Текст книги "Минская мистика 2. Вечное Пламя"

Рада испуганно охнула, прикрывая лицо рукой. Руслан оказался более многословен:

– Да всех вас через ступу Бабы-Яги… Что здесь творится вообще?!

Ему никто не ответил – потому что никто этого не знал.

Но все они видели, что Минск расчерчен широкими линиями темной энергии. Она не сосредоточилась в одном районе, она расползлась во все стороны, пульсировала, то и дело смещалась. Она хорошо просматривалась даже с колеса обозрения, а если бы можно было взглянуть на нее с высоты птичьего полета, она наверняка напоминала бы паутину, накрывшую город… или трещины на стекле, которое вот-вот должно разбиться.

Глава 3. Тихая печаль водяницы

«От хорошей жизни водяницами не становятся».

Народная мудрость нечисти

В какой-то миг Рада поверила, что это долгожданный прорыв, разгадка, с которой начнется спасение. Да, там, на колесе, было страшно. Но Рада заставила себя думать о том, что они нашли нечто важное, хоть какое-то объяснение обрушившемуся на город ужасу. Теперь градстража разберется, что это за энергия и откуда она взялась, и наконец-то все исправит.

Сначала казалось, что так и было: количество преступлений резко сократилось, мирные нелюди больше не теряли рассудок. Рада позвонила Пилигриму, чтобы поздравить градстражу с успехом, а в ответ услышала мрачное:

– Не торопи события. Это не мы.

– В смысле? Что, нечистики сами унялись?

– Маловероятно. Наши ведьмы пока исследуют ту темную энергию, меньше ее не стало, она по-прежнему активна. Так что все основания для того, чтобы продолжались атаки, есть. Нет только атак.

– Как это понимать? – растерялась Рада.

– Понять это не получается. Получается предполагать. А предполагаем мы вот что: кто-то взял ситуацию под контроль.

Версия была правдоподобная – и жуткая. Нет, если бы такое сделала градстража, все было бы замечательно. Однако, если это не они и если тот, кто это сделал, с ними не связался, получается невесело. Либо нелюди объединились сами, и теперь нужно ждать серьезных преступлений, либо у них нашелся лидер, который использует ситуацию в своих целях.

Следовательно, вернувшийся в Минск покой был не спасением, а затишьем перед бурей. Очень скоро это подтвердилось.

Далеко не все чрезвычайные ситуации в столице были связаны с делами нечисти. Обычно первыми все проверяли спасатели или милиция, а уже в их рядах работали специально обученные люди, предупреждающие о возможной опасности градстражу.

Вот только, когда случился пожар в крупном торговом центре прямо посреди города, да еще и в том районе, который недавно выделил Пилигрим, Рада сразу почувствовала: это не случайность и даже не поджог. Точнее, вероятнее всего, поджог, да только не человеческими силами. Пилигрим уже упоминал, что с этим делом как-то связан сильный элементаль огня, которого даже Усачеву не удалось опознать. Потом этот огневик затаился, теперь вот, похоже, снова вышел поиграть.

Так что, когда Ирина поспешно начала собираться, Рада тут же увязалась с ней.

– Тебе туда зачем? – нахмурилась мама. – Не суйся!

– А тебе? – парировала Рада. – Явно же Усачев тебя вызвал не на место пожара посмотреть!

– Дима хочет, чтобы я тоже попробовала опознать, что за существо стоит за этим.

– Тогда и мне можно поприсутствовать, вдруг я догадаюсь?

– Ты предполагаешь, что знаешь больше, чем руководитель толмачей? – нахмурилась Ирина. – Что-то рановато ты зазналась, дочь!

– Нет, я руководствуюсь другой логикой: дуракам везет! – обезоруживающе улыбнулась Рада. – Бывает же так, что серьезные, образованные люди не могут найти разгадку, а какой-нибудь проходящий мимо малолетка случайно предлагает нужный вариант!

Судя по тяжелому взгляду, мама не очень-то прониклась такими рассуждениями. Но время поджимало, никакой угрозы на месте пожара не было, и Ирина все-таки сдалась.

