Текст книги "Каменные цветы"

Она наконец замолчала, сообразив, что и так наболтала слишком много и слишком быстро. А Павел только и выдал:

– Все верно. Хорошо поговорили.

Потом он развернулся и направился прочь. Но прежде, чем он исчез из виду, Лане показалось, что он улыбнулся. Улыбка была легкой, едва уловимой – чуть заметно дрогнули уголки губ. Может, даже этого не было, ей привиделось от усталости!

Но на душе все-таки стало легче. Как будто в этом испуганном и стыдливом потоке слов он все-таки услышал извинения и принял их.

* * *

Скрывать ярость куда проще, чем выпустить ее. Ярость – это ведь больше, чем тихая злость. Она клокочет в груди, ломится сквозь ребра наружу, как хищная птица, неожиданно проснувшаяся в клетке. Ярость требует не улыбаться при встрече и не сыпать дежурными любезностями, а кричать, громыхать, бить стаканы, швырять мебель, если получится – ударить кого-нибудь. Потому что только так можно смириться с потерей, грандиозной и глупой.

Но Юрий не мог позволить себе ярость, только не теперь. Даже понимая, как много денег он потерял – и какой возможности продвижения лишился. Крики ничему не помогут, только усугубят ситуацию. Сейчас ведь все умные: с мобильными ходят, чуть что – снимать начинают. Если он сорвется, скоро по интернету поплывет видео того, как скандалит знаменитый Юрий Охримовский. Период и без того опасный, ему нужно спасать свою репутацию, а не губить еще больше.

Ирина и так знала, что виновата. Она затаилась, лишний раз из своего кабинета не выходила. Она со всеми была надрывно милой и испуганно приветливой. Ей наверняка пришлось пройти не через один разговор с высшим руководством, но пока эти разговоры таились за закрытыми дверями.

Кресло под ней устояло, она тоже была не без покровителей. Однако кресло это зашаталось, и следующая ошибка могла стать для нее последней. Юрий не ожидал, что шанс занять ее место появится так скоро, но хотел подготовиться ко всему.

Даже если бы Ирину вышвырнули вон, никто не мог гарантировать, что на ее место непременно возьмут его. Он отлично зарекомендовал себя как дизайнер и медийная персона, теперь же ему нужно было показать, что и организатор он неплохой. Идеальным вариантом стало бы возвращение контракта с конкурсом красоты, и Юрий даже попробовал, но вынужден был быстро отступить. Ирина испортила все слишком сильно, безнадежно, этот путь оказался закрыт.

Взамен Юрий мог придумать лишь один вариант: Светлану Егорову. Шоу Ардена сделает ее популярной, ее имя будет на слуху. Если сразу после этого она вернется в «Вирелли» с подачи Юрия, это не останется незамеченным.

Нужно было лишь придумать, как это провернуть. Полагаться на профессиональные моменты бессмысленно: в «Вирелли» ее серьезно обидели, а в «Русской легенде» чуть ли не все ее мечты осуществили. У Егоровой не нашлось бы ни одной причины уходить оттуда.

Следовательно, ставку нужно было делать не на разум, а на чувства. Юрий уже выяснил, что она была замужем, но очень давно, и ее развод как раз пришелся на пик проблем с алкоголем. После этого Егорова если и встречалась с кем-то, то недолго, полноценных отношений у нее больше не было. Почему бы не сыграть на этом? По ней видно, что на себя она уже забила и ничего от судьбы не ждет. Конечно, сначала она будет насторожена, однако и она рано или поздно поймет, что они могут стать отличной парой.

Причем во всех смыслах отличной. Если ее получше одеть и накрасить, она очень даже ничего – она уже показывала это. Они будут великолепно смотреться вместе: она, огненная и яркая, рядом с темноволосым и голубоглазым мужем. Журналисты такое любят. Подписчики в соцсетях такое любят. Все такое любят!

К тому же они смогли бы работать вместе. Егорова не стала бы очередной пустышкой, которая постоянно что-нибудь клянчит – то телефон, то бриллианты, то авто. Понятно, что и считаться с ней пришлось бы больше, и уважать ее больше. Но это вряд ли стало бы проблемой. Если бы ему действительно удалось сделаться главой «Вирелли», ему нужен был бы умный и преданный человек рядом с ним.

