Текст книги "Белая акула"

– Вообще-то, есть и еще одна версия, ты только в нее плеваться не спеши.

– Это какая же?

– Самоубийство Андрея, – неохотно напомнила Александра. – То, из-за которого мы познакомились. Он считал это худшим поступком в своей жизни.

– Но так и не сказал тебе, что сделал?

– Нет, а я не расспрашивала, потому что для себя решила, что он загоняется на пустом месте. Есть у него такая черта! А вот теперь давай представим, что он совершил реальное преступление и наказать себя смертью хотел не просто так. За преступления иногда мстят.

– Это все очень трагично, но дело было в декабре, – указал Ян.

– Возможно, даже в конце ноября, сомневаюсь, что он вот так сразу на крышу ломанул. Ты Достоевского вообще читал?

– Достоевский мне сейчас не поможет. Даже в ноябре, и никто ничего не знает, а единственный человек, которому известна правда, еще не очнулся. Что толку от такой версии?

– Я сомневаюсь, что он единственный. Нужно опросить тех, кто с Андреем работал… И я сейчас не про работу ветеринара говорю.

У того, что близнецы оставили теневой бизнес Андрея в покое, обнаружился неожиданный недостаток: они слабо представляли, с кем он работает. Но это не критично, просто времени отнимет больше. Им известно, что операции он проводил в подвале ветеринарной клиники, оттуда и нужно было начинать поиск.

– Займись этим, – попросила Александра.

– А сама заняться не хочешь? Где ты вообще шастаешь?

– Я к тебе потом присоединюсь, у меня пока есть дело.

– И ты, конечно же, не скажешь мне, какое?

– Обсудим все, когда приеду.

Она доверяла брату – с этим вопросов не было, и она не боялась, что Ян начнет морализаторствовать или отговаривать ее. Но был шанс, что он все бросит и присоединится к ней, а этого Александре не хотелось бы. Есть дела, которыми лучше заниматься в одиночестве…

Или почти в одиночестве. Она заехала домой и забрала из квартиры Гайю, ему полезно было оказаться за городом. Если бы он был человеком, он бы наверняка еще был обижен за то, что она попросту потеряла его. Но собаки слишком добры для пустых обид, в этом ей повезло.

С Гайей все равно было спокойней. Александре категорически не нравилось то, что она собиралась сделать, а молчаливое присутствие пса давало ей хоть какую-то поддержку.

Она знала, где находится элитный пансионат, ныне ставший домом ее отца. Однако Александра была убеждена, что это знание не понадобится ей никогда. Да она узнавала этот адрес в основном для того, чтобы держаться оттуда подальше! А получилось вот как…

Когда во время новогодней встречи ее отец намекнул, что знает семью Андрея, она сразу поняла, что это не шутка и не очередной выкидыш его больного воображения. Там по реакции Андрея все понятно было! Но Александра решила не вдаваться в подробности. Тогда ей это было не нужно – не важно, чем там занимались родители Андрея, значение имел только он сам.

Теперь же каждая крупица информации была на вес золота. Не факт, что Михаил Эйлер сумеет что-нибудь вспомнить, однако попытаться стоило, ставки были слишком высоки.

Пансионат для престарелых, естественно, был закрыт на карантин – его чуть ли не раньше других заведений заперли. Да и понятно, почему! Пока не прекратится вся эта чехарда с вирусом, родственники могли общаться с постояльцами разве что по телефону. Однако телефон Александру не устраивал, ей нужно было смотреть отцу в глаза, видеть, насколько он вменяем.

Так что ей предстояло пробираться партизанскими тропами: главные ворота были безнадежно заперты. Александра сразу направила автомобиль на объездную дорогу, ту, с которой не было прямого подъезда к пансионату.