В пострадавшем торговом центре Рада, конечно же, бывала. Сложнее в Минске найти человека, который там не бывал! Она прекрасно помнила, что здание новое, сделанное по дорогому проекту из лучших материалов. Ничего там просто так не вспыхнуло бы!

И тем не менее, сейчас центр был огорожен, у ленты уже собиралась толпа, вооруженная камерами смартфонов, огромные электронные витрины, в иное время приманивавшие покупателей неоновым великолепием, сиротливо погасли. Впрочем, и по-настоящему сгоревшим торговый центр не выглядел, на фасаде Рада не обнаружила никакой копоти, хотя в воздухе по-прежнему витал запах дыма.

Мать молча протянула ей ведьминский амулет, владелец которого не отображается на фото и видео – там он кажется мутным пятном. Лишь после этого они обе прошли за ленточку и под завистливыми взглядами толпы проследовали в торговый центр.

Там все становилось еще более настораживающим. Раде казалось: если уж тут бушевал пожар, то выжег он этаж или два, пламя обычно неразборчиво! Однако внутри их встречали лишь отдельные выгоревшие магазины. Это было так странно… Рядом находится какой-то бутик одежды, где тряпки должны были воспламениться мгновенно. Но они остались невредимы, а сгорел соседний магазин, оборудованный в основном стеклянными витринами.

Обычный огонь так себя не ведет. Да и не каждый элементаль огня способен на такой тонкий контроль! Похоже, в Минске появилось нечто по-настоящему могущественное…

Вероятнее всего поэтому Усачев, встречавший их на месте пожара, выглядел даже более раздраженным, чем обычно. Он сразу же указал на Раду:

– А она что здесь делает? Я на этот раз даже Пилигрима близко не подпустил!

– Познает увлекательный мир нечисти, – вздохнула Ирина. – Что слышно, Дима?

– Ограбление это. Вынесена вся ювелирка, какая только была. Включая серебро, кстати, так что серебра этот паршивец не боится.

– Мало какие элементали огня боятся серебра, ты же знаешь. Управление пламенем и тяга к драгоценным металлам – только мне кажется, что один из вариантов напрашивается сам собой?

– Одна из разновидностей драконов, – холодно объявил Усачев. – Безусловный расизм. Думаешь, я не изучил этот вариант? Причем сразу. Нет, дракон бы тут все разметал… И не потому, что не может себя контролировать, а потому что это весело. Тут у нас кто-то более осторожный. Тот, кто действовал тонко не потому, что чего-то боялся, а потому, что не любит разрушение как таковое.

– Эстет, значит… Ведьмы что говорят?

– Ничего пока не говорят. Отслеживаемого магического отпечатка нет, но с природной магией так чаще всего и бывает.

Все это вообще могло быть не связано с аномалией, захлестнувшей город. Усачев предполагал, что в Минске резвится приезжий, потому и вызвал начальницу толмачей, разбиравшуюся в нечисти других стран.

А вот Рада не верила в такие совпадения. Сначала необъяснимое поведение местных, потом необъяснимый дух огня и такой же необъяснимый безумный лесовик… Какой вывод напрашивается сам собой? Правильно: все на самом деле объяснимо, просто они ищут не там.

Она никаких подсказок дать не могла, и довольно скоро Раду выставили вон. Она не спорила: она и так увидела все, что хотела. Она была даже не против вернуться на свежий воздух, в мягкое тепло августа.

Рада не собиралась стоять и пялиться на закрытый центр, это и вовсе было глупо: снаружи ничего не разглядеть. Она перешла на другую сторону проспекта, к прогулочной зоне возле реки. Свислочь по-прежнему мирно несла свои воды, отражая ярко-голубое летнее небо. Тут запах дыма постепенно отступал, от воды разлетался пряный свежий аромат.