Приняв это решение, Юрий сразу же взялся за дело – и сразу же забуксовал. Егорова не брала трубку, похоже, она внесла его номер в черный список. В социальных сетях она ему тоже не отвечала – да и не появлялась там. Ему пришлось задействовать Катю, чтобы выяснить, где искать Егорову. Катя, естественно, не поняла, зачем ему это нужно, да и не могла понять. Она думала, что он по-прежнему разводит ее на «невинный» шпионаж, а не готовит ей замену.

В общем-то, ничего удивительного Юрий не узнал. Егорова сейчас была погружена в работу – но и он бы работал в таком же ритме на ее месте. Куда больше его насторожил тот факт, что она, вроде бы, начала сближаться с тем самым мастером, который изготовил «Глицинии».

Это могло оказаться правдой лишь отчасти – или вообще неправдой. Катя всегда с готовностью извращала любой факт в сторону романтики, причем неосознанно. Однако Юрий предпочитал готовиться к худшему. Даже при том, что Катя этого мастера звала «уродом», можно было предположить, что Егорова влюбится в его талант – такие женщины склонны к подобному. Так что действовать следовало совсем уж быстро, пока он не упустил все на свете.

На территорию «Русской легенды» его бы никто не пустил, его там прекрасно знали. Шанс остаться с Егоровой наедине был только возле ее дома. Для этого Юрию вместе с огромным букетом белых роз пришлось обосноваться на деревянной лавочке у подъезда, благо погода наконец-то баловала теплом.

Ожидание затянулось. Он потерял пару часов, примелькался всем здешним старушкам и молодым матерям, да еще привлек своим букетом немыслимое количество насекомых, прежде чем Егорова наконец появилась.

Она выбралась из такси и быстрым шагом направилась к подъезду. Она определенно была погружена в свои мысли, по сторонам не смотрела и его не заметила. Юрию пришлось окликнуть ее, иначе он рисковал, как последний дурак, остаться перед захлопнувшейся дверью.

Но и теперь, увидев и его, и розы, Егорова не спешила умиляться и расплываться в застенчивой улыбке. Она смотрела на Юрия изумленно и настороженно – а он смотрел на нее. Она по-прежнему предпочитала джинсы, но уже обтягивающие, свитер был свободный, зато из очень тонкой пряжи, демонстрирующей плавные линии груди и изгиб талии, волосы девушка собрала в высокий хвост, открывающий шею. Неужели Катя была права и у Егоровой действительно роман с тем «уродом»? Хотя она не накрашена, духами, кажется, не пользуется, не тянет это на соблазнение…

Егорова прервала его размышления мрачным вопросом:

– Зачем ты здесь?

– Да вот, поздравить тебя пришел!

Он протянул ей букет, но она не спешила принимать розы – великолепные, крупные, с белоснежными внешними лепестками и сердцевинами цвета топленого молока. Пахнущие летом, нежностью и соблазном.

– С чем поздравить?

– С заказом от самого Толи Ардена, разумеется. Это очень почетно.

– Официально об этом еще никто не говорит, а неофициально тебе должны были донести уже давно. Так почему сейчас?

– Просто время нашлось…

– Или освободилось? – хитро прищурилась Егорова. – Я знаю про то, что случилось с «Мисс Планетой». Это не я, так что если ты таким способом пытаешься все исправить – очень зря.

Ярость снова скреблась в груди острыми когтями, требовала не вручить розы, а ударить ими наотмашь по лицу этой девицы. Сдержался Юрий без особого труда, он знал, что она действительно не виновата. Она, на самом-то деле, мстила «Вирелли» куда меньше, чем он бы мстил на ее месте… Да вообще не мстила!

– Послушай, я понял, что мне тебя не хватает, – мягко сказал он. – Я рад тебя видеть.