Машину она оставила на ближайшей заправке, а сама пошла через лес. Дорога получилась долгой, но это ничего, Александре было, о чем подумать. Гайя и вовсе пришел в восторг от возможности свободно нестись сквозь деревья, не отвлекаясь ни на каких пугливых людишек с их еще более пугливыми собачками. Вот уж кто точно зла не держит…

Да и ей не следовало бы. Умом Александра понимала, что ей нужно простить отца. Он уже стар, он прожил свою жизнь, он едва помнит, кто он такой. Да и вообще, не зря же умные люди говорят, что прощение – благо! Беда в том, что умение прощать попадало в сумеречную зону эмоционального, а не рационального. Легко объяснить себе, что нужно сделать. Трудно это принять. Возможно, время когда-нибудь ее излечит, а пока от перспективы встретиться с Михаилом Эйлером у Александры мурашки шли по коже. Этот человек был тесно связан со всем худшим, что произошло в ее жизни – и всем лучшим, что не произошло, это тоже важно.

Она вышла к пансионату со стороны полей. Ворот не было, но Александра без труда нашла запасную калитку в заборе, предназначавшуюся, вероятней всего, для прогулок пожилых пациентов при более приятной погоде. Калитка была заперта на навесной замок, но настолько примитивный, что вскрыть его можно было чуть ли не ногтем. Так что вскоре Александра оказалась среди невысоких коттеджей, напрочь игнорируя тот факт, что ей сейчас туда нельзя, а Гайе и вовсе никогда не было можно.

Она двигалась через дворы, чтобы избежать скандала. Гуляющих в такое время не было – с неба накрапывал мелкий противный дождик, намекавший, что остаться под крышей сейчас будет куда уютней. Это невольно сыграло на руку Александре.

Хотя дома остались не все. Приблизившись к коттеджу отца, она издалека заметила, что кто-то возится в беседке – чистит ее от старых листьев, оставшихся тут еще с осени. Сиделка отца, конечно, кто же еще! Ее, кажется, Ульяна зовут… Александра не бралась сказать наверняка.

Она подобралась к сиделке неслышно, как научилась на охоте в Австралии, и заговорила, только когда была совсем близко.

– Здравствуйте. Прошу прощения за внезапный визит – и за доставленные неудобства.

Женщина, как и следовало ожидать, испуганно охнула и подпрыгнула чуть ли не до крыши беседки. Когда она обернулась, взгляд был откровенно испуганным, но когда она разглядела, кто перед ней, страх рассеялся, сменившись удивлением.

– Ой, – смущенно улыбнулась сиделка. – Вы ж Ян Михалыч… В смысле, сестра…

– Александра. Мы виделись на праздновании Нового года.

– Да… А что вы тут делаете? Вам сюда нельзя!

– Я приехала к отцу.

– Вы уж простите, но я вас к нему пустить не могу, у нас правила! Я бы вам сказала об этом, если бы вы позвонили сначала…

– Я знаю, – кивнула Александра. – Безо всяких звонков.

– Но вы все равно приехали? Зря, я больничные правила не нарушу, никак!

– Это я тоже знаю, поэтому и извинилась перед вами заранее за неудобства.

– Какие еще неудобства?..

Вместо ответа Александра наклонилась к Гайе и велела:

– Охраняй! – После этого она повернулась к сиделке и добавила: – Пока вы в беседке, он вас не тронет. Если попытаетесь выйти, поведет себя не по-джентльменски, это служебный пес.

– Так же нельзя!

– Не страшно, долго это не продлится.

В том, что сиделка не рискнет связываться с Гайей, Александра не сомневалась. Но ей все равно нужно было торопиться: страдания пойманной сотрудницы в любой момент могли заметить из других домиков. Поэтому Александре пришлось одним рывком затолкнуть собственный страх на пару с неприязнью в дальний угол сознания и войти в коттедж.

Долго искать не пришлось: Михаил Эйлер сидел на кухне над чашкой чая. Он не пил, просто грел руки да рассматривал темную зеркальную поверхность, словно надеялся увидеть там все тайны мироздания. Он, в памяти Александры почти демонический, казался дряхлым и слабым стариком, совсем не похожим на себя прошлого.

Высоки были шансы, что он снова впал в прострацию, и тогда толку от него не будет никакого. Однако Александра не для того потратила столько времени на эту поездку, чтобы вот так сдаться!