Казалось, что все в порядке – или будет в порядке, волноваться не о чем. Река всегда успокаивала, поэтому Рада и приходила сюда, когда ей нужно было перезагрузиться и подумать о чем-то сложном. Она неспешно двигалась вдоль невысокого бетонного ограждения и наблюдала то за чайками, то за утками, сновавшими среди мелких ребристых волн. Рада ни с кем не договаривалась о встрече и никого не ждала.

Тем больше было ее удивление, когда рядом вдруг прозвучал знакомый голос:

– Привет. Помнишь меня?

Никакого страха Рада не чувствовала, вздрогнула скорее от неожиданности. Когда она увидела, кто стоит рядом с ней, ей и вовсе стало неловко за такую реакцию.

Потому что на дорожке оказалась Настя собственной персоной. Та самая девочка, с которой они чуть не попались лесовику в тоннеле метро, которую Рада спасла… и которой тут никак не могло быть.

Со всеми пассажирами того злосчастного поезда поработали ведьмы, нанятые градстражей. Пассажирам предлагали пройти к психологам МЧС, призванным оценить их состояние. Люди, потрясенные случившимся, не спорили, и у ведьм появлялся шанс простейшим заклинанием подкорректировать их воспоминания. Везде и всюду распространялась версия о том, что на путях просто произошла авария, и теперь пассажиры с готовностью ее подтверждали.

Так что Настя не должна была помнить Раду – но она почему-то помнила. В этом и сомневаться не приходилось: она смотрела на собеседницу уверенно, чуть настороженно, без тени сомнений.

На этот раз Настя выглядела куда лучше, хотя Рада и о себе могла такое сказать. Девочка гуляла вдоль реки в майке, джинсах и кроссовках, длинные волосы собраны в два хвоста, на плече – сумка, увешанная яркими значками. Словом, обычный минский подросток… который знает больше, чем должен.

А может, все не так серьезно? Настя могла помнить случившееся как аварию. Рада была уверена, что ведьмы стерли ее из памяти спасенной девочки, но они оставили образ спасительницы, просто в новом контексте. На это можно было пожаловаться градстраже, однако позже, когда Насти не будет рядом.

– Привет! – кивнула Рада. – Не ожидала тебя встретить так скоро…

– Мы были на станции неподалеку от этого места, все не настолько дико, – пожала плечами Настя. – Уж точно не так дико, как монстр в метро!

Опаньки. Вот теперь верить, что ведьмы лишь чуть-чуть ошиблись, не получится.

Однако ошиблась и Рада, когда, поддавшись эмоциям, выдала:

– Ты помнишь монстра?

Она тут же пожалела о своих словах, но было уже поздно. Ей следовало показательно удивиться, спросить, о каком монстре идет речь, и не верить любым объяснениям Насти. Впрочем, ошибка была не так уж велика. Судя по непробиваемой уверенности Насти, она ни в чем не сомневалась с самого начала.

– Конечно, я помню монстра, такое не забудешь! Только вот никто больше, похоже, не помнит. Я проверяла, о нем ни слуха нет! Ты первая, кто отреагировал на его упоминание.

– Я не…

– Даже не начинай! – прервала Настя. – Ты помнишь, я вижу! И там, в метро, ты действовала намного решительней, чем остальные… Ты как-то ранила ту штуку! Ты спасла меня, и я очень благодарна, но теперь я ничего не понимаю. А мне надо понять! Тут даже спрашивать опасно, я знаю. Мне чудом не стерли память там, в метро, но я не представляю, попытаются ли проделать такое снова…

– Ты и про это знаешь?

– Как будто так сложно догадаться! Я сидела в метро и видела, как люди по одному заходят в какой-то закуток, не уверена, как это правильно назвать… Да и не важно! Главное, что заходят трясущимися, в диком шоке, а выходят – успокоившимися, чуть ли не счастливыми! Я поняла: с ними там что-то делают.

Забавно даже… Если бы на месте Насти оказался человек намного старше, он бы, даже заметив неладное, обманул сам себя. Убедил бы, что так не бывает, что это же спасатели, никакой мистики не существует… Усыпил бы собственную проницательность, а потом и памяти лишился.