Это даже не было ложью. Сегодня она выглядела иначе, и ему хотелось обнять ее, почувствовать горячую кожу под тонкой тканью – а может, и без ткани…

Жаль только, что этого не хотелось Егоровой.

– Я, знаешь, почему редко крашусь? – устало спросила она. – Потому что мама моя, помню, говорила, что это делает меня похожей на куклу. Внешность такая. На круглоглазого пупса, типичную такую дуру. Но, судя по твоему визиту, на дуру я похожа и без косметики.

– Света…

– Слушай, ну вот не надо, а? Я и так теперь сплю в лучшем случае по пять часов в сутки. У меня совершенно нет времени на твои брачные игры, которые мистическим образом начались именно сейчас. Когда я получила крупный заказ, а ты потерял. Бывают же такие совпадения!

– Света, я понимаю, почему ты насторожена, в каком ты стрессе… Я могу помочь! Ты знаешь, что работать я умею.

– А мы не нанимаем. Юра, ты не самый плохой человек в этом змеюшнике, ты хороший актер, и в другое время я бы даже была не против этой игры. Романтика бодрит, да? Но вот прямо сейчас я действительно не могу отвлекаться, так что ты иди, пожалуйста. И розы свои забери – я себе стакан воды налить забываю, а уж цветам!.. Спокойной ночи.

Она не дала ему шанса ответить, сразу зашагала по лестнице вверх и очень скоро скрылась за дверью подъезда. Это было к лучшему: он все равно не знал, что тут можно сказать.

Эта стратегия не сработала, и так ведь ясно. Но для Юрия это означало лишь то, что теперь придется искать новый подход.

* * *

Жаль, что вдохновение не работает как конвейер. Не включается по первому желанию, не выдает строго заданный результат. Насколько жизнь была бы проще!..

Однако новые идеи похожи скорее на солнечные зайчики, за которыми охотится разыгравшаяся кошка. Они нужны, их хочется взять в руки, оставить себе – а они ускользают снова и снова.

Лана сталкивалась с таким и раньше, но это никогда не становилось серьезной проблемой. Она могла отвлечься на что-нибудь, заняться ручной работой, подумать… Потому что ее никто не торопил. А теперь время утекало даже слишком быстро, как будто нарочно издеваясь над ней.

Причем началось все неожиданно. Она радовалась тому, что ее эскизы появлялись один за другим и нравились заказчику. В особый восторг Ардена привело длинное ожерелье из тонких цепей и крупных цветов. Цепи все из белого золота, отличающегося от серебра уютным молочным блеском, с неровными волнистыми звеньями. А цветы – нарциссы. Теплые лепестки из белого перламутра, солнечные чашечки из полупрозрачного цитрина. Идеальная мозаика, тончайшая резьба. Дыхание весны и символ легкости.

Эта идея пришла легко – и стала последней. После нее дело просто застопорилось, в голове была пустота, в которой мелькали лишь образы украшений, придуманных раньше и другими. Лана не сразу испугалась, решила, что просто работала слишком много, ушла пораньше, наконец-то отоспалась. Это должно было помочь – но не помогло.

На следующий день ей не стало проще, и еще через один… Скорее, наоборот: становилось хуже, потому что она осознавала свое поражение в гонке со временем. Мимо нее пролетали драгоценные сутки, а она все сидела над пустым листом. Вот уже и Павел закончил работу над ожерельем из нарциссов, она смогла коснуться кончиками пальцев гладких пластин цитрина… Это ее не вдохновило. Казалось, что удивительное ожерелье создала не она, а кто-то другой, что она на такое не способна.

Заслуженные похвалы быстро иссякли, начались вопросы. И от Ардена, и от Лаврентьева. Вроде и вежливые вопросы, спокойные, но в каждом Лане слышался упрек. Она хотела бы сказать, что все хорошо, что уже вот-вот… Это были пустые слова, ничего не значащие.

Паника нарастала, и на четвертый день такого простоя Лана не смогла пойти на работу. Не смогла и все, хотя понимала, насколько это глупо. Лане казалось, что все уже кончено, проект сорван – и на этот раз оправданий просто нет. Ей нужно было взять себя в руки и все исправить, пока не поздно, а она не могла, ее трясло, как только она делала шаг за порог.