– Мне нужны сведения о Викторе Шереметьеве, – сказала она.

Михаил оторвал взгляд от чая, но посмотрел не на Александру, а в окно, выходящее на задний двор.

– Твоя псина съест мою тюремщицу, – проворчал он.

– Ничего, тебе новую дадут. Так вот, Виктор Шереметьев.

– Мафия, – буркнул Михаил и снова уткнулся в чайную чашку, словно пытаясь вспомнить, зачем вообще нужен этот напиток.

Александра понимала, что вот сейчас она точно должна его пожалеть, почувствовать, что карма отыгралась на гордом следователе сполна. Однако жалости не было, только глухое раздражение из-за того, что он оказался не способен запустить свой мозг хотя бы на пять минут.

Ведь это могло спасти Андрею жизнь!

– Да-да, мафия. А конкретней нельзя? Мне, понимаешь ли, жутко понадобилось прищемить ему хвост.

– Зачем? Как я помню, ты ему хвост оторвала и себе приделала. Он узнает, что ты – моя дочь, он узнавать умеет. Он такого не простит.

Ага, значит, что-то он все-таки помнил! И это было весьма интересно. Александра думала, что нежелание Виктора помогать сыну было связано с какими-то внутренними проблемами семьи. Но может оказаться и так, что Шереметьев-старший взъелся на Андрея за роман с ней! Только это же какой скотиной надо быть…

– Меня его прощение не интересует. Мне нужна его помощь, а добровольно он помогать не хочет.

Михаил бросил на нее быстрый взгляд помутневших от болезни глаз и захихикал.

– Ты не моя дочь!

– Ну, началось, – раздраженно закатила глаза Александра. – Слушай, а если тебя по башке стукнуть, как старый телевизор, ты часом не заработаешь?

– Ты не она!

– Ага, сейчас расскажешь мне, что я на самом деле – труп, который давно закопали и крест поставили. Так?

– Не так. Ты вообще не человек.

– Это уже что-то новенькое… Кто же я тогда?

– Я Сашку другую оставлял. Упрямую, но человечную. Добрую. Я не хотел, чтоб ты к ментам присоединялась, не потому, что ты не могла. Просто неправильно это для бабы… Мужик еще выдержать может, а баба – нет, у нее природа меняется. Только я не смог тебя от этого защитить. Что стало, то стало.

– То есть, я уже не зомби? – фыркнула Александра.

– Ты – белая акула. Она что делает? Только плывет и охотится, о других не думает. А если кровь почуяла, уже и не остановится. Если уж кровь ей надо… Не должна женщина такой быть. Неправильно это. Твоя мать такой не была, и Нина не стала.

Александра чуть не ляпнула от обиды, что его любимая Нина прямо сейчас лечится от алкоголизма, но вовремя прикусила язык. Какой от этого толк? Кому?

Все-таки она приехала зря. Обидно признавать это, но, если не признать сейчас, она потеряет еще больше времени и все-таки нарвется на грандиозный скандал. Поэтому Александра, не прощаясь, направилась прочь.

Она уже была в прихожей, когда Михаил окликнул ее:

– Эй, ты! Иди сюда!

Она вернулась к порогу кухни, но внутрь заходить не стала.

– Что еще?

– Ты ж сожрешь любого, кто окажется на твоем пути, хищная тварь океана… Но Витьку Шереметьева мне не жалко. Витьку Шереметьева давно сожрать надо было, да я не смог. Может, и неплохо, что ты превратилась в чудовище?

– А если убрать мифологические метафоры, помочь можешь или нет?

– Ты Сашку Коргина помнишь?

Смена темы была настолько неожиданной, что Александра даже растерялась, хотя имя сразу показалось знакомым.

– Чего?..

– Сашку! – поторопил ее Михаил. – Вспоминай! Друг мой. Лучший. Я тебя в его честь назвал, дура!

– Да уж, исчерпывающая подсказка!

