дому отец со мной начал говорить. Если точнее, он предупреждал, откровенно боясь за меня после двух попыток самоубийства.
– Сейчас возле дома наверняка будет толпа журналистов, ты не воспринимай близко к сердцу, не думай о них. Они просто делают свою работу, раздувая из мухи слона, – тараторил отец.
– Да уж, тема благодатная, она их еще с полгода кормить будет, а то и больше. Не переживай, я понимаю. Все нормально, – заверил я отца.
Он как-то даже после моих слов приободрился. Быть может, его воодушевлял мой тон – вполне себе вменяемый, твердый и впервые со времен его отъезда в Филадельфию ненасмешливый.
Журналисты, действительно, толпились у въезда на участок возле нашего дома, роились зомби с камерами и микрофонами. Они облупили машину со всех сторон, будто она последняя на Земле, а нас с отцом нужно сожрать. Кто-то без толку направлял объектив на стекло, кто-то стучал по двери микрофоном. Интересно, кто спалил, что этот простенький Ford отцу принадлежит, или они так каждую машину атакуют? Нервно давя на клаксон, папа добрался до крыльца. Я укутал голову в толстовку и в компании отца прошмыгнул внутрь здания, оставив за собой кучу недовольных лиц и дожевывающих орбит без сахара операторов.
Спустя пять минут отец отворил дверь, мы уселись на диван и приготовились – по крайней мере, я – устроить детальный экскурс по моему существованию. Папа налил себе виски, бросил пару кубиков льда и, наконец, расслабился: струна напряжения чуть ослабла, мы были дома, и я сидел на диване, а не норовил сигануть с крыши. Самое время узнать, что я за зверь такой.
– Почему я – андроид? – не стал я тянуть кота за все подробности и выпалил все три слова в секунду.
– Как ты сразу, – чуть не поперхнулся спиртным отец. – Я не знаю, с чего начать.
Отец на этих словах немного поник, его мысли унеслись куда-то вдаль. Лицо стало грустным-грустным, мне даже стало его жаль. Не понимаю, почему, и что такого в моем вопросе, по-моему, он вполне логичен. Как бы то ни было, беседа пошла неправильно с первых слов… выбила папу из колеи.
– Почти 20 лет назад, 19, если быть точным… мне было 30, а твоей маме…
– 26, – перебил я его, и он поднял на меня глаза, будто оскорбившись, что я влез посреди его слов.
– А твоей маме 26. Она была на шестом месяце беременности, и мы поехали с ней на горнолыжный курорт в Лэйк-Плэсид, в Юту, где давненько еще Олимпиада была. На кой черт мы туда поперлись, не знаю… хотя знаю, конечно, мне взбрендило покататься, а твоя мама просто составила мне компанию, и поездка длилась ровно выходные. Правда, закончилась она намного раньше.
На этих словах отец снова застыл, он смотрел на меня, не отрываясь. Его руки сжимались, я даже подумал, что стакан в ладонях сейчас разлетится на осколки. Лицо стало мрачным, прямо как небо перед тем, как обрушить торнадо на землю. Лишь глаза на этом напряженном лице выдавали, что вместе с какой-то злобой внутри него боль… глаза стали мокрыми. Нет, он не плакал, но, кажется, очень сильно этого хотел.
– Мы были в кафе, ужинали, как обычно, а потом пешочком пошли через городок обратно к себе в отель. Было уже поздно, и на улице никто не шатался, кроме четырех парней. Вот они-то к нам и подошли. Я не помню, что они хотели и говорили, но закончилось все дракой. Одного мне удалось сбить с ног, второго и третьего я просто отпихнул подальше, а четвертый достал нож и всадил его мне под ребро. Я упал на землю, из бока хлестала кровь. Но эта скотина не остановилась, на моих глазах он подошел к Эвелин. Она отбивалась, как могла, а эта сволочь все лезла под юбку, пока не получила ногой в пах. В ответ урод сделал с ней то же самое, что со мной… ударил ножом.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?