Но Насте было от силы лет четырнадцать, и она оказалась готова поверить во что угодно. Со станции она просто сбежала, так и не попав в руки ведьмам.

– Я пыталась найти ответы самостоятельно, только ничего не вышло, – призналась она. – Я уже решила, что шансов нет, и вдруг я вижу тебя! Я сразу поняла, что ты особенная, теперь вот проверила… Ты можешь просто сказать мне правду?

С ответом Рада не спешила – потому что не знала правильный ответ. Соврать что-нибудь? Но Настя вряд ли поверит, да и некрасиво это – обманывать человека, который тебе доверяет. Вызвать ведьм, сообщить об ошибке градстраже? Заманчивый вариант, потому что позволяет переложить ответственность на кого-то другого. Вот только Рада еще по временам обучения в институте помнила: корректировка памяти абсолютно безопасна только в первые часы после происшествия. Однако после нападения лесовика прошло несколько дней, память о нем закрепилась. Если ведьмы полезут Насте в голову сейчас, осложнения могут быть какие угодно.

И что тогда? Правду сказать? Но, узнав об этом мире, невозможно не то что забыть – отстраниться от него. Настя наверняка захочет погрузиться глубже, и неизвестно, как это повлияет на ее судьбу.

Пока Рада размышляла об этом, они обе прогуливались дальше вдоль реки, к мосту. Настя, сказав все, что нужно, не торопила свою спутницу. Она просто шагала рядом, совершенно спокойная. То и дело она поглядывала на Раду, улыбалась ей, она явно уже возвела ее в роль старшей подруги, которая спасла один раз и будет помогать снова. Ну и как предать такое доверие?

А ведь, если задуматься, реакция у Насти не совсем типичная… Да вообще не типичная! Как должен был отреагировать обычный подросток на такую правду о мире? Ужасом, конечно! Настя не знала, что лесовик схвачен. Если она помнила о нем, должна была бояться, особенно неподалеку от места, где произошло нападение. Она же вела себя совершенно спокойно, будто «монстр» из ее воспоминаний был чуть ли не кадром из фильма.

Хорошо, можно предположить, что она просто очень смелая девочка. Хотя в метро она себя не так уж смело вела, она как раз оказалась в опасности, потому что испугалась и отстала… Но – ладно, ситуация была другая.

Даже при самой большой смелости не достичь такого спокойствия. Настя все эти дни металась, искала ответы и не находила, сомневалась в себе и во всем мире. Но вот она нашла человека, у которого информация вроде как есть. Чего тут можно ожидать? Радости, надежды, нетерпения… Чего угодно, главное – с сильными эмоциями. Но уж точно не готовности идти рядом и ждать!

Рада снова покосилась на свою спутницу, теперь уже новыми глазами. Она изучала девочку, идущую рядом с ней так, будто видела впервые. Сначала она на многое не обратила внимания, потому что была уверена: она знает, кто Настя такая. Разум с легкостью создает иллюзии. Теперь же Рада поставила целью найти хоть что-нибудь странное.

Долго присматриваться не пришлось. Как только Рада признала, что слабо понимает ситуацию и нужно начинать с начала, подозрительные детали посыпались сами собой.

Настя по-прежнему была смертельно бледной, с белесыми губами и темными тенями под глазами. Это было объяснимо в прохладном тоннеле в момент страха. Но под жарким солнцем августа? Но в конце лета, когда хотя бы чуть-чуть загорели даже те, кто покидал дом исключительно чтобы выбросить мусор?

Волосы тоже оказались не совсем обычными, и не потому, что были очень длинными. Среди светлых прядей мелькали синие и зеленые блики. Их Рада как раз заметила сразу, но решила, что это какой-то тонер, которым Настя пользовалась раньше, он просто до конца не вымылся. Теперь и это воспринималось иначе.

Одежда была самая обычная и… новая. На джинсах еще просматривались заломы, которые бывают, когда вещь долго лежала аккуратно сложенной в магазине. На белых кроссовках ни пятнышка. Майка заправлена за пояс так, как это делают обычно на манекенах.