Имя и правда затерялось где-то в тех временах, когда Александра еще не уехала в Америку и не научилась ненавидеть собственного отца. Да, был там какой-то Александр Коргин, то и дело мелькал на горизонте, а близко не подходил. Зачем ему нянчиться с чужими детьми?

– Даже если вспомню, что с того? – изумилась Александра.

– Найди его!

– Зачем?

– Скажи, чтоб дал тебе то, что я оставил для Яна… Он знает, что. Я все-таки кое-что тебе должен. Это тебе поможет и с Витькой Шереметьевым… И со всяким. Какой бы ты ни была, я тебя создал. И я несу за тебя ответственность до конца моих дней.

Глава 4

Мирон Сараев за пару месяцев умудрился совершить тот подвиг, на который многие замахиваются, многие же преуспевают, но радости это не приносит никому. Мирон Сараев умудрился всех достать.

Нет, закон он не нарушал, и ни один из его поступков не мог предупредить о том чудовищном преступлении, которое он задумал. Однако те, кто знал его получше, признавали, что он сильно изменился за последние полгода. И произошло это еще до карантина, так что нельзя было все списать на одурение, вызванное заключением в четырех стенах.

Разговор с бодибилдерами оказался куда интересней, чем с коллегами Сараева. На работе погибший был в первую очередь начальником. Как талантливый маркетолог, он со всеми умудрялся поддерживать приятельские отношения, однако ни с кем по-настоящему не сближался и мало что сообщал о своей личной жизни. Спортивный клуб – другое дело. Тут все были на равных, вместе готовились к соревнованиям и вместе на них ездили. Это не означало, что Сараев позволял себе настоящее доверие и рыдал у кого-нибудь на мускулистом плече, однако здесь он был откровенней.

– Он сначала нормальный мужик был, – пояснил один из собеседников Яна. – Простой и открытый… как по мне, таким бы и оставался.

Из-за карантина клуб был закрыт, но следователю удалось договориться о встрече с двумя мужчинами, неплохо знавшими Сараева. Теперь перед ним в опустевшем баре сидели тренер и другой тренирующийся, спортсмен-любитель, тоже участвовавший в соревнованиях. Тренер был невысоким, особенно мускулистым и от этого напоминал квадрат на ножках. Он явно до последнего посещал солярий, сильно загорел, так что стал не просто квадратом, а черным квадратом. Ян не сомневался, что собеседник молод – и сорока нет. Однако кожа тренера была покрыта сплошной сетью мельчайших морщин, которая частенько становится для бодибилдеров платой за частые «сушки» – отказ от воды перед соревнованиями.

Спортсмен выглядел получше. По крайней мере, с общечеловеческой точки зрения, потому что на соревнованиях он наверняка проигрывал своему наставнику. Этот очень напоминал покойного Сараева: мускулистый, но без гротеска, с нормальной кожей, да и в целом – ухоженный.

Оба до сих пор не знали, что Сараев мертв, и Ян не сказал им. Он лишь объяснил, что их знакомый подозревается в серьезном преступлении. Конечно, был риск, что они начнут его выгораживать, но все же меньший, чем при обсуждении мертвеца. Многие ведь действительно усвоили, что о покойниках либо хорошо, либо никак!

Они никого выгораживать не стали и о Сараеве, как показалось Яну, говорили вполне честно.

Мирон Сараев пришел в клуб несколько лет назад. Скромным и тихим он никогда не был – его профессия этого не предполагала, характер – тоже. Он к каждому человеку мог найти подход, быстро стал душой компании, многие мероприятия организовывал сам, благо навыки и ресурсы позволяли. Он был увлекающейся натурой и занялся бодибилдингом всерьез, он ничего не делал вполсилы.

– И когда начались перемены? – поинтересовался Ян.

– Когда он начал уставать от этого, – признал тренер. – Понимаешь, есть такие люди, которые живут – и им хорошо. Здесь и сейчас. Но Мирон не такой был. Он во всем и всегда искал глубокий смысл, даже если это никому на хрен не упало.

– Что ты имеешь в виду под смыслом?