Конечно же, ей почти сразу стали звонить. Лаврентьев, его секретарь, мастера, с которыми она работала… Лана никому не ответила, она отключила телефон. Она представляла, как они обсуждают ее, громыхают, проклинают. Она заслужила, это понятно, но сил услышать правду все равно не было. Она осознавала, что прячется от проблем слишком буквально – под одеялом, как ребенок. И все же перебороть себя она не могла, дома, по крайней мере, можно было плакать, от этого становилось чуть легче.

Лана понимала, что просто так ее в покое не оставят, слишком уж большие деньги были вовлечены в этот проект. Она даже не удивилась, когда во второй половине дня раздался звонок в дверь. Но и открывать она не собиралась, она, по-прежнему завернутая в одеяло, на цыпочках прокралась в коридор, чтобы выглянуть в «глазок». Лана планировала притворяться, что ее нет дома, кто бы ни пришел.

Однако очень быстро выяснилось, что она не ко всем вариантам готова. Она предполагала, что к ней пришлют секретаря – милую дипломатичную женщину, которая будет приманивать ее пряником. Или что явится разгневанный Лаврентьев, который лично начнет размахивать кнутом. Или что придет Арден, у которого был и кнут, и пряник, но все это он мог использовать самым непредсказуемым способом.

Кого она точно не ожидала увидеть, так это Павла Романова. Он и из своей норы в «Русской легенде» выходил крайне редко, да и то в основном когда никого не было рядом! С Ланой он и вовсе не разговаривал после той случайной встречи в коридоре, выполнял заказы и все. Поэтому его визит стал вдвойне необъяснимым.

И все же Павел был там – стоял перед ее дверью, сумрачная фигура в черных джинсах и темной толстовке с капюшоном.

– Я слышал, как вы к двери подошли, – предупредил он. – Так что сразу скажите, если планируете изображать отсутствие. Я хоть время терять не буду.

– Нет, я… Я присутствую, – растерянно отозвалась Лана.

– Тогда, может, дверь откроете?

– А, сейчас…

И вот уже она, не собиравшаяся никого сюда пускать и ни с кем говорить, отпирает все замки. Потому что с ним придерживаться привычных планов не получалось. Удивление от его визита было так велико, что сумело пробиться даже через панику, коконом окутывавшую ее в эти дни.

– Вы пришли меня убить? – жалобно спросила Лана.

– Даже если так, одеяло тут не поможет.

Она только сейчас сообразила, что по-прежнему кутается в одеяло. Чувствуя, как горят щеки, Лана откинула его в сторону, оставшись перед гостем в светлых джинсах и майке с хомяком, обещающим завоевать мир. Образ дополнялся растрепанными волосами и заплаканными глазами, так что ситуация становилась совсем уж неловкой.

Хотя какая разница? Очень скоро Лану все равно уволят, и она этого человека больше не увидит.

– Вам сколько нужно времени, чтобы собраться? – спросил Павел.

– Смотря куда…

– На прогулку.

– Так сегодня же… Рабочий день…

– А вы на работе?

– Нет…

– Тогда собирайтесь. Я внизу подожду.

И снова она ничего не понимала. Разве он пришел не упрекать? Не уговаривать ее вернуться? Но уже было очевидно, что нет. Павел направился вниз по лестнице, оставив за Ланой возможность снова закрыться – или все-таки отправиться с ним.

Она предпочла второе. Лана поспешно умылась, сменила майку на черную и обтягивающую, куда лучше соответствующую возрасту, сверху накинула кожаную куртку. Волосы в свободную косу она заплетала уже в лифте.

Павел ждал ее на той самой лавке, которую недавно использовал для слежки Юрий Охримовский. Это было почти иронично, поскольку Павел явился без цветов и точно не с романтическими планами.

– Идемте, – сказал он, направляясь к парковке.

– Меня ведь теперь все ненавидят, правда?

– Да, – невозмутимо подтвердил Павел. – Не все, но большинство.

– Могли бы хоть немножко соврать!