Могла ли Настя просто войти в сгоревший торговый центр до прибытия спасателей и выбрать себе что-нибудь? Легко! Даже значки на ее сумке были подобраны не по интересам, а декоративно, вероятнее всего, с ними сумка и продавалась. Да и казалась она очень легкой, как будто внутри ничего не было, Настя просто взяла ее с собой, чтобы не выделяться в толпе больше, чем предполагала ее внешность.

Вывод напрашивался сам собой: прямо в центре солнечного Минска рядом с Радой шагала утопленница.

А точнее, русалка.

Американские мультики убедили не одно поколение людей, что русалки – это такие милые девушки с рыбьим хвостом и прекрасным голосом. В общем, как это часто бывает с мультиками, создали в головах знатную мешанину из образов совершенно разных нелюдей. Красотками с рыбьими хвостами, обитающими в море, были морские девы, однако они обычно не пели и фанатками людей не становились. Петь умели сирены, им же, в зависимости от подвида, порой доставался и рыбий хвост – но никак не милое личико.

Русалки относились к нечисти пресных водоемов. Ими становились утопленницы, погибшие в воде случайно, по злому умыслу, порой даже по своей воле. Никакого рыбьего хвоста у настоящих русалок не было, потому в сказке Пушкина русалка и сидит на ветвях. К этому их вид действительно был склонен: русалки по ночам частенько выбирались из воды и устраивали охоту на припозднившихся путников.

Внешне они мало чем отличались от людей, но приметные черты все-таки были. Например, белесые губы. Бледная кожа и тени под глазами. Несвойственный обычным людям цвет волос. Так что Настя собрала полный набор…

А еще русалки не обитали в Минске, им это давно уже запретили. Истребить целый вид было бы слишком жестоко, да и проблематично это в случае с нежитью. А вот ограничить среду обитания вполне реально. Русалки относились к условно опасной нечисти: их природа требовала нападения на людей. Многие успешно ей сопротивлялись и ничего плохого не делали. Однако люди предпочитали не рисковать, оставляя за русалками лишь отдаленные водоемы.

И вот одна из них не просто вылезла на берег, но и разгуливает по городу как ни в чем не бывало. Раньше это показалось бы Раде немыслимым, однако последние события в Минске многое меняли.

Скорее всего, Настя поддалась той же волне темной энергии, которая свела с ума лесовика. Поэтому она оказалась в тоннеле метро, где русалкам, вообще-то, совсем не место. Поэтому отбилась от людей – она просто изначально была не с ними. И поэтому лесовик не желал оставлять ее в покое, когда Рада пыталась ее увести: он чувствовал представительницу иной стихии. Обычно земля и вода дружат, но под влиянием темной энергии дружбы не осталось.

Правда, были и небольшие нестыковки. Там, в метро, Рада взяла Настю за руку – и почувствовала обычную человеческую кожу, прохладную ровно настолько, насколько предполагала температура в тоннеле. Русалкам же полагалось быть чуть ли не ледяными, как и другой нежити. Но, если Настя была достаточно древней и могущественной русалкой, она могла навести морок, и Рада все запомнила неверно.

Теперь Настя пришла вовсе не за объяснениями и помощью. Древние легенды гласили, что русалки привязчивы. Если они выбирали кого-нибудь своей жертвой, то старались во что бы то ни стало утопить. Если же путнику удавалось ускользнуть, русалка вполне могла его преследовать, чтобы все-таки добиться своего или просто свести несчастного с ума.

На этом фоне то, что обе они по-прежнему находились возле реки, казалось совсем уж зловещим. То, что Настя смотрела доверчиво и не проявляла никакой враждебности, не помогало. Она уже ведет себя неправильно для русалки, она под влиянием темной энергии, и добром это не кончится…

Рада слишком хорошо понимала, насколько она уязвима здесь. Сердце невольно забилось быстрее, по коже скользнул неприятный холод. Так странно… Она в своем любимом городе, у нее здесь хватает друзей, но никто из них не успеет помочь, если русалка бросится на нее!