– Хотел присобачить высшую цель каждому своему поступку, – пояснил спортсмен, переглянувшись с тренером. – Ну, вот я просто участвую в соревнованиях, потому что мне прикольно. А Мирону обязательно нужно было объяснить, что таким образом он приближает себя к сверхчеловеку, и тому подобная муть. Думаю, он и в клуб пришел не ради тренировок, а ради побед…

С этим Ян был согласен. Похоже, Мирон всю жизнь стремился стать лучше – но не ради самого процесса, а чтобы подняться над другими. Он добился успеха в работе, в качестве хобби он выбрал спорт, где есть соревнования и где можно побеждать. И побеждал ведь! Судя по тому, что рассказывали его знакомые, снова беситься от скуки он начал лишь после того, как завоевал целую связку медалей.

У него было немало свободного времени, если задуматься. Семью он так и не завел, да и не собирался – если судить по тому, что близнецы видели в его квартире. Почему – вопрос отдельный, и может оказаться, что Александра была права на его счет. А итог один: Мирон не мог заполнить свою жизнь минимум частью традиционных человеческих ценностей.

А когда тебе недоступно традиционное, ты ищешь новое. Чем он и занялся.

– Как по мне, метаться он начал, хотя делал вид, что все под контролем, – презрительно хмыкнул тренер. – Нанял себе персонального стилиста, только с ним ходил по магазинам, чтобы, значит, красоте обучаться. Посещал мастер-классы какого-то там популярного коуча. Нашел себе репетиторов по музыке, искусству и даже сценической речи. Нет, занимался-то он усердно. Но как будто и не для себя, а для того, чтобы сюда приходить и рассказывать нам, какой он стильный, продвинутый и культурный, а мы – быдло быдлячье.

– Он проявлял агрессию? – уточнил Ян.

– Нет, такого не было никогда, – покачал головой спортсмен. – Он бесил других, но сам всегда оставался спокоен. Он с нами свысока теперь разговаривал, а если с ним спорить кто пытался, он даже до ответа не опускался, просто демонстративно закатывал глаза. Мол, мы на своем нынешнем уровне развития все равно не поймем его, полубога.

– И зачем вы это терпели?

– Да мы и не терпели особо… Формальных причин попереть его из клуба не было: он исправно платил. Ну а общаться с ним остальные перестали, но это его больше не волновало. Думаю, он не уходил только потому, что приближались соревнования. Для него ж важно, что подумают другие! Если бы он ушел до соревнований, все бы решили, что он струсил и не выдержал подготовку – вот такое у него в голове было. А после соревнований, я уверен, он бы отсюда слился сам. Мы были его недостойны! Но потом началась эта фигня с вирусом, и многое поменялось. Мы Мирона с зимы не видели. Так что он сделал?

– Это уже не важно.

Напоследок Ян показал им фотографии Андрея и Алексея Тимофеева, чтобы узнать, не видели ли Мирона с этими людьми. Результат оказался предсказуемым: не видел никто и никогда. Связи между жертвами по-прежнему не было.

Направляясь домой, Ян думал об общих чертах подозреваемых. Хотелось обсудить это с Александрой, но она так и не явилась, пришлось справляться самому.

Кое-что роднило Тимофеева и Сараева с самого начала – возраст, благосостояние, успешность. Теперь вот добавилось знание о том, что оба они были неспокойными натурами, постоянно метались в поисках чего-то, хотя вряд ли сами полностью осознавали, что им нужно.

И все же ключевое различие между ними оставалось. У Тимофеева была семья – это должно было вывести его на другой уровень, дать ему ценности и связи, которых не было у одиночки Сараева. Но сложилось иначе… Да вообще ничего не сложилось!

Добравшись до дома, он увидел на парковке машину Александры. Значит, вернулась уже… Интересно, ей хотя бы теперь хватит совести объяснить, где ее носило? Ян понимал, что у него вроде как нет причин злиться на нее: это его расследование, он и должен всем заниматься. Однако за последние месяцы он так привык работать с сестрой, что ее внезапное отступление воспринималось чуть ли не как предательство.