– Предупреждайте в следующий раз, что хотите услышать ложь.

Он подвел ее к темно-зеленой машине – трехдверному джипу с высокой подвеской. Похоже, выбор автомобиля стал не случайным: на колесах сохранилась высохшая грязь, такую в городе не встретишь. На этой машине точно катались по бездорожью, но и для города она отлично подходила. Салон оказался чистым и лишенным любого намека на личные вещи – никаких брелоков, ароматизаторов, не было даже мусора, способного подсказать, какие шоколадки предпочитает водитель.

Павел не стал изображать джентльмена и открывать перед ней дверь, он сразу сел за руль. Лана устроилась на пассажирском кресле, и от всего этого веяло чем-то нереальным. Будто она все-таки заснула после долгих слез под одеялом… Не может же такое быть по-настоящему! Этот странный тип, из которого слова лишнего не вытянешь, вдруг появляется у ее дверей и везет ее непонятно куда. Такое только во сне и бывает!

Они и правда направились не к офису «Русской легенды». Проскользнув через скованный пробками город, они оказались возле городского парка.

Всю дорогу Лана молчала, опасаясь спугнуть наваждение момента, но здесь она не выдержала:

– Вы действительно привезли меня на прогулку?

– Да. Я сказал, что так будет.

– Сюр какой-то… Как они уговорили вас на это? Именно вас, из всех людей!..

– Вы думаете, меня можно на такое уговорить?

– Думаю, что нет, – признала Лана. – Поэтому я и не понимаю, что тут происходит. С чего бы вам беспокоиться обо мне?

– Я не беспокоюсь о вас. Я беспокоюсь о проекте. У вас выгорание, это очевидно. Если при таком уйти в панику, то с концами.

Вот это спокойное, обыденное заявление о том, что он не беспокоится, неприятно кольнуло. Впрочем, не сильно. Они с Павлом не были друзьями – Лана до сих пор его опасалась и не решалась слишком долго на него смотреть. У него и правда не было причин волноваться лично за нее.

А вот за проект – вполне. Павел был не машиной для изготовления украшений, он тоже был художником, просто по-своему. И он признавал, что у них появился шанс создать нечто по-настоящему прекрасное, финансирование со стороны Ардена тут играло очень большую роль. Так что пока все остальные метались по офису, обвиняя Лану то в безумии, то в предательстве, он решил все исправить.

– Но как тут поможет городской парк? – удивилась она.

– Главная ошибка выгорания в том, чтобы пытаться подцепить вдохновение из ничего. Мы придаем новую форму существующему.

– То есть, идея в том, чтобы посмотреть на цветочки? Не думаю, что это поможет.

– У вас есть идея получше?

– Нет.

– Тогда доведем до конца эту.

В такие моменты Лана начинала подозревать, что он вообще робот. Павел вроде как совершал хороший поступок, какой бы ни была при этом его мотивация. Однако его лицо оставалось равнодушным, а голос звучал монотонно и бесцветно. Он так общался всегда – когда его все-таки вынуждали это сделать. Но теперь-то он пришел сам и мог бы сменить пластинку!

Очевидно, нет. Он шел не рядом с Ланой, а в паре шагов от нее, спрятав руки в карманы и прикрыв голову капюшоном. Павел был очевидно не рад здесь находиться, но он же вел ее сюда. Такой вот парадокс.

Вторая половина весны в парке и правда была прекрасна. В воздухе пахло сладкой свежестью, мерцала среди травы бисерная россыпь незабудок, дразнили солнце одуванчики, неподалеку полыхали свечами ветви каштанов. Среди свежей зелени порхали птицы, забавно круглые, как будто пушистые из-за новых перьев.

И Лана видела здесь красоту – плавные узоры мягких линий, насыщенные оттенки, необычные сочетания. Вот только все это не отзывалось в душе. Если бы это было так просто! Она чувствовала себя пустой, и если даже такая красота не смогла это исправить, то ничто не сможет.

В носу предательски защипало, на веках уже чувствовалась горячая тяжесть первых слез. Ее спутник не должен был заметить это, он вроде как не смотрел в ее сторону. Но он все равно заметил.