Причем встретились они у торгового центра, где полно градстражи. Там Рада была бы в безопасности! Но пока они прогуливались, торговый центр остался позади, туда она не добежит…

Поддавшись волнению, Рада невольно ускорила шаг, и Настя, конечно же, это заметила.

– Все в порядке? – спросила она. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Русалка наверняка уловила и изменение пульса, и быстрые взгляды по сторонам. Она может догадаться, что Рада теперь знает правду… Когда она нападет? Что ее спровоцирует?

И что вообще делать? Бежать? Но тогда русалка или атакует сразу, или навредит окружающим людям. План придумался только один, тоже рискованный, однако оставляющий хоть какой-то шанс на спасение.

– Я в порядке, – натянуто улыбнулась Рада. – Я просто вспомнила, что должна передать кое-что маминому другу.

– Почему ты это внезапно вспомнила?

– Потому что он тут рядом работает, в церкви. Дело не срочное, но раз уж мне по пути, почему бы не выполнить поручение?

Нечисть очень хорошо чувствует ложь, вот только Рада на сей раз не врала. Насколько она помнила, отец Георгий, друг мамы, и правда сейчас должен находиться в церкви. Ну а передать ему Рада планировала то, что к ней русалка привязалась!

Правда должна была успокоить нежить, а вот упоминание Святого Места могло и насторожить. Однако Настя продолжала вести себя нетипично, она все так же смотрела на свою спутницу и безмятежно улыбалась.

– Хорошо, можем зайти.

– Ты… собираешься зайти со мной?

– Ну да. А ты против?

– Н-нет… Пойдем.

Против должна была оказаться как раз Настя. Рада очень хорошо помнила всю теорию, изученную в университете толмачей, она ни в чем не сомневалась. Русалки не могли приблизиться к церкви, им даже на огороженной территории рядом с храмом больно находиться. Хотя тут такой территории нет, только лестница и площадка перед входом… Может, Настя блефует? Она сейчас дойдет до дверей, вспомнит о каком-нибудь срочном деле и вызовется ждать на улице.

Да, так и должно быть. Потому что если нахождение рядом с церковью для русалок болезненно, то вход и вовсе губителен. Оказавшись при Святом Духе, русалка закричит в муках и обернется чистою водою. Это был самый надежный способ изгнания русалок, который редко применялся просто потому, что русалки отказывались идти к церкви, а перенести церковь к ним никто не мог.

Но Настя то ли не знала об этом, то ли забыла под влиянием безумия, вызванного темной энергией. Она шла рядом, абсолютно спокойная, беззаботная… От этого Раде становилось почти неловко. Хотелось даже все отменить, не приближаться к церкви, не подставлять русалку под удар. Раде пришлось напомнить себе, что русалка рядом с рекой очень опасна, могут пострадать люди, а задача толмача – защитить их. Так что от своего плана она не отказалась, вот только…

Настя вошла в церковь.

Она уверенно сделала шаг за порог, потом второй, третий, продвинулась дальше, остановилась. Корчиться в муках она даже не собиралась, она с любопытством оглядывалась по сторонам. Она, похоже, попала сюда впервые, но ничего плохого не чувствовала.

Рада в какой-то момент решила, что ошиблась во всем, Настя не была никакой русалкой. Сама придумала лишнего, сама испугалась! Но в момент, когда девочка посмотрела на иконы, ее глаза на миг блеснули золотом. Только это был свет не адского пламени, нет, он оказался куда мягче – как солнечный луч, угодивший на глубину, переливающийся среди волн…

Типичный взгляд русалки. В месте, где русалка находиться никак не могла.

Рада окончательно запуталась, она понятия не имела, как это истолковать, что вообще делать. К счастью, кое-кто, сам того не зная, пришел ей на помощь.

К ним бросилась какая-то пожилая женщина – из тех, которые в церкви не работают, но бывают там так часто, что чувствуют себя хозяйками общего дома.

– Девочки! Голову покройте! Это обязательно!

Рада поспешила снять с шеи легкий летний шарфик, расправить его и кое-как повязать на голову. Настя же смутилась:

– А мне нечем… Я тогда снаружи тебя подожду?