Добравшись до квартиры, он обнаружил, что Александра немногим его опередила. Она только-только закончила переодеваться, а в коридоре сушил лапы довольный вымытый Гайя.

– Он в грязь влез, – пояснила Александра. – Пришлось принимать экстренные меры.

– Это где ж вы в Москве столько грязи нашли?

– Тоже мне, дефицитный товар! В Москве грязи, как… хм… грязи. С метафорой не сложилось, но суть ты понял. А мы были не в Москве.

– И где же?

– К отцу ездили. Ты помнишь Александра Коргина?

Ян даже не брался сказать, что удивило его больше: то, что Александра самостоятельно и вполне добровольно съездила к их незадачливому родителю, или упоминание этого имени, которое он не слышал много лет. Сестра же сделала вид, что ничего особенного не случилось, и направилась готовить ужин. Яну только и оставалось, что следовать за ней.

– Наш папаня хотя бы жив? – осведомился Ян.

– Шутишь? Он нас всех переживет! Когда люди вымрут и прилетят инопланетяне, встречать их будут крысы и папенька. Да и он доживет до этого момента лишь для того, чтобы высказать зеленым человечкам свои претензии.

– И то правда… Странно, что Пашка не позвонил. У нас обычно любая попытка навестить папаню без его разрешения заканчивается скандалом.

– Так Пашка же по-прежнему с нами не разговаривает, – напомнила Александра. – В этом есть свои плюсы.

Старший брат бойкотировал их еще с февраля, когда выяснилось, что его сын оказался втянут в серьезное преступление. Пашка почему-то готов был принять своего единственного ребенка лишь идеальным и рвался наказать по всей строгости. Близнецы уверенно заняли сторону племянника. В итоге случился конфликт, в ходе которого Александра несколько подкорректировала старшему брату форму носа. Оскорбленный Павел попытался подать на сестру в суд, но усилиями Яна проиграл.

С тех пор между Эйлерами сохранялась молчаливая холодная война, которую Павел не был готов прервать даже ради защиты папаши.

– Так для чего ты туда ездила? – спросил Ян. – И откуда вдруг вылез Александр Коргин?

– В том-то и дело, что он не вылез, и я даже не знаю, откуда его нужно выкуривать. Я надеялась, что ты подскажешь.

– Может, и подскажу. Но сначала тебе придется объяснить, как ты на него вышла. Простым «надо» ты на этот раз не отделаешься.

Александра бросила на него укоризненный взгляд, однако молчать не стала. Они оба прошли на кухню, там Ян устроился за столом, а Александра занялась ужином – просто потому, что была ее очередь. Во время этой возни она и поведала ему о своем сегодняшнем маршруте.

Ян знал сестру половину жизни – и половину жизни вынужденно не знал. Тем не менее, ему казалось, что он знает ее не хуже, чем самого себя. Но потом случались вот такие дни, и возникало ощущение, что его знания гроша ломаного не стоят. Он и предположить не мог, что она попытается надавить на Виктора Шереметьева, что ей хватит наглости воспользоваться любовью Руслана… Ну а то, что она приплела к этому отца, – просто вишенка на торте. Конечно, Ян тоже слышал, что старик болтал на новогоднем празднике, но не воспринял его слова всерьез.

Его раздражало почти все, что сделала Александра – и особенно то, что она сделала это одна. И все же он не мог ее упрекнуть. Если отбросить все эмоции, придется признать, что ее решения были верными – с точки зрения защиты Андрея. Это для нее было куда важнее, чем любое расследование.

– Ну вот, ты выбил из меня чистосердечное, – указала Александра. – Давай теперь вернемся к Коргину, что ли?

– Ты его совсем не помнишь?

– Крайне смутно. Мне он всегда казался неважным, как и все приятели отца.

– Так он и был неважным!

– Не скажи. В порыве внезапного откровения батя сегодня заявил, что меня назвали в честь этого Коргина.

– Да? – удивился Ян. – Не знал. Хотя все может быть: мама как-то упоминала, что все имена детям выбирал отец. А уж что у него в башке в этот момент творилось, никто, кроме него, не знает.