– Рано сдаетесь, – проворчал он откуда-то из недр капюшона.

– Вам легко говорить!

– Мне нелегко не то что говорить, вообще здесь находиться.

На это хотелось ответить колкостью, да не получилось. Лане достаточно было оглядеться по сторонам, чтобы заметить, как какой-то мальчик беззастенчиво тычет в их сторону пальцем и что-то спрашивает у мамы, а мама оттаскивает его в сторону. Чуть дальше сидят две девушки лет шестнадцати, шепчутся, пялятся, стараясь делать вид, что не пялятся. И это только здесь, сейчас… А для него так, скорее всего, всегда.

От этого стало неловко – не за себя, за других, и Лана свернула к дальним аллеям, на которых сейчас было меньше гуляющих. Плакать расхотелось.

– Ладно, признаю, вам это тоже не в кайф, – вздохнула она. – Ну так и что же? То, что вам плохо, должно меня вдохновить?

– Очень надеюсь, что нет. Давайте попробуем по-другому. Здесь ведь много цветов… В каком камне вы бы воплотили каждый из них?

– Дурацкая игра какая-то! – возмутилась Лана.

– Не можете придумать – так и скажите.

– Все я могу!

Радости ей это не добавляло, но пасовать перед таким примитивным вызовом она не собиралась. Она обернулась по сторонам, и взгляд сам собой упал на незабудки – голубые с редкими заплатками нежно-розовых.

– Вот с этими просто: голубые – аквамарином, розовые – розовым кварцем.

– Аквамарином? А может, ларимаром?

– Ну, придумаете тоже! Ларимар хорош для какой-нибудь экзотики вроде голубой орхидеи. А незабудки – чистый аквамарин! Или вот сирень, с ней тоже просто. Любая сирень – это аметист. Вообще любая, у них же оттенков примерно одинаковое количество.

– Есть еще желтая сирень.

– Тогда цитрином, они с аметистом по жизни братья, чего разлучать-то? Но я бы взяла непрозрачный цитрин, не такой, как мы для нарциссов использовали.

– А одуванчики?

– Хочется снова сослаться на цитрин, но это банально… Желтый авантюрин? Придется поработать, зато какой оттенок!

– Ну а тюльпаны?

Лана прекрасно понимала, что он подначивает ее, не дает остановиться. Они сейчас даже не видели тюльпанов, а он все равно задал вопрос.

Но порой бывают случаи, когда манипуляция не так уж страшна – и ты ее допускаешь. Сейчас был один из них. Пока Лана думала лишь о цветах и о камнях, ей не обязательно было возвращаться к проблемам, переполнившим ее жизнь.

– О, тюльпаны – это как раз просто! – рассмеялась она. – Родонит, родохрозит, ботсванский агат… А для красных, классических таких, советских, – коралл! И чтобы серединка из черного оникса обязательно, а то не считается! Слушайте, а ведь действительно здорово… Может, поэтому Арден и настоял именно на цветах? Они отлично сочетаются с камнями?

– Думаю, не поэтому.

– Он вам рассказывал?

– Нет. Но я наблюдал за тем, что он делает. Он не гонится только за красотой, он рассказывает историю.

– Да? И какая история вам видится в цветах?

– О бессмертии, – тихо сказал он. И хотя в его голосе по-прежнему не было никаких эмоций, Лана чувствовала себя так, будто кожи прохладный ветер коснулся. – Цветы умирают каждый год – и каждый год возрождаются заново. Они теряют красоту, теряют лепестки, но возвращаются прежними. Они – просто радость, без поиска корысти. То, что приносят на праздник рождения и в день смерти, вы замечали? Все обречено на увядание, но цветы все равно будут вечными, потому что они поднимаются заново после любого разрушения. В камне им и умирать не обязательно. Красота, очищенная от любых жертв за нее.

Он закончил, а Лана не знала, что сказать. Вроде и нужно было, а не хотелось, и не только потому, что это была самая длинная речь, услышанная от него со дня знакомства. Просто, когда он говорил, она понимала, что он прав – и что она это знала где-то в глубине души, не воспринимая до конца.