– Да… Да, конечно, я скоро буду!

Русалка наконец вышла, и Рада вздохнула с облегчением. Разбираться с этим самостоятельно она даже не собиралась, она отправилась на поиски отца Георгия.

Он оказался занят, пришлось подождать. Все это время Рада не могла успокоиться, она осматривалась, ожидая, когда разъяренная русалка все поймет, вторгнется сюда и устроит побоище. Однако Насти нигде не было, а выглядывать из церкви толмач не решилась.

Когда отец Георгий наконец принял ее, Рада выложила все сразу, не дожидаясь расспросов. Она бы сейчас не отказалась от помощи любого священника, а отец Георгий и правда был из «своих», многолетний друг семьи, прекрасно знакомый с миром нечисти. Рада знала, что ему можно довериться, он даже в критических ситуациях не теряет спокойствие. Сейчас до кризиса еще не дошло, но действовать в любом случае нужно быстро!

Отец Георгий остался верен себе, он всю историю воспринял невозмутимо. Не потому, что не поверил – он знал Раду достаточно хорошо, чтобы не сомневаться ни в одном ее слове. Он просто считал, что волнение ничего не исправит, к любой проблеме нужно подходить либо с решимостью, либо со смирением.

Вот и теперь он лишь сказал:

– Не русалка она.

– Но я видела, как у нее глаза в церкви засияли! – напомнила Рада.

– Я и не говорил, что она человек. Просто не русалка. Думаю, она водяница.

Он сказал это – и все сразу стало на свои места. Рада даже почувствовала легкий укол стыда: ей, толмачу, да еще и одному из лучших в выпуске, следовало самой подумать о таком варианте!

А не подумала она, потому что водяницы встречались куда реже, чем русалки, в наши дни – почти никогда. От русалок они отличались только одним: при жизни эти девушки были крещенными. Такие чаще всего обретают покой и вообще не превращаются в нечисть. Но те, что были несчастны и умерли прежде срока, могли и обернуться водяницами. Если русалки руководствовались гневом, то водяницы – печалью, которая не отпускала их и в новом воплощении.

– Я не знала, что водяницы могут входить в церковь, – признала Рада. – Какая-никакая, а все-таки нежить!

– Все и не могут. Только те, которые водяницами не по своей воле стали и никому зла не причинили. За что Господу на них гневаться?

– И все равно не понимаю, почему она привязалась ко мне… Не нужны ей никакие пояснения насчет лесовика, она прекрасно знает, кто это был! Если бы она была русалкой, я бы предположила, что она надеется меня утопить. Но что от меня нужно водянице?

– Ничего ей не нужно, – мягко улыбнулся отец Георгий. – Ей просто одиноко. Водяницы легко привязываются к тому, кто к ним добро проявил. Они такое редко получают.

Вот все и сошлось… Похоже, Настя случайно оказалась в тот день в метро. Водяницы в Минске тоже не водятся, но она могла путешествовать – в поисках того, кто позволит ей позабыть о печали и одиночестве. Под землей лесовик отреагировал на ее присутствие, попытался напасть, Рада ее защитила.

И не просто защитила, а не оставила, когда был такой шанс. Настя восприняла это близко к сердцу и, увидев свою спасительницу снова, не смогла пройти мимо.

А спасительница в панике затащила ее туда, где она вроде как могла погибнуть. Раде оставалось лишь надеяться, что водяница этого не поняла.

– Она ведь не опасна для меня, не так ли?

– В целом, водяницы могут быть опасны, их сила не меньше русалочьей, – напомнил священник. – Но эта твоя, если нападать сразу не стала, то и вряд ли уже начнет. Если хочешь, можешь привести ее ко мне. Возможно, она просто ищет покоя.

– Я… попробую.

Рада не знала, что еще тут можно сделать. Обижать безвредную водяницу не хотелось, но и позволять ей бродить по Минску было нельзя. А если она попадет под влияние той самой темной энергии? И людям навредит, и собственную душу все-таки замарает!