Михаил Эйлер всегда был скрытным и замкнутым. Да, Яну казалось, что все его приятели были одинаково важны… точнее, одинаково не важны. Но он ведь не знал, с кем и сколько отец общается вне дома! Могло оказаться, что этот Коргин ему чуть ли не братом был, просто держался на почтительном расстоянии.

Если задуматься, Александр Коргин всегда был каким-то мутным. В те редкие случаи, когда он все же оказывался рядом с семьей Эйлеров, он больше наблюдал, говорил очень мало. Кажется, жена Михаила его даже побаивалась. По крайней мере, в его присутствии она больше улыбалась, чем говорила. Для Яна он остался суровым дядькой с непонятным взглядом.

Но все это не означало, что сейчас Михаил соврал или что-то перепутал. Возможно, болезнь заставила его впервые в жизни быть честным.

– Я даже не знаю, жив ли этот Коргин сейчас, – признал Ян. – Если и жив, ему хорошо за семьдесят.

– Само по себе это ничего не значит, не всем же в маразм впадать! Поищи его, пожалуйста.

– Да уж найду, и съездим к нему вместе.

– Нет, – возразила Александра. – Съезжу к нему только я.

– Это еще с чего вдруг? Отец вроде как что-то оставил у него для меня и только теперь передал тебе!

О том, что отец вообще озадачился какими-то посланиями, Ян даже не подозревал. Но ему и не полагалось знать до определенного момента – понятно, какого. Видя, как стремительно прогрессирует его болезнь, Михаил Эйлер наверняка был уверен, что ему осталось недолго. Но судьба не собиралась его освобождать: пока его разум разрушался, тело сохранялось относительно крепким. Теперь что-то из слов Александры заставило отца изменить свое решение, понять, что выжидать дальше уже нельзя, иначе его послание потеряет ценность. Тем больше Яну хотелось узнать, что это за послание такое.

Вот только Александра не упрощала ему жизнь:

– При других обстоятельствах я была бы рада, если бы ты поехал со мной, а теперь не получится.

– Это еще почему?

– Потому что завтра Руслан организует перевозку Андрея в другую больницу, и я бы хотела, чтобы ты был там, все проконтролировал и проверил.

– Мы можем сделать это вместе, а к Коргину поехать позже.

– Лучше не терять времени, сейчас это опасно. Ты же знаешь, я не верю в версию о том, что Мирон Сараев действовал один и под влиянием психоза. Нет, Андрей основательно так перешел кому-то дорогу, и этот человек не остановится, пока с ним не будет покончено. Так что к Коргину я съезжу сама, ты только найди его, вряд ли это будет так уж сложно.

Ян тоже думал, что несложно, пока не начал искать. Если бы Александр Коргин был простым пенсионером, пусть даже служившим в полиции, отыскать его не составило бы труда. Однако предполагаемый лучший друг Михаила Эйлера был птицей совсем иного полета.

Александр Коргин посвятил свою жизнь работе в спецслужбах, и даже это узнать было непросто. Что ж, теперь понятно, почему отец выделил его среди других приятелей! Коргин никогда не был женат, детьми не обзавелся, работал и на пенсии. Лет десять назад он наконец отошел от дел и уехал в глухую провинцию, теперь он жил там – неприметно и одиноко.

Чем больше Ян узнавал, тем меньше ему нравилось желание Александры заниматься этим самостоятельно. А она не собиралась отступать:

– Видишь, это займет больше времени, чем мы предполагали, хотя бы из-за дороги! Медлить нельзя.

– По-хорошему, туда лучше лететь…

– На чем, на воздушном шаре? Нет сейчас полетов! На машине поеду, заодно и Гайю с собой захвачу. За пару дней, думаю, управимся.

– Мне это все равно не нравится, – заявил Ян.

– Что понятно, но непоправимо.

Она укатила на следующий день ранним утром – он только и успел, что попрощаться. Александра казалась бодрой и вполне спокойной, однако Ян понимал, что это наигранное. Ни о каком спокойствии и речи быть не может, пока не станет ясно, что Андрей останется в живых.