Павел, кажется, и сам смутился от такой откровенности. Он чуть ускорил шаг, словно это могло помочь ему убежать от неловкости, а потом сменил тему:

– Ну так что же вы, не хотите продолжить? Вот и каштаны.

Они действительно подошли к роскошной аллее старых каштанов. Здесь цветы были особенно крупными, нарядными, уже усеявшими землю у корней – и все равно тянувшимися к небу.

Лана, все еще не оправившаяся после его рассуждений, растерялась:

– Не знаю даже… Снова кварц? Кварц даст любой цвет.

– А не слишком ли банально? Снова и снова кварц.

– Тут особо не разбежишься из-за разных оттенков… Ну и плюс ко всему, у цветов каштанов сложная форма, нужен камень, из которого можно такую вырезать.

– Не обязательно, – возразил Павел. – Сложную форму можно подкорректировать использованием металла. Или все-таки только кварц?

Лана остановилась перед ветвью, опускавшейся достаточно низко, задумчиво провела рукой по свече каштановых цветов – словно птицу погладила. И тут до нее дошло, что ей напоминают эти переливы цвета.

– Опал! Белый, разумеется. Он бы смотрелся очень эффектно, если сделать из него десятки таких вот маленьких цветочков… Опал и золото, чтобы подкорректировать форму – белое, желтое и розовое. Вот это было бы здорово!

Она говорила с ним, а воображение уже рисовало куда больше. Эти маленькие круглые цветочки, но не традиционными свечами, а свисающие потоками вниз. Они так не растут в природе? Да без разницы, никто ведь Лану строго не ограничивает! Ограничений и запретов вообще нет, можно делать, что угодно, лишь бы в этом был смысл. Это тоже история… О зарождении жизни и о том, что она, даже изменив форму, остается прекрасной.

Теперь Лана не просто хотела увидеть эти цветы из золота и опала, она собиралась придать им необычную форму – пусть обвивают стройное тело модели сложным переплетением портупеи, оно будет смотреться великолепно на фоне простого черного платья, созданного Арденом. Трудно ли это будет сделать? Конечно. Но результат будет заслуживать всех отданных ему сил.

– Я знаю… – прошептала Лана и повторила уже громче: – Я знаю, что нужно делать, каким должен быть следующий проект! Я теперь точно знаю! Спасибо!

Поддавшись порыву, она преодолела расстояние, отделявшее ее от Павла, и обняла своего спутника. Она даже толком не думала о том, что делает, сейчас это казалось таким же естественным, как поблагодарить его.

Вот только Павел этот жест, вполне невинный, не оценил. Он вырвался почти сразу, отстранив от себя Лану осторожно, но достаточно жестко, не давая ей и шанса задержаться рядом с ним.

– Не нужно, – строго велел он. – Это совершенно лишнее.

– Простите, – смутилась Лана.

Ее словно холодной водой облили, и это испортило ей настроение – но не до конца. Под смущением и раздражением из-за странностей Павла все равно набирала силу долгожданная радость от того, что Лана наконец-то нашла выход из тупика.

* * *

Все покатилось по худшему сценарию, и это раздражало. Пока Юрий искал способ наладить отношения, у Егоровой, похоже, случился нервный срыв. Она не появлялась на работе, и к ней поехал как раз этот тип, который украшения делает. У них вроде как было полноценное свидание, и ночевали они вместе – по версии Кати, разумеется, и все это нужно было делить на два. Но в том, что утешительный секс состоялся, Юрий даже не сомневался. Кто угодно воспользовался бы такой возможностью! Отношения там точно завязались.

Катя рассказывала ему это без утайки, как забавный анекдот. Ей казалось смешным решительно все – от нервного срыва до возможности переспать с тем, кого все вокруг считают уродом. Юрий же понимал, что Егорова, с ее отношением к жизни, с ее вечно серьезным взглядом, мыслит иначе. Она может убедить себя, что влюбилась, или начать отношения, чтобы снять стресс. Она ведь и с Юрием допускала такую возможность, просто он оставался где-то за границей ее мира, а мастер тот, урод он или нет, всегда под рукой.