Нужно было хотя бы поговорить с ней, а не сложилось. Когда Рада покинула церковь, водяницы, конечно же, уже нигде не было. Значит, все-таки сообразила, что к чему…

На этом в истории не только можно, но и нужно было ставить точку. Водяница отвязалась – вот и отлично! Если она не безумна, сама покинет Минск и вернется к той речке, которая ее породила.

Рада старалась сосредоточиться на этом, снова и снова повторяла себе, что она поступила правильно. Однако ощущения, что все правильно, не было. В памяти то и дело всплывали глаза Насти – одновременно грустные и доверчивые. И тот момент в тоннеле метро… Настя ведь искренне предложила бросить ее, когда стало опасно. Наверно, потому что ее все бросали. Если так, то ей действительно хотелось найти кого-то, кому она не безразлична…

Да, никто ни с кем дружить не обязан. Но поступать по-человечески все-таки нужно. Промаявшись той ночью почти без сна, Рада пришла к выводу, что как минимум объяснение она Насте задолжала. Нельзя расставаться вот так – на обмане!

Знать бы еще, как объясниться. Они с Настей ни о чем не договаривались, и вряд ли водяница обзавелась мобильным телефоном. Раде только и оставалось, что отправиться на место, где они встречались раньше. Как ни странно, этого оказалось достаточно. А может, и не странно? Может, Насте тоже хотелось поговорить?

Она сидела на одной из деревянных лавок, выставленных на берегу Свислочи. Забралась с ногами, сжалась, обхватив руками колени. На дорожке стояли кроссовки, которые она все-таки сняла. Рядом на лавке валялась та самая сумка. Настя наблюдала, как гоняют друг друга с громким кряканьем не поделившие что-то утки. На Раду она не посмотрела, хотя наверняка заметила.

Рада опустилась на ту же скамейку, но на самый край, подальше от водяницы. Погода портилась: небо, еще утром ясное, застелили серебристо-серые облака, подул прохладный ветер. Рада застегнула куртку. Настю холод не беспокоил даже в тонкой майке.

– Уходи, – буркнула водяница. – Видеть тебя не хочу!

Но она не напала и никак не проявила свою силу. Рада тяжело вздохнула и положила на лавку, поближе к Насте, букетик полевых цветов, который купила у старушки возле метро.

– Вот. Это тебе.

– Чего? – удивилась Настя. – Зачем это? Ты же от меня убежать хотела, зачем подарки даришь?

– Я была не права, когда решила от тебя убежать. Я просто испугалась. Прости.

– Меня испугалась? Почему?

Наверно, нужно было солгать ей. Придумать что-нибудь про вынужденную задержку, про то, что она хотела позвонить, да только номера не знала… Рада могла бы – и не стала. Не только потому, что нечисть хорошо чувствует ложь. Просто, если она хотела подружиться с водяницей, по-настоящему подружиться, с вранья лучше не начинать.

– Я решила, что ты русалка и хочешь меня убить. Но и ты хороша – человеком притворилась! Я подумала, что это ловушка.

Настя, явно возмущенная тем, что ее приняли за русалку, сразу сникла. Она ведь и правда обманула Раду! Один-один. Но с этим нужно было заканчивать.

– Но теперь я знаю, кто ты такая, и не боюсь, – продолжила толмач.

Настя напряглась так, будто ожидала удара, прижалась лбом к собственным коленям. На Раду она больше не смотрела, только прошептала:

– Ты… знаешь?

– Ну да. Ты водяница. Поэтому я и принесла тебе цветы: я знаю, что водяницы выбираются из реки по ночам и плетут венки. Мне жаль, что я сначала все перепутала, но то, что ты водяница, меня как раз нисколько не пугает. Если тебе нужен друг, я готова.

Настя резко подняла на нее голову, и от удивления глаза девочки казались совсем огромными, как два бездонных омута. А в следующую секунду водяница сделала то, чего Рада ну никак не ожидала: подалась к толмачу, обняла крепко-крепко и расплакалась.