А таких гарантий им никто не давал.

Ян и сам с утра направился не на работу. Ему до сих пор не верилось, что Руслан согласился помочь, но перегружать все на друга он не собирался. Не только из-за Александры, ему и самому хотелось увидеть эту клинику, убедиться, что там будет безопасней.

Врачи городской больницы немного поворчали на коллег, приехавших за пациентом, но скорее из принципа. В этот непростой период они были рады любому освободившемуся месту. Да и потом, перевозка проводилась по всем правилам, включая защиту от вируса с помощью специального купола над каталкой.

Ян и Руслан наблюдали за этим со стороны. Руслан курил, презрев и маску, и собственное обещание больше не курить. Ян на это не указывал, он подозревал, что в положении Руслана уже подумывал бы спиться.

– Я потратил целое состояние на то, чтобы спасти любовника женщины, которая мне нужна, – задумчиво произнес Руслан. – Прав был отец в том, что я у него дебилом получился. Я раньше с ним спорил, а больше не буду.

– Она предлагала тебе заплатить. Я тоже предлагаю.

– Если бы все сводилось к деньгам… Но денег у меня и так дофига, а толку от них… Ты мне лучше скажи, почему он?

– Понятия не имею. Чужая душа – потемки, а душа Александры, по-моему, вообще поглощает свет.

– Но должна же быть причина! – настаивал Руслан. – Он не богаче, не успешнее… Он что, в постели лучше?

– Руслан, ты охренел? – укоризненно посмотрел на него Ян. – Откуда у меня такая информация хоть об одном из вас?

– Она могла сказать тебе…

– Даже у наших бесед есть границы.

– Но ты ведь с ним знаком? Ты его знаешь?

– Знаю. Слушай… Андрей этот – неплохой мужик. Вот реально неплохой. И он, как бы странно это ни прозвучало, не имеет никакого отношения к тому, что тараканы в голове Александры проголосовали за него, а не за тебя на ее личных внутренних выборах. Подозреваю, что он о тебе даже не знает. Так что если хочешь на кого-то обижаться – обижайся на Александру, это будет честнее. А за помощь спасибо.

Он не спрашивал, как именно Руслан организовал это, а тот не говорил. Есть вещи, которые полицейскому лучше не знать. Вряд ли это было так уж сложно. Дорого – да, несомненно, но несложно.

Андрея перевезли в машину, там его сопровождали врач и медсестра. Посторонним внутри находиться не полагалось, поэтому они с Русланом поехали вместе на другом автомобиле. Чувство в этот момент было странное: непрекращающаяся, рассеянная тревога, неслабо бесившая Яна.

Он не первый раз охранял человека, которого хотят убить. Но раньше он хотя бы знал, кого опасаться! Он выискивал в толпе крепких вооруженных мужчин, он встречался взглядом с прохожими и искал среди них профессионала – неприметного, однако неспособного скрыть свою истинную суть.

Теперь все перемешалось. История с Сараевым и Тимофеевым показала, что напасть может любой. Они ведь так и не определили, по какому принципу завербовали этих двоих! Так что сейчас угроза могла идти хоть от таксиста, остановившегося на соседней полосе, хоть от тщедушного парнишки, перебегающего дорогу на мигающий зеленый.

Слишком сильно рассеянное внимание, подталкивающее к паранойе… Это был умный ход со стороны неизвестного заказчика. Но как такое можно провернуть?..

– Так сидишь, будто кол в задницу вогнали и запретили доставать до четверга, – буркнул Руслан. – Что, так тревожит судьба будущего зятя?

– Скорее, бесит, что меня кто-то сделал, как щенка слепого, а я не знаю, в какую сторону лаять!

– Ну так побереги голос и нервы, рано или поздно он проявит себя – если он вообще существует и это не было одиночной миссией того типа… Матвея?

– Мирона.

– Вот его. А охрана у зятя будет отличная, зуб даю.

– Зуб себе оставь и зятем его не называй, – поморщился Ян. – Лучше расскажи, что там с охраной.

– Понятия не имею.