Это усложняло его задачу. Теперь ему нужно было не только заслужить симпатию Егоровой, но и отвадить ее от новой игрушки. Он решил не размениваться и связать одно с другим: он заплатил знакомым за информацию об этом мастере.

Так он и узнал, что его предполагаемого соперника зовут Павел Романов – и что он действительно урод. Хотя и не самый страшный, конечно. Если у него только лицо обезображено, а тело нормальное, Егорова все равно могла с ним переспать, лицо-то в темноте толком и не видно. Но тогда она еще не знала всей правды о нем… То, что раскопали для Юрия сыщики, было поважнее шрамов на физиономии.

Вряд ли этот тип рассказывал Егоровой что-то о своем прошлом. Такие любят манить таинственностью – потерянный глаз, необычные шрамы, как много за этим может быть скрыто! Талантливые женщины романтичны, вот Егорова и повелась. Но как только она узнает, что в прошлом одноглазого скрывается одна лишь гниль, он перестанет быть проблемой.

Оставалось рассказать ей об этом, убедиться, что она все поймет правильно, а не отмахнется. Такое было возможно лишь при личной встрече, телефон или письмо – уже не то. А с личными встречами пока было туго, Егорова работала даже больше, чем раньше, и продолжала игнорировать всех, кто не мог ей помочь.

Пришлось идти на шаг, который Юрий терпеть не мог – звонить с чужого номера. Обычно, если какая-нибудь обиженная дамочка его блокировала, он просто забывал о ней. Не хватало еще за каждой истеричкой гоняться! Но конкретно эта обиженная дамочка была ему нужна, и гордость пришлось убрать подальше.

На вызов с незнакомого номера она ответила.

– Света, это я, Юра Охримовский. Только не бросай трубку, – быстро произнес он. – У меня тут вечером совершенно случайно оказался забронированным столик в ресторане. Не составишь компанию?

– Тебя жизнь ничему не учит? Просила же не беспокоить меня пока. И вообще, как можно случайно забронировать столик? Упасть лицом на телефон?

– Ну, допустим, не случайно, просто очень хотел тебя увидеть.

– Мне это не интересно.

– А я могу сделать так, что будет интересно. Я еще кое-что совершенно случайно получил – информацию о твоем ближайшем коллеге, например.

На этот раз она не спешила огрызаться, в трубке повисла напряженная пауза. Юрий даже проверил, не сорвался ни вызов, но сигнал оставался прежним.

Наконец она сказала:

– Романове? Ты зачем к нему полез?

– Мне важно знать, кто работает с тобой.

– А как ты узнал, кто работает со мной? Не помню, чтобы вывешивала об этом объявление.

– У нас узкий профессиональный круг. И вообще, ты цепляешься к мелочам, а надо об основном думать! Тебе не понравится то, что узнал я. Поэтому мне и не стыдно, что я это организовал: такое нужно знать!

– Что же ты такое узнал? Может, мне это уже известно.

– Очень сильно сомневаюсь. Но по телефону такое не обсуждают, так что если хочешь выяснить – у нас как раз есть отличная возможность встретиться.

– Ладно, ладно, диктуй адрес…

Он бы использовал это досье в любом случае, даже если бы там не было ничего особенного. Однако тут ему и врать не пришлось. Судьба, похоже, решила компенсировать ему то, что Егорова так быстро сошлась с этим уродцем, и подкинула очень выгодную правду.

Юрий пришел в ресторан первым. Ему было любопытно, в каком виде появится Егорова – демонстративно в обносках или все-таки озаботится своей внешностью. Это очень многое могло сказать о его перспективах с ней.

Что ж, начало оказалось неплохим: она пришла в очаровательном платье и даже подкрасилась. Она хмурилась, но это не имело такого уж большого значения. Она была идеальна как минимум для его запасного плана: он понимал, что новой возможности может и не быть, и подготовил подстраховку. Однако Егорова об этом пока не знала, а он не хотел спешить с крайними мерами. Поэтому он поднялся ей навстречу и отодвинул для нее